Посмотрев на наручные часы, Альфред чертыхнулся. На встречу он опаздывал, а для человека, ненавидящего опоздания, это было равносильно катастрофе. Не желая больше томиться в душном салоне такси, он передал водителю наличные и, открыв дверь, выбрался на дорогу. Уши заламывали звуки оживлённой проезжей части. В Уайтхолл-стрит кипела бурная жизнь: по улицам живой рекой двигались горожане, из магазинов и ресторанов раздавалась весёлая музыка, над машинами клубился белый пар и в плотном воздухе пробирались запахи выхлопных газов. Светофор устало и неохотно переключался из одного цвета на другой, делая мучительные паузы, тем самым вызывая откровенное недовольство у нетерпеливых автомобилистов.

Альфред направился в сторону барного заведения, благо, до того места оставалось пройти всего один квартал, и пешком пресечь это расстояние выходило гораздо быстрее, чем на тормозящем на каждом светофоре автомобиле.

В баре было светло, практически безлюдно (что логично для места, торгующего в основном пивом и закусками), пахло приправами и свежим деревом. Миловидный парень с залаченными усами на секунду задержал на новом госте свой изучающий взгляд, а затем указал ладонью на зал с широкими кожаными диванчиками. Как раз на одном из них, купаясь в лучах светильников с абажурами, сидел человек, ради которого Альфред был вынужден уйти с работы и поставить телефон на беззвучный режим, чего обычно он делал в самом крайнем случае.

— Какие люди! — воскликнул мужчина за столиком и, приподнявшись, изящно протянул гостю свою жилистую руку. Альфред торопливо её пожал. — Я уж подумал, что ты не составишь мне компанию за обедом.

— На улице адская пробка, — Альфред снял с себя пиджак, ибо в баре было практически также жарко, как и на улице, и сел напротив мужчины. — Так, зачем вы меня сюда пригласили, мсье Бонфуа?

— О, сразу с корабля на бал? — взметнул тонкими бровями Франциск. — Может, на твоей работе такое рвение и похвально, mon ami, однако на моей территории более предпочтительны… — он ухмыльнулся, — предварительные ласки. Поэтому будь так любезен, поиграй немножко по моим правилам.

Альфред скривился в ответ.

— Ладно, я…

— Ну, вот и отличненько! — Франциск весело хлопнул в ладоши, и к их столику тут же, как по приказу, метнулся бармен. — Дерек, принеси-ка нам две порции фирменного ланча.

— А что по напиткам? — учтиво поинтересовался бармен.

— Мне кофе, самый обычный, — откликнулся Альфред.

— А мне чего-нибудь сладкого… вишнёвое пиво подойдёт, — закончив с заказом, Франциск перевёл взгляд на соседа и улыбнулся уже шире и теплее. — Как же хорошо, что я не работаю на твою контору. Сухой закон разбил бы моё нежное сердце.

— Это не сухой закон, а стандартные рабочие правила, — смущённо выпалил американец. — И вообще-то они действуют везде.

— Да, да, разумеется, — Бонфуа махнул на бармена, чтобы тот ушёл. — Дерек славный малый. Видал его лакированные усики? Это одна из причин, почему я принял его к себе на работу.

— Ну да, конечно, — пробормотал в ответ Альфред и более внимательно пригляделся к своему собеседнику.

Франциск Бонфуа был единственным человеком в мире, кого он откровенно и абсолютно не любил. Причём не любил в нём всё, начиная с его смазливой внешности и заканчивая тем, что тот говорил. Дело в том, что Франциск являлся синонимом пошлости. Пошлость ощущалась в его плавных движениях, в манерности, в распущенных сияющих волосах, в его одежде, которая чаще всего представляла собой неприлично обтягивающие штаны и светлую рубашку из шёлка с обязательно отстёгнутыми верхними пуговичками, дабы весь мир имел возможность лицезреть покрытую густыми тёмными волосами грудь.

История становления Франциска Бонфуа именно тем, кем он являлся в реальном времени, была примерно также туманна, как и биография Кёркленда-старшего.

И всё же имелся ряд фактов, который был известен общественности (с позволения самого Франциска, разумеется).

Например, было известно, что Бонфуа родился во Франции в обыкновенной семье со средним достатком. Его отец был начальником швейного цеха, а мать работала няней в частном садике. Только вот стоило отметить, что либо развлечения ради, либо из-за банальной забывчивости Франциск иногда перетасовывал этот кусок информации, и поэтому его мать волшебным образом могла из няни переквалифицироваться в швею, а отец — в воспитателя, из чего можно было сделать вывод, что даже, казалось бы, точная информация скорее всего являлась не совсем точной.

К восемнадцати годам Франциск поступил в престижный университет, и через пару лет отправился в Штаты по программе обмена учащимися между странами. Обмен получился окончательным и бесповоротным, ибо, впечатлившись красотами Нью-Йорка и вообразив себе блистательные карьерные перспективы, юный Бонфуа не изъявил желание возвращаться в бедную семью. Дальнейшая его история была так изрядно насыщена пробелами, что напоминала собой кухонный дуршлаг. Каким образом он стал владельцем нескольких баров и умудрился подружиться с Кёрклендом, никто не знал. Поговаривали, что в промежутке между ученической жизнью и карьерным взлётом Франциск приторговывал наркотиками и оружием, где, собственно, и повстречался с английским ведьмоловом, но всё это было лишь беспочвенными слухами. Истину же Франциск намеревался утащить вместе с собой в могилу.

Но больше всего поражало Альфреда в биографии француза то, что Франциск был единственным человеком на всей чёртовой планете, который знал о ведьмоловах, хотя таковым не являлся и тем более никогда не принимал участие в поимке магических тварей. И каждый раз, когда Джонс-младший пытался по этому поводу возмутиться, Артур довольно грубо ставил мальчишку на место, а Франциск начинал хихикать, точно злодей, чей план удался на славу.

— Успокойся, — говорил он мальчику. — Я знаю Артура гораздо дольше, чем ты живёшь на этом свете. Так что просто смирись с этим и перестань ставить мне палки в колёса.

Альфред опасался, что лишний свидетель рано или поздно приведёт Джонсов и Кёрклендов к разоблачению, однако его опасения были напрасны. При всей своей природной раскрепощённости и коммуникабельности Франциск был также невероятно хорош и в своём молчании. Говоря иначе, он мог сплетничать о чём угодно и с кем угодно, но в разумных пределах, и если речь заходила о важной и ценной информации, которую необходимо было беречь как зеницу ока, он молчал, и, вероятно, никакая пытка не смогла бы выбить из него признание. Сложно ли ему было всю жизнь нести на своих плечах такой груз? Чёрт его знает. На подобные вопросы Бонфуа предпочитал не отвечать.

— Ну так что? Молчание — признак большого ума, mon ami? — вдруг, будто услыхав размышления парня, насмешливо заявил француз. — Берёшь пример со своего учителя. Как, кстати, у него дела?

— А. Эм… Полагаю, что нормальны, — ответил Альфред и отвёл взгляд.

— Какой ужасный сухой ответ! — Франциск театрально ощетинился. К тому моменту бармен уже бежал в их сторону, неся на подносе рубиновый бокал и скромную фарфоровую кружку с кофе. — Давай-ка разбавим твою сухость напитком и начнём разговор заново, — поблагодарив кивком своего сотрудника, мужчина смочил губы пивом. — Понимаешь ли, дело тут вот какое: Арчи больше не пишет мне и на звонки не отвечает. Раньше такого он себе не позволял.

«Да, и всё потому, что раньше он не знал о своём диагнозе», — хотел ответить ему американец, но вовремя остановил себя.

— Я полагаю, — начал он аккуратно, покручивая на столе кружку, от которой веяло запахом порошкового кофе, — что раз он не выходит на контакт, то на это имеются свои весомые причины. Вы согласны со мной?

Франциск отпил из бокала и задумчиво нахмурился. Видимо, помимо вишнёвого бельгийского он пробовал на вкус и ответ Джонса-младшего. В итоге лицо его просияло, став прежним весёлым.

