Монстры-чудовища

Возможно, всей этой ситуации можно было бы избежать, не будь Стив настолько эмоциональным. Возможно, этого всего не случилось бы, ответь на телефонный звонок в «Family video» не Робин. Возможно, ей следовало менее испуганно и громко кричать на весь магазин, чтобы не напугать Стива настолько сильно. В любом случае, это все же случилось: Робин очень выразительно провизжала «Что?!» в трубку, и Харрингтон, едва узнав, что звонок от Мансона, покинул рабочее место (Стива оштрафуют за такие выходки, но Стиву, если честно, плевать).

А теперь Эдди обиделся.

Эдди обиделся на Стива.

Эдди обиделся на Стива, потому что тот заставил его есть невкусный суп.

Стив Харрингтон живет в трагикомедии уже почти пять лет и всё ещё не получил Оскар. Может, ему хотя бы заплатят?

А всё из-за того, что Мансон заболел.

Когда Эдди только вернулся с Изнанки, одной из ключевых проблем стала проблема тела. Если опустить факт существования рогов и крыльев, а так же когтей и серой кожи, то Эдди был вполне себе человеческим человеком. Так показалось изначально.

Перед тем, как отпустить его из-под стражи, врачи провели тщательный осмотр: взяли всевозможные анализы и провели всевозможные тесты. Всё ради того, чтобы разрушить слабую веру Эдди в то, что смерть и Изнанка изменили его не настолько сильно. Его кровь стала более густой и вязкой, а кожа — более грубой; при свете Эдди видел значительно хуже, чем в полумраке или полной темноте, поэтому днём был вынужден носить очки, а в долгосрочной перспективе — посещать окулиста не реже раза в год. Зато слух у Мансона теперь был невероятный. Настолько, что ему пришлось купить беруши, чтобы спокойно спать. Иммунитет Эдди тоже изменился: некоторые болезни теперь были ему не страшны (никакие паразиты, например, не смогли бы выжить в его организме), некоторые от неопасных переходили в разряд смертельных.

Спустя две недели сменяющих друг друга врачей Эдди, наконец, был отпущен на волю, но с толстенным справочником действий в тех или иных ситуациях. Стив надеялся, что ему никогда не придётся к нему прикасаться.

Надежды не всегда оправдываются.

Итак, Стив покинул рабочее место посреди рабочего дня и абсолютно точно превысил скорость на всех участках дороги. Волновали ли его штрафы? В последнюю очередь. В глубине души, он понимал, что если Эдди смог самостоятельно позвонить по телефону, то ничего серьёзного с ним не должно было случиться...

Но, блять, дважды пережить смерть любимого человека? Стив не настолько силён.

Стук по трейлерной двери напугал соседских собак. Харрингтон обязательно почувствует себя немного виноватым из-за этого, когда убедится, что с его зазнобой всё в порядке. Зазноба не сильно в этом помогала: никакой реакции на стук не последовало ни через десять секунд, ни через минуту. Стив попробовал ещё раз.

Ничего.

Мансон, блять.

Судя по тому, как недовольно отшатнулись прохожие, Стив сказал это вслух. Неважно. Гораздо важнее, что, если он сейчас не попадёт в трейлер, он просто...

- И незачем так орать.

Дверь распахнулась, и взору Стива предстала его недовольная и заспанная зазноба. Эдди скептично оглядел Харрингтона и выразительно фыркнул.

- Стиви, ты через весь город мчал, да?

- Естественно! - Харрингтону показалось, что его ударили по лицу только тоном голоса. Он возмущенно вскинул руки, - Ты позвонил мне на работу! Сказал, что...

- Чшш, - Мансон, призвав остатки физических сил, обнял Стива за плечи и утянул за собой в трейлер, - Давай без публичных выступлений и, пожалуйста, говори тише. Я тебя очень хорошо слышу.

