кэйя не помнит когда последний раз спал, но оказывается даже бессонница не в силах его убить. он не помнит также лиц, дат, событий - всё кружится в голове, падая друг на друга стекляшками калейдоскопа [так красиво переливаются][в свете солнца][в свете горящего дома]
иногда кэйя считает до десяти, а потом в обратном порядке - но ничего не обнуляется. дни похожи на друг друга как близнецы [было бы это по-другому, если бы _ты_ остался]. жалость растекается по коже вместе с языками пламени: ни следа, ни ожога, только странная боль [щемит и щемит в груди]
когда он открывает глаза, над головой возвышается полная луна. красивая. далекая. серая.
холод сковывает пальцы - на выжженной земле не так приятно лежать, как думалось изначально.
- какая жалость, холод меня тоже не берёт, - чуть смеясь, он знает: это ни капли несмешно.
в больницах противно пахнет, много грусти и чего-то ещё - неотвратимости. точно цветы стоящие в вазе: их срок краток и красив.
- а ещё бесполезен, - дым горит в лёгких и на коже. табак убивает [ты бы был так рад, если бы это было правдой][ты бы выкурил всю пачку][ты бы наконец-то ощутил][покой].
[вот бы]
[просто сгореть]
- тут нельзя курить, - улыбчивое лицо выбивается на фоне серых стен и общего уныния.
- и что ты сделаешь? пожалуешься на меня?
- какой вы грубый, мистер кэйя, - у него юношеская, миловидная внешность, складывающаяся, как оригами в слово: "опасность".
-...неприлично смотреть на чужие бейджики.
- но они ведь для этого и нужны, чтобы на них смотреть.
[у него юность льётся через край]
[подставляй ладошки и пей]
[пока совсем не иссяк]
- и кто из нас ещё вредный?
- это потому что я ещё не вырос, - недовольно дуясь, венти садится рядом на корточки с неподдельным любопытством рассматривая грязные следы: дождь размыл дороги, оставив повсюду лужи и слякоть, прилипающую к обуви.
- пей побольше молока, - выдыхая дым, прикрыв глаза, ухмыляется.
- у меня аллергия на лактозу, - он замолкает. а после добавляет, словно это очень важно. – и котов.
- а на кошек?
- как остроумно, ха-ха, - скептицизм льётся через край, будто апельсиновый сок [ты больше любишь виноградный][застоявшийся][может отвратительное чувство юмора, часть твоего саморазрушения, а может личностная черта][но ты уже не видишь отличий][ни в чем]
- зачем сюда пришёл, тебе вредно дышать сигаретным дымом, - и будто специально убирает подальше руку с сигаретой.
- поэтому я и сел на корточки, - надув по-детски щёки, венти, противореча собственным словам, встает. – но теперь не буду.
- вредный, - усмешка падает на кафель пеплом. – сколько у тебя осталось?
вопрос разрезает воздух, точно праздничный торт. но веселья нет, хлопушки не взрываются, смех не раздаётся: тишина затягивается, обвиваясь вокруг запястий, тянет вниз, будто камень. всё замирает – время вытягивается в сплошную вечность, закручивающуюся по восьмерке.
«те гиацинты были красивые», - кейя возвращается мыслями к времени, когда всё было проще, - «и глаза его были красивые. красные. горящие».
- ровно тридцать. если повезёт, сорок.
[как и у него]
[в нём пылает огонь жизни]
[и ты тянешься к нему][хотя казалось]
[уже ничего не хочешь]
- вот бы повезло.
- вот бы. – смеясь, он подходит ближе, утыкается в чужое плечо. – будешь скучать? когда всё это закончится.
- не хочу думать об этом времени.
- от тебя пахнет гарью, - убегать его излюбленная тактика; жаться всем телом, пытаясь забрать тепло, его решение всех проблем; не подбирать слова, совершенно не понимая людей.
- пытался сгореть. – его спокойствие раздражает [у вас 1:1][но почему-то от этого на душе теплее].
- не говори это человеку, которому осталась так мало жить, - венти оставляет щелбан, отходя. – пожалуйста.
кэйя смотрит ему вслед.
маленькая фигура скрывается за поворотом – слышится привычный радостный вскрик и ворчание медсестры. однако чужая открытость и грусть заставляет почувствовать себя… особенным.
- холодно.
слова тонут в тишине.
как и ты
[в собственных чувствах]