— Да! Я с тобой согласен. Но всё же… — француз наклонился к Альфреду через стол. Его ясные голубые глаза сверкнули в барном полумраке. — Если ему нужна помощь, то я мог бы…

— Увы, мсье, — без тени сожаления оборвал его американец. — Я знаю обо всём этом не больше вас. Единственный человек, с которым он держит какой-никакой контакт, это Мэри.

— А-а, bébé Кёркленд, — Франциск медленно вернулся к себе на кресло. — Очаровательное создание, вобравшее в себя всё лучшее, чем обладал её отец. Кроме бровей, разумеется. Но это и хорошо, согласись? Главное, чтобы теперь её детишки не обрели эту пушистую радость на своём лице. Но, если их отцом окажется ещё один густобровик… — произнеся это, он хихикнул. — К слову, вы уже решились узаконить своё сожительство?

Альфред внутренне напрягся. Это была совсем не та тема, которую хотелось развивать в компании с малознакомым человеком. Но Франциск явно был настроен решительно — его любопытный взгляд так и буравил заставленного врасплох юношу. В итоге сдавшись, парень откинулся на диванчике и нехотя ответил:

— Нет, пока что у нас с Мэри нет времени даже думать об этом. А что такое?

— Ничего, — пожал плечами Франциск. — Просто я всегда мечтал получить приглашение на столь важное и грандиозное событие, как свадьба дочери лучшего друга. Но если тебя это смущает, то можно остановиться и на мальчишнике, — сказав это, мужчина с мечтательным видом облизнулся. — Люблю мальчишники.

Не вытерпев, Джонс-младший хлопнул по столу, из-за чего едва не лишился кружки с кофе.

— Так, всё, достаточно, — буркнул он. — Раз ланч затянулся, то, может, перейдём уже к десерту? В смысле, к основной теме. Вы утверждали, что это что-то важное.

Мсье Бонфуа глубоко вздохнул. По всей видимости, нетерпение юного американца разочаровало его, но он постарался вернуть своему лицу былое светлое снисхождение. Опустив бокал с пивом, он сунул руку под стол, немного пошарил там и вытащил наружу небольшой серебристый планшет, размеры которого не превышали офисный бланк. Все действия француза сопровождались тяжкими и печальными вздохами, в которых отчётливо ощущалась мысль: «Зря ты, малыш, не дождался ланча». Но Джонс-младший не испытывал угрызения совести. Он и так оказал слишком много внимания персоне, с которой его ничего не связывало, кроме сомнительной дружбы с Кёрклендом.

— История эта, конечно, удивительная, — признался Франциск. — Охранник, который работает по вечерам в моём баре… Да, здесь есть охранник, — с нажимом добавил он, будто решил, что данная информация должна быть интересна его собеседнику. — Ты не представляешь, сколько грязи приходится вычищать в вечернее время. Некоторые люди полагают, что раз я продаю им выпивку, то они имеют право драться, гадить по углам и устраивать оргии в туалете. Одно хоть радует, что с каждым годом этой погани становится всё меньше и меньше. Я не жалую насилие, но сам понимаешь…

— Вы можете говорить короче? — не удержался Альфред. Рассказы про пьяниц никаким боком не заботили его, а только утомляли и раздражали.

— Entendu. В общем, сотрудник этот мой оказался не шибко умным, да ещё и любителем подкастов о всякой космической нежити.

На этом моменте Альфред снова напрягся, но уже так сильно, что у него побелело лицо и под кожей заходили желваки. Но Франциск этого не заметил и невозмутимо продолжил.

— Он намеревался слить в сеть вчерашние записи с камер. Ну, или предложить их какому-нибудь каналу, где безропотно верят в инопланетян, — добавил он, закатив глаза. — Но я отговорил его от этой затеи, указав на один славный пунктик в договоре, который обязует сотрудников моего бара держать все рабочие процессы в тайне. А саму запись изъял вместе со всеми копиями, которые этот дурачок успел наплодить.

— У вас правда есть такой пункт в договоре? — удивился Альфред.

Из уст Франциска сорвалось презрительное фырканье.

— Нет, конечно, но я и не стремился брать к себе на работу высоких интеллектуалов.

Он включил планшет и положил его перед соседом.

На экране показался тот же самый бар, в котором они сейчас сидели: те же кирпичные стены, деревянные столы, кожаные диваны и лампы с абажуром. Альфред даже для верности осмотрелся и сразу обратил внимание на несколько крохотных камер, приставленных по углам заведения.

Судя по времени, указанному в углу видео, запись проводилась в дневное, приближённое к вечернему, время. Впрочем, это и так можно было понять по многолюдности: почти все столики, кроме одного, на который и была направлена записывающая камера, были заняты.

Через десять секунд к пустому столику подошли двое парней, которые отличались от остальных посетителей простоватой одеждой и нахлобученными на голову смешными панамками. Сев друг напротив друга, новые гости принялись за привычное для бара дело — пить пиво из бокалов и очень оживлённо общаться.

Глядя на них, Альфред невольно вспомнил о совместно ужине с Мэри, который был весьма великолепен, хотя даже там не обошлось без ложки дёгтя в виде дальнейшей встречи с Песочным человеком. Он так и не смог простить себя за то, что позволил Мэри спуститься вместе с ним в темницу и познакомиться с этим противным стариком. Совсем скоро ему предстоит рассказать ей о смерти Орэля, но при этом постараться не выдать реальные причины его гибели. Разумеется, будучи ведьмоловом, Мэри прекрасно понимала, что такие, как она, отлавливают тварей не ради забавы или глупого любопытства. Однако она не знала о существовании комнаты с операционным столом и огромной чёрной колбой, заполненной до краёв водой. Альфред давно пришёл к выводу, что иногда сладкая ложь приятнее горького признания. Ибо Мэри вряд ли по достоинству оценила бы его с Кёрклендом мотивы, связанные с «лекарством от смерти»…

Пока он думал об этом и накручивал на палец цепочку с маленьким ключиком, планшет Франциска продолжал проигрывать видеозапись. Самые спокойные и неинтересные моменты Бонфуа деликатно проматывал.

— Они выпивают уже несколько часов, — объяснял он. — Там не на что пока смотреть, но вот далее…

Далее на столе появились два подноса с ланчем, но Франциск только отмахнулся от бармена и продолжил демонстрировать Альфреду планшет.

— Теперь они напиваются…

— Вы решили показать мне двух своих постоянных клиентов? — с кривой усмешкой поинтересовался парень.

— Они не мои клиенты, — мрачно ответил ему француз.

Тем же временем ребята из записи уже особо не общались. Сложно разговаривать друг с другом, будучи в умат пьяными. Один из них уже благополучно спал на диванчике, а другой парень, который уже некоторое время ходил без панамки, стоял рядом и, чуть покачиваясь, пытался что-то найти сначала в куртке товарища, а потом уже и в карманах своих штанов. К слову, своей одеждой этот парень напоминал Альфреду реднека, выскочившего прямиком из третьесортного американского кино. На нём, как на вешалке, висела клетчатая рубашка, штаны выглядели изрядно поношенными, но больше всего Альфреда изумили подтяжки. Чёрт подери, подтяжки! И это в двадцать первом веке, в самом сердце Нью-Йорка! Будто прочитав его полные негодования мысли, Франциск с пониманием кивнул. Видимо, когда он смотрел это видео в первый раз, то пребывал в не меньшем шоке. Не исключено, что и в обморок упал пару раз.

Так вот, человек с записи очень долго ходил около стола и продолжал шарить руками то по дивану, то по своим вещам, пока внезапно не развернулся и не направился за пределы видимости камеры. После этого Франциск сделал паузу.

— Он пошёл заплатить за выпитое и съеденное.

— Ага. Очень интересно.

С глубоким вздохом Бонфуа покачал головой.

— По окончанию своей смены бармены обязаны тщательно просчитывать свою выручку. Это необходимо для того, чтобы исключить кражу, порчу товара и тому подобное. В итоге мой сотрудник не досчитался тех самых двух сотен.

Альфред равнодушно пожал плечами.

— И что с того? Откуда он узнал, что не хватало именно тех двух сотен?

— Ну, — Франциск закатил глаза, — как он мне потом сказал, купюры, оставленные данным посетителем, немножко… отличались от остального кэша.

