Немезис, обитель десептиконов, всегда был полон тайн и загадок, тёмных закоулков и тёмных пятен прошлого и настоящего – так же, как была полна искра практически каждого его обитателя. Но на Немезисе неуклонно, бессменно, денно и нощно, ворн за ворном вела своё существование искра, разгадки которой не знал даже Повелитель Мегатрон. Сказать по правде, большинство обитателей Немезиса даже сомневались в том, что в тёмно-синем корпусе связиста Саундвейва вообще есть искра. Вообще есть что-то, кроме чистого, ясного разума.
Но сам Мегатрон и его ближайшие сподвижники хорошо знали: у Саундвейва есть личность. Именно благодаря ей, почти не выказываемой, страшной своей загадочностью и непредсказуемостью, Старскрим и Нокаут так не любили связываться с беспилотником, а Мегатрон был в нём уверен с самого дня, как вступил на тропу войны, и Саундвейв был первым, кто встал рядом с ним. Мегатрон доверял ему настолько, что, не задумываясь, опирался на него всегда, использовал так же просто и естественно, как собственные манипуляторы, отдавая во власть связиста весь аналитический контроль.
Пространство Немезиса, его технологии, время и место. Это была вотчина Саундвейва, его поле для деятельности, в огромном и сложном механизме которого он сам был автономным и точным механизмом.
Другим обитателям корабля казалось, что Саундвейв мог всё, слышал всё, управлял всем – словно вынесенный в отдельный угловатый корпус бортовой компьютер. Но сам связист всегда знал, где кончается его личность и начинается дело.
С недавних пор в это дело включился новый аспект – работа Шоквейва, учёного-исследователя, ценность которого и которой была неоспорима. Ранее, вплоть до появления на корабле Шоквейва, им со связистом никогда не приходилось работать на одной территории: лаборатория учёного была такой же его неприкосновенной вотчиной, как аппаратура управления для Саундвейва или медицинский отсек для Нокаута. Теперь всё было немного иначе. Теперь Шоквейв и его занятия были ещё одним звеном, которое должен был учитывать беспилотник, о котором должен был заботиться, обеспечивая ему неприкосновенность, безопасность, связь и мгновенный доступ к технологиям Немезиса по требованию.
Шоквейву потребовалось меньше трёх циклов, чтобы встроиться во весь этот мега-механизм, состоящий из связиста и системы управления всеми десептиконскими ресурсами.
Шоквейв говорил:
- Саундвейв, мост, - и получал требуемое тогда, когда надо, там, где надо, и ровнёхонько на столько, на сколько надо.
Исследователь знал, пользовался и занимал свою нишу, делая свою работу и производя на свет новые технологии. Саундвейву, молчаливому, похожему на тень механоиду, это импонировало.
Беспилотник не был скрытным – для других механоидов он вообще предпочитал не существовать как личность, и у него это удавалось. Саундвейв не потерпел бы тех, кто попытался бы его разгадать, добиться от него личностного взаимодействия, интереса или, не дай Юникрон, каких-то эмоциональных реакций.
Шоквейв и не пытался. Он только пользовался всем предлагаемым ассортиментом возможностей и в ответ выдавал нечто совершенно беспрецедентное, нечто новое, ранее не виданное кибертронцами, или, наоборот, хорошо забытое старое, будь то оружие, инструменты, данные исследований, – но в любом случае смертельно опасное, шарковски полезное и весьма необходимое в их общем деле. Шоквейв говорил:
- Саундвейв, доступ к архивам белковых баз, - или: - Саундвейв, расчёт параметров разброса энергоновых рудников по поверхности планеты Земля, - и связист беспрекословно подчинялся.
Это была система, всегда выдающая результат, симбиоз, которого не было и не могло быть ни с кем, включая Мегатрона. Бесценный и неповторимый в своём роде, неназываемый и не обозначаемый никак и никем, сложившийся и существующий так же реально, как неизменен был цикл жизни звёздных систем.
Поэтому, когда во время перезагрузки в отсеке учёного тёмными угловатыми росчерками обозначилась фигура связиста, он сказал:
- Шоквейв, доступ, - и ответная реакция была такой же пленяюще быстрой и чёткой, как и всегда.
Неслышно ступая по полу, Саундвейв дошёл до перезагрузочной платформы с лежащим на ней здоровым фиолетовым механоидом. Маленькие по сравнению с длиной синих пластинчатых рук пальцы неожиданно крепко вцепились в броню Шоквейва.
- Доступ разрешён, Саундвейв, - глубоким голосом сообщил исследователь. Его единственный алый окуляр, одновременно являвший собой его лицевую пластину, чуть мерцнул по ободку. – Ты мог не ждать так долго. Я был готов тебя принять, - прогудел он, и в его тоне было слышно всё то же: подтверждение симбиоза, единства целей при всей разнице средств.
По ногам Шоквейва, обвивая их, извиваясь по ним поползли вверх щупальца с ярко-синими диодными кольцами. Они двигались к цели – распахнутой панели разъёмов на выдающейся грудной пластине исследователя. Саундвейв подошёл вплотную, перемещаясь на свободное пространство платформы.
- Время настало, - прозвучал в ответ безэмоциональный электронный голос связиста, и его щупальца, приподнявшись над грудью Шоквейва, воткнулись в открытые, подставленные разъёмы резко, хищно, подстыковавшись, зажав гнёзда удерживающими лепестками фиксаторов. Разложившиеся насадки вошли внутрь, и окуляр Шоквейва почти погас и снова разгорелся, когда он почувствовал, что связист входит в его сознание, объединяя его со своим.
По цепям шёл ток, между множеством и множеством разных точек появлялась и спадала разница потенциалов. Контуры управления обменивались командами, слали информационные пакеты один за другим. Файерволы опускали свои барьеры, давая ход сигналам, давая ход данным, перемежаемым и сортируемым раз за разом, снова и снова…
А на Немезисе рождалась ещё одна тайна, недоступная никому, кроме двух, укрытая силой разума ото всех, даже от повелителя Мегатрона.