Просыпаться было приятно, тепло, уютно. Тигнари даже не хочет открывать глаза, но внутренние часы уже едва ли не кричат. Он приоткрывает сонные веки, трёт их ладошками и приподнимается. Под ним вздымается чья-то грудная клетка, омега с ужасом смотрит на умиротворённое лицо альфы. Парень сразу вспоминает вчерашний вечер. Его лицо пылает огнём. Тигнари аккуратно скатывается с сайно, присаживаясь на краю и свешивая ватные ноги с кровати. Внутри до сих пор чувствуется что-то постороннее, а живот сводит судорогами.

Омега тихо поднимается с кровати, делая шаг вперёд, и с грохотом падает на пол. Поясница отдаётся жуткой болью, из задницы вытекает вязкая сперма, анус горит. От постороннего шума сайно подрывается, выпрямляясь в кровати. Он ошалело осматривается по сторонам, пока не видит валяющегося на полу тигнари. Альфа раздражённо цыкает и встаёт.

— Я же говорил тебе не вставать, упрямый идиот! — его поднимают с пола и укладывают назад на кровать.

От взгляда сайно становится не по себе, а обнажённое тело окончательно лишает чувства защищённости. Ему страшно. Руки сами собой тянутся прикрыть гениталии. Парень, смотря на это действие, ехидно выгибает бровь, так и говоря: "Серьёзно?"

В комнате довольно жарко и еле уловимо пахнет сексом, но, похоже, тигнари этого не чувствует, в отличие от сайно, в чьих глазах снова загорается похотливый огонёк. Всё-таки трудно остановиться, когда спустя столько времени дорвался до чего-то настолько сладкого, как этот омега.

Он медленно забирается с ногами на кровать, нависая над красным парнем, рукой оглаживая ногу и поднимаясь выше. Хочется ещё, отчего упрямо пульсирует орган между ног. Но стоит увидеть покрасневшее отверстие, всё ещё блестящее и липкое от спермы, вытекающей из него, альфа немного остывает. Сайно наклоняется, чтобы поцеловать в живот, слегка потеревшись о кожу щекой. Тигнари не двигается, сердце набатом бьётся аж в голове, в висках. Всё его естество просто умоляет оттолкнуть от себя этого человека, убежать и спрятаться как можно дальше, но он не шевелится, прекрасно помня, что с ним делали раньше, когда он пытался вырваться.

Несколько минут альфа так и лежит, прикрыв глаза, руками поглаживая бёдра тигнари, который совершенно не шевелится, кажется, даже не дышит или делает это через раз. Сайно тянется к его руке, чтобы переплести пальцы, но замирает на полпути, удивлённо прислушиваясь к урчащему желудку. Омега зажмуривается, краснея ещё сильнее.

— Проголодался. Значит, в душ и завтракать.

Это слишком странно. Его поднимают с кровати и относят в ванную. На руках. На руках! Никогда такого не было. Никогда и ни с кем. И не должно было быть. Тем более с…

За всё то время, что он живёт в этой квартире, в наполненной ванне омега лежал от силы раза два, не больше — было слишком страшно набирать воду, вдруг сайно не понравится это и он снова получит. Ванна наполняется слишком быстро. Сайно опускает тигнари в горячую воду, устраиваясь у него за спиной. От воды там неприятно щиплет, отчего омега морщится. На его плечо ложится подбородок, а потом альфа целует его шею, оглаживая тело руками.

Тигнари не может скрывать: эти прикосновения очень приятные. Настолько, что хочется попросить ещё, но он вовремя прикусывает язык, опуская голову, чтобы не было видно глаз. Вдруг он чувствует, что в него пытаются просунуть палец, от этого становится больно. Парень дёргается, но его голову резко разворачивают, целуя, а палец проникает внутрь. Сайно прекрасно понимает, что омеге больно, но упрямо продолжает, пока ему прямо не скажут "хватит". Он хочет услышать это от него и тогда сразу остановится.

Но омега терпит, сцепив зубы, ждёт, когда его отпустят. Это немного подбешивает, тогда в бой идёт второй палец. Его худые руки впиваются ногтями в собственные ноги, на коже появляются красные полосы, ещё немного, и пойдёт кровь. Сайно рычит, прикусывая мочку уха, заставляя вскрикнуть, руки подрываются в так и не осуществившейся попытке оттолкнуть альфу. Он снова цыкает, поднимая тигнари из ванной, пальцы внутри расходятся как ножницы. Из него вытекают остатки спермы. Сайно ополаскивает его, заворачивает в полотенце и относит назад в спальню.