— То есть, они были поддельные?

— Никак нет. Вполне себе настоящие. У моих парней есть под стойкой устройство, которое проверяет купюры на подлинность. Стью все их проверил, да ещё и несколько раз. Нет, нет, они были просто как будто… пыльными.

— Пыльными?

— Ну да. Он так и сказал. Пыльными. В общем, Стью положил часть этих денег в кассу, часть себе в конверт. К концу смены этот конверт магическим образом оказался пуст, а в кассе не доставало налички.

— Мне кажется, ты слишком сильно доверяешь своим барменам, — с усмешкой подметил Альфред, на что Бонфуа надул губы.

— Обижаешь! Мои бармены лучшие в своём деле! К тому же, они знают, что если подведут меня, то я глазом не моргну и спущу с них шкуру. Пока что мои методы дрессировки не давали осечку, и, надеюсь, не дадут никогда…

Он выключил первую запись и, проведя пальцами по экрану, перелистнул на вторую. Там, судя по предварительному изображению, дело уже происходило на крыльце заведения, возле которого с меланхоличными лицами курили и выпивали вышедшие на свежий воздух обитатели бара.

— Приготовься, mona mi, — произнёс француз, и его голос внезапно дрогнул. — Сейчас начнётся самое интересное…

Всю проигранную видеозапись, что длилась две минуты тридцать одну секунду, Альфред просидел в глубоком молчании, и лишь широко распахнутые глаза за блестящими офисными очками предательски выдавали его вскипающий в теле восторг.

***

Илэсэйд Ганн без восторга рассматривала расступившуюся перед ней поникшую троицу. По её озлобленному лицу сложно было понять, поверила ли она хоть во что-то из рассказанного Лизой, Шоном и захлёбывающимся от волнения Роджером, но молчала она слишком долго. Хорошо, что хоть не стала нападать на них с кулаками, а соизволила выслушать.

— Правильно ли я поняла, что ты, — наконец она указала пальцем на Лизу, — потомственная ведьма. Ты, — палец переметнулся на Шона, — Лепрекон. А ты… — теперь палец остановился на Роджере. — Ты… эм… а ты тогда кто? Джинн?

— Чего? — встрепенулся юноша. — Почему именно Джинн? Я что, по-твоему, в бутылке живу?

— Нет. Он человек, — со вздохом ответила за него Лиза. — И вообще он тут не при чём, он случайно затесался в нашу компанию.

Илэсэйд задумчиво погладила подбородок. Очевидно, в её голове сейчас усиленно работали шестерёнки. Ещё недавно она слепо следовала за своими спутниками и выполняла все их просьбы. Она была благодарна им за спасение. А ещё она рассчитывала на них, ибо без их помощи выжить в чужом мире было бы совсем не просто. Илэсэйд придерживалась простых правил выживальщика — держаться ближе к тем, кто готов оказать помощь, не привлекать внимание толпы (ибо любопытная или даже напуганная толпа обладает смертоносными свойствами, примерно такими же, как и стая пугливых бизонов) и попутно впитывать в себя новую информацию. То есть, учить современные выражения и слова-паразиты, приспосабливаться к технологиям будущего (как минимум, перестать от них отпрыгивать с дикими воплями), признавать новые писки моды (тряпичная обувь под названием «кеды» и тонкая, легко рвущаяся рубашка — это хорошо и приемлемо, а толстый узорчатый балахон, обмотанный вокруг тела вместе с высокими кожаными сапогами — это плохо) и ни в коем случае не превращать любую улицу или комнату в отхожее место. Если с этим она ещё могла как-то справиться, то с правдой, которую выкатили её же спутники, мириться как-то не хотелось. Ибо такая правда была равносильна удару в спину.

Ну, ладно, она ещё могла смириться с тем, что сударыня Лиза была ведьмой, но вот то, что Шон Грин, парнишка, которому Ганн поклялась во служении, оказался Лепреконом, очень сильно выбило почву у неё из-под ног. Чёрт бы с этими ведьмами, их Илэсэйд никогда ещё в жизни не встречала, но вот Лепрекона-то она видела вживую и прекрасно знала, на что эти бородатые демоны были способны…

Как только утомлённый долгим молчанием Шон шагнул ей навстречу, шотландка мигом вскочила, обошла диван и спряталась за ним.

Увидев это, парень остановился.

— Прости, — прошептал он, кажется, искренне. — Прости, я не хотел тебя пугать.

Илэсэйд заметила на его лице свежие бакенбарды. Когда она впервые обратила на них внимание, она не придала этому какое-то значение. В её время многие молодые парни ходили с густыми бородами, ибо шотландцами управляла мода устрашения. Однако волосы на лице юного Грина росли как будто быстрее, чем у любого зрелого мужчины.

«Это всё проклятие», — немного взволнованно объясняли ей Лиза с Роджером, и Илэсэйд спокойно приняла их объяснение за чистую монету. Она даже не догадывалась, какая же скрывалась правда за этим толстенным слоем вранья…

Думая об этом, шотландка разозлилась пуще прежнего.

— Этот… Липок, — проговорила она, продолжая прятаться за диваном, как за баррикадой, — он передал тебе лишь свои силы? А что насчёт воспоминаний?

— Что? – Шон изумлённо заморгал. — В-воспоминаний?

— Ты помнишь, как заточил меня в монету?

Юноша решительно покачал головой.

— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?

— Ну… Мне этого никак не доказать. Тебе придётся поверить мне на слово.

Илэсэйд вышла из своей баррикады, но продолжила смотреть на парня с ненавистью.

— Ладно, допустим, тут ты не врёшь. А что же насчёт поиска английской леди? Как вы её там звали? Мэри Кёркленд. Эту часть истории ты тоже придумал, чтобы одурачить меня?

— К сожалению, — сказала Лиза, — дама его сердца существует.

Вдруг Илэсэйд небрежно усмехнулась, словно в ответе юной ведьмы крылась шутка.

— Ха! Дама сердца, значит, — пересилив страх, она подошла к Шону вплотную и, подперев руками бока, внимательно посмотрела на сапожника снизу вверх. — А есть ли вообще у демонов, подобных тебе, сердце?

Тёмные брови ирландца опустились вниз, и из-под них сверкнули золотом озлобленные глаза. Кому они принадлежали — человеческой ли его части или части Лепрекона — сказать было сложно. Но то, что высказывания горной девицы задели парня за живое, было несомненной правдой. Лиза мысленно выругалась и отпрянула назад, попутно потянувшись к своей сумке, а Роджер быстро юркнул к ней за спину, ибо никакая неприязнь к ведьмам не могла затмить его желания выжить во время конца света.

Гнев Шона ощущался в воздухе, и даже медальон нервно затрясся на его груди, предрекая нечто ужасное.

— Желаешь поговорить об этом, Илэсэйд?

— Хочу, — откликнулась женщина. — Мне важно знать, с кем я делила еду и кров.

— Забавно, — фыркнул Шон. — Раньше, когда ты клялась мне в верности, тебя такие мелочи не волновали.

— Тогда я клялась перед человеком, а не перед лживым Лепреконом.

— А меня, знаешь ли, не волнуют твои условности. Ты же не говорила в своей этой клятве, что будешь служить именно человеку.

— Илэсэйд! — подала голос обомлевшая Лиза. — Шон имел в виду…

— Ещё ты говорила о том, — быстро и нагло оборвал её Грин, — что твоя служба будет длиться до тех пор, пока бьётся твоё сердце.

Илэсэйд растерянно заморгала.

— Моя клятва относилась к тому, кто спас меня от лап демона…

— И я спас тебя. Высвободил из заточения. Мои поступки до сих пор не идут в разрез твоей клятве, Илэсэйд. Я убил Лепрекона? В каком-то смысле да. Теперь его сила принадлежит мне. Я могу сделать так, — он вытянул вперёд руку, и из его ладони появилось зелёное пламя. К тому моменту медальон на его шее уже прыгал оживлённее блохи. — Итак, на чём я остановился? Ах, да, ты говорила, что будешь служить мне до тех пор, пока бьётся твоё сердце. Знаешь, я могу облегчить эту задачу и остановить его одной лишь силой мысли. Чего мне это стоит? Моего же сердца, как ты сама сказала, нет.

