мори кутается в кимоно фукудзавы довольно, как кошка, добившаяся своего. темно-зеленая ткань спадает с ее плеча, оголяет ровную ключицу и кожу груди, но не дает увидеть слишком много. по хитрому взгляду и уголкам губ, приподнятым в улыбке, вполне понятно, что это мимолетное обнажение намеренное, игривое и призванное пощекотать фантазию — пробудить свежие воспоминания о минувшем вечере.
вылитая лисица-кицуне, не иначе, думает юкичи. лукавая, ненасытная и совершенно невыносимая.
мори нравится ее дразнить. она прищуривается немного, наблюдая за тем, как взгляд фукудзавы проходится по ее шее, оглаживает кожу, опускается ниже — и она отводит глаза. сдерживается даже сейчас, когда они буквально делят одну постель. мори тихо усмехается: это в духе мечницы.
— фукудзава-доно, — зовет она ласково, растягивая гласные в ее имени, как мелассу, — не будьте такой строгой хотя бы сейчас.
мори нравится называть ее в постели вот так, совсем официально. не для того даже, чтобы создать между ними дистанцию; напротив, будто бы ей хочется лишний раз напомнить об их сложных и запутанных отношениях.
(должно быть, она просто бережет имя юкичи для крайних случаев. чтобы было более действенно — сразу на поражение.)
— взгляните на меня.
мори тянется к упаковке сигарет и зажигалке, которые захватила из своего пиджака перед тем, как переодеться. она неспешно закуривает; комнату медленно заполняет шоколадный дым.
ее слова — это не приказ, обычная просьба. мори прекрасно знает, что ей дозволено, а что нет. пытаться командовать этой свободолюбивой волчицей она бы не стала: это было бы как минимум неуважительно по отношению к ней. в этих отношениях они обе держатся наравне, и в этом состоит их особая прелесть.
фукудзава смотрит на нее: окидывает еще раз взглядом, насупив немного брови, и поджимает губы. мори, когда это видит, меняет немного позу, и кимоно теперь совершенно случайно приоткрывает ее бедро. женщина невозмутимо затягивается и выдыхает сквозь губы — порозовевшие, со стершимся от поцелуев контуром — дым, словно бы этого не замечая.
темный зеленый кимоно оттеняет бледную кожу мори. этот цвет ей почему-то идет. не как излюбленные ей лиловый и багряный, придающие ее облику роковой шарм, но как-то по-особому. в зеленом она ощущается родной и домашней — сама по себе эта мысль звучит как запретная, потаенная фантазия.
фукудзава прикрывает глаза и проводит ладонью по лицу, как будто пытаясь снять нервное напряжение.
— вы ужасная, мори-сенсей, — говорит наконец она, придвигаясь к любовнице ближе.
юкичи осторожно кладет руку на чужую талию, приобнимая.
— спасибо, — мори смешливо улыбается. — а еще испорченная и полная пороков, так вы, кажется, как-то раз говорили? не далее как час назад вас это совсем не волновало, фукудзава-доно.
фукудзава утыкается носом в участок между ее шеей и плечом, опускает руку ниже и скользит ладонью под ткань кимоно, задумчиво оглаживая ее бедро.
— вам настолько сильно доставляет радость знать, что вы мое постыдное удовольствие? — уточняет юкичи, приподнимая голову.
она оставляет пару ленивых поцелуев на плече мори и принимается подниматься ими выше по шее, пока наконец не доходит до челюсти. мори тихо смеется, прежде чем затянуться еще раз.
— разве может не льстить знание о том, что я тайное увлечение такой благородной женщины, как вы? — отвечает она вопросом на вопрос. — ради меня вы готовы несколько поступиться своими принципами. это трогательно.
фукудзава немного приподнимает брови — многозначительно, хотя не оскорбленно и не ошарашенно. она оставляет короткий поцелуй по линии челюсти мори и ровным тоном замечает:
— а вы ради меня не прочь обратиться к своим чувствам. большая честь.
мори отводит в сторону руку с сигаретой, и в ее глазах на мгновение чудится, как муть на воде, что-то вроде странного смущения. ему на замену тут же приходит какой-то озорной азарт.
— только ради вас, моя дорогая.