Они оба прекрасно понимают, что альфа не в состоянии приготовить завтрак, не разрушив кухню. Поэтому тигнари, пошатываясь, идёт на кухню и под пристальным взглядом красных глаз жарит оладьи. Смотреть на сайно невозможно, лицо сразу становится красным, а задница ноет. Когда он немного привыкает, боль уже не кажется такой сильной и просто жужжит на фоне.

Пока сайно раскладывает оладьи по тарелкам, тигнари пытается сесть, но боль простреливает вдоль позвоночника, приходится завтракать стоя. Только это совершенно не устраивает альфу, в итоге они вдвоём едят в спальне, сидя на краю мягкой кровати. Омега хочет спросить, можно ли ему съездить к маме, но никак не может заставить себя выдавить хоть слово то ли от страха, то ли от смущения, то ли от всего сразу.

— Сегодня приём только два часа, с четырёх, воскресенье же. Так что поедем вечером, успокойся.

Наверное, у него всё на лице написано.

Время до поездки провести с пользой не удаётся, его сгребают в охапку и укладывают в кровать, ложась рядом. От тепла альфы клонит в сон, но поцелуи, покрывающие шею, немного настораживают, да и кое-что, упирающееся в поясницу, тоже.

— Хочу тебя.

Сил на сопротивление просто нет, а прикосновения рук к телу слишком аккуратные, чтобы быть реальностью. Так кажется тигнари.

— Сомкни ноги, — за спиной слышится шуршание одежды, с омеги стягивают штаны.

Сайно просовывает возбуждённый член меж сведённых вместе ног и начинает медленно двигаться. Пускай это и трудно назвать сексом, но хоть какое-то облегчение принести способно.

Тигнари и сам не может сказать почему, но ему это нравится. Мочку уха немного прикусывают, а на ягодицы надавливают, призывая сдвинуть ноги чуть сильнее. Возбуждение не заставило себя ждать, омега смущённо одёргивает большую футболку, чтобы сайно не заметил, только это не помогает. Рука альфы уже сомкнулась вокруг, начиная двигаться по стволу.

Такие действия не продлились долго, перепачканную в семени одежду пришлось менять. В сон клонит ещё сильнее. Сердце приглушённо билось о рёбра. Дыхание никак не выравнивалось. Было очень жарко, а пылающее тело за спиной только усугубляло ситуацию.

— У-ум, — тигнари пытается немного отстраниться, но его не отпускают, — ж-жарко… о-очень.

Альфа его услышал, тут же поднимаясь и открывая окно. Ветер был прохладным, омега облегчённо сделал глубокий вздох.

— С-спасибо!.. — сайно приподнял его, стягивая футболку и отбрасывая в сторону.

Вместо одежды он укрыл его лёгким одеялом и, поцеловав в щёку, куда-то ушёл.

— Просто лежи. К вечеру вернусь, — последнее, что услышал омега.

Просто лежать не получилось. Тигнари убрался в квартире, заранее приготовил ужин и забежал на работу, чтобы помочь с переноской цветов.

Дома его уже ждал злой как чёрт сайно, метающий взглядом молнии.

— Мне казалось, я понятно изъясняюсь. Оказывается, нет? — сидя в кресле и смотря на омегу алыми глазами, он казался ещё более устрашающим, чем обычно. Руки похолодели от страха.

— П-прости… м-мне трудно… сидеть на м-месте… когда т-там м-маме плохо…

Сайно всегда пугал своими резкими передвижениями, и этот раз не стал исключением. Тигнари попятился назад, но альфа был быстрее, хватая его за плечи и обнимая, целуя в губы. Не сказать, что этот поцелуй был нежным или утешающим, но от него почему-то стало спокойнее. Пускай и вперемешку со жгучим страхом.

***

- От тебя пахнет сайно сильнее обычного, — что она хотела этим сказать, тигнари не понял, но всё равно немного покраснел.