— Шон, прекрати! — завизжала за спиной Лиза. — Это всё Тень! Не слушай его!

— Я могу это сделать, — продолжил говорить Шон, не сводя пристального взора с побелевшего лица Илэсэйд. — Могу… Но не хочу.

Пламя в его ладони потухло.

— Будь я настоящим Лепреконом, я бы, наверное, реально убил тебя. Есть ли у меня сердце? Не знаю. Но мне плевать, что ты обо мне думаешь. Честно скажу, твоё присутствие в нашей компании вообще не входило в мои планы.

— Шон! — Лиза бросилась к парню. — Мы не об этом договаривались!

— Меч лежит там, — он равнодушно указал пальцем на балкон. — Считай, что я освободил тебя от твоей дурацкой клятвы.

Продолжая смотреть на ребят остекленевшим взглядом, женщина сдвинулась с места и направилась к балкону. Как только она исчезла за белым тюлем, Лиза вцепилась мёртвой хваткой в локоть Шона и зашипела на него, как разгневанная кошка.

— Ты совсем со своей башкой не дружишь?! Я её ради того, чтобы ты наговорил ей эти глупости, разбудила? Ещё и прогнал её! Она же пропадёт без нас!

— Ага, — согласился Шон. — Но вы сами видели, как она отнеслась к нам. Мы для неё чудовища!

— Кроме меня, — скромно помахал рукой Роджер. — Я-то человек.

— Который якшается с чудовищами, — разуверил его Шон.

— Ну нельзя так поступать! — снова попыталась воззвать парня к совести Лиза. — Нельзя её отпускать на волю! Это… это неправильно!

— То есть, ей разрешается говорить обо мне гадости, а я должен терпеть?

Услыхав за спиной шаги, ребята разом замолкли, выпрямились и покосились на вышедшую из балкона Илэсэйд. Женщина прошла мимо них, сжимая в руках рукоять меча, но даже не взглянула в их сторону.

— Илэсэйд, стой! — крикнула Лиза вслед шотландке. — Останься!

Но Илэсэйд никак не отреагировала на её крик. Лиза хотела пойти за ней, но Шон остановил её:

— Теперь её здесь ничего не держит.

— Дурак! — прошипела девушка. — Из-за какой-то ерунды про сердце решил всех нас рассорить?! Живо верни её! Заключи договор заново!

— Ещё чего! Я тебе тут что, секретарь или личный слуга?

— Я… — Лиза осеклась. Сжала пальцами края платья и перешла на тихий дрожащий шёпот. — Я понимаю, что это говорит в тебе твоя тёмная сторона. Твоя… Тень. Я очень прошу тебя, не ведись у неё на поводу.

— Но это она первая начала огрызаться! А я, между прочим, спас её дважды! Сначала из монеты достал, потом поймал при падении. Но почему-то мои достоинства она решила перечеркнуть!

— А ты бы смог простить того, кто причинил тебе боль? — вдруг посерьёзнела ведьма. — Не забывай, Лепрекон, с которым ты обменялся силой, лишил её дома и близких.

Девица наступила на верную мозоль.

Невольно перед Шоном предстала та самая Страшная ночь.

Яркая луна, промелькнувшая за деревьями, старый фамильный сарай, пропитанный запахами пыли, дерева и сухого сена, маленькая девочка с блестящей чешуёй на коже и длинными заострёнными ушками… И его отец, с обречённым видом надевающий на босую ногу роскошную туфлю. Полный яда хохот злобной феи до сих пугал Шона до боли в груди и спёртого дыхания. И иногда, просыпаясь посреди ночи в своей постели, он замечал в плотной тени комнаты её суженные в мерзком удовольствии золотистые глаза.

Смог бы он простить это чудовище, объявись оно перед ним хоть прямо сейчас? Ответ был прост и очевиден: конечно же Шон бы её не простил. Он бы убил её на месте, растоптал, как жалкую мошку и сжёг бы её блестящую кожицу в огне. Он бы измывался над ней также долго, как эта тварь наслаждалась страданиями его отца. И никакие муки совести не посмели бы ему остановиться хотя бы на секунду и впустить сомнение в свой замученный горем разум. Тварь заслужила такой мести. Так почему же Липок этого не заслуживал?

Неприятное осознание ужалило Шона так сильно, что он аж вздрогнул и пошатнулся на месте. Чужую правоту принимать было весьма мучительно, особенно, если она принадлежала Лизе.

— Вот блин… — пробормотал он, взглянув на девушку прояснившимся взором. — Опять я напортачил…

Она шла по коридору решительно, зная, что поступила верно. Ей не было места среди этой странной волшебной компании, в которой ещё и обитало такое смертельно опасное чудовище, как Лепрекон. Если бы она раньше знала их подлинную историю, то ни за что бы не позволила склонить свою голову перед этим монстром.

Добравшись до дверей лифта, она подняла свободную руку и, всего на секунду помедлив, нажала на кнопку вызова. Шахта зашумела и заскрежетала, и экран над дверью загорелся, высветив бегущие цифры этажей.

Илэсэйд оглянулась назад, лелея совсем призрачную, ужасно глупую надежду увидеть там кого-то из троицы. Хотя бы госпожу Лизу. Однако надежда рассеялась быстро, сменившись новой порцией гнева.

Ей вновь привиделись жёлтые глаза Шона Грина — глаза животного, не человека. Хитрые, озлобленные и лишённые малейшего сострадания. Будто вся мирская злоба была сконцентрирована в этих глазах. Какое счастье, что чудовище отпустило её без боя.

«Будь я настоящим Лепреконом, я бы, наверное, избавился от тебя без промедления».

Какая же наглая ересь! Разумеется, он был тем самым Лепреконом! Нашёл, кого обманывать!

Железные двери зашелестели и отварились перед разъярённой шотландкой. Из светящейся кабины на неё уставилось несколько пар испуганных глаз. Мужчина и женщина с кучкой детей-погодок разом вжались друг в друга, превратившись в живой и бурно дышащий комок. Илэсэйд проследила за их взглядами и обратила внимание на свой запачканный в крови меч. В крови чудища, которое ворвалось в их номер и украло вещи девушки… Его дамы сердца.

— П-прошу прощения, мэм, — подал голос глава многодетной семьи. — В-вы едете вниз? Или вам наверх?

— А я говорила тебе, дураку, говорила, что нельзя так часто использовать магию! Ты мог кровью захлебнуться!

— Прости.

— Но зачем ко мне прислушиваться, да? Раз я ведьма, то и наказы все мои слушать надо вполуха и делать с точности да наоборот. Может, ещё и трусы задом наперёд напялишь ради пущей защиты, а?

— Я уже извинился!

Роджер сидел на стуле и, подперев кулаком щёку, наблюдал за очередной «семейной» сценой, которая хоть и длилась всего минуту, но уже вызывала помесь стыда и невыносимой скуки.

— Твоих извинений недостаточно! Живо беги за ней. Хоть на колени вставай перед ней, хоть ноги и руки целуй, но ты обязан её вернуть, пока она не успела вляпаться в какую-нибудь неприятную историю!

— Да иду я, только прекрати мозги клевать! Надоела!

Но, повернувшись к выходу, Шон остановился и понял, что надобность в поисках отпала сама собой. Шотландка уже стояла в дверях и с молчаливой покорностью ожидала окончания их маленького скандала. Роджер аж встал от удивления, а Лиза вдруг приложила ко рту ладони и беззвучно всхлипнула.

— Мне некуда идти, — объяснила своё появление женщина. Взор её продолжал угрюмо блуждать по комнате, лишь на небольшое мгновение задерживаясь на ком-то из ребят.

— Илэсэйд! — с громким воплем Лиза пробежала через всю гостиную и кинулась к шотландке в объятия. Такая реакция повергла в шок не только парней, но и саму Илэсэйд. Взгляд воительницы сразу потеплел, а на губах промелькнуло некое подобие улыбки. Её руки робко приподнялись и как будто сначала попыталась сомкнуться на талии ведьмы, но потом задрожали и быстро опустились обратно.

