Мир, в котором ничего не происходит, в котором нет красок, желаний, событий — это ничтожный мир. Использовать имеющиеся силы, чтобы выбраться из серости, — единственно правильное решение. В том числе это касается и смерти.
К такому убеждению я пришла к двадцати пяти годам.
С самого детства меня мучали вечные вопросы. Пройдя этап ненависти к человечеству к пятнадцати годам, абсолютного безразличия ко всему к двадцати, я, наконец, получила прозрение: чтобы наслаждаться жизнью — делай ее сама. Неважно что, но что-то должно происходить, иначе ты просто утонешь в пучине серой массы среди бесчисленных людей-муравьев. Любые удачи и неудачи — разнообразие, которое делает жизнь красочнее, наполняет смыслом и приключением.
Найти приключение на одно место? Самое то!
Потеряйся в чужой стране, не зная языка. Окажись на пороге дома якудза. Выиграй миллион в лотерее Лос-Анджелеса. Подерись с воришкой за эти деньги и угоди в полицейский участок. Угоди к пиратам во время морского путешествия, а потом отыщи с ними сокровища, после воодушевляющей речи. Отправься в джунгли Амазонки и подружись с аборигенами. Подерись с соседним племенем-людоедом за дочку вождя и сбеги от замужества за его сына.
Вот это жизнь, которую стоит прожить! И пускай семья и знакомые крутят пальцем у виска, зато ты счастлива. У тебя куча историй, тысяча приключений и бесчисленное количество впечатлений. Эта жизнь, от которой ты берешь все. Прочь сожаления! Вперёд к приключениям! И пусть дети твоих сестер, братьев и кузенов завидуют, мечтают, идут по твоим стопам! Пусть твое имя останется в памяти тысяч людей, как человека, у которого бесстрашное сердце и смелость, граничащая с безумством! Пусть, говоря о тебе, на их лицах появляется ностальгирующая улыбка, саркастичная насмешка или яростный оскал. Ведь это говорит о том, что ты жива, существуешь и влияешь на окружающий мир, как и он на тебя. Не в этом ли смысл жизни?
Вот о чем я думала, находясь на операционном столе. Я ни о чем не жалела… разве что, хотелось больше приключений. Меня не убил ни яд, ни пуля, ни машина. Я умерла не от падения, молнии или людоеда… Действительно. Надо было придумать смерть поинтереснее. Что же, я вполне спокойна и готова к этому. Вступая в такую жизнь, я давно поняла, что смерть ходит по пятам. Жаль только, что я встретила ее вот так. Обычно.
— Началось обильное кровотечение! Сейчас же… — голос доктора все больше отдалялся. Писк приборов отдавался барабанами в голове.
Тук-тук, тук-тук…
Тук-тук, тук…
Тук, тук…
Тук…
…
Пииииск!
Из воспоминаний меня вытянул уже надоевший писк приборов. Они отражали мои жизненные показатели, но за годы это уже надоело до зубного скрежета. К сожалению, я не могу ими двигать.
— Он проснулся! — воскликнула дежурная медсестра и позвала доктора.
— Промежутки становятся всё длиннее. — смотря мои показания, сказал доктор и посмотрел на меня. — Ташиги, ты меня слышишь? — позвал доктор и я медленно открыла глаза. Веки были тяжёлыми, но это все, что я могла делать последние четыре года. — Как ты себя чувствуешь? Сонливость? — я один раз медленно моргнула. Чем больше проходит времени, тем сильнее меня клонит в сон и тем длиннее промежутки между бодрствованием. — Все ещё не можешь пошевелить чем-то, кроме глаз? — снова моргнула. — Подожди меня, не засыпай. Твои родители скоро приедут. — мягко проговорил доктор и вышел. Дежурная медсестра начала ухаживать за мной, периодически интересуясь самочувствием.
Какое может быть самочувствие, когда ты сомнамбула, круглые сутки лежащая в кровати, а из твоего полуоткрытого рта торчат трубки для еды и воздуха? Я даже не могу нормально дышать и в туалет ходить. Вот до какой жизни докатилась. На самом деле я была рада, что сны становятся длиннее, потому что только там я могла отправляться в приключения или вспоминать прошлое. Да, я действительно хочу снова заснуть. Глаза медленно закрылись, но медсестра воскликнула и кинулась меня тормошить.
— Ташиги-кун, Ташиги-кун, ты не должен засыпать. Твои родители расстроятся, если не смогут с тобой поговорить! Ну же, милый, открывай глазки. — мягко сжимала она мои плечи и пыталась убедить. Мысленно вздохнув, все же открыла глаза. Что же, ради родителей можно и пободрствовать некоторое время.
