Уперев подбородок в сложённые руки, Проул гипнотизировал карту. На ней были обозначены перемещения линий фронта - за один, второй, третий декацикл. Наложенные друг на друга, они рассказывали о том, что уже стало историей. Что уже нельзя не учитывать - но ещё можно изменить. Проул отвёл взгляд в сторону от карты. Мегацикл за мегациклом автоботский стратег, фактически взявший командование на себя вместо предпочитавшего иметь дело с сенаторами куда больше десептиконов Зеты Прайма, пытался отгадать стратегию восставшего гладиатора, бывшего шахтёра. Цикл за циклом ломал голову о его следующем шаге.

Но... Едва образованный самоучка был гениален. У него не было тактики - одной. Он брал на вооружение практически любую из возможных, непредсказуемый и гибкий, Мегатрон распростанял фиолетовую ржу восстания всё дальше, от всё новых и новых очагов. И Проул вынужденно принимал защитную позицию в навязанной тактике боя, уставая гадать, что будет следующим - игра в поддавки, гамбит или же снайперски точный налёт.

Сила Мегатрона - и Проул понимал это - была в том, что для него не было границ. Ни на карте, ни в тактике. Мегатрон бил по самому слабому месту хорошо организованной автоботской армии - неготовность её командования к сознательным большим потерям.

Кто рискует, тот пьёт сверхзаряженный. Вот что это означало.

Проул откинулся на спинку кресла, буравя взглядом карту. А это, в свою очередь, значило, что у него два варианта: или воевать с гладиатором на равных, его методами, или... изменить автоботскую армию, сплотить, сделать её сильнее. Сделать из неё щит, который остановит десептиконский кулак. Создать новую идеологию, которая не даст отступить, и найти того, кто станет её живым воплощением, того, кто укажет правильный путь каждой искре. Найти... или создать.

Проул потянулся влево, к датападам с отчётами о партизанском движении. Возможно, в этих списках уже были те, кто ему нужен.