Лето выдалось жарким. Площадь, вдоль которой тянутся ряды торговых палаток, затоплена густым, душным воздухом. Каменные стены, горожане, вымощенная булыжником дорога — всё пышет тяжёлым теплом. Благо, что испепеляющее око Анара уже устремилось на запад, поднимая тягучие, липкие тени.
Мелисса тяжело вздохнула и поправила капюшон. Ленивым взглядом она окидывает толпу и без особого труда замечает в ней магов, карманников, беспризорных детей, снующих меж горожанами в поисках еды; и, конечно, блёклую силу благословенных тёмными богами — еретики, среди которых каждый первый преступник. Она замечает подобных себе — инквизиторов. Если бы не знание особенностей работы инквизиции, то девушка не смогла бы выхватить эти фигуры, неприметные для остальных. Но Мелисса сегодня свободна от своих обязанностей. И всё, что привлекает её внимание, помимо разнообразных товаров, это пристальный взгляд мальчишки. Он уже минут десять преследует, но не решается подойти. Возможно, его смутила мелькнувшая под плащом алая униформа негласного отдела.
Девушка свернула на менее людную улицу. Насколько она помнит, там всегда ставит свою палатку талантливый кузнец, не нуждающийся в лишнем внимании главных улиц и громких зазываниях. Знающие разумные сами видят качество его работы. А те, которые не видят, доверяют его внешности гнома. Их не смущает скромный выбор и сдержанные, грубоватые узоры, слишком скупые для Атрокса, утопающего в тончайших работах мастеров Востока и Юга.
Но даже у этого мастера, после того, как к святой вернулись воспоминания из прошлой жизни, она стала смотреть на произведения кузнечного дела иначе. У Рейнера, того, кем она была в прошлой жизни, были достаточно хорошие познания. Вот только что-то выбрать сегодня явно не получится. Мальчишка всё же подошёл. Не зря она держала в ладони три медные монетки всё это время.
— Госпожа, — он протянул ей сложенную записку. Помятую. Видимо, сильно нервничал, сминая кусочек пергамента узловатыми, тёмными от грязи пальцами. Его правое запястье перевязано тряпкой, из-под которой, словно разводы чернил, выплывает гематома. Девушке хватает взгляда, чтобы понять тяжесть полученной травмы. Судя по всему , он может и вовсе лишиться руки, если оставить всё как есть. Мелисса вкладывает в его поврежденную ладонь монетки, но не отпускает. Мягкое тепло окутывает широкое запястье. Парнишка было дёрнулся, нахмурив густые, тёмные брови. Но в тот же миг святая отпускает его, примирительно показав ладони и доброжелательно улыбнувшись. Гонец скрылся в толпе, держась за исцелённую кисть и напоследок оглянувшись, словно затравленный волчонок. Девушка же развернула послание.
Надеюсь, Вы ещё помните меня, леди. Если не против встретиться, то приходите к Косой башне. Д.
Мелисса перечитала записку еще раз и, сложив, убрала в свою верную наплечную сумку. Ни одна мысль не отразилась на её лице, оставив усталую безмятежность непотревоженной. Хотя весть вызвала то самое любопытство, бороться с которым бывает крайне трудно. Из всех её знакомых только двое разумных могут написать подобное. И повода любому из них отказывать она не видит.
Косая башня находится у моста за крепостной стеной. Отсюда до неё идти не меньше получаса, а значит, самое время поспешить. Нельзя сказать, что она сдружилась с двумя наёмниками за время одного единственного приключения, но найти удивительно схожий образ жизни в чуждой среде было неожиданно приятным и увлекательным открытием. Им не требовались слова и хитрости, чтобы узнать друг в друге своеобразных коллег, разделённых огромной пропастью. И дело вовсе не в том, что каждый из них скупо представился в самом начале пути, а в том, что волк всегда видит волка, а лжец — лжеца. Даже если один из них избранник бога, а двое других просто пытались выжить.