Вскоре Лиза пришла в себя и, глупо хихикнув сквозь катящие по щекам слёзы, отстранилась от Илэсэйд.

Следующим шагнул к воительнице пристыженный и раскрасневшийся Шон. У него не было времени на то, чтобы придумать сносную оправдательную речь, поэтому он возложил все надежды на свою находчивость.

— Илэсэйд… — начал, было, он, волнительно перебирая края своей рубашки.

Однако не успел он вдохнуть воздуха для дальнейших слов, как вдруг шотландка опустилась перед ним на одно колено и, вынув из ремня меч, воткнула его острие в пол. На этот раз от содеянного разом застонала вся троица.

— Негоже тебе извиняться передо мной, Шон Грин, ибо всё, что наговорил ты перед моим уходом, было правдой. Ты спас меня из колдовской тюрьмы и не дал мне сгинуть в этом мире, позволив разделить с тобой и твоей компанией славное приключение. И вместо того, чтобы благодарить тебя за такую щедрость, я посмела усомниться в твоей доброте, — выдав на одном дыхании этот убийственный монолог, женщина замерла и осторожно подняла взор из-под полуопущенных ресниц на Шона. Возможно, она ждала от него какой-то реакции, но ирландец был до такой степени обескуражен, что попросту забыл, что и думать. Да что там, Лиза и Роджер выглядели абсолютно также испуганно, словно у них на глазах произошёл большой взрыв и из пустоты родилась новая Вселенная. Не дождавшись никакого ответа, воительница продолжила. — Мне не важно, кто ты на самом деле — сид или человек. И меня не волнует, бьётся ли в твоей груди сердце. Я поклялась своими предками, что буду служить тебе. Тебе, а не твоему кровному происхождению. Мне ужасно стыдно за то, что я не сдержала свою клятву. Рано или поздно Бог покарает меня за мои деяния, а пока что… Мне ничего не остаётся, кроме как надеяться на твоё…

— Илэсэйд…

—… прощение.

Шон вымученно простонал. Вот опять — двадцать пять! Снова ему приходится созерцать перед собой павшую ниц боевую особу, которая умудрилась во второй раз прорубить клинком половицу. Какой стыд! Он всего-то намеревался извиниться перед ней, ибо действительно ощущал себя виноватым, а тут опять приходится терпеть рыцарские речи и пробитые мечом полы.

— Илэсэйд, пожалуйста, встань, — взмолился он и опустил свои ладони ей на плечи. — Как мне отучить тебя от этих твоих поклонов, а? К тому же, мне не за что тебя прощать. Это я виноват перед тобой.

— Не правда! — Илэсэйд вскочила на ноги так резко, что Шон не успел отпрянуть от неё и повис на её массивных плечах. — Я усомнилась в твоей доброте, Шон Грин! Поддалась сомнению! Я хотела напасть на тебя, хотела убить! Как твоя защитница, я повела себя отвратительно. Ах, видел бы меня сейчас отец…

— Какое счастье, что он нас не видит, — пробормотал в ответ ирландец, аккуратно разжимая пальцы и приземляясь обратно на пол.

— Ты правильно сделал, когда пригрозил умертвить меня, — продолжала тараторить своё шотландка. — В моё время гнусных предателей уничтожали более изощрённым образом. На кол сажали, иногда четвертовали, иногда на дыбу укладывали, а порой и к лошадям сзади привязывали…

— Чего-о? — Шон ошарашенно провёл пальцами по волосам. Голова уже дико гудела от всех этих извинений. — Так, давай лучше остановимся на том, что мы оба изрядно вспылили и наговорили друг-другу кучу неприятных вещей! Мы оба были хороши!

Кажется, такой вариант Илэсэйд пришёлся по душе — она наконец-то одобрительно заулыбалась, и взгляд её лишился былой угрюмости.

— В таком случае, позволишь ли ты возобновить нашу с тобой клятву? — её голос дрожал. Было очевидно, что тема с клятвой была единственной нитью, которая до сих пор держала Илэсэйд на плаву и дарила надежду на выживание.

— Эм-м… — Шон чуть подумал и вдруг покачал головой. — Нет. Не позволю.

И прежде, чем Лиза, Роджер и Илэсэйд осознали сказанное, он продолжил:

— Ты можешь вернуться к нам в команду и без клятвы. Мы… это… всегда будем тебе рады. Особенно Лиза, — тихо добавил он, за что чуть не получил декоративной подушкой.

Илэсэйд ахнула. Кажется, раннее ей не приходил на ум подобный вариант. Её лоб заполнился морщинами, губы поджались, и, казалось, вот-вот из ушей повалит густой дым.

— А…а… мне что, не защищать тебя?

— Ну, если хочешь, защищай. Только не делай это из какого-то там чувства долга! Я вот спас тебя от той летающей твари…

— Кстати, зачем ты это сделал?

— В смысле «зачем»? — возмутился сапожник. — Я поступил по совести. И ещё потому что у меня была такая возможность. Вот если бы Лиза угодила в беду, ты бы спасла её?

Шотландка с искренней задумчивостью уставилась на ведьму, затем решительно ответила:

— Разумеется!

— А Роджера?

Зелёные глаза застыли на поникшем парне в панамке.

— Не знаю даже…

— Ну вот — заключил миролюбивым тоном Шон. — Веди себя так, как считаешь нужным, и больше не впутывай в свои намерения клятву перед предками. И никакого вранья! Договорились?

Илэсэйд молча пожала его руку. Её широкая ладонь на ощупь была тёплой, сухой и шероховатой. И хватка, к слову, была достойная. Лишь гордость от разруленной непростой ситуации не позволяла Шону съёжиться и зарыдать от боли.

После перемирия наступило время уборки. А убираться пришлось крайне тщательно — нужно было подобрать все разбросанные вещи, сложить по полкам, поставить всю сдвинутую мебель на то место, где она стояла до заселения, подмести, собрать мусор обратно в выпотрошенную мусорную корзину, скрыть следы на полу, оставленные мечом… К счастью, вчетвером они управились с работой всего за час, хотя могли бы сделать это ещё быстрее, разреши Лиза использовать чары. Только вот когда Шон заикнулся о зачарованных мётлах, девушка активно замахала на него руками.

— Нет, нет и ещё раз нет! Никакой магии, даже маленькой и невинной!

— Почему это? — хором, включая Илэсэйд, спросили все.

— А потому! Я тут призадумалась, почему нас обнаружила эта компания с бардом-попрошайкой, и пришла к выводу… точнее, к небольшой теории.

— Какой такой теории? — нахмурился Шон.

— Скорее всего, хотя и не точно, у них есть особая чуйка на волшебство.

— По-моему, это бред какой-то, — пожал плечами Роджер. — Они ведь нас уже обокрали! Соответственно, они и так в курсе, где мы живём. Так какой смысл перестать колдовать?

— Смысл в том, что мы сейчас съедем отсюда и отныне будем вести себя тише мыши. Если они нас больше не потревожат, то моя теория окажется верной.

— Ага, да. Стоп, что? С-съедем? — Роджер тоскливо осмотрел прибранный номер. — Ну вот, а я только начал привыкать к шикарной жизни!

***

Его возвращение в офис происходило как в тягучем сне. Такси, пробка, запахи выхлопных газов и курева, нагретый весенним солнцем асфальт, главные стеклянные двери с напечатанным белым логотипом, улыбчивая девица в зоне ресепшен, плавный подъём на последний этаж, бесконечные лица, приветствия, натянутые улыбки и пожатие вспотевших рук. И вот он снова оказался в своём родном кабинете, где на столе его встречала накопившаяся за пару часов башня из документов и мигающий красной лампочкой телефон.

Альфред Джонс-младший не представлял себе, как можно было вернуться в прежний режим после того, что он увидел и услышал в баре? Он садился на своё кресло, брал первый попавшийся документ, а перед глазами продолжали назойливо маячить та видеозапись, на которых двое вусмерть пьяных парней исчезают с улицы, оставив после себя лишь сверкающую зеленоватую пыльцу. Если бы не опыт работы с тварями, Альфред бы счёл эту запись поддельной. На самом деле какая-то скептическая часть его души действительно так и думала, но вот остальная часть прекрасно понимала, что запись была настоящая и ни разу не смонтированная. Эти двое действительно исчезли и скорее всего воспользовались магией. Понять бы ещё, куда они направились. Может, переметнулись к себе домой или отправились покорять другой бар…? Последний вариант показался реалистичным, и Альфред не стал его отметать.

