Яд не даёт Ей сделать даже глоток воздуха. Ей больно и страшно. Она осознаёт, что долго не продержится и превратится в камень. Но она не может допустить, чтобы этот крохотный и дорогой сердцу мир — Её любимейшее творение — сгинул в пустоте, как хотела та, что не достойна упоминания.
Она собирает остатки сил и с помощью воображения Её последнее дитя появляется на свет где-то на краю мира.
Боль пронзает всё тело. Кажется, будто кто-то перемалывает каждую кость. Дитя кричит, кричит что есть мочи, но его крик слаб и тих. Его никто не слышит. Даже оно само.
Перед глазами тьма. Липкая и вязкая, как смола, и дитя тонет в ней, не имея сил сопротивляться. Сдаётся без боя.
Ту-дум. Ту-дум.
В груди тепло. За считанные мгновения это тепло разливается по всему хрупкому тельцу, бежит по венам.
Ту-дум. Ту-дум.
Существо больше не чувствует боли, только слабость. Оно сонно приоткрывает глаза. Тьма отпускает его, и оно понемногу начинает видеть.
Ту-дум. Ту-дум.
Дитя поднимается и пытается сделать хоть пару шагов, но в следующий момент его ноги подкашиваются и оно падает, не сумев удержать равновесие. Тело не слушается. Будто не своё.
Существо ложится ничком и закрывает глаза, которые всё ещё плохо видят.
«Вставай, Леон. Ну же, малыш, не подводи меня...» — умоляюще шепчет Она в его голове.
Дитя не знает, кому принадлежит этот голос — тёплый, ласковый и немного печальный. Но зато оно теперь знает своё имя.
Леон сквозь полуприкрытые веки видит свет, утопающий в густом тумане. Кругом ни души. Он собирает последние силы и поднимается вновь, дабы продолжить свой путь в никуда.
Неуверенный первый шаг. Второй, третий.
«Вот так... Молодец. Быстро учишься.» — Её голос хриплый и слегка дрожит. — «Мне нужна твоя помощь, дитя. Я не знаю, сколько ещё продержусь... Умоляю, поторопись. Помоги мне. Только будь осторожен, твой путь неблизкий...»
Леон спросил, с кем говорит, но ответа не последовало. Осталось лишь идти вперёд, к далёкому свету — единственному ориентиру в непроглядном тумане.
Там, где закончился туман, взгляду существа открылось заросшее и всеми забытое место, которое когда-то, видимо, было оживлённым сквером. Ржавые железные скамейки и фонари захватил разросшийся плющ, а выложенная камнем дорожка уже давно утонула в зелёном ковре из мха. Всюду летают неуклюжие механические светлячки и бестолково врезаются во всё, что встретят на пути. Посреди сквера стоит полуразрушенный фонтан, на дне которого было немного воды — видимо, не так давно был дождь. Леон не удержался от любопытства и посмотрел на своё отражение.
Небольшие рожки полумесяцем, маленькие приопущенные ушки, белая причудливая маска на всё лицо, два глаза, похожих на маленькие белые огоньки. На шее красуется красный шарф, а на худом и хрупком теле мешком висит бежевый вязаный свитер, под которым в области грудной клетки что-то едва заметно светится. Леон чуть оттянул свитер и осторожно вытащил хрупкое хрустальное сердце на цепочке. Оно было тёплым и слабо пульсировало, как настоящее. Существо вильнуло тонким хвостом с кисточкой, склонив голову с интересом.
«Оно такое маленькое... Неужели, я живу благодаря ему? Или... Оно предназначено Ей?»
Он спрятал сердце обратно под свитер и взглянул на своё тело. Оно было покрыто короткой и пушистой чёрной шерстью, пальцы рук были длинными и тонкими, а на ногах красовались забавные маленькие копытца.
«Интересно, а есть ли другие похожие на меня существа?»
На этот вопрос ему, к сожалению, никто не может ответить. А теперь нужно сосредоточиться и понять, куда же идти.