На самом деле, омега уже давно не различал запахи. Он не помнил запаха сайно или своего собственного. Мама пахла домом и выпечкой, это навсегда отпечаталось в его памяти, и больше ничего. Возможно, это связано с отсутствием течек, но сейчас это не было таким важным.

Тигнари, на его взгляд, выставили из палаты довольно быстро, хотя часы приёма уже подошли к концу, а ему ещё и подольше разрешили остаться. По тому, как дрожали медсёстры, нетрудно догадаться, кто постарался.

А стоило переступить порог дома, как его сразу же потащили в спальню, опрокидывая на кровать. Вслед за ним на простыни упала какая-то бутылочка. Омега с недоумением взглянул на неё.

— Это смазка, — смотреть на то, как краснеет тигнари было слишком приятно.

Несколько часов непрерывного секса выматывают не на шутку, особенно с непривычки. Омега всё никак не мог отдышаться. Стоило им закончить, как всё повторялось снова. Тело покрывали засосы, а из задницы вытекала сперма. Он чувствовал себя пыльным мешком, где бросили — там и остался. Но, похоже, сайно даже не собирался останавливаться, снова покрывая поцелуями спину. Его подхватили под живот, ставя в коленно-локтевую позу, хотя руки уже не держали, дрожа и подгибаясь.

Больно уже не было, обилие смазки способствовало. Разве что хлюпающие звуки смущали ещё больше вчерашнего. Сайно пристроился сзади, сразу же проникая внутрь. Ему приходилось придерживать тигнари под живот, чтобы тот не рухнул. Новые толчки посылали волны удовольствия по позвоночнику вверх, к рёбрам. Омега был уже не в состоянии сдерживать стоны, хотя иногда прикусывал губу, за что его сильно дёргали за волосы, заставляя вскрикивать.

Сайно беспощадно вбивал в матрас, перед глазами всё плыло, руки вконец перестали держать. Он опустился грудью на кровать. Но альфу это не смутило ни капли, разве что теперь приходилось наклоняться ниже, чтобы оставить очередной засос или поцеловать.

Каждый оргазм был бесподобен, а последующий ещё лучше. Внутри было до одури горячо и мокро, по ногам струйками стекала смазка вперемешку со спермой. Голова кружилась, тигнари вот-вот потеряет сознание от этих ощущений, поэтому он, содрогаясь от плохого предчувствия, решается на отчаянный шаг, тянется рукой к руке альфы, что находится прямо около головы, и сжимает.

— М-м-м!.. — всё, что получается сказать, а после его накрывает очередной оргазм, и он проваливается в темноту.

Приходит в себя тигнари от лёгких хлопков по щекам, и первым, что он видит, становится обеспокоенное лицо альфы с расширенными зрачками, смотрящими на него. От такого вида он хрипло смеётся, заставляя сайно нахмуриться. Альфа приподнимает его, поднося к его губам стакан воды, чтобы тот попил. Омега пьёт жадно, большими глотками. Пересохшее горло побаливает от стонов. Отвернув голову, он проглатывает остатки воды и снова смотрит на альфу. Тот тоже смотрит на него внимательным взглядом, словно сканируя. Кажется, он что-то говорит, но в ушах звенит, а глаза сами собой закрываются, руки безвольно падают на простыни.

Следующее пробуждение уже не такое сумбурное. Тигнари чувствует, как его гладят по голове, перебирая прядки волос. Кое-как открыв глаза, омега сонно оглядывается, но всё, что видит, это оголённая грудь, к которой его прижимают, одной рукой удерживая за талию.

Ему отчего-то страшно пошевелиться. Лежать в этих тёплых объятиях так приятно, что хочется заснуть назад. Но лучше он сам "проснётся", чем это заметит сайно. Тигнари слегка дёргано вздыхает, рука на голове замирает, а потом медленно перемещается на подбородок, приподнимая, чтобы встретиться взглядом.

Сайно смотрит в его глаза, аккуратно поглаживает по щеке и целует в губы.

— В следующий раз предупреждай заранее, когда захочешь шлёпнуться в обморок…

***

Секс становится неотъемлемой частью их совместной жизни. Хотя после того самого раза всё проходит спокойнее. Сайно любитель поэкспериментировать. Однако тигнари чувствует себя нормально, несмотря на постоянные сексуальные нагрузки. Сон сам собой нормализовался, его просто вырубает после нескольких заходов. Но что больше всего радует его — полное отсутствие насилия. Один раз, когда он был слишком уставшим, они просто поцеловались и легли спать.