Блёклые сумерки затопили город сиреневыми пятнами прохлады и рыжими всполохами заката, стекающего по стёклам окон. Мелисса уже видит Косую башню, обвитую зеленью и скрывающую за собой небольшой сад. Не больше двадцати метров в высоту, служившая раньше домом безымянному магу, от которого в городе остались только легенды, сейчас она кажется романтичным местом для влюбленных и укрытием для иных, менее трепетных и более коротких встреч. Потому её вечно хмельной страж вынужден в дни просветления относить увесистый замок на починку кузнецу и обходить каждый этаж, поднимаясь по узкой винтовой лестнице. В подобные дни он оставляет на подоконнике верхнего маленького, стрельчатого окошка фонарь с догорающей свечой и не спускается до самого утра, засыпая на старой просторной кровати с пыльным балдахином.
Густонаселённая часть предместий остаётся за спиной Мелиссы. Она переходит небольшой каменный мост, за которым в разные стороны тянутся улочки с деревянными домиками и огородами.
В этом году пышные кусты на входе разрослись пуще прежнего, полностью поглощая каменную арку с проржавевшими воротами. Узкая тропка разветвляется на три. Правая ведёт к небольшой площадке перед башней — она самая притоптанная. Другая сворачивает в густую тень, заканчиваясь у дверей башни, а крайняя слева исчезает в глубине сада. Мелисса подходит тихо. Она ещё допускает мысль, что подобное письмо вполне может оказаться ловушкой, но интуиция молчит. Стоит только ступить в темноту, и разгадка появится сама собой. Так Мелисса и поступает. За короткое время раздумий единственный глаз уже привык к нехватке света. В густой тени башни она смогла различить хлам, скопившийся в дальнем углу, и винтовую лестницу, виднеющуюся за испещрённым дырами гобеленом с выцветшим изображением какого-то действа. В целом, пространство кажется пустым, но инквизитор чувствует, что это обманчивое впечатление.
— Рад Вас видеть, леди инквизитор.
Мелисса обернулась на звук тихого, хрипловатого голоса. Силуэт наёмника вынырнул из самой темноты там, где точно никого быть не могло. Не удивительно, раз у него есть покровительство тёмной богини.
— Взаимно, господин наёмник.
За три месяца Дэндрил не изменился. Такой же высокий, статный парень в своей привычной экипировке. Маска на его лице такая же белая, какой была. И как прежде больше половины вопросов, которые могут задать друг другу приятели, для них будут, как минимум, невежливыми. Но Дэна это нисколько не тревожит: всему своё время. А время обязательно наступит.
— Не думал, что инквизиторы нынче живут в небольших уютных домиках на окраине, — наёмник начинает с козырей непринуждённо, как бы между делом. Но удивления на лице церковника добиться не удаётся.
— Взяла перерыв. Могу жить в маленьком уютном домике ещё три дня и одну ночь. — признаваться, что дело в этом доме было совсем в другом, она не стала.
— А если провести одну из этих ночей в лучшей таверн?
— А если я могу предложить что-то получше? — в тон ему ответила святая.
Мелисса вновь перевела взгляд с пейзажа за дверью на Дэндрила, показывая свою заинтересованность. Зрачок её уцелевшего серого глаза широкий, и взгляд от того притягательнее обычного. Но Дэндрил запомнил её без повязки. С открытым, слишком молодым лицом для инквизитора. Он для себя отмечает, что кожаная повязка у неё простая, даже несуразная и, быть может, неудобная, будто юной девушке такие детали в облике совершенно не важны. С другой стороны, она могла обратиться к храмовым целителям и на корню решить проблему отсутствующего глаза. Он обязан хотя бы попытаться её расспросить о том, что же случилось после их задания, и что заставило её сохранить такой дефект.
— У тебя есть выгодное предложение? — вопрос прозвучал непринужденно, не выдав его мыслей.
— Зависит от того, как нынче ценится хорошее вино и отсутствие лишних взглядов.
Девушке легко удаётся сочетать живую мимику с привычками своей работы и церковной сдержанностью. Иной бы сказал, что это играет молодость.
Дэндрил позволил себе улыбку, явно читаемую во взгляде. На мгновение ему показалось, что лицо Мелс вспыхнуло румянцем, но тогда бы это значило, что она его рада видеть несколько больше, чем должно быть.
Такую же открытость он помнит только на постоялом двре, когда Мелисса искренне смеялась с собственных историй, которые рассказывала для него одного, потому как все остальные участники отряда разошлись. Душное помещение, лишняя кружка хмельного, любезно им же подставленная под руку святой. Он тогда ещё питал надежды, что сможет выведать интересные факты из жизни служителей церкви, ловко одурачив легкомысленную девушку, как многих других. Но задумка не увенчалась успехом. Святая пила, хмелела и находила только больше нелепых историй, услышанных в самых разных уголках Атрокса.