«Если я куда-нибудь пойду, то, вероятно, куда-нибудь и выйду... Это же всяко лучше, чем стоять на месте, правильно?»
Сквозь густой мох проглядывает старая и ржавая железная дорога. Недолго думая, Леон решил пойти прямо по ней, чтобы не сбиться с пути и не заплутать.
Шпалы, шпалы, шпалы...
Железной дороге нет конца. Уже дело к ночи, а Леон так никуда толком и не добрался. Он устал, он хочет есть и спать, а ещё у него жутко болят ноги. Но нужно продолжать путь.
Шпалы, шпалы, шпалы...
Гнилые деревянные шпалы, изъезженные рельсы и всё тот же неизменный пейзаж. Только ночь рисует причудливые силуэты монстров, которые ещё днём были деревьями — кажется, будто они тянут свои кривые лапы, так и норовясь схватить нерасторопного путника.
Спустя ещё какое-то время Леону показалось, что он ходит кругами. Не зная, как выразить досаду, он молча топнул ногой и в конце-концов решил идти своим путём — куда подскажет сердце, ведь Она почему-то молчит. Наверное, слишком слаба для разговоров и подсказок...
Местная трава (а вскоре и шерсть Леона) приобрела медный оттенок от налипшей на неё ржавой пыли. Повсюду валяются сломанные механизмы и прочий хлам, а уродливые железные деревья, кажется, вот-вот развалятся и рухнут от собственной тяжести. Земля вокруг — точно решето: куда ни ступи, везде дыры, в которых легко застрять ногой, если не быть достаточно осторожным. Эти дыры заполнены странной чёрной жидкостью, которая плохо пахнет и напоминает машинное масло, вязкое, как гуашь. Идти неприятно — под ногами всё хлюпает.
От этого запаха болит голова. Хочется покинуть окрестности как можно скорее.
Леон идёт, сам не зная куда. Ему тревожно и некуда деть руки, которым отчего-то стало холодно.
Кругом ни звука.
Ни души.
Будто, всё вымерло.
Слышно лишь, как тихонько «тикает» хрустальное сердце и шуршит ржавая трава от порыва раскалённого ветра.
Но тревога нарастает. Что-то тут не так.
Где-то позади Леон услышал громкий жуткий скрип и подпрыгнул на месте, а его собственное сердце, кажется, упало куда-то в пятки.
Кругом темнота и совершенно ничего не видно, но разыгравшееся воображение, как назло, подсовывает существу то, чего оно бы видеть не хотело. А может, это и не воображение вовсе?
Огромные жёлтые глаза, наблюдающие за Леоном из темноты, кажутся вполне себе реальными, и это пугает ещё сильнее.
Он не хочет дожидаться, пока этот «кто-то» подойдёт к нему поближе. Нужно бежать, но не получается — Леон застыл на месте, точно статуя, широко распахнув глаза. Колени дрожат. Сердце колотится где-то в горле. Во рту сухо и липко, невозможно издать ни звука.
А ночной гость надвигается. Сопровождаемая тяжёлым лязгом и скрипом металла, из темноты довольно быстро выросла громоздкая и неуклюжая фигура шестнадцати футов высотой и опустилась на корточки.
В лунном свете Леон увидел лицо и часть железного корпуса покорёженного робота: во многих местах он был покрыт ржавчиной и у него облупилась краска, линза одного из глаз-прожекторов треснула, тяжёлая челюсть застыла в приспущенном положении, из предполагаемой шеи торчали провода, а из суставов сочилось чёрное и вонючее машинное масло.
Несколько мгновений исполин разглядывал дитя, бездумно мигая прожекторами. Вдруг они поменяли цвет, став из жёлтых — красными.
— ВРЕДИТЕЛЬ. ВРЕДИТЕЛЬ. ПРИСТУПАЮ К ЛИКВИДАЦИИ.