Увидев, что я больше не собираюсь засыпать, медсестра с облегчением вздохнула и решила завести разговор. Точнее она рассказывала что-то, а я слушала. Что ж, она нашла неплохой способ меня заинтересовать. Хотя, мне мало интересны любовные похождения одного из докторов, о которых девушка услышала из слухов. Но даже это интереснее, чем просто валяться, втыкая в потолок в ожидании.
Когда она заканчивала рассказывать про третью девушку горе-ловеласа, которая выпорола бросившего ее парня старым букетом роз с шипами, пришли мои родители.
Молодая пара вошла в палату, и женщина тут же кинулась к моей койке. Она очень осторожно взяла левую руку и поцеловала.
— Таши, — тихо позвала она моим коротким именем. Я скосила взгляд на нее и слегка сожмурила глаза, словно в улыбке. Уголки губ тоже дрогнули, но это причинило слабую боль. — Ох, Таши, Таши, — мама снова прослезилась и только могла что звать меня по имени. Вся ее фигура выражала боль и бессилие. С самого рождения, она не видела своего ребенка здоровым, не видела его улыбки, не слышала от него ни слова. Это была ужасная боль для любящего материнского сердца. Она лишь могла бесконечно звать сына по имени, в надежде, что он ее понимает, знает, кто она.
— Сай, — мужчина подошёл к ней и успокаивающе приобнял, садясь рядом. Он тоже положил руку на мою и слегка сжал. — Как ты? Ещё не разучился языку? — усмехнулся он, но в глазах было совершено другое чувство. Он жалел меня. Ему было больно. Но он не мог показать слабость перед сыном или женой. Но и не мог оставаться в стороне, когда их единственный ребенок — их маленькое чудо — так страдает. Именно он в периоды моего бодрствования сидел рядом и медленно учил меня языку по книжкам с картинками. Общаться и понимать нам друг друга было сложно, но, постепенно, я выучила язык и могла их немного понимать.
— Это моя вина, моя, — сквозь всхлипы говорила мама. — Я виновата, что ты родился таким. Прости меня, сыночек. Прости.
Она каждый раз это говорит, но я не понимаю почему. Сколько себя помню — я всегда здесь лежала не в силах пошевелиться. По монологам доктора, который тоже иногда занимал меня разговорами, я знала, что когда-то давно могла двигаться, хоть и с жуткой болью, отчего постоянно плакала. Тогда мама ещё могла кормить меня молоком или смесью. Сейчас же я это делаю через трубочку. Что за неудача. Наверное, самая большая в моей жизни… и первая в этой.
Мне не хотелось видеть слезы матери, но я не могла ее как-то успокоить. Лишь взглянула на отца, чтобы донести свои мысли, но все безуспешно. Все вокруг думают, что я ничего не понимаю, что у меня разум младенца.
— Таши, — отец позвал меня, стоило маме успокоиться. Она продолжала осторожно сжимать мою руку, боясь причинить боль. — Тебе уже четыре года. Скоро причуда должна проявиться. Доктора говорят, что есть шанс тебе выздороветь. Были случаи. Это возможно, — он говорил короткими предложениями, словно пытался сам в этом убедиться. Он не смог удержать зрительный контакт и отвернулся к жене, поцеловав ту нежно в висок. Ему было невыносимо смотреть в эти бездонные черные глаза, размытые сном. Ему казалось, что их сын понимает его, знает, что он чувствует… Мужчина надеялся на это и одновременно боялся. Если их сын все понимает, если он запомнит всю эту боль… Нет, лучше, если он все забудет.
Мой случай не первый. Но выживаемость таких детей очень мала. То, что я дожила до возраста проявления причуды уже хорошо. Но есть так же опасность моментально умереть, стоит силе проявиться. Даже среди обычных детей такое случается — страдают окружающие или они сами. Среди же таких, как я — если не умер до четырех лет, то с сорока процентами вероятности умрёшь после получения силы. Просто, потому что они либо несовместимы с жизнью, либо слишком мощны и неконтролируемы.
Болезнь начала проявляться с третьего поколения обладателей силы и распространяться все больше. Я отношусь к пятому поколению. У нас «болезнь» протекает гораздо хуже, чем у предшественников и, наверняка, у следующего все только ухудшится. Мне было действительно жаль всех детей, проходящих через то же, что и я сейчас.
