Эшли отшатнулась и врезалась во что-то спиной. Сверху посыпались банки, заколотили по плечам и спине и звонко разбились, заляпав ноги зловонной жидкостью.
Очерченная лучом фонарика, из темноты выплыла человеческая фигура.
Через несколько бесконечно долгих мгновений Эшли осознала: это не мертвец. Статуя. Чёрт возьми, просто грёбаная статуя.
Она нервно рассмеялась и провела рукой по лбу, стирая пот. Сердце так колотилось, будто хотело вот-вот выскочить из груди. Это же надо, вот дура. Так себя накрутить…
Помедлив, она подошла ближе. Статуя была чуть меньше настоящего человека и стояла на небольшом постаменте, густо покрытая пылью. Эшли провела пальцем по её груди. На сером остался чётко различимый след, тёмный с красноватым отливом. Бронза, наверное.
Она осмотрела все углы, но больше не нашла ничего интересного — только банки с заплесневелой краской (парочку из них она-то и умудрилась разбить) и кучку дохлых пауков в паутине. Нужно здесь всё убрать, а статую — почистить и отмыть. Ещё бы знать, как бронза реагирует на воду и чистящие средства… Можно поискать информацию в интернете, но ещё лучше — привлечь человека, хорошо разбирающегося в скульптуре. Например, Кору. Она училась на искусствоведа и точно не откажет помочь в такой интересной и даже загадочной ситуации.
Лучше всё же доспать остаток ночи, иначе завтра будет ползать как сонная муха. Любопытство, находка и пережитый страх взбудоражили, но в конце концов, стоило небу подёрнуться синеватой рассветной дымкой, она погрузилась в сон.
Когда Эшли открыла глаза, электронные часы на тумбочке показывали голубоватые цифры 10:03. Отлично, Кора обычно просыпается в девять. Хоть бы у неё сегодня был выходной.
Эшли написала ей в мессенджер и спустилась на кухню. Па' ещё не вернулся. Трудная у него, наверное, выдалась ночь.
Она разбила два яйца на сковороду, добавила немного бекона и под шипение масла снова задумалась о статуе. Хотелось верить, до полудня Кора отпишется. Быстрее было бы позвонить, но, как ни печально, в этом мире ещё не придумали телефон, по которому смог бы разговаривать глухонемой человек.
Эшли не успела доесть свою порцию, как телефон на столе рядом со связкой ключей, что в свете дня уже не казались такими пугающими, завибрировал.
«Привет, да, я сегодня свободна, а что ты хотела?»
Её сообщения были всегда только по сути, чёткие и лаконичные, совершенно расходясь с тем, как Кора вела себя при живом общении. Часто её лицо озаряла улыбка, зелёно-карие глаза озорно блестели, а короткие светлые кудри трепетали на ветру.
«В погребе своего дома я нашла большую статую. Хочешь посмотреть?»
Помедлив, Эшли дописала: «Мне нужна твоя помощь, чтобы её почистить».
«Уже лечу».
Не прошло и часа, как оранжевый Вольво Коры мягко затормозил перед домом. Из всей их компании она единственная сдала на права с первого раза. Эшли два раза провалилась с треском, но на третий экзамены в автошколе наконец не пришлось совмещать с учебными проектами, так что правила дорожного движения чётко врезались в память. И всё же больше запомнилась первая попытка Майкла: он блестяще сдал теорию, но на практике почему-то занервничал и вместо тормозов ударил по газам, снеся заградительные конусы, как детскую пирамидку.
Эшли пару мгновений ещё поглядела из окна, как Кора достаёт из багажника ящичек с инструментами, и бросилась открывать дверь. С улицы в лицо дохнуло теплом.
Кора заметила её, улыбнулась и приветливо помахала рукой. Она явно ехала с пляжа, потому что одета была в серые шорты, контрастировавшие с загорелой кожей, и цветастый верх от купальника. На плечи она накинула хлопчатую рубашку, не став застегивать.
Она передала ящичек Эшли и принялась жестикулировать.
«Ну, и как ты её нашла?»
Они прошли в прохладную прихожую; кондиционер в доме работал вовсю. Эшли с негромким лязгом поставила ящичек на кухонный столик и повернулась к ней.
«Долгая история, — пальцы почти на автомате складывались в знакомые фигуры. — Я нашла на пляже ключи… Походу, какого-то коммунальщика… И один из них подошёл к двери от чулана…»
С каждым жестом брови Коры поднимались всё выше. Эшли и сама понимала, до чего нелепо всё это звучит, и по телу расползлась неловкость вперемешку со слабой, едва уловимой тревогой. Она плохо помнила ночной сон, но там точно был ключ с номером «3» — тот самый, что открыл запертую много лет дверь чулана.
