Пахнет робким рассветом – он касается листьев нетвердой рукой, обнимает собой воду, слегка слепит бликами глаза. Джесси щурится, глядит вперед – противоположный берег видно едва-едва. Весла рассекают гладь озера и зачерпывают лежащий на нем туман. Дымка, легкая, источившаяся, остается на древке паутиной.
Тихо.
— Надеюсь, мы уплыли достаточно далеко, — Лукас опускает лук, оглядывается – сонно в большей степени, чем внимательно. Булькающих утопленников не слышно – пусть так и будет, пожалуйста.
— Да, сегодня мне бы хотелось в руках только удочку держать, — Джесси отпускает весла удовлетворенно. Приплыли в самый центр, вокруг – вода, под ними – вода. Прозрачная, внизу — видна бездна, засасывающая, притягивающая. И что-то движется еле-еле заметно. Рыба или спруты, возможно. — Но лук тебе идёт.
— Что? – лодка от резкого движения слегка покачивается. Лукас поворачивается, взъерошенный ранним подъемом и внезапным комплиментом.
Джесси, напротив, отворачивается. Он тут ни причём – только его длинный язык.
— А тебе идет удочка.
— Ну спасибо.
Не клюет. Видимо, в такую рань лениво даже рыбам.
— Представь, что Петра бы подумала, увидев, как мы тут расположились, — Джесси снова закидывает поплавок – тот булькает и тут же всплывает. Предыдущая рыба сорвалась.
— Она бы очень смеялась, — Лукас фыркает, но выходит как-то невесело.
Поплавок продолжает не подавать признаков жизни.
— Скучаю по ней.
— Я тоже.
Несмотря на солнечный свет, заполнивший все до горизонта, еще холодно, передергивает даже.
— Яблоко будешь?
— Ага.
Смачный хруст разносится по всему озеру, за ним – звонкое «Ой».
— М-м, я язык прикусил…
— Самое страшное ранение за все пережитые приключения.
— Несмешно, — половина слова сливается в мятую «ф», и Джесси хихикает сам, пусть и сдавленно. Пожалуй, Лукаса он винить не будет.
…Всю немногочисленную рыбу распугают, если не уже.