Усталость, с которой Эдди это произнес, вернула Стива из недовольства на землю. Он сюда не ругаться приехал, так? Тем более Эдди выглядел действительно болезненно: волосы растрепанные и грязные, лицо опухшее, глаза за стеклами очков более красные, чем обычно. И на ногах он стоял неустойчиво, словно готов был свалиться, как только опора в виде плеч Стива исчезнет.

Харрингтон спешно обнял его и поцеловал в лоб. Холодный, но для Эдди это было естественно. Теперь.

- Прости. Я просто напуган. Как ты себя чувствуешь?

Тяжелый вздох Мансона раздался рядом с левым ухом: устроив голову на плече Стива, он прикрыл глаза:

- Как будто по мне грузовик проехал.

- Что-то болит?

- Глаза немного, если на свету нахожусь. Кости немного, если стою. Голова немного, если собаки лают.

- Всего понемногу, и получается слишком плохо, - пробормотал Харрингтон, целуя Эдди в макушку, - Тебя вернуть в комнату?

- Было бы классно. И, пожалуйста, - немного виновато добавил Мансон, когда оказался поднят в воздух, - не пугайся. Утром было немного сил, я сделал себе убежище.

Стив неопределённо пожал плечами. Смело было предполагать, что сейчас, когда с ним Эдди, он мог чего-то бояться.

- Ладно.

То, что Эдди назвал убежищем, на самом деле являлось не очень большим домиком из одеял в углу комнаты прямо на полу. Внутри был постелен плед, подаренный Джойс, и накидано несколько подушек, в том числе Эддина любимая: как-то раз Стив полез к нему целоваться и пролил на неё пиво. То, что удивило Харрингтона (а не напугало, как предполагал Мансон), было наличие внутри вентилятора и пакетиков со льдом. Заметив непонимание в чужом взгляде, Эдди поспешно оправдался:

- Мне просто жарко. И слишком светло. Да, я закрыл шторы, но этого недостаточно, а из-за одеял очень тепло. Без пледа было бы прохладнее, но я не готов лежать на полу. Это неудобно.

Стив закрыл вход одеялом, перекрывая единственный слабый источник света. В наступившей темноте он ничего не мог разглядеть, но был готов поклясться, что Мансон выглядел виноватым. Словно Харрингтон может осуждать его за некоторые предпочтения.

Словно для него это может быть важнее, чем Эдди.

- Дорогой, тебе удобно?

- Да! - Мансон взмахнул рукой, и Стив инстинктивно поймал её в свою.

- Для меня этого достаточно, - отросшие когти слегка оцарапали его запястья, но он не обратил на это внимания, - Ты ел сегодня?

Ответом Харрингтону послужил нервный смешок.

- Издеваешься? У меня сил едва хватило, чтобы до двери доползти. А еда на кухне.

- Принято.

И Стив ушел готовить суп.

Суп, который Эдди назвал "невероятно отвратительным". Стив никогда бы не подумал, что ему придется отстаивать права главного лекарства своего детства.

- Он должен придать тебе сил, понимаешь?

- Как эта мерзкая жижа может придать мне сил?

До этого момента Харрингтон никогда не замечал, чтобы Эдди вёл себя, как ребёнок.

- Витаминами!

- Может, мой организм эти витамины отвергнет!

- Тут нет ничего, что бы ты не ел в обычное время, твой организм не может их отторгать.

- Может.

- Нет, - как ни в чем не бывало возразил Стив. Эдди, свято уверенный в его здравомыслии, чуть не задохнулся от возмущения:

- Кажется, я лучше знаю, что может мой организм, а что - нет.

- Ты можешь хотя бы попробовать, прежде чем утверждать?

- Зачем мне пробовать, если я знаю, что не понравится?

- Считай это горьким лекарством, которое нужно выпить, чтобы стало лучше.

- Это даже близко не лекарство? Серьезно, если ты фанат этого супа, то сам и ешь.

Эдди мог бы этого не делать. Он мог бы просто драматично встать и уйти лежать на кровати, надев на глаза повязку. Он мог отставить несчастную тарелку в сторону. Было так много безобидных вариантов развития событий, но Мансон выбрал худший.

