— Несмотря на не особо хорошее начала дня, вечер обещает быть просто прекрасным! — воодушевленно сложив руки в замок на груди, вздохнула Корнелия По, оглядывая церемониальную залу, в которую уже начали приходить приглашенные гости.

      — С чего такое суждение, матушка? — кладя большие жилистые руки на плечи женщины, спросил Эдгар.

      — Ох, дорогой мой, сегодня Стейнбек старший планирует сделать публичное предложение руки и сердца юной мисс Олкотт! Уверена, ты слышал слухи об их долгом романе, что больше полугода блуждали по дворянским имениям, и их услышал сам Бог! — женщина взволнованно покружилась вокруг себя, задорно прикрывая улыбку веером и в конце придерживаясь за предплечье сына.

      Аллан-младший удивленно смотрел на маму, придерживая ее и ожидая, пока она прекратит, чтобы задать еще больше вопросов, узнать абсолютно все до появления самой обсуждаемой пары. Самого Джона и Луизы еще не было на празднике: более молодые аристократы не любили приходить на праздники заранее или в точное время. В моде среди них было легкое опоздание, чтобы более старшие успели обсудить их жизнь, распустить сплетни, посеять сладостные семена слухов, что потом дойдут в свои семьи к молодым через родственников. Им это неинтересно — выжила из себя эта любовь к общественной жизни. Теперь посещение мероприятий — приятные танцы, вкусные яства, сладостно разливающаяся по зале музыка, а также успокаивающее и приносящее радость общение.

      — Матушка, с чего ты взяла, что это будет именно сегодня? Джон даже мне не сообщал об этом, а мы с графом в довольно крепких дружеских отношениях. — Эдгар поправил выбившуюся прядь со лба Корнелии, выдыхая по мере своего вопроса.

      — Об этом говорят абсолютно все! Ювелир давно уже проболтался о заказе господина, которому более двух месяцев. Вся европейская знать гадала, когда же настанет судьбоносный день, и вот несколько ночей назад, узнав о твоей победе в суде, пошли слухи, что уж на самом значимом в жизни Европы празднике точно произойдет предложение руки и сердца.

      — Но ведь нельзя верить всему, что обсуждается среди людей, матушка, люди лгут, довольно много. Они могут переврать правду, не расслышать что-то или вовсе рассказать от себя, придумать то, чего на самом деле нет!

      Корнелия не успела ничего ответить, ведь в следующую секунду Аллана-младшего подозвал к себе Мелвилл. Церемониймейстер подошел к ним, кланяясь женщине и кивая писателю головой в сторону, давая понять, что им нужно уединиться. По чуть замешкался, нервно целуя ладонь матери на прощанье и поторапливаясь за мужчиной. Он посмотрел по сторонам, оправляя лацканы камзола и стараясь держаться ровно, уверенно. Мелвилл держал руки за спиной в замке, гордо выпятив грудь и круглое брюшко в сторону писателя. Лицо не меняло своего серьезного, полного контроля над происходившим в зале настроя, когда мужчина смотрел на старого знакомого, но По точно знал — читал по глазам, что открывают душу церемониймейстера перед ним, — что мужчина крайне рад его видеть и соблаговолит теплому их разговору.

      — Эдгар, как вы? Вы выглядите взволнованно. Речь же подготовлена? Или же кто-то пытается испортить вам праздник? — оглядывая мужчину с ног до головы, сделал предположение Мелвилл.

      — Иногда вы пугаете тем, как легко читаете меня, старина Герман. Но нет, все, кажется, идет прекрасно. Мне тошно от проведенной казни. Знаете, хоть милорд Мори и получил по заслугам, гильотина… — ужасный вариант… Язык не поворачивается назвать сегодняшний день праздником.

      — Быстрая смерть гораздо «приятнее», нежели мучительное ожидание кончины. Думаю, это был все же правильный выбор со стороны короля. И милорд Мори не смог бы сбежать или сотворить чего-то еще за то время, что его настигла бы естественная смерть.

      — Возможно, вы и правы, Герман… — По тяжело вздохнул, — но это все равно не дает мне покоя. С каждой секундой растет желание завершить сегодняшнее торжество и день в целом…

      — Вы пережили слишком многое за это время, Эдгар, старина, разумеется вам сейчас хочется лишь спокойствия. И поверьте, скоро оно наступит.

      Скотт помешал церемониймейстеру продолжить беседу с писателем, прося того подойти к графу Фицджеральду за срочным поручением. Расторопно попрощавшись с Алланом-младшим, Мелвилл своей обычной походкой направился вслед за главным дворецким. Вальтер по дороге также успевал следить за работой горничных и официантов, говорящими жестами отдавая им указы и пытаясь помочь, при этом не забывая ярко и добродушно улыбаться проходящим мимо них гостям. Он глянул в сторону оркестра, поднимая вверх карманные часы и стуча по их серебряному корпусу. С легким звоном металлической цепочки Скотт закинул их обратно в карман, чуть ускоряя шаг и следя за тем, чтобы церемониймейстер поспевал за его ходом.