«Короче, лучше пошли покажу».
Кора кивнула и подхватила ящичек так легко, будто он ничего не весил. Эшли едва подавила вздох облегчения. Как всё же трудно иногда объяснять некоторые вещи людям, даже когда они твои лучшие друзья…
Теперь чулан показался совершенно не мрачным, хоть сюда и не проникал солнечный свет. Хватало и того, что за стенами дома разливается день и ты не один спускаешься в неизвестность. Эшли тронула Кору за плечо.
«Стой. Там нет лампочки. Сейчас возьму фонарик».
/// /// /// /// /// /
Хейл и Мичи шли и, как всегда, разговаривали ни о чём. Наверное, побывав у мистера Андерсона, невозможно было не радоваться — улыбка так и рвалась на губы.
— …а потом он просто взял и выключил эту хрень!
Они расхохотались на всю улицу. Под ногами стелилась пыльная утоптанная дорога, а впереди сквозь сероватую дымку уже маячили приземистые домики. Рядом с Мичи всегда было легко. Он не заострял внимание на его косяках, таких, например, как сегодня, когда Хейл засыпал мистера Андерсона идиотскими вопросами. До сих пор при мысли об этом он мучительно краснел. Другой бы на месте Мичи посмеялся или отчитал его, но не Мичи. Мичи никогда ничего от него не требовал. Ему было плевать, как Хейл одевается, как учится и какими словами, грубыми или нет, высказывает мысли.
Зелёная трава, немного пожухлая от солнца, постепенно сменилась рядами высоток, похожих на скачкообразную кардиограмму, а запахи цветов и скошенного сена перебило выхлопами и пылью. Некоторые места города кто-то будто надёргал из разных миров и не особо старательно слепил в кучу.
Мичи вдруг остановился. Его рука накрыла чехол камеры, будто защищая. Хейл замер рядом: тоже уже увидел, как наперерез идут трое крепких парней. Двое явно старше их, а третий совсем шкет, лет пятнадцати, узкоплечий, вертлявый и с туповатым взглядом. Проклятье, добром это не кончится…
— Эй, долбонат! — крикнул один из парней постарше. — Думаешь, что здесь самый умный, а? Мой батя из-за тебя сейчас в больнице лежит!
Мичи не успел даже двинуться, как ближайший парень двинул его кулаком в живот и сбил с ног. Фотоаппарат вылетел из чехла, упал на асфальт и разбился. По дороге поскакали винтики, крышка объектива и обломки пластика.
Хейл в ужасе приоткрыл рот. Холодная волна разлилась в груди и сдавила горло.
Мелкий пнул Мичи под рёбра, не давая встать. Хейл схватил его за ворот и с рёвом швырнул со спуска, прямо на другого парня. Чужая рука пронеслась мимо, задев ухо. На миг всё будто застыло. Остались только пульсация в костяшках и липкий страх внутри. До этого он никогда не дрался вот так, по-серьёзному…
Кулак саданул по подбородку так, что лязгнули зубы, земля вылетела из-под ног и сильно хлопнула по щеке. Рот наполнился кровью, все звуки отдалились, будто кто-то накрыл Хейла подушкой, и мир померк.
/// /// /// /// /// /
Работа шла полным ходом.
Сначала Кора вытащила из ящичка магнит и коснулась статуи. Убедившись, что он не пристаёт, попросила Эшли принести ведро с водой, развела в ней немного мыла, и они принялись за чистку.
Довольно быстро из-под многолетнего слоя пыли показалась бронзовая фигура: руки, сомкнутые за спиной, узковатые, но прямые плечи, мастерски отлитые детали — пуговицы на воротнике рубашки и манжетах, блестящая пряжка пояса, складки пиджака…
Почему-то Кора оставила голову статуи напоследок. Эшли нет-нет да косилась на хлопья пыли, скрывавшие лицо и волосы бронзового человека так, что даже очертания едва проступали. Наконец, когда на торсе, руках и ногах статуи не осталось ни единого места, по которому бы как следует не прошлись тряпкой, она решительно провела по голове статуи. Из-под пыли показался прямой нос, глаз под росчерком брови и часть худого лица.
Скульптор определённо был мастером своего дела: казалось, живого человека обратил в металл злой колдун — настолько реалистично выглядели черты, таинственно поблёскивая в свете фонаря.