Мама тигнари шла на поправку довольно быстро, так что через две недели её отпустили домой. Каждые выходные омега приезжает к ней хотя бы на пару часиков. Она смотрит на него, улыбается чему-то своему и раз за разом повторяет: "как же я рада за тебя".

Каждая такая фраза немного озадачивает, но стоит приехать домой, как это вылетает из головы. Ему просто не дают повода задуматься, да и времени на это нет.

Синяки под глазами давно прошли, он перестал шарахаться от каждого звука, хотя сайно всё ещё его пугает, если можно передать всё, что он чувствует, этим словом.

В тот день они сидели на кухне, завтракали. Тигнари принюхался, чувствуя какой-то странный запах, но распознать, что это, никак не получалось. Пришлось спросить у альфы:

— Т-ты ничего не чувствуешь? Кажется, пахнет чем-то странным… — сайно откладывает хлебный тост в сторону и принюхивается, но потом, нахмурившись, качает головой.

Тигнари на всякий случай проверяет холодильник, мало ли. Но всё в порядке. Может, ему кажется? Ведь этот запах чувствует только он. Парень обходит всю квартиру, сайно сидящий в кресле, всё-таки спрашивает:

— А чем пахнет-то?

Он вдыхает полной грудью.

— Чем-то мускусным… горьковато-сладким... может, древесина… или полынь… или...

Привычка бубнить себе под нос вернулась относительно недавно, за все прошедшие годы он научился молчать по несколько дней, теперь же хочется говорить, хотя это трудно назвать разговором. Он трясёт головой и оборачивается на сайно, тот сидит, слегка приоткрыв рот, так и не донеся до него кружку с кофе. Омега удивлённо смотрит на его позу.

- горячий?

— Что?

— Кофе горячий? Подлить воды?

Сайно посмотрел в свою кружку, но, похоже, ничего там так и не увидел.

— Нет, — вот только тигнари совсем не кажется: альфа теперь следит за каждым его движением ещё пристальнее, чем обычно.

Такие странности с запахом происходят всё чаще. Особенно в многолюдных местах. В такие моменты хочется зажать нос, так что он как можно быстрее стремится покинуть людные улицы. Сайно ежедневно встречает его с работы, они приходят домой вместе, ужинают, иногда занимаются сексом. Это всё успокаивает его — хотя нервная дрожь то и дело пробегает вдоль позвоночника, особенно утренние объятия, как-то раз он даже нерешительно кладёт ладони поверх рук альфы.

Но напоминание о прошлом не заставляет себя ждать.

Это был обычный вечер, только альфа вернулся с работы какой-то дёрганый и явно злой, даже бешеный. А его алые глаза и вовсе наливались кровью. От такого зрелища становилось не по себе, поэтому тигнари молчал, стараясь передвигаться бесшумно, чтобы ненароком не обратить на себя ярость сайно.

С него не спускали глаз, словно рентгеном просвечивали. Руки дрожали, он сглатывал чаще обычного, это позабытое ощущение липкого страха.

Тихо поставив на стол тарелку с ужином, он отходит к раковине, чтобы помыть лоток от обеда парня, с удивлением отмечая, что тот полон. Может, он приготовил невкусно? Или Кацуки не проголодался? Хочется обернуться, посмотреть на него, но внутри всё отказывается слушаться. Лучше помыть посуду. Звук льющейся воды разбивает эту напряжённую тишину. Прерывистое дыхание и пронизывающий взгляд, который, казалось, только и ждёт, чтобы он совершил ошибку. Сердце загнанно бьётся, а вот и ошибка. Мокрая тарелка выскальзывает из рук и с грохотом падает на пол, разбиваясь на осколки, один из них врезается в ногу, оставляя длинный порез. Но сейчас отнюдь не это заботит тигнари, а вот рычащие звуки неподалёку.

Его стремительно хватают, сильно сжимая поперёк талии, и утаскивают в спальню, волоча по полу. Омега вскрикивает, впиваясь ногтями в руку сайно. Он больно ударяется ногой о порожек, а потом его грубо швыряют на постель. Тигнари тут же пытается отползти к изголовью, забиться в угол, которого нет. Он поджимает ноги, закрывая живот, а руки прикрывают лицо, он весь дрожит. Эти огромные глаза как у перепуганного зверька.