      Эдгар тяжело вздохнул, чуть сгорбившись, когда остался один. Паника охватила его чуть сильнее, но спрятаться было негде: гости почти все уже собрались в зале, а на антресоли в этот раз возможности спрятаться не было, ведь сегодняшний вечер — праздник его одной персоны.

      Зал начал медленно заполняться людьми. Тихая спокойная музыка обволакивала свободное пространство, насыщала воздух сладостными ароматами, что были ярче запаха всех яств, предложенных на столе. Фрэнсис принимал гостей, стоя возле входа в залу и почтительно кланяясь каждой входящей паре. Неподалеку от родителей Аллан-младший заприметил уже подошедших Стейнбека и Олкотт, что любезно беседовали с супружеской парой. Джон уже не скрывал их связей, почти невесомо положив ладони в белоснежных лайковых перчатках на оголенные плечи Луизы и осторожно сжимая их кончиками пальцев. Внутренне Эдгар удивился тому, что слухи, скорее всего, оказались правдивыми, и сегодняшний вечер запомнится не только его победой над Огаем. Он хотел было подойти к другу и разузнать все подробнее от него, но понял, что, пока он стоит рядом с отцом, обсуждать такую тему, как женитьба, не стоит. Поправив рукава и нервно одернув лацканы, граф огляделся по сторонам вновь. Так не хватает Вирджинии. Или Германа… Хоть кого-то, кто знает о состоянии мужчины и кому он мог бы доверить настоящую свою натуру, не скрываясь за тяжелым корсетом и тем, что находится поверх него.

      Пайетки на недавно пошитых специально к сегодняшнему торжеству платьях и костюмах блистали в свете свечей на настенных канделябрах теплом зарева, точно это они, а не сама природа создавали оттенки сегодняшнего вечера. Движения веером призывали мужчин и молодых людей подойти к дамам, пригласить их на танец, просто поговорить и обсудить достоверность свежих слухов. И все понимают друг друга без слов: подходят, кивают, присаживаются в реверансе, подают руку, скромно улыбаются, прикрывая губы веером, — точно все в этой зале — единая большая семья. И лишь один человек казался дальним родственником по только пришедшей в семью мужа жене, что не понимал никого вокруг себя, а его принимали лишь из-за одного «подвига». По нервно поправлял лацканы сюртука, теребя ткань костюма между пальцами. Он оглядывался по сторонам, но с каждой секундой убеждался в том, что был единственным человеком в комнате, полной кукол. От таких мыслей гудело в голове, она кружилась, отчего глаза судорожно метались по углам помещения.

      — Эдгар. Эдгар, вы в порядке? — чужая рука легла на плечо, слегка потряхивая и привлекая внимание господина. — Мистер Фицджеральд попросил вас подойти, потому что сейчас будет торжественная часть.

      — А? — он оглянулся по сторонам, прежде чем заметить Мелвилла позади себя. Эдгар облегченно выдохнул, приложив ладонь к груди и согласно кивнув знакомому. — Да, пойдемте, старина.

      Облегчение на какое-то время затянуло рану в его сердце, давая вздохнуть спокойно, но продлилось это ровно до тех пор, пока они не подошли к открытой всеобщему обзору двери, ведущей из залы. Пламенная речь Людовика прозвучала громогласно, что его прекрасно слышала даже прислуга у окраины помещения. Слова его значимо приободряли народ, давали ему веру, вселяли радость и надежду. Каждый ликовал, но тихо, внутри души, наружу выпуская лишь мелкие крупинки в виде легкой улыбки и почти синхронных аплодисментов. Аллан-младший же скромно стоял рядом с графом и королем, перебирая в руках лацкан сюртука. Он задевал бутоньерку, от которой исходил яркий запах сочного амаранта, отчего ему становилось на самую малость, но спокойнее, ведь этот запах ассоциировался у него с Эдогавой. Все, что произошло между ними, и именно аромат красного цветка всегда преследовал их двоих.

      Король заканчивал наставление народу, радостные пожелания к яркому будущему и наказание на добропорядочность словами гордости за то, что такой бесстрашный гений, как Эдгар Аллан По, родился именно в его великой стране, под покровительством его Величества и их Бога. Громогласные аплодисменты оглушили комнату, вибрацией отдаваясь в хрустале сервиза и золоте канделябров. Победа. Окончание черной полосы, горя, страха. Жизнь теперь может течь мерным чередом, с приходом весны — воскреснуть любовь и радость, покой и умиротворение. Прошлое — страх, горе, боль и страдания — очистилось в будущее полосой аплодисментов, полными счастья, что заставило даже самую темную крупинку исчезнуть, пасть в небытие, лишь бы не беспокоить жителей в новом мире. Ко всеобщей радости подключился и чуть запоздавший писатель, освещая залу своей лучезарной улыбкой и чуть проглядывающими сквозь нее зубами. Он осмотрел помещение, каждого человека, замечая эту искренность эмоций, чувствуя энергию каждого отдельного человека, что соединялась в огромный ком света, наполнявший чувствительную грудь с ранимым сердцем мужчины. На душе теплело, и груз прошлого хотя бы на этот вечер мог остаться позади.