Он выплеснул все, что было в тарелке, на Стива.

Эдди просто разозлился, понимаете? Он так устал от света, от шума, от летнего тепла, он устал от мыслей, он просто хотел спать несколько дней, а Харрингтон вместо сна предложил отвратительный тёплый суп и даже не попытался услышать Мансона. Это было предательство.

Стив, не сразу осознавший произошедшее, молча уставился на Эдди. На языке вертелся один вопрос, оставшийся неозвученным - он бы только ещё больше разжег конфликт. Эдди, в свою очередь, окинул свою работу оценивающим взглядом, фыркнул и, как собирался ранее, перебрался на кровать, оставив очки на тумбе, и свернулся в комочек. Стив за его спиной бросил усталое: "Ладно", и, хлопнув дверью, вышел.

Эдди сжался ещё сильнее и уставился в стену. Замечательно. Просто невероятно. Он разозлил единственного (за исключением Уэйна) человека, которому было не плевать на него, из-за пустяка. Господи, Стив примчал к нему посреди рабочего дня? Чтобы удостовериться, что Эдди в порядке? Чтобы помочь, чтобы приготовить, в конце-концов, этот дурацкий суп? Он же просто хотел быть заботливым парнем, почему Эдди просто не мог быть менее эмоциональным?

Почему Эдди обязательно должен разрушать всё, что только-только стало налаживаться?

И если ему казалось, что он расплачется, то это точно от усталости. Совсем не от обиды и дурацкой злости на себя, нет.

"Сейчас он уедет обратно, а ты останешься здесь один, идиот, как ты того и заслуживаешь."

Дверь хлопнула во второй раз.

- Я бы предложил её не закрывать, но в прихожей слишком жарко, тепло сюда перейдет.

Эдди скосил взгляд на источник звука. Стив, теперь чистый, опирался на стену, скрестив руки на груди. Среди вещей Эдди наверняка могла валяться какая-то из футболок Харрингтона, в конце-концов, он мог взять футболку Мансона, но нет. Он выбрал стоять полуголым. Эдди невесело хмыкнул, на что Стив пожал плечами.

- Мне жарко, - и, немного замявшись, спросил, - Я могу прилечь?

- Угу.

Когда человеку жарко, он старается держаться подальше от таких же страдающих от жары людей. Так всегда считал Эдди. Возможно, он просто был недостаточно тактильным, потому что Стив делал ровно наоборот: стоило ему упасть на кровать, его руки обвились вокруг Мансона и, не встретив сопротивления, прижали ближе.

- Ты в порядке?

Совсем нет.

- Да.

- А если честно?

Стив слишком хороший. Стив слишком хорошо знает Эдди. Обычно его это не раздражает, но сейчас мистеру всезнайке хотелось перегрызть глотку, чтобы перестал вести себя так, будто знает Мансона.

Но Стив действительно знает, и это злит ещё больше, и, возможно, перегрызть глотку Эдди хочет всё же себе.

Он ударит себя за такое поведение позже.

- Если ты собираешься...

Харрингтон сжимает его в объятиях сильнее, прерывая поток гневных речей.

- Я просто хотел помочь. Извини, если для тебя было слишком... Настойчиво.

Это можно было расценивать, как манипуляцию, но его голос звучал так жалобно и расстроенно, словно ему на самом деле жаль. Ну, пиздец. Стив получил супом в лицо, он же извинился за это. А Эдди не мог найти в себе силы возразить, потому что в глубине души продолжал злиться, но на себя, и не был уверен, что сможет сдержаться, если откроет рот, поэтому...

- Хэй, - рот открыл Харрингтон, уткнулся носом в затылок Мансона и невесомо поцеловал, - Мне правда жаль.

- Наверное, извиниться следует всё-таки мне.

- Расслабься. Всё в порядке.

- Ничего, блять, не в порядке, - Эдди поймал его руки в свои и почувствовал, как мысли возвращаются к нормальной скорости, - Я умышленно пролил на тебя приготовленный тобой суп. Как будто это нормально.