— Не надо. Не надо! Не Надо!!! — голос срывается, из глаз градом текут слёзы.

Сайно замирает, оперевшись коленом на край кровати, с протянутой к нему рукой. Альфа выглядит потерянным, а потом резко набрасывается на него. Тигнари кричит, задыхаясь в ужасе, ещё страшнее становится от дыхания альфы, опаляющего беззащитную шею.

Но....

Ничего не происходит.

За своим сумасшедшим сердцебиением омега не замечает ничего вокруг себя. Сайно навалился на него всем телом и лежит, сжимая руки вокруг грудной клетки, отчего немного больно. И вдруг он слышит это:

Протяжный скулёж.

Сайно скулит, прижимаясь носом к его шее. Тигнари видит вихры светлых волос, да и то только на затылке. Тёплое прерывистое дыхание, омега чувствует, как глухо и тяжело бьётся сердце в груди парня. Медленные удары, кажется, даются с большим трудом, а потом ритм резко ускоряется и снова замедляется. Тигнари отчего-то думает, что у альфы проблемы с сердцем, потому что это совершенно ненормально. Может, он скулит от боли?

— Б-больно?.. — ему всё ещё страшно, и он не в силах объяснить, почему спрашивает это у того, кто только что хотел его избить и изнасиловать.

Хотя теперь он сомневается, что ему вообще хотели причинить боль. Но всё выглядело как раньше. Такое происходило изо дня в день, почти беспрерывно. В памяти эти сцены отпечатались навсегда и часто не давали покоя, даже во время поцелуев.

От его вопроса массивное тело на нём вздрагивает.

— Прости меня… — тот шок, который тигнари испытал в этот момент, нельзя передать словами, его никак не описать.

Он отчётливо чувствовал, как сильнее сжимались руки вокруг него, а ещё горечь полыни и крепкого сумерского чая.

Скулеж не прекращается, а на глаза омеги наворачиваются слёзы. Он не может объяснить отчего, но ему словно было физически больно. Поэтому дрожащими руками тигнари гладит альфу по голове как ребёнка, а тот вздрагивает, носом сильнее тыкаясь в шею, глубоко и часто дыша.

Они лежали так, может, час, два или три, а может, и вовсе минут пятнадцать от силы. От веса альфы грудная клетка уже ныла. По шее кончиком носа выводили какие-то узоры, целовали. Никакой угрозы уже нет, но от пережитого стресса почему-то клонит в сон. Однако сейчас не время спать, сайно приходит в движение. Медленно приподнимается и заглядывает в глаза. Тигнари не может и не хочет знать, что видит альфа. Наверное, его лицо выглядит сейчас отвратительно. Он очень хорошо помнил, что после слёз на коже появлялись яркие красные пятна, чем-то напоминающие аллергию на цитрусовые. Прикосновения мокрого языка на щеке заставляют скулить уже его. Лицо удерживают в ладонях, слизывая солёные дорожки. Почему-то этот жест кажется таким ласковым, будто кошка вылизывает новорождённого котёнка. Такое сравнение вышибает воздух из лёгких, он закашливается. Сайно отстраняется. Тигнари смотрит на него с немым вопросом, а ответом ему служит поцелуй в губы. Пока омега теряется от напора, с него уже стягивают одежду. Странно, но подтекста в этих действиях нет.

Укрытые одеялом, они просто лежат друг напротив друга обнажённые, сайно держит его за руку, время от времени приближаясь, чтобы поцеловать. Так и засыпают. Только горечь полыни всё никак не сходит с языка, этот вкус ощущается очень явственно, как и сумерский чай.

***

Странные ощущения заставляют медленно просыпаться. Веки налиты будто бы свинцом, не открываются. Микроволны удовольствия расползаются по всему телу. Тигнари сдавленно стонет, пытаясь немного повернуться. Но его удерживают на месте. Дыхание участилось, да и пульс тоже. И тут он чувствует, как в него проникает палец, быстро поглаживая стенки. В этот раз подготовка какая-то не такая. Может, смазка другая, но ощущения в несколько раз сильнее обычного. Сдерживаться не получается совсем, он настолько теряет контроль над собой, что подаëтся тазом навстречу.