Возможно, именно из-за того вечера наёмник сейчас стоит тут, приглашенный леди инквизитором в её временное жилище.
Он приходит ниоткуда, совершенно незнакомый, чужой, даже не озвучивший своих намерений, а его пускают в дом и ждут его же согласия на это. Если бы Дэндрил не знал, кем является девушка напротив, то счёл бы такой поступок безрассудным. Но все дело в том, что он знает, и это поражает едва ли не больше.
Смеркается. Двое молча идут мимо высоких заборов и цветущих кустов. С главной дороги они сошли при первой возможности. Здесь свет из окон не дотягивается до них, оставляя в темноте. Разговор не заладился сразу, как они вышли из башни. Не о делах же говорить двум информаторам.
Жара окончательно спала, оставляя после себя сладкую прохладу и лёгкий ветер. Инквизитор скромно цепляется за локоть наёмника, осторожно, как бы спрашивая разрешения. Дэндрил старательно не придает этому значения, сгибая руку в локте и позволяя Мелиссе действительно побыть леди.
Ночь дышит шелестом травы и дребезжит отдаленным лаем собак, растекается заливистым пением птиц.
— Я давно так не гуляла. Всё было некогда. А помню вечера...
Мелисса ответа не ждет. Просто утопает в окружающем её мире с отчаянной чувственностью смертника. Будто таких ночей больше не будет. И воздуха не будет. И огромное бельмо ночного божества, освещающего тусклым светом их путь, тоже будто бы ждёт неизбежное исчезновение.
Так они выходят к домику Мелиссы. Одинокий, совершенно тёмный. Без света свечей в своих стеклянных глазницах, он кажется родным и привычным. Именно таким — замершим, думается девушке, должно быть жилище ей подобных.
— Добро пожаловать, дорогой гость. Выход на террасу через последнюю комнату справа.
— Я знаю, — ответил наёмник, проходя в глубь дома.
Они не зажигают свет. И пока Мелс отлучается за вином, Дэн прислушивается к окружающему его пространству. Ничего подозрительного. Хотя, он проверял это совсем недавно. Небольшой коридор, три двери и арка, ведущая на кухню через столовую. На деревянных стенах висит несколько небольших картин с изображением легендарных героев и пейзажей. Он проходит в дальнюю комнату, являющуюся спальней. Как и днём, на тумбочке с зеркалом лежит её расчёска, а на двуспальной кровати небрежно оставлена лёгкая броня. Дэндрил выходит на террасу, оставляя плотную деревянную дверь приоткрытой. Отсюда открывается вид на сад и темнеющий горизонт, поднимающийся густым, лиственным лесом.
Терраса небольшая, с удобной деревянной скамейкой и круглым столиком перед ней. Вероятно, дом принадлежит каким-нибудь торговцам и крайне интересно, как Мелисса смогла прийти в такое место. Под каким предлогом, какое поручение здесь можно выполнять? И как оно вообще осталось без прислуги и всякого надзора.
Здесь тише. Даже порывы ветра, кажется, не добираются до сада.
Но наёмник знает, такая тишина порой таит страшные вещи. Он невольно вспоминает подобные ночи, удачные сделки, опасные мгновения и холодную расчётливость, загоняющую эмоции на самое дно сущности.
Мелисса шагает не скрываясь, будто специально извещая Дэндрила, что это именно она заходит в спальню и проскальзывает в приоткрытый проход на террасу. На столик опускается две бутылки вина, тарелочка с твердым сыром и две кружки, какие бывают в тавернах, только с красивой росписью на деревянных боках. Стекла в этом доме не водится. Мелисса садится рядом, неловко бросив инквизиторскую багровую накидку слева от себя.
Казалось бы, без тяжкого груза накидки и инквизиторской гордости — отличительного значка, плечи её должны почувствовать лёгкость, но они опускаются, и во всей фигуре наёмник видит какую-то надломленность, какая бывает у тех, кто решается с последними силами ступить на эшафот или сбежать от горящих мостов больше никогда не оглядываясь назад.
Но любопытство, свойственное его породе, уживается бок о бок с хищническим терпением, и потому Дэн не спешит прервать приятную тишину, открывая бутылку вина.