- Это просто суп. А ты устал.

Мансон фыркнул, но все равно прижался ближе: учительский тон Стива действовал успокаивающе.

- Это детское поведение, а не усталость.

- Когда устаешь, многое себе позволяешь. В детстве так же, только позволяют родители.

Эдди в руках Стива напрягся и, повернув голову, невесело улыбнулся.

- Не всем в детстве много позволяется. Не шуми, чтобы не мешать отцу. Не проси компанию для игры, мама веселится сама с собой. Занимай себя сам, потому что твои родители слишком заняты наркотой и выпивкой.

Это было давно. Это осталось в далеком прошлом. Эдди больше не пятилетний мальчик, пытающийся разбудить маму, так и не открывшую глаза после дозы; Эдди видел гораздо более страшные и непонятные вещи, но иногда...

- Господи, Стиви... Какого хрена я вообще появился на свет?

Иногда он снова пятилетний мальчик, запертый в тёмной комнате.

Эдди развернулся в руках Стива и выжидающе уставился на ничего не выражающее лицо.

- Так случилось, - просто ответил Харрингтон, поправив выбившиеся из хвостика пряди Мансона, - В этом нет скрытого смысла, просто твои родители однажды переспали, не предохраняясь.

Обычно болезненно-честным в их паре был Эдди, Стив всегда пытался сгладить правду, найти в произошедшем хоть каплю хорошего. В этот раз ничего хорошего не было: он не видел во взгляде Эдди ничего, кроме бесконечного ужаса и боли за мальчика, которым тот когда-то был.

- Воодушевляюще.

Они невесело улыбнулись друг другу, и Стив так же просто продолжил:

- Это не значит, что твоя жизнь не имеет смысла. Был ты желанным ребенком или нет - не имеет значения. Ты появился на свет, значит, ты важен и ценен.

Если Эдди всё же заплачет, то из-за Стива и его дурацких поддерживающих речей.

- Знаешь... Когда я гнал на велике от трейлера, думая, что защищаю вас и выигрываю время, казалось, что ничего важнее в жизни уже не сделаю. Всё остальное будет таким незначительным по сравнению с этим поступком. Умирать было не страшно, ведь я знал, что моя миссия на земле выполнена, - Стив, до этого умиротворенно перебиравший спутанные волосы Мансона, нахмурился и легонько стукнул его пальцем по виску, - Но сейчас я лежу здесь. Я жив и не знаю, что делать дальше. Все ощущается таким незначительным. Как будто жизненная цель выполнена и мне больше нечего делать на свете.

- Поздравить Дастина на выпускном.

Эдди непонимающе нахмурился.

- Что?

- Сделай новой жизненной целью поздравить Дастина с окончанием школы через пару лет. Для него это будет очень важно. Ты ещё не увидел, как Макс делает первые самостоятельные шаги после реабилитации; ради этого тоже стоит подольше задержаться в мире. Быть героями круто, - Харрингтон нежно провел рукой по лицу Эдди и задержался взглядом на шрамах на шее и ключице, - но больше не нужно. Ты победил Векну и обеспечил Оди защиту. Оди закрыла портал и обеспечила защиту нам. Тебе больше не нужно делать что-то великое в мировых масштабах. Ты можешь просто наслаждаться жизнью и считать себя героем, когда в плохой день греешь бутерброд или стираешь вещи.

- Звучит странно.

- Это не странно. Это то, как живут люди, которым никогда не приходилось сталкиваться с мировым злом. У них есть проблемы, они их решают и становятся героями сами для себя, - на минуту задумавшись, Стив продолжил, - Например, я считаю тебя героем каждый день, потому что ты выходишь из дома и общаешься с людьми, ходишь в магазины, относишь в школу задания и не стесняешься того, кто ты есть. Знаешь, что ты сильнее, чем кто-либо ещё?

- Ты преувеличиваешь. В мире куча людей, у которых в жизни всё намного хуже.