      — Не сочтите неправильно, но моя прелестная дочь выразила желание провести с вами один танец. Не более, господин По. Возможна ли такая почесть? — ярко улыбаясь и хохоча своей ироничности в словах, поглаживал по запястью молодую девушку Людовик.

      — Ах, да, конечно, Ваше превосходительство! — чуть замешкавшись, Эдгар осторожно протянул принцессе локоть, согнутый к своей груди, и накрыл руку дамы ладонью. Вальс… Господи, никто даже представить себе не может, сколько же воспоминаний, мыслей и мечтаний в эту самую секунду крутится в голове мужчины.

      Громкая музыка, — прям как тогда! — балкон, светлячки… Худощавая фигура, что по-хозяйски сидит рядом, сладостно причмокивая странными яствами не из этих мест. Каблучки на ботинках того слегка отбивали ритм музыки, что приглушенно доносилась из залы, а изо рта доносилось довольное мычание, пытавшееся плавно перетечь в какую-то мелодию. Ветерок перебирал длинные пряди, заставляя их плавно взлетать назад и трепетать чуть ли не от малейшего его дуновения…

      На лице Эдгара засияла радостная улыбка, а взгляд же был направлен куда-то сквозь принцессу, с которой он танцевал. Тело делало движения машинально, словно оно — точный механизм. Танец их был легким, грациозным, плавным, таким светлым, что, казалось, он выделялся своим сиянием на фоне других пар, и все это придавало ему настроение По, что без остатка погрузился в воспоминания и теплую негу, что разливалась от единой мысли о Рампо.

***

      Перерыв между танцами позволил гостям отдохнуть, перекусить, выпить и просто завести беседу о свежих новостях и сплетнях. Часы давно пробили за полночь, но празднество было еще в самом разгаре. Разговор с Мелвиллом о планах на предстоящее будущее хоть как-то помог Эдгару продержаться среди людей и не уйти на балкон вновь. Мысли церемониймейстера насчет своих последующих действий знатно подняли настроение графу, ведь никаких балов и прочих празднеств не планировалось в ближайшее время, отчего мужчина предпочел бы провести его за книгами самого известного писателя в Европе — возможно, даже за чашечкой чая с его служанкой. Впервые за долгое время рассмеявшись, По прикрыл глаза, положив ладонь на плечо старого друга. Сегодняшним вечером в руки Эдогаве отправится новое, особо длинное письмо с выводами обо всем, что произошло за эти дни, недели и месяцы.

      Сам граф собирался рассказать планы на новое произведение, что скоро выйдет в тираж, но не успел, ведь с ложи королевской семьи послышался звук трубы. Людовик привстал на своем месте, подходя чуть ближе к краю и кладя руку на плечо смущающегося и покрасневшего до кончиков ушей Джона. Улыбки не сползали с их лиц, они переглядывались, а король громогласно хохотал, постукивая парня по спине.

      — Дамы и господа, попрошу прервать на пару мгновений ваши бесценные разговоры, ведь мой давний друг пришел сегодня не один — с радостными для всех известиями! Мистер Стейнбек, прошу!

      — Ах, д-да, — хихикнув и улыбнувшись, он показал ряд белоснежных зубов, совсем позабыв о манерах. Жестикуляция его была очень хаотичной, нервной, отчего Людовик хихикал, как и некоторые гости, наблюдая за речью молодого человека, — В этот радостный для всей Европы день я хотел бы порадовать присутствующих еще одной важной новостью: в скорейшем времени мы с госпожой Олкотт планируем помолвку, на которую хотим пригласить весь высший свет! Надеюсь, у вас найдется время навестить нас в этот радостный день. Приглашения мы разошлем в течение нескольких дней, благодарю!

      По зале разлетелись аплодисменты. Джон повернулся к королю, кивая ему в знак благодарности и доставая тому особо оформленное приглашение в единственном экземпляре. Он почтенно поклонился и направился к своей невесте, что ждала его у начала лестницы, ведущей к ложе. Луиза присела в кротком реверансе перед женихом, что подал ей локоть, тут же принимая его жест заботы. Они направились в самый центр событий, чтобы принимать поздравления и возможные нравоучения от старшего поколения. К ним подходили даже незнакомые люди, хваля молодоженов и расспрашивая о планах на потомство, от которых, впрочем, они пока отшучивались.

      Эдгар смотрел на друга издалека, тепло улыбаясь его радости и пытаясь разглядеть его самого за спинами дам и их кавалеров. Он встретился взглядом с Луизой, что огладила Джона по плечу, привлекая внимание и кивая в сторону По. Стейнбек помахал буквально с секунду писателю, тут же отвлекаясь на разговор с какой-то старой дамой. Аллан-младший улыбнулся еще шире, одобрительно чуть кивая головой. Эта свадьба значит многое, безумно многое для каждого из них троих и вместе, и по отдельности, отчего в сердце пытался разжечься ураган, но его тушила радость за лучшего друга, отчего, тяжело вздохнув, Эдгар поспешил удалиться с праздника: теперь не он главный здесь, до него не будет никому дела, отчего никто и не заметит пропажи «героя» сегодняшнего дня.