Первый толчок, как всегда, болезненный, но лучше становится уже через несколько минут. Хочется отпустить себя, ту часть, которая так жаждет ласки и любви, но всё ещё страшно, хотя в этот раз тигнари себя почти не контролирует. Руки сами цепляются за плечи сайно, притягивая к себе всё ближе. Сам альфа придерживает парня за согнутые коленки, чтобы задать хоть какой-то ритм, но это не очень-то помогает. Движения получаются прерывистыми, резкими и довольно глубокими.

Слишком хорошо, чтобы о чём-то думать. Тигнари кончает первым, до крови вцепляясь в плечо альфы, вскрикивая еле слышно. Сайно стискивает зубы и загоняет член до упора, кончая внутрь.

В голове звенит пустота, воздух кажется горячим, дышать невозможно. Альфа покрывает поцелуями его щёки, сжимая лицо в больших ладонях. Тигнари весь мокрый, пот стекает по шее. Глаза снова закрываются, а из ануса вытекает сперма. К этим ощущениям он никогда не привыкнет. Наверное, сайно знает, что омега не может иметь детей, поэтому так спокойно кончает в него, потому что по-другому быть не может.

***

-добро пожаловать, — тигнари поднял голову, чтобы поприветствовать очередного покупателя.

Им оказался альфа уже в довольно преклонном возрасте, хотя по нему и не скажешь, если не присмотришься. Высокий и накачанный, широкоплечий. Один он едва не занимал всё свободное место в магазине. У него были светлые волосы.

— Чем я могу Вам помочь? — омега поначалу немного растерялся.

— Юноша! Мне нужен букет для самой прекрасной дамы на свете! — горящие глаза едва ли не сияли от переполняющих его эмоций.

— Эм… У Вас есть предположения или предпочтения?

Вот тут-то мужчина замолчал, растерянно посмотрев на омегу, а потом быстро-быстро завертел головой, теряя всю уверенность.

— Тогда для начала, на какое событие выбираете букет? Годовщина?

— Нет.

— Свадьба? — тигнари старался не показывать удивления, хотя действительно было неожиданно, что такой альфа ещё не женат.

— Нет.

— Может, день рождения?

— Нет.

— Тогда что же?

— Первое свидание…

Омега впал в ступор, даже обернулся на альфу, тот, похоже, смутился.

— Удивлены, да? Это странно, что кто-то вроде меня, и вдруг первое свидание?

— Немного, — честно сказал омега. — Но я не вижу в этом ничего плохого, у каждого должна быть личная жизнь. Обычно на первое свидание берут розы, чаще всего красные. Вашей спутнице подойдут красные розы?

— Вообще, я не знаю, — мужчина уже окончательно поник головой.

— Это очень просто узнать, просто представьте её с букетом.

Он зажмурился, выпадая из реальности, только через минуту парень решился его окликнуть, возвращаясь к делу.

— Ну как?

— Как-то не очень… Красные ей не подходят…

— А как насчёт белых? Их нечасто берут, но, если говорить честно, мне кажется, что белые розы на первое свидание подходят гораздо больше. Да и выглядят они очень нежными и ранимыми. Вот, — он ловко вытащил из вазы цветок и протянул его мужчине.

В его больших ладонях маленькая белая роза смотрелась такой беззащитной, но почему-то тигнари показалось, что это выглядело очень мило и донельзя подходило ему.

Альфа долго смотрел на белые лепестки, почти не мигая, да и не отвлекал его никто. Омега немного отошёл в сторону, решив оставить клиента наедине со своими мыслями.

Тигнари опрыскивал водой сумерскую розу, когда его привлекло покашливание со стороны.

— Юноша, можно попросить Вас сделать букет?

— Конечно.

Мужчина смотрел, как ловко тонкие пальцы выбирали красивые цветы и укладывали их в переливающуюся обёртку, скрепляя прелестной голубой ленточкой с бантиком.

— У Вас талант, юноша! — восхищённо воскликнул он, принимая в руки букет.

— Не талант, скорее, долгая практика, — тигнари легонько улыбнулся такому комплименту. — Надеюсь, Вашей избраннице понравится.

— Я обязательно расскажу Вам! — заверил альфа, улыбаясь широкой улыбкой.