Стив закатил глаза, за что тут же получил щелбан. Эдди даже стало интересно, перестанет ли Харрингтон считать его героем после этого?

- Может, и преувеличиваю, просто любовь делает тебя в моих глазах лучшим человеком на планете.

Эдди, снисходительно улыбавшийся до этого момента, замер. Ему показалось, что его ударили током.

- Что ты сказал?..

- Что?

- Последнее. Ты сказал, что...

- Любовь делает тебя лучшим для меня?

- Да. Это значит, ты?..

- Я?..

Стив выбрал не лучшее время, чтобы играть дурачка - Эдди может от нетерпения случайно откусить ему голову. Или руку, чтобы все-таки получить ответ.

- Господи, Стиви, просто скажи это, если я неправильно понял, я...

- Я люблю тебя.

Они никогда раньше не говорили этого. Мансон обхватил лицо Стива руками и замер, внимательно вглядываясь в глаза. Он искал в них малейший намек на неискренность, но Харрингтон смотрел так же тепло, как раньше, улыбался, словно довольный кот, и нежно гладил запястья Эдди. Он выглядел естественно. Как человек, который говорит правду.

Мансон сглотнул подступивший к горлу комок.

- Повтори ещё раз, пожалуйста.

На всякий случай.

- Я люблю тебя, Эдди. Люблю твою улыбку. Люблю твои шутки. Люблю твои крылья. Люблю, когда ты молчишь. Люблю, когда ты обсуждаешь со мной всё на свете. Люблю заботиться о тебе. Люблю, когда ты бросаешься в меня подушками, потому что мои шутки тебя достали. Люблю наблюдать за твоими партиями в D&D. Люблю видеть тебя счастливым. Люблю делать тебя счастливым. Люблю...

- Я тоже! - Эдди понял, что не в состоянии больше это слушать. Он чувствовал, как пылают уши, но ничего не мог с этим сделать. Рядом с ним лежал полуголый (если вы вдруг забыли) Стив Харрингтон, обнимал, улыбался и говорил в лицо такие вещи. Возможно, Эдди всё-таки умер и попал в рай. - Я тоже люблю тебя. Если то, о чем ты говоришь, любовь, то я абсолютно точно люблю тебя.

Харрингтон глупо захихикал, и, если бы Мансон не чувствовал, как дрожат от восторга руки в его волосах, он бы подумал, что смеются над ним.

- Раз так... Значит, ты любишь меня достаточно, чтобы постирать футболку, которую испачкал супом?

От любви до ненависти одна тарелка.

- Серьёзно? Я тебя этой футболкой придушу.

- Дорогой, меня так много раз душили, что, возможно, мне это нравится.

- Стиви, умоляю.

Эдди не знал, что у него осталось столько сил, чтобы смеяться. Дядя бы подумал, что у него припадок. Стив, хохочущий так же громко, уткнулся Мансону в ключицу и что-то радостно вещал. Эдди позволил себе погладить его по волосам.

- Клянусь, ещё слово про суп, и я съем тебя.

- Знал бы ты, как это заманчиво звучит.

- Стиви, ты невыносим.

Стив поднял лицо к лицу Мансона.

- Я просто очень тебя люблю, - и, подумав, добавил, - А футболку я уже сам постирал. И плед тоже.

Руки в волосах оказались невероятным преимуществом - Эдди поцеловал Харрингтона раньше, чем тот успел осознать произошедшее.

- Беру свои слова назад: ты замечательный.

- А главное - твой.

Мансон почувствовал, как на губах расползлась абсолютно идиотская улыбка. Такая же, как у Стива.

Они не пытались добавить ещё пару слов, поцеловать друг друга или что-то в этом роде. Они лежали, смотрели друг на друга, улыбались и обнимались, оберегая друг друга от монстров под кроватью и глубоко в душе. И, что самое важное.

Они любили друг друга. А значит, могли справиться с чем угодно.

Даже с дурацким супом.