Леон пригнулся, увернувшись от размашистого удара железной руки, и побежал, куда глаза глядят.
Механическая тварь не отставала. Она была неисправна и потому неповоротлива, но шаг у неё всё равно был очень широкий.
Когда за тобой гонятся, вряд ли есть время смотреть под ноги. А зря.
Леон споткнулся о торчащий из земли механизм и упал, чувствуя при этом, что вряд ли сможет дальше бежать. Силы на исходе. Воздуха нет. Тело не слушается. Он пытается поднять голову, но снова падает лицом в траву.
Тяжёлые шаги становятся всё громче, земля содрогается.
Леон не хочет умирать так рано, едва родившись. Нельзя Её подвести, Она нуждается в помощи. А он просто хочет жить… Это ведь так здорово.
Он случайно нащупал в траве что-то длинное и острое, обернулся и выставил предмет перед собой, сжимая его дрожащими руками. Зажмурился, готовясь к худшему.
...Вдруг Леон услышал возню и чей-то крик, но глаз при этом не открыл, не в силах побороть страх.
Спустя пару мгновений раздался ужасный грохот, испугавшись которого он лишился чувств.
***
Ноа размеренным шагом брела вперёд, потерянно глядя на то, как ржавчина от травы налипает на шерсть. Она обходила одно за другим деревья, вид которых скорее напоминал коряги со скрюченными пальцами, и периодически морщилась от тяжёлого запаха свинца в воздухе.
Нужно было идти вперёд. Не сдаваться. Искать. Ведь ещё должен быть шанс всё исправить. Должен же...
Лязг металла заставил её вздрогнуть и замереть на месте. Ноа повернула голову в сторону шума и не поверила своим глазам: это был старый робот, который больше века стоял неподвижно и ни на кого не реагировал. Теперь он вдруг встал и пошёл на кого-то, продавливая ржавую траву тяжёлым шагом и заставляя её жалобно хрустеть.
Ноа последовала за ним. Даже бегом ей было непросто догнать громадину, но она побежала ещё быстрее, не обращая внимания на то, что дыхание совсем скоро стало сбиваться.
Робот преследовал... Нокта. Её собрата, коих она не видела живыми уже невесть сколько.
Мгновенно сообразив, Ноа набрала камней с земли.
— Эй, развалюха! — крикнула она и запустила камень в заржавевший корпус Стража.
Он остановился. Повернул голову, устремляя красный цвет прожекторов прямо на Ноа.
— ВРЕДИТЕЛЬ. ВРЕДИТЕЛЬ. ПРИСТУПАЮ К ЛИКВИДАЦИИ.
Дело было сделано: Ноа снова побежала, намеренно меняя направление каждые несколько метров. Шаги Стража становились всё более хаотичными и размашистыми, а неповоротливость играла с ним злую шутку. Вдруг он с глухим скрипом замер и рухнул наземь.
Ноа облегчённо вздохнула, едва удержавшись от желания сесть прямо там, где стояла, и обратила внимание на собрата, который лежал чуть поодаль.
«Неужели, ранен?..» — подумала Ноа и поспешила к нему.
Он был без чувств. Опустившись на траву, Ноа осторожно уложила его к себе на колени и несильно потрясла за плечи.
— Эй?..
В следующее мгновение мир выплыл из непроглядной темноты и Леон, судорожно вдохнув, распахнул глаза.
— А?..
Он несколько секунд беззастенчиво рассматривал незнакомку, после чего, смутившись, наконец сообразил убраться с её колен.
— Кто ты?
Она поднялась с травы и отряхнула пончо, после чего протянула Леону руку.
— Меня зовут Ноа. А ты откуда взялся? Из другого поселения? Вижу тебя впервые.
Он осторожно сжал протянутую ладошку и поднялся вслед за Ноа.
— Я Леон. И... Честно признаться, я не знаю, откуда взялся. — он с виноватым видом почесал затылок, — Я шёл из темноты на голос, но он затих. Куда теперь идти — ни малейшего понятия.