«Надо бы попросить Франциска проверить соседствующие с ним заведения, — подумал он, сцепив на радостях пальцы в замок. — Да-а. У него есть связи, он мне подсобит».

Затем он вынул из-под пиджака завёрнутую в целлофановый пакет панаму, раскрашенную под американский флаг, и со счастливой улыбкой покрутил её перед собой. Вероятно, насчёт личности Франциска и своей нелюбви к нему он сильно поспешил. От Бонфуа всё же был толк, да ещё какой! Не зря Артур посвятил этого самовлюблённого француза в свой семейный бизнес… Совсем не зря. Чуйка у этого хитрого англичанина была на высоте и даже сейчас дарила свои плоды. Если бы не вмешательство Франциска, то Альфреду ещё не скоро удалось бы найти для своих экспериментов свежего подопытного. Пришлось бы наверняка снова бросать жребий вместе с Мэри, оформлять новый отпуск, ехать в другие страны, прикидываться другими людьми. А тут на тебе — волшебная тварь, да ещё и в центре Нью-Йорка! Такой возможностью не воспользовался только дурак, а Альфред Джонс-младший дураком не был.

От всех этих мыслей у него аж затряслись руки и пакетик с панамкой едва не выскользнул из пальцев. Он сделал огромное усилие над собой, чтобы уровнять в теле возбуждённую дрожь, и убрал улику в стол.

Нет, всё потом, всё потом. Сейчас он должен снова окунуться с головой в рутинную работу, назначить встречу с отделом финансирования, провести ещё ряд скучных, но необходимых для науки и заработка презентаций.

А ещё постараться уместить все свои планы в один рабочий день, дабы вечером уделить время Мэри. Она и без того уже начала поглядывать на него с подозрением и наверняка в скором времени явится к нему с вопросами. В первую очередь, вопросы будут касаться Песочного человека, что вполне логично, ибо только эта тварь умудрилась зажечь в англичанке хоть какое-то волнение. Если бы не его занудные высказывания про… как их там… про пустые глаза (что бы это ни значило), она бы и дальше продолжила вести себя странно и вряд ли бы решилась на встречу с психиатром. В общем, как бы Альфред ни пытался принизить Орэля, так или иначе он помог Мэри, и наверняка девушка захочет отблагодарить его за это лично.

«Мне нужно подготовиться, отрепетировать разговор с ней, — подумал Альфред. — Сказать ей правду как можно спокойнее и естественнее. Старик умертвлён и отправлен обратно в свой магический рай или ад, куда ему и дорога. Наш долг, как главных ведьмоловов, снова выполнен! Мы молодцы! Проклятье…»

Его взгляд снова остановился на торчащей из шкафчика пёстрой панамке. Чёртово любопытство стремительно оттеснило остальные мысли. Нет, он должен попробовать сделать это — поискать магию самостоятельно, пока Мэри находится в отъезде. Ведь карта всё ещё лежала в её офисе, не так ли?

Спрыгнув с кресла, Альфред оживлённой походкой направился в коридор, где на пути ему случайно попалась сначала его личная секретарша, которая тут же попыталась всучить ему в руки ещё одну стопку документов, а следом за ней и секретарша Мэри. Когда Лэрри увидела быстро надвигавшееся на неё, точно ледник, начальство, онп мигом прижалась к стене и зажмурилась. Её поведение вызвало на лице Альфреда улыбку — неужто девица решила со страху прикинуться стенкой?

— Уважаемая мисс Блант, — вежливо обратился он к ней. — Скажите, пожалуйста, а ваша начальница ещё не вернулась?

— А… мисс Кёркленд? — бедняжка готова была рассыпаться в пепел даже при невинном вопросе. — Н-нет. Она… это… уехала по важным делам. Когда вернётся, не говорила.

— Супер! — довольный ответом Альфред отворил дверь в кабинет Мэри и юркнул туда. — Сделаю ей сюрприз. Только не говори ей об этом, ладно?

— Лад… — только и успела ответить Лэрри, ибо дверь перед её носом закрылась.

В любом случае, как бы долго Мэри ни отсутствовала у своего фамильного психиатра, действовать нужно было быстро. Если его девушка узнает, что он снова воспользовался «супер-радаром» в её кабинете, то обязательно…

А что? Что «обязательно»? Не простит его? Уйдёт в закат?

Такие мысли вызвали у Альфреда ехидную усмешку. Разумеется, младшая Кёркленд никуда от него не уйдёт. Их связывало слишком многое: работа, семейная тайна, чувства в конце концов. Ведь он любил Мэри. Странно, немножко нелепо, но любил! И она не могла, она просто не имела право отвернуться от него.

«Так или иначе, она об этом всё равно не узнает. Мне незачем переживать».

Итак, запертый шкаф, а ключ от него…

Парень разочарованно хлопнул себя по лбу. Ну, конечно, ключ был у Мэри. Она же сама ему об этом говорила. Так просто вскрыть замок руками не получится, уж больно он маленький и хрупкий. Малейшее повреждение тут же привлечёт к себе внимание хозяйки. Нужно было действовать тоньше, профессиональнее.

Вынув из кармана телефон, Альфред открыл на экране раздел с фотографиями и, водя пальцем, попытался найти в огромной куче снимков нужную руну, помогающую со взломом дверей. К счастью, Вселенная сегодня была на стороне Джонса. Осталось только взять в руки карандаш и в точности до мельчайшей детали повторить ведьмин рисунок.

Через минуту замок издал победоносный щелчок и впустил неприятеля в свои тёмные пыльные покои.

Альфред сложил старую карту таким образом, чтобы перед ним находился исключительно Нью-Йорк. Затем он положил её на рабочий стол, а поверх разместил компас. Всё это он проделывал в такой волнительной спешке, что школьники, поливающие клеем сидения учителям, показались бы на его фоне дилетантами. Хоть он и делал всё слаженно, как учил его Кёркленд-старший, пальцы его дрожали нервной дрожью, рубашка плотно прилипла к вспотевшей спине, а сердце яро барабанило по груди.

Стрелка компаса бешено закрутилась, чуть покачивая острым концом то на Севере, то на Юге, то на Востоке, то на Западе. Вот-вот она должна была остановиться и наконец-то указать на выплеск силы.

Но шли минуты, а стрелка всё никак не сдавала своего темпа…

Альфред хотел закричать, но вовремя подавил в себе это желание и лишь сильно стиснул кулаки.

«Это что же получается… Бонфуа наврал мне? Не может быть! Если существо сейчас гуляет по городу, то компас обязан отреагировать на него…»

Его сумбурные мысли оборвал слабый голосок, раздавшийся за запертой дверью.

— Ах, мисс Кёркленд! Вы вернулись!

«Чёрт!»

Не церемонясь с артефактами, Альфред попросту сгрёб их в одну кучу и постарался уместить в маленький кейс. Далее оставалось только захлопнуть крышку, закрыть замки и вернуть всё это добро на законное место. Ну, и ещё попутно стереть следы карандаша на шкафчике…

Когда младшая Кёркленд зашла в кабинет, чуть запыхавшийся Альфред уже сидел на её кресле и улыбался своей второй половинке от уха до уха.

— А ты тут что делаешь, Фред? — спросила англичанка.

— Я? Жду тебя, как верный пёсик.

— Очень смешно.

Но она не смеялась. Она сняла с плеча сумку и повесила её на пустую вешалку. Выглядела Мэри очень изнурённой, и, по всей видимости, по этой же причине не обратила внимание на взволнованное лицо своего парня.

— Ну, что? Как поездка? — учтиво поинтересовался Альфред. — Этот профессор помог тебе с твоими… странностями?

Девушка устало провела ладонью по лбу, делая вид, словно утирает выступивший пот.

— Было не просто. Я выяснила, что мистер Санфорд уже пять лет как не работает в психиатрии.