— Что ж, буду ждать. Спасибо за покупку, приходите к нам ещё!

— Всенепременно!

И мужчина ушёл. Однако после разговора с ним парень ещё долго улыбался, ему отчего-то казалось, что всё у этого человека будет хорошо. Он заправил прядку волос за ухо и решил собрать несколько букетов заранее.

***

Тигнари до дома дошёл без происшествий. Сайно ещё не было, а ему почему-то ужасно захотелось сладкого. Пришлось сходить в магазин за пахлавой, а потом он приготовил миндальный тофу. Посмотрев на своё творение, тигнари сглотнул слюну, но стоило протянуть руку к выпечке, как с грохотом, едва не слетая с петель, отворилась входная дверь. Тяжёлые шаги звучали так же стремительно, как подпрыгивало до горла сердце парня.

Сайно был злой как чёрт, и он был не один. Следом зашли ещё трое: Нилу, Аль хайтам и кавех. Лица у всех троих были хмурые.

— Мразь! — сайно сжал кулаки, скрипя зубами.

— Мразь не то слово, это самая настоящая мразина! — даже нилу уже не веселился.

Они все разом грузно сели за стол. Воцарилось нервное молчание, прерываемое скрипом зубов, постукиванием пальцев и шипением вперемешку с матами.

— И что делать будем? — прервал Кавех.

— Нам уже нечего переделывать.

— Коллеги, мы в жопе… в полнейшей жопе... — изрёк хайтам, все удивлённо посмотрели на самого рассудительного человека в отделе.

- Хуй им, тварям, я не уступлю этот ёбаный контракт! — сайно уже не на шутку взбесился, яростно сверкая глазами во все стороны.

— я согласна с хайтамом, мы в жопе, — понуро кивнула нилу, попутно доставая документы из портфеля и раскладывая на столе перед всеми.

Кавех схватил один из листков и принялся читать.

— Как. Вот скажите мне, как нам урвать кусок, при этом не сев за убийство. К тебе, сайно, этот вопрос не относится, ты в любом случае сядешь за расчленёнку, — из его рук выскользнула бумага, голова безвольно откинулась назад, он наконец-то заметил, что не только они четверо находятся в комнате. — А. Добрый вечер, тигнари. Извини, что заявились без предупреждения и приглашения.

— Ни-ничего… — все повернулись в его сторону, здороваясь.

— Даже если мы сейчас пересмотрим все пункты, ничего не получится. Они нас придавят. Особенно этот.

— Мразь!

Они снова замолчали, злобно пыхтя каждый в своей тональности. Тигнари смотрел на них, уставших и злых, на листки бумаги, некоторые были смятыми и порванными. У кого-то заурчал желудок.

— Блестяще! Я ещё и подохну от голода! Всегда мечтал о такой смерти! - крикнул кавех, грациозно раскидывая руки в стороны.

— Не хотите поужинать? — привлёк их внимание тихий голос, на него уставились четыре пары голодных глаз.

— Да!

— Конечно!

— Не откажусь.

— К себе домой валите, тут вам не ресторан!

— Ничего, еды много и я могу ещё приготовить

Когда на столе вместо бумаг появились тарелки с едой, такой горячей и вкусно пахнущей, все разом сглотнули. Они накинулись на неё как оголодавшие звери, при этом как дети пытаясь урвать кусок побольше. Кавех выкрал из тарелки сайно добрую половину кусочков мяса. Альфа в ответ полез к нилу за овощами, между ними началась дуэль на вилках. Пока эти двое пытались выколоть друг другу глаза, хайтам умял две порции и уже собирался просить добавки, как остановился, медленно пережëвывая еду.

— Стоп! А что если… кавех, где копия договора?

Тигнари забрал тарелки, а альфы с новыми силами набросились на бумажки, зарываясь в них с головой.

Они просидели за работой почти до двенадцати, прерываясь, только чтобы сбегать в туалет и стащить что-нибудь с кухни, но стоило сайно поймать кого-то возле холодильника, как воришка тут же получал по башке. Нилу была первой, кто ушла, дома его ждала беременная девушка, так что ее отпустили спокойно, а все остальные пытались переписать почти готовый договор.

— Выглядит неплохо…

— Этого мало! Эта мразь ещё к чему-нибудь придерётся!