Ноа встрепенулась.
— Голос? Так это же Гайя! Наша матушка Гайя! — она нервно оттянула воротник пончо, а её хвост заинтересованно дрогнул, — Обычно Она с нами не говорит, да и видели мы Её очень давно... Что ты слышал?
— Она... Она просила помощи. Просила найти Её. Но что случилось и где искать — я так и не понял.
Леон растерянно передёрнул плечами. Ноа с едва слышным мычанием тронула повязку на правой части своей головы, недовольно цокнула и опустила взгляд в пол.
«Я, кажется, догадываюсь... О, предки, ты уже и до Неё добрался... Глупый, глупый Хантер! Что же с тобой стало?»
— А как ты оказалась здесь?
Прозвучавший вопрос заставил её вынырнуть из потока мыслей.
— М?.. А, это... Долгая история, знаешь, — Ноа отвела взгляд. — Один мой близкий друг натворил бед и нуждается в помощи, но для начала мне необходимо его найти.
Леон только теперь заметил, что левая рука всё ещё сжимает то, чем он оборонялся. Рассмотрев шпагу поближе, он закрепил её за спиной, проткнув свитер, и ободряюще похлопал собеседницу по плечу.
— Значит, найдём. Надеюсь, ты не будешь против, если я к тебе присоединюсь — вдруг нам по пути? Ты всяко знаешь местность лучше меня, а в одиночку я, скорее всего, потеряюсь.
Ноа рассеяно кивнула и в следующий миг шарахнулась, как от удара током, едва обратив внимание на шпагу.
— А вот это я настоятельно рекомендую тебе оставить. Поверь, я знаю, о чём говорю. Знаю прошлого владельца... Его вещь такая же проклятая, как и сам он, и принесёт одну лишь беду.
Она отвела взгляд. Леону показалось, что эта пауза была попыткой сдержать слёзы. Благо, под маской почти ничего не было видно.
Ноа поняла, что молчание затянулось, и продолжила чуть тише:
— Желание защитить сыграло с ним очень злую шутку, обратило любовь в ненависть и жажду крови, неважно чьей. Это отравило того, кто мне очень дорог. Прошу, не иди по той же дороге.
Леон вздохнул и уставился в одну точку, обдумывая дальнейшие действия. С одной стороны, возможно, Ноа права и шпагу стоит оставить, но с другой...
— Нет. — решительно заявил он спустя примерно полминуты. — Здесь опасно. Мне бы не хотелось, чтобы мы стали для кого-то лёгкой добычей.
Ноа покачала головой, невольно вздрогнув.
— Будь по-твоему.
Они вскоре покинули те земли и вышли в поле, которое не было тронуто ржавчиной.
Ноа вдруг остановилась, втянула носом свежий ночной воздух и прикрыла глаз.
Ночь всегда была для неё чем-то особенным. Она пахла сладостью и детством, кружила голову и погружала в сказки. Те сказки, за которые маленькая Ноа была готова продать душу. И взрослая, как ни странно, тоже.
«Перестань об этом думать, иначе заплачешь. Нельзя плакать. Нужно идти дальше. Ты найдёшь его и всё исправишь. Ещё не поздно. Не поздно ведь, да?..»
— Идём? — неожиданно спросил Леон. — Сейчас, пока ночь, или лучше на рассвете?
— Утром. — ответила Ноа. — А сейчас лучше отоспаться, пока есть время. Я устала с дороги, да и ты, кажется, тоже... А ещё ты, наверняка, голоден. У меня есть вода и пара фруктов, я поделюсь. Скромно, чего таить, но всяко лучше, чем ничего, правильно?
Они устроили ночлег. Благо, не пришлось утепляться — ночи в этих краях всегда тёплые.
Леон вскоре крепко заснул, подложив под голову свёрнутый шарф. Ноа же не спала: она сидела, обняв свои колени, и считала звёзды.