Эшли сдержанно улыбнулась, хотя внутри бушевала радость. Подумать только, что можно найти в подвалах и погребах старых домов. Этой статуе место в музее, частной коллекции или хотя бы во дворе у ворот, но никак не под пыльным чуланом.
Кора отошла на шаг и нахмурилась. Грязную мыльную тряпку она держала в руке, как хлыст. Эшли тем временем, не скрывая нетерпения, полностью вытерла голову статуи.
Кора почти невесомо тронула её за плечо. Между её бровей пролегла тонкая морщинка.
«Думаю, скульптор больше работал с портретами. Лицо сделано просто прекрасно, а вот поза немного неестественная…»
«Как думаешь, сколько ей лет?»
«Трудно сказать. Судя по одежде и по тому, сколько на ней пыли… Ну, может, лет двадцать-тридцать. Нет. Тридцать перебор. Лет двадцать пять. И да… не хочу тебя пугать, но это надгробная статуя».
Сердце Эшли ухнуло в желудок. Похолодев, она бросила взгляд на бронзового человека. Теперь его пустые, без радужек и зрачков глаза казались зловещими, и все глупые ночные страхи возвратились с новой силой. Ну, пустые суеверия сейчас точно не помогут.
«Как думаешь, почему её здесь оставили?» — дрожащие пальцы нормально не сомкнулись в некоторые жесты, давно доведённые до автоматизма. Кора наморщила лоб под волнистой золотистой челкой, но через миг поняла, кивнула и тоже подняла руки.
«Честно, не знаю. Может, заказчик передумал. Она такая… пафосная».
Эшли не сразу поняла последнее слово, а поняв, надолго задумалась. Да, бронзовый человек смотрелся бы до неприличия броско, даже крамольно среди надгробий…
«И что мне теперь с ним делать?» — двинула она пальцами, не успев толком подумать. Восторг от статуи стремительно улетучился. Да, красива. Да, умело сделана. Но оставлять её дома совершенно точно не хотелось. Подумать только, что они с па' столько времени над ней жили.
«Для начала желательно бы узнать, кто скульптор. А то мало ли, объявится и предъявит претензии… А потом… ну, вряд ли ты сможешь её продать, — Кора запнулась и подняла на Эшли карие глаза. — Если хочешь, наш препод, мистер Гриффит, ну, ты его помнишь, заберет её для класса искусствознания или музея. Только… мне кажется, что я уже где-то видела этого парня. И мне это не нравится. Стрёмно как-то».
«Что ты имеешь в виду?» — взволнованно двинула руками Эшли, пытаясь подавить эмоции. И откуда столько тревоги? Подумаешь — надгробная статуя?..
«Да так, лицо вроде знакомое. На цоколе случайно нет имени?»
Эшли приблизила фонарик к низу статуи и внимательно осмотрела. Кроме паутины и тёмных с зелёным отливом пятен на цоколе ничего не было. Да и зачем, если имя должно было быть на надгробии…
Она покачала головой. Кора задумчиво постучала пальцем по губам.
«Я вроде видела его, когда помогала Донни с проектом по криминальной хронике Руджверстона за последние пятьдесят лет».
«Не помнишь, как его звали?» — Эшли охватил странный трепет. Почему-то это казалось важным. От этого человека осталась лишь статуя, он как-то был связан с этим домом — её домом. В конце концов, её просто подстёгивал детский интерес, так и рвущийся к чему-то загадочному. Трудно поверить, что такая статуя вообще попала ей в руки!
Кора пожала плечами.
«Нет, прости. Там было много имён и лиц, я сдулась где-то на тридцатом. Не представляю, как Донни их всех запоминает».
Её младший брат учился на первом курсе юридического факультета. Одним из его заданий было найти и разобрать крупное судебное дело этого городка, вот и пришлось им с Корой просматривать архивы и копаться в биографиях убийц, насильников, воров и мелких преступников. То, что статуя с ними связана, уже не добавляло оптимизма…
«Я могу пересмотреть наши записи, если хочешь, — Кора вытащила из кармана шорт телефон и со щелчком сфотографировала лицо статуи. — Не знаю, рассматривал Донни дело этого типа или нет… наверное, нет… но он нам точно попадался по пути».
Наверху хлопнула дверь, и Эшли вздрогнула.
— Па' вернулся! — вскрикнула она, позабыв сопроводить слова жестами, и поспешно исправила оплошность.
«О’кей, — ответила Кора. — Тогда я пойду».
«Чего ты, останься хоть на чай».