Моя сила — несовместима с жизнью. Именно из-за нее я сейчас лежу как сомнамбула, не в силах пошевелиться. Ведь мой скелет — практически чистое железо. Волосы, ногти, да и брови с ресницами — все это железо. При движении мышц те рвутся или повреждаются об острые углы. Поэтому я неподвижна. Поэтому я общаюсь лишь глазами. Это мое наказание, мое проклятие, мой крест. В своей жизни я совершила множество ужасных поступков, не оглядываясь назад. Слишком многим людям причинила боль, слишком много ненависти взрастила в них. Я это заслужила. Несколько лет самокопании заставили меня по-другому взглянуть на свою прошлую жизнь. Сколько же дерьма я сотворила, создавая свою собственную дорогу. Не оглядываясь назад, я рушила жизни людей, семьи, оставляла хаос и ненависть. Я ввергала души других людей в пучину самобичевания и отчаяния, вырывая их из привычной жизни.
Но… как же хотелось снова отправиться в это бесконечное голубое небо, что так заманчиво зовет к горизонту. Вновь окунуться в бесконечное море, взобраться на вершину горы. Как же хочется просто пойти. Своими ногами. Пойти туда, куда глаза глядят. Хочу почувствовать вновь вкус жизни… Хоть какой-то вкус…
Порой мне действительно становится плевать на все плохое, что я свершила. Просто хотелось ощутить вновь этот опьяняющий вкус свободы. Расправить крылья и сигануть в пропасть, чтобы взмыть выше облаков.
Глаза медленно закрылись. Я больше не слышала всхлипы мамы и причитания отца, которые заставляли сердце болезненно трепетать. Мне невыносимо причинять им боль. Снова это повторяется. Снова я проблема… Лучше забыться сном. Не хочу этого вспоминать. Не могу сейчас принять свою вину.
~~~
— Тела многих детей до четырех лет постепенно подстраиваются к причуде, чтобы это не был стресс для организма. Для Ташиги это очень болезненно и опасно. Его кости и волосяной покров практически на тридцать процентов уже состоят из железа. К счастью, это не затронуло кровь. Но чем больше проходит времени, тем опаснее становится ситуация. Вскоре он не сможет самостоятельно дышать, так как грудная клетка потеряет всю свою гибкость и эластичность, — вот, что сказал доктор, когда мальчика поместили в больницу, когда тот только начал терять возможность двигаться.
— Доктор, — раздался тихий голос Сай Томуры, — может ли это быть связано с моей проблемой? Или с проблемами при развитии плода?
— Сай! — возмущённо и как-то бессильно воскликнул отец молодой семьи.
— Вполне вероятно, — со вздохом ответил доктор. — Это могло привести к мутации, отчего у ребенка появилась отличная от вашей причуда. Так как она оказалась не наследственной, то и ваш иммунитет вряд ли поможет. Остаётся надеяться, что его сила сможет это все контролировать как-то. Мы будет внимательно следить за состоянием мальчика и постараемся предотвратить опасность во время появления силы. Но вы должны знать, что высока вероятность худшего исхода.
Томура-сан сжала мужа в объятьях, тихо всхлипывая. Ей было трудно дышать. Ее единственный сын, ее чудо… Она виновата перед ним, что родила таким. Но она была так счастлива тогда — в день, когда они с мужем узнали о ребенке. Это было настоящее чудо. Но она должна была послушать врачей. Но… Женщина просто не могла избавиться от ребенка. Этот ребенок — то, чего они так желали с мужем. Она сделает все возможное, чтобы сыночек поправился, чтобы он прожил долгую и счастливую жизнь.
~~~
— Ташиги-куну уже исполнилось четыре. — констатировал врач. Так пока я спала уже прошел день рождения? Я вновь открыла глаза. Все-таки не могу я заснуть, пока родители здесь. Это единственное, что делает их счастливыми. Хоть это и причиняет мне боль, но я не могу их лишить короткого мгновения счастья и надежды. Хотя бы в этой жизни, я не хочу причинять родителям боль. — К этому времени у большинства детей уже проявилась причуда. Нам остаётся ждать. Несколько героев и докторов с исцеляющей причудой уже прибыли в больницу. Около десяти детей скоро должны пробудиться, так что мы переместим их всех в северное крыло, чтобы контролировать каждого. Так что нам нужно ваше разрешение на транспортировку Ташиги Томуры. — врач передал серьезным родителям документы, после чего забрал их уже с печатями. — Тогда мы прямо сейчас его переведем, пока он в сознании, чтобы мальчик не сильно пугался изменению обстановки. — сказал доктор и выпроводил родителей.
— Эм, доктор, могу я остаться с сыном на это время? — со слезами на глазах спросила бледная Томура-сан.
— Это опасно для вас. По показаниям, он вот-вот пробудит силу, так что мы его изолируем. Не волнуйтесь, рядом с ним будет несколько квалифицированных специалистов и герой для предотвращение несчастных случаев. — успокаивал ее доктор. В таких случаях довольно редко встретишь таких любящих родителей. Это хорошие люди и ему хотелось бы сделать все возможное. Но это уже не в его силах.