***
— Хантер, я уже сбилась со счёта! Их слишком много! — малышка в полосатом пончо тихо хныкнула. — Я их так никогда не сосчитаю... А ты обещал мне сказку, когда я это сделаю...
Хантер по-доброму рассмеялся и погладил её по голове.
— Неужели, я так сказал?
— Да!
— Ладно, Ноа. Будет тебе сказка. Только... Немного не такая, какие я тебе обычно рассказываю. Я ещё никуда не ходил, сказка не созрела.
Малышка невесомо коснулась бинта на его торсе.
— Из-за этого?..
Тот виновато кивнул и накрыл детскую ладошку своей.
— Играли с Сумраком в догонялки. Я проиграл. Ну так... Будешь слушать сказку или пойдёшь спать?
— Сказку!
— Тогда слушай...
Хантер бережно притянул Ноа в объятия.
— Поговаривают, что где-то недалеко отсюда живёт Часовщик. Больше ста лет назад он прибыл сюда из другого мира и обосновался в одинокой башне, что стоит в Ржавом Лесу. Он использовал железные деревья для своих целей: мастерил часы и различные механизмы, а однажды сотворил себе помощника — огромного робота, который охранял его территорию от непрошеных гостей, а сейчас стоит всеми забытый.
— А он жив — Часовщик этот?
— Никто не знает. Вообще, столько не живут, но... Говорят, он покорил само Время. А если так, то он должен быть слишком занят, чтобы выходить наружу.
— Интересно... — сонно пробормотала Ноа. — Он, наверное, незаметно отматывает Время после каждой своей неудачи? Если такое возможно, то ему очень повезло…
Она хотела сказать что-то ещё, но усталость взяла верх и в следующий миг она уснула, ткнувшись лицом в плечо Хантера. Тот едва слышно усмехнулся, подхватил малышку на руки и осторожно спустился с крыши невысокого домика. Зайдя внутрь, он уложил Ноа спать.
— Добрых снов, сестрёнка...
Хантер взглянул на неё ещё раз и выбежал наружу, дабы не попадаться на глаза отцу.
***
Ноа вздрогнула и приоткрыла глаз, почувствовав рядом возню. Леон ворочался и бормотал что-то непереводимое. Лёгкий тычок в бок помог ему проснуться.
— Что случилось?
— Мне приснилось что-то странное, я снова слышал Её голос. Она кричала, что Ей больно.
По спине Ноа пробежал холодок.
— Дело плохо... Нужно срочно исправлять положение.
Леон кивнул.
— Пора выдвигаться.
***
Светало. Локации быстро сменялись: поле, лес, степь... пещеры. Герои почти бежали, поскольку боялись потерять драгоценное время, и совсем не следили за маршрутом. Опомнившись, Ноа схватила Леона за шарф и резко затормозила, едва не задушив беднягу. Не успел тот возмутиться, как ему закрыли рот ладонью.
—Мы срежем путь через пещеры, вот только... Это территория Сумраков. Веди себя тише, они спят. Но если проснутся... Боюсь, от нас они даже мокрого места не оставят. — шепнула Ноа, оглядываясь по сторонам.
Она тихо выдохнула и, немного подождав, двинулась вперёд. Леон направился за ней, стараясь не отставать.
Сумраки едва слышно хрипели во сне. Они были похожи на волков с крыльями и ушами летучей мыши. От них тяжело пахло кровью и землей, а безобразность их обличий вызывала мурашки по всему телу.
Ближе к выходу из пещеры Ноа ускорилась, ощупывая правой рукой стену для опоры. Вдруг что-то пошло не так: висок прострелило болью, зрение затуманилось и она, покачнувшись, случайно наступила на валявшуюся на полу кость. Хруст эхом раздался по всему логову. Сумраки тут же проснулись и оглушающе зарычали.
— Бежим! — заорал Леон, схватив Ноа за руку и устремишись вперёд.