— Н-ничего себе! — наигранно поразился этой новости Альфред. — Как же тогда он провёл сеанс?

— Нелегально. Но пусть это останется между нами, ладно? Я не хочу, чтобы у Санфорда начались проблемы из-за меня.

— Буду нем, как рыба, — продолжал натянуто говорить юноша. — К тому же, мы фарм-компания, а не юридическое агентство, нам нет никакого дела до подпольной психотерапии. Да даже если этот человек способен вернуть тебя в строй, имею ли я право мешать его методам? Нет, разумеется. Так он что… в итоге помог тебе? — спросил Альфред, а сам встал с кресла и, усиленно пряча от Мэри потную спину, бочком направился к двери.

Мэри задумчиво прикусила губу.

— Пока не уверена. Но я надеюсь, что наша встреча в скором времени даст свои… плоды.

— То есть, скоро ты снова станешь прежней обожаемой мной Мэри Кёркленд?

— Хочется верить, что да, — Мэри впервые посмотрела на своего парня прямо. — А у тебя что, нет никаких запланированных встреч?

Альфред замер в полуметре от выхода.

— В смысле?

— Твой телефон молчит. Обычно он вообще у тебя не замолкает.

— А… Ну, так я на обед ходил и выключил громкий режим. Спасибо, кстати, что заметила, а то я начал думать, что весь мир позабыл о моём жалком существовании.

— О тебе поди забудешь.

Альфред рассмеялся в ответ.

— Ха, да, кстати! Ты помнишь, что послезавтра мы идём на Форум?

— Это где нам сначала придётся долго рассказывать перед толпой конкурентов и журналистов о наших годовых успехах, а после этого бездумно бродить по залам и цедить шампанское, слушая чужие сплетни? — англичанка поморщилась. — О таком событии тоже поди забудешь…

— Я постараюсь подготовить для тебя речь, чтобы ты не сбивалась с ритма. Не волнуйся, малышка. Всё будет на мази.

— Ох, это уж точно, — Мэри подпёрла щеку сжатым кулачком. Даже в нынешнем туманном состоянии она всё ещё ненавидела шумную обстановку. — А можно ли как-то провести этот Форум без меня?

— Нет, нельзя, — помотал головой Альфред. Он уже давно успокоился, взял ситуацию в руки и наконец посмотрел на свою возлюбленную со своей привычной спокойной, немного фальшивой улыбкой. — Ты же дочка Кёркленда. Твоё отсутствие наделает кучу лишнего шума, а оно нам сейчас не нужно. Ты не переживай, всё пройдёт отлично. Даже если тебе зададут какой-то запредельно неудобный вопрос, я прибегу на помощь и героически прикрою тебя грудью. Но я не думаю, что такие вопросы вообще возникнут, ведь мы никогда не были замешаны в громких скандалах. Бояться нечего, но если вдруг…

— И то верно, — согласилась Кёркленд и качнула головой. — Очень… мило, что ты никогда не сдаёшься и упорно держишь меня на плаву.

— Для этого я и живу на этом проклятом свете, — наконец-то пальцы нащупали дверную ручку.

— Альфред!

Сердце испуганно пропустило удар.

Неужели она что-то заподозрила?

— Да, любимая…?

Мэри взмахнула рукой, и в сторону Джонса-младшего полетел чёрный брелок от автомобиля. К счастью, навыки ведьмолова и тут сработали на пять с плюсом — Альфред поймал его с первого раза.

— Спасибо тебе за тачку.

***

Номер в мотеле разительно отличался от гостиниц Манхеттена, а если быть точнее — он являлся полной противоположностью таким словам, как «роскошь», «удобство» и «большое пространство». Фактически, это была узкая жёлтая комната с расставленными в шахматном порядке односпальными кроватями и совмещённым санузлом. Кухня в помещении не предусматривалась, ибо по логике арендодателя люди заселялись сюда только ради того, чтобы скрыться на одну ночь от полиции или мафиозной группировки. Окно было всего одно, и то находилось в паре сантиметрах от двери (опять же для того, чтобы беглец, следуя заветам остросюжетных фильмов, отодвигал пальцем шторку и бегло осматривал плохо освещаемую парковку на наличие «хвоста»). Зато этот номер стоил в три раза дешевле одной ночи в Хидсоне, что особенно сильно обрадовало Лизу.

Минул час с их переезда, а сквозь шторы уже просачивались закатные лучи. На одной из прикроватных тумбочек остывали остатки заказанной пиццы.

Лиза сидела на самой дальней кровати и, что-то тихо бормоча себе под нос, внимательно вчитывалась в бабушкины записи. То, что произошло с ними утром, очень поразило и напугало её, и теперь она мечтала только об одном — как можно скорее узнать своего врага в лицо и понять, как с ним бороться. Дневники выглядели, как старые толстые тетради для школьников, только вместо формул и сочинений засаленные жёлтые страницы заполняли письмена-бестиарии и схематичные рисунки рун. Шону было позволено лишь мельком взглянуть на содержание этих мемуаров, и он успел обратить внимание только на сам почерк, который напоминал своим начертанием острые зубья бензопилы. Судя по почерку, бабушка Лизы обладала далеко не сладким характером, но заявлять о своих догадках вслух, особенно перед её внучкой, Грин, разумеется, не решился. А вдруг ведьма обидится и, нарушив правило «нет магии», превратит его в свинью? Или в земле зароет как цветок? Нет уж, риск — дело благородное, но жить хотелось сильнее.

Некоторое время Шон просто бродил из угла в угол, изредка останавливался возле окна, смотрел на залитую красным светом стоянку, нетерпеливо фыркал и снова начинал ходить. Примерно через час усталость дала о себе знать: ирландец запрыгнул на свою койку и быстро провалился в сон.

Следом за ним уснули Роджер и Илэсэйд. До этого они подолгу сидели вместе и молча со стеклянным взглядом смотрели маленький телевизор.

Последней из неспящих оставалась Лиза.

Вскоре она захлопнула десятую по счёту тетрадь и, положив её в стопку к остальным тетрадкам, выключила светильник. К сожалению, ей так и не удалось найти в записях необходимые ответы. Каким бы обширным не был ведьмин бестиарий, относился он исключительно к Ирландским землям, а вот что обитало на землях Соединённых штатов знали только коренные американцы.

«А как же тот попрошайка, с которым столкнулся Шон? — вдруг вспыхнула в её голове неожиданная мысль. Лиза поджала губы и поморщилась. — Верно. Он-то как раз к американскому фольклору никакого отношения не имеет. Он такой же чужестранец, что и мы, но я всё равно понятия не имею, кто он такой и зачем старается остановить нас».

«Или всё же имеешь? — очень робко раздался ещё голос откуда-то из глубин её разума. Голос бабушки, по которому она скучала. — Подумай ещё раз хорошенько. Бард, владеющий сильной магией. Кого же он тебе напоминает?»

Казалось, что разгадка лежала уже у неё на ладони, оставалось лишь притянуть руку ближе к лицу и хорошенько в неё вглядеться, как вдруг…

За окном протяжно засигналила машина, и тёмные колышущиеся шторы заполнил мигающий свет от фар. Затем звуки сигнализации подхватил бодрый собачий лай. Эта мотельная какофония продолжалась ещё минуты две, пока не объявился хозяин автомобиля, который мигом отключил сигнализацию, а затем приструнил разбуянившуюся собаку.

К тому моменту Лиза была настолько раздражена плохой шумоизоляцией, что уже напрочь забыла, о чём размышляла раньше. Тропа, которая аккуратно вела её к истине, оборвалась и не желала появляться вновь. Голос бабушки тоже утонул во мгле. Не добившись никаких результатов, ведьма повернулась на бок и, съежившись под тонким одеялом, заснула.

***

«Хей! Ещё раз здравствуй, мой зайчик.

Как я и обещал, высылаю тебе письменные показания моего подчинённого. Не переживай, во время опроса никто не пострадал ;)

Внешность подозреваемого:

— Рост — примерно 6 футов.

— Худой.

— Одет простовато: рубашка в клетку, тёмные брюки с подтяжками (ты сам видел).

— Цвет кожи белый. Есть пигментация (веснушки).

