Дождливый день. Могучие, такие тяжёлые тучи нависли над ноябрьским Сеулом. И не повезло же одному человеку, а именно Ким Сынмину, оказаться в этот самый момент на улице. С самого раннего утра он зависал на занятиях. Позже помогал Чану, его хëну, с новой песней. Сам же Бан Чан был только рад утащить своего младшего с невероятно скучных пар по истории искусств, чтобы совсем немного записать голос Сынмина. После каждой партии, исполненной Кимом, Чан хватался за сердце и так блаженно жмурился, что его глаза напоминали сказочные полумесяцы в безоблачную и яркую ночь.
Теперь Сынмин мерз на крыльце университета, выставив руку за край навеса, под которым стоял. Крошечные, но такие острые и холодные капли царапали мягкую молочную ладонь. Его осенняя чёрная куртка без капюшона (очень опрометчиво) уже не позволяла ему беззаботно находиться на улице. У Сынмина возникло желание развернуться и отсидеться в здании, подождать, когда закончится дождь. Но прогноз погоды, открытый на его смартфоне, подсказал: дождь продлится до самой полуночи.
Неприятно. Да и заряд на гаджете не вечный, а повербанк он с собой не взял, надеясь, что освободится раньше. Шестьдесят пять процентов. Пронизывающий ветер щипал за щеки, бросал чёлку в разные стороны, включая глаза. А Ким недовольно морщился. Как попасть домой?
Благо в тканевой сумке не находились важные бумажки по типу конспектов по музыкальной теории. Сынмин сделал шаг вперёд, готовясь окончательно промокнуть и, возможно, подхватить простуду. Но раздался мурчащий рингтон, поставленный на определённого человека.
– Ты уже освободился? Я сейчас приеду, – без приветствия раздался хрипловатый голос на том конце связи. – Не смей выходить на улицу, апокалипсис начался, природа объявила человечеству войну.
Сынмин рассмеялся и отошёл обратно к двери.
– Не смешно, Ким Сынмин, – в голосе Ли Минхо проскользнула улыбка. Уж Сынмин-то смог бы различить еë в ста случаях из сотни. – Если ты простудишься, я натравлю на тебя Суни. Жди.
– Хорошо... – Ким сжал губы, чтобы они не разъехались в позорно-идиотскую улыбку.
Ли Минхо, именно тот, чья забота не была навязчивой. Чьи объятья не являлись тошнотворными для абсолютно нетактильного Сынмина. Друг, брат, бойфренд. Не важно, кем был Минхо. Он был таким близким и таким далёким одновременно, что нельзя найти подходящего для него определения. Любовь? Наверное.
Ким обнял себя руками и прислонился головой к кирпичной стене. Деревья, аккуратно высаженные вдоль дорожки, ведущей на выход из университета, стойко выдерживали ожесточённые натиски ветра, но тонкие верхушки все же прогибались, едва не улетая прочь. Ким закрыл глаза, вслушиваясь в завывания непогоды.
Сынмин хотел какао. Тёплое, желательно с корицей. Чтобы чашка не обжигала руки, но приятно согревала кончики пальцев. Без приторной сладости, такое, какое делает Минхо. Он сделал глубокий вдох. Гниющая листва и что-то ванильное.
– Долго мечтать будешь? – Минхо опустил вниз бежевый зонт и едва стряхнул воду. – Пойдём, у нас кот не кормлен.
Сынмин раскрыл глаза и не сдержался от счастливой улыбки. Его Минхо стоял прямо перед ним, сам не сдерживаясь от «позорной» маски влюбленного. Нет, не маски. Олицетворения всего того, что хранилось у него в сердце. Тепло. Светлые волосы растрепаны, словно что-то запустило в них свои длинные гибкие пальцы и поиграло. Ли держал руки в карманах, но едва Сынмин сделал полушаг навстречу, сразу же высвободил их.
– Хочу какао, – поделился Ким, когда Минхо прижимал его к себе за плечи.
– Будет тебе какао, пойдём, – буркнул тот и раскрыл над их головами зонт. Ритмичные удары дождя по натянутой ткани. Какой-то белый шум, если честно, который вводил Сынмина в состояние расслабленности. Или же это был идущий рядом Минхо?
***
Ли опустил чайную ложечку в банку с корицей и зачерпнул совсем немного. Коричневый порошок собрался в одно небольшое пятно и теперь методично кружился на поверхности ароматного напитка.
– Спасибо, – шепнул Сынмин и схватился за ручку огромной чашки. Вкусно, в меру сладко и согревающе. – Блин, пятьдесят процентов на телефоне осталось, надо на зарядку поставить.
– Моя любовь к тебе, Ким Сынмин, равна пятидесяти процентам, – поделился Минхо, выдавливая мягкий кошачий корм в миску. Рядом крутился Суни, того гляди готовый всю мордочку окунуть в куриный паштет.
– Почему?
Ли отступил в сторону, чтобы убедиться, что кот принялся аппетитно жевать. Его губы тронула довольная улыбка, которая уже появлялась на лице Минхо совсем недавно. Он взял свою чашку с кошачьей лапкой и сел напротив Сынмина, который с интересом ожидал ответа.
– Пятьдесят процентов ты, двадцать танцы, тридцать Суни, – Ли отхлебнул и поморщился. Обычно, он забывал, что себе делает исключительно кипяток. – Вроде все правильно распределил, а?
– Вроде, – довольно хмыкнул Ким и положил смартфон вниз экраном.
В их квартире, числящейся под номером пятьдесят, пахло свежесваренным какао и чайной ложечкой корицы. Пятьдесят не сотня, но и та имеет значение, верно?