Эшли не смогла скрыть удивления. Обычно они охотно задерживались в гостях друг у друга допоздна, пили чай и болтали о пустяках, а теперь Кора не выглядела особо радостной. Может, у неё что-то случилось? Раз так, тем более стоило остаться!
«Прости, мне сегодня вечером на работу».
Кора быстро поднялась по крутой лестнице и скрылась в люке. Эшли метнулась за ней, но успела только услышать хлопок двери в прихожей. Как странно…
Она ведь сказала, что сегодня у неё выходной.
/// /// /// /// /// /
Отец ходил по комнате, заложив руки за спину. Хейл старался на него не смотреть, но почти осязаемо чувствовал, как ходят желваки на его челюсти и как яростно отливает кровь от лица.
— Ты же понимаешь, что такое поведение портит не только твою репутацию, но и мою.
Его холодный голос не изменился ни на йоту. Отец был не из тех, кто, разозлившись, багровеет и брызжет слюной. О нет, он никогда бы не позволил себе потерять контроль. В груди разгорался мучительный стыд, пёк клеймом адских мук и никак не угасал.
— Я хочу, чтобы ты прекратил общаться с этим… Мичиганом.
Последнее слово отец произнёс с едва ощутимым отвращением. Мичи никогда не вызывал у него симпатии, а их ещё по какой-то злой превратности судьбы и звали одинаково.
Хейл оторвал взгляд от переплетённых на коленях рук и поднял на отца. Стиснул зубы так, что боль отдалась в челюсти и щеке под ватной нашлёпкой. Он не был в драке таким удачливым, как Мичи — на месте одного из боковых зубов теперь зияла пустота. Придется ставить штифт.
— Нет. Не могу. Мичи не виноват, что они к нам привязались. Мы просто возвращались в город от мистера Андерсона, а эти придур… в общем, они сами на нас набросились!
Отец остановился. Свет отражался белым в его начищенных лаковых туфлях. Весь он, от их носков до коротких волос, разделённых безупречным пробором, был контрастом черного и белого. Никаких других цветов.
— Я прекрасно понимаю, что ты хочешь за него заступиться, но помни, что ты собирался поступать в Юридическую академию. Если в твоём личном деле будут сноски о драках, хулиганстве и прочих нарушениях закона, о поступлении туда можешь даже и не мечтать. Подумай об этом.
Отец нажал выключатель и вышел из комнаты, чеканя шаг. Хлопнула дверь. Ключ мышью заскрёбся в замке. Его… запирают? Чёрт возьми, его никогда не запирали, даже в детстве!
Хейл остался в полной темноте, один на один с тревожными мыслями. Лунный свет просачивался в прореху занавесок и выбелял половицы. Стояла тишина, только где-то далеко, будто в другом мире, стрекотали сверчки.
Он снова тронул громадный синяк на лице и поморщился, но не от боли. Теперь понятно, как Мичи постоянно умудряется влипать в истории. Если бы не трогали, не дрался бы.
Хейл никогда от него не отвернётся. Сама мысль об этом просто идиотская! Ну и подумаешь, что он хотел выучиться на адвоката. Все дороги открыты, и жизненный путь можно выбрать любой — а такого друга, как Мичи, больше не будет нигде.
Он сидел, не шевелясь, наверное, добрый час. Потом, когда стыд немного отступил, заходил по комнате, прислушиваясь к скрипу половиц. Синяки немного болели, но Хейл почти не обращал на них внимания. Он дрался вместе с Мичи против тех придурков. Если бы их не зацепили, ничего бы не случилось… Они с Мичи ни в чём не виноваты!
В глубине сознания, где-то, где таились детские страхи и тревога, заскреблась другая мысль, травя всё его существо и разрастаясь внутри ядовитыми шипастыми побегами.
Школьная дружба может и пройти. Они поступят в разные учебные заведения, разъедутся по разным уголкам страны, и всё, что им останется — редкие письма, что с каждым разом будут становиться все короче. Друзей будет много, а жизненный путь — один. И если сейчас всё испортить по глупости…
Хейл замер и до боли стиснул спинку кресла. Нет, проклятье, это не его мысли, а отца, что постоянно капает ему на мозги!
Вдруг навалилось одиночество и острое ощущение того, что он заперт в четырёх стенах. Спать ещё рано, да и как тут заснуть? Хотелось бы знать, что с Мичи, отделался он, как всегда, парой-тройкой трещин в рёбрах и дюжиной синяков или нет. Если бы только у Хейла был ключ от комнаты, изящный ключ с номером «6»…