— Волосы рыжие, густые, кудрявые.

— Глаза светлые.

— На лице присутствует небольшая растительность (видимо, редко бреется).

— Уши длинные и заострённые (забавно, но Стью решил, что парень относится к косплеерам).

— Говорит с сильно выраженным акцентом. Наверное, островитянин.

По поводу его товарища, к сожалению, ничего толкового сказать не смог. Блеклый, черноволосый, тоже с панамкой, но не такой вызывающе яркой. Вёл себя, как типичный пьяница, претендующий на звание пивного сомелье, ха-ха. Короче, клиент он наш, но не твой. А вот с первым парнишкой разбирайся сам.

Что насчёт твоей просьбы — не волнуйся, я обязательно поспрашиваю своих коллег, видели ли они эту парочку в своих заведениях. Если новая информация наметится, тут же тебе отпишусь.

На этом пока мои полномочия всё.

Если вдруг объявится Арчи, передай ему от меня привет :*

Ф.»

Альфред несколько раз перечитывал присланное на его рабочую почту письмо, как будто старался запомнить все детали его будущей жертвы. К счастью, описание получилось достаточно подробным, и это от бармена, который за один вечер видит у стойки более сотни клиентов.

Итак, где-то по Нью-Йорку бродит высокое рыжеволосое существо с острыми ушами. Не удивительно, к слову, что в бар он заходил с панамой на голове. Видимо, старался скрыть от любопытных свои уши. Странно только, почему он не смог исправить их силой мысли, как это обычно делали другие твари. Может, не умел? Или ещё не научился?

«Молодая особь, получается? — подумал Джонс и невольно улыбнулся. — Ну, раз молодой, значит — неопытный. Следовательно, поймать его будет проще простого».

И тут он услышал в кабинете какой-то шорох. Быстро захлопнув крышку монитора, он увидел перед собой Мэри.

— Иисусе!

Позже испуг сменился облегчением, которое, в свою очередь перешло на лёгкое раздражение. И то, раздражение это относилось не к вошедшей англичанке, а, разумеется, к самому Альфреду. Это он дурак, дал слабину и так сильно увлёкся письмом Франциска, что совершенно потерял связь с реальностью.

— Я тебя напугала? — девушка как-то странно посмотрела на Альфреда.

— Самую малость, — едва дыша, соврал ей Альфред. — А ты… ты уже сколько времени тут стоишь?

— Минуты три, — она пожала плечами.

— Что ж ты голос не подала?

— Я подавала несколько раз, но ты не услышал. Много работы? — она аккуратно наклонила голову на бок и несколько выбивших из пучка светлых волос коснулось её лица.

— Ага. Да. Очень много. Вот сочиняю речь для Форума. Скоро будем блистать с тобой как две звёздочки в небе! — юноша посмеялся, но через секунду посерьёзнел и озадаченно взглянул на англичанку. — Что-то случилось? Выглядишь ты как-то…

— Я тут задумалась о словах профессора. Знаешь, какой он мне выдал предварительный диагноз?

— Н-нет. Какой же?

— Диссоциативная амнезия. Якобы нечто из моего прошлого заблокировало небольшой участок моей памяти, а также вызвало дисбаланс в моей психике.

— Вот как… — пробормотал Альфред, с трудом соображая, о чём речь.

— Этот диагноз, — продолжала невозмутимо говорить Мэри, — весь день не выходил у меня из головы. Больше ни о чём думать не могла. Даже на Лэрри кричать не получалось, — последнее вызвало у неё слабую ухмылку. — Я чувствовала себя так, словно меня вырвали из потока жизни и поместили в банку, как жука.

— Ну вообще-то это довольно серьёзный диагноз…

— А вдруг в моих странностях виновата королева Фей? — совершенно неожиданно воскликнула Кёркленд. На сей раз Альфред напрягся и начал более вдумчиво вслушиваться в слова своей девушки. — Кельты считали, что она уносит людей в свой мир, стоит лишь тем взглянуть в её сторону, но вдруг… вдруг на самом деле она забирает с собой не самого человека, а его воспоминания? То есть, тело остаётся в этом мире, а вот ментальная часть…

— Ты определённо переутомилась, — Альфред пристально посмотрел на англичанку. Странно, Мэри никогда самостоятельно не поднимала тему Ирландии. Прежде она отмахивалась или делала вид, будто и не ездила туда во время отпуска. Альфред предположил, что ей попросту не понравилась сама страна. Такое бывает. Ему вот, например, никогда не нравилась Индия, но разве можно было его за это осуждать?

Но теперь Мэри начала говорить. И чем больше она говорила, тем сильнее её речь напоминала бред сумасшедшего. Какая-то амнезия… нечто из прошлого… Что же могло там произойти? На протяжении всей поездки Альфред созванивался с ней, и во время их общения не замечал в поведении своей девушки каких-то изменений. Хотя после той деревушки… как её там… Рэдклиф… Рэдмонд… в общем, после того, как Мэри покинула её, она звонила Альфреду всего пару раз. То есть, намного реже, чем обычно. Но Альфред не придал этому значение, посчитав, что его девушка очень торопилась домой и попросту не находила времени на звонки.

— Слушай, я прекрасно помню твои отчёты. Ты не нашла в Ирландии ничего подозрительного, — аккуратно и чуть понизив тон, сказал Альфред.

Мэри согласительно кивнула.

— Да, но вдруг я просто…

— Просто «что»?

Она хотела, было, продолжить, но тут её взгляд прояснился, и девушка со вздохом покачала головой.

— Ничего. Эти размышления утягивают меня в какие-то немыслимые дебри. Вообще изначально я хотела узнать, когда ты освободишься.

— А… Ну, — Альфред быстро поднялся со стула, попутно глянув на часы, — в принципе, я уже закончил. Не желаешь завершить вечер вкусным ужином на крыше ресторана?

— Нет, — Мэри тоскливо отвела взор. — Поехали уже домой.

***

Она проснулась среди ночи от собственного всхлипа.

На потолке гуляли тёмные силуэты, мерцающий экран циферблата указывал на три часа, а с соседней койки периодически раздавался крепкий храп.

Лиза немного полежала в оцепенении, будто привыкая, потом медленно слезла с постели и прислонила дрожащую ладонь к груди — к тому месту, где неистово стучало испуганное сердце. Перед ней, напоминая бледную дымку, проплывали сгустки минувшего сновидения. Нет… не сновидения. Видения. Только в отличие от того случая в Рэдкиле, это же было более громким, более живым и более цепким, как репейник.

Она помнила сгустившиеся над головой тучи, помнила накрапывающий ледяным бисером дождь, помнила трескучий шелест высокой травы, которую ерошил сильный ветер. Деревья покачивались, скрипели, словно замученные болью старухи, кренились к почве и смахивали с себя то листву, то мелкие ветви.

И вот среди проснувшегося урагана, среди серебристого дождя возникла фигура. Девица с длинными волосами, намокшими и отяжелевшими от воды, поднималась с колен, опираясь руками о рукоять волшебного меча. Перед ней зловещей тенью появилось некое существо, и в его чёрных лапах, невзирая на проливной дождь, горело изумрудное пламя.

Собрав в себе последние силы, девушка вырвала меч от земли и, взметнув им в воздухе, рванула навстречу твари. Удар лезвия породил вспышку, настолько яркую и болезненную, что от её вида хотелось кричать. На секунду Лиза даже подумала, что ослепла. Благо, что хоть и отчасти, но это был всего лишь сон.

Теперь Лиза сидела на своей кровати и, продолжая прислонять ладонь к сердцу, смотрела на мирно спящего Шона. Неужели то, что ей довелось увидеть во сне, было их будущим? Она хотела бы закрыть глаза, заткнуть уши и забыться, но проклятый сон всё ещё витал рядом, напоминая призрак. Будущее приближалось — неумолимо, бескомпромиссно, как бездушная стихия — как морская волна во время шторма, как лавина, вызванная случайным криком туриста.

За окном снова вспыхнули автомобильные фары. Девушка вздрогнула, а затем, спрятав лицо в ладонях, заплакала.

Как же обуздать эту непокорную стихию?

Ответа она не знала.