— А когда они снизойдут до нас с визитом в следующий раз?

— Обещали двадцать первого в 18:00.

— Так, получается, у нас ещё четыре дня?! А что мы тогда здесь делаем?! — кавех ошалелыми, красными, воспалёнными глазами уставился на часы, стрелки показывали около двух ночи.

- Мы засиделись.

— Делать-то что? Электрички уже давно не ходят!

— Да бля, похоже, выбора уже нет, оставайтесь на ночь. Только сразу говорю, спать будете на полу без одеял.

— Что?! — кавех даже не вникал в суть слов сайно.

— Да не ори ты! Щас всех разбудишь!

— И вправду, тигнари спит.

— Вряд ли, — сайно поднялся со стула. — Я пошёл. Ложитесь где хотите.

***

Утро выдалось странным. Стоило тигнари зайти на кухню, как он едва не споткнулся о кавеха, развалившегося на полу, обнимающего за ладыжку хайтама который каким-то образом спал, сидя в кресле.

Омега обескураженно хлопал глазами, а потом просто пошёл готовить завтрак. От приятных запахов парни проснулись, кое-как умылись, приведя себя в более презентабельный вид, и уселись за стол. Сайно пришёл самым последним, хмуро смотря на всю эту компанию. Кавех капал слюной на стол в ожидании оладушек, хайтам тоже сглатывал, незаметно поглядывая на омегу в фартуке.

— Вы покурить хотели, — спокойно сказал он, глядя на парней.

— Чего? Мы же не курим…

— Да, точно, покурить, — в отличие от "тупого" кавеха, хайтам оказался гораздо догадливее, так что уже через секунду вытаскивал ничего не понимающего парня на улицу.

Когда их шаги стихли, а входная дверь закрылась, сайно встал со стула, подходя со спины к тигнари, оплетая руками тонкую талию, покрывая шею поцелуями. От неожиданности из рук выпала ложка, которой он выкладывал тесто на сковородку. По телу тут же разлился жар.

— Н-не надо. Они же сейчас вернутся! — рука альфы погладила низ живота, а в рот проскользнул язык.

В голове образовался вакуум, уже становилось всё равно, что сейчас может кто-то войти и увидеть их, только бы этот поцелуй не прекращался. Тигнари и сам не заметил, как начал отвечать, положив ладонь поверх руки альфы, в голове отстранённо перезванивались колокольчики страха. Всё слилось в одно, пальцы сами переплелись, а он беззастенчиво стонал в поцелуй. Прижимаясь всем телом к сайно. Захотелось взять лицо альфы в ладони и поцеловать самому, проявить инициативу.

— Скорее бы — оторвавшись, тихо сказал альфа и тут же развернул тигнари лицом к себе, поднимая его на руки, ладони омеги легли на плечи, а сам сайно устроился меж разведённых ног, усадив его на столешницу.

Они снова вовсю целовались, как вдруг услышали сдавленный вздох. Сайно обернулся через плечо, в дверях показался смущённый кавех, чьё лицо было абсолютно красным. На него рыкнули, прогоняя, пока тигнари не заметил, но было уже поздно. Омега вздрогнул и принялся усиленно выворачиваться из объятий, в один момент стало так тошно от самого себя. Раздражённый альфа запустил в светловолосого ложку, только тот увернулся.

После сытного завтрака парни снова сели за документы, только просидели недолго — работу никто не отменял. Тигнари сложил в коробочку все корзинки, которые вчера испёк, и отдал сайно.

— Прости, но я вчера ничего другого не приготовил, поэтому есть только это.

Кавех и хайтам искоса посмотрели на лоток, про себя подсчитывая, сколько там вкусного.

— Сойдёт.

— До свидания, тигнари! Спасибо за Ваше гостеприимство! — крикнули из коридора.

— До свидания, удачного дня.

Когда за ними закрылась дверь, ноги подломились, и он рухнул на пол. Всё лицо горело, а сердце билось как ненормальное. В низу живота скручивался тугой ком, причиняющий дикую боль. Тигнари сцепил зубы, чтобы не закричать. Дыхание стало частым, со свистом, руки сжимали ткань футболки, а на лбу выступила испарина. Последнее, что он увидел, это накренившаяся дверь, в глазах потемнело.