Чудовища гнались за ними, наступая на пятки.
Воздуха очень скоро стало не хватать, ноги заплетались, сердца бешено колотились. Силы заканчивались.
Сумраки отставали и теряли к ним интерес. Только один, — наверное, вожак, — продолжал преследования.
Вдруг Леон остановился и развернулся к нему. Ноа подумала, что её друг спятил, но тот достал шпагу.
— А ты чего стоишь? — рявкнул он. — Беги! Беги и не оглядывайся! А я попытаюсь с ним разобраться: он не отстанет ведь!
Она хотела возразить, но времени не было. Пришлось убегать.
«Надеюсь, всё получится... Храни тебя Гайя.»
***
Сумрак загнал старейшину в угол. Тот стоял неподвижно, отрешённо уставившись в одну точку. Он примирился со своей судьбой, но сердце его предательски колотилось, будто протестуя.
Сумрак раскрыл пасть, обнажая острые, как бритва, зубы, и был уже готов напасть, но тут... Почувствовал на спине наездника.
— Тебе конец, псина! — крикнул Хантер, с остервенением пронзив того шпагой. А после ещё и ещё, пока тварь безуспешно пыталась сбросить его и визжала.
Спустя пару мгновений Сумрак упал замертво и Хантер слез с него, переводя дыхание.
— Уже третий пробирается в поселение за сегодня... Чего им всё неймётся?
— Как ты смеешь? — стальным голосом процедил Минкар. — Как смеешь противиться судьбе?! Как не понимаешь, что есть то, от чего нельзя бежать, что нельзя менять?!
Он сделал несколько шагов вперёд, приближаясь к сыну. Помедлил, прежде чем переступить через мёртвого Сумрака.
— Мой сын, который совершенно не понимает такой простой истины... Мне стыдно за тебя, Хантер.
Тот вонзил шпагу в землю и сжал кулаки.
— Да я твою шкуру спас! Ты хоть понимаешь, на что мог нас обречь со своей «неизбежностью судьбы»?! Нас и так с каждым днём всё меньше — неужели, ты не замечаешь? Гайя дала тебе пять глаз не для того, чтобы ты притворялся слепым!
За этими словами мгновенно последовала звонкая отцовская пощёчина, от которой, похоже, сломался клык маски.
— Не смей! Что должно было случиться, то должно было случиться! Судьба есть судьба и коль она уготовила такое, ты не имеешь никакого права вмешиваться в это. Я хотел гордиться тобой, Хантер, но ты снова вызвал у меня чувство абсолютно противоположное! Ты подумал о том, какой пример ты подаёшь младшим?.. — он покачал головой. — Ещё одна подобная выходка — и я прогоню тебя вон с моих глаз, которые ты считаешь слепыми.
В ответ на это Хантер лишь горько усмехнулся и отвёл взгляд. В иной ситуации он бы мог ответить тем же, но не хотелось распускать руки. Он устал, и больше всего на свете ему сейчас хотелось бы провалиться в сон, чем слушать очередной выговор.
«— Заставь его замолчать! Любым способом заставь, иначе он, в конце концов, заставит замолчать тебя! Опереди его! Опереди! Опереди, слышишь?!
— Да не могу я! Н е м о г у! Точно не сейчас!
— «Не могу», «не сейчас» и ещё десятки жалких оправданий. Только что всё могли сделать за тебя, но ты и этому воспрепятствовал! Нравится быть паршивой овцой, да?!
— Я тебя не звал! Заткнись сейчас же!
— Будучи неспособным заткнуть этого старикашку, пытаешься заткнуть меня?! Как же забавно! Что ж, я понаблюдаю, к чему ты придёшь самостоятельно. Да ты просто трус, Хантер! Трус и тряпка!»
Внутри него усиливалась буря. В последнее время подобное происходило всё чаще, а унимать эту бурю становилось сложнее. Что-то в его голове с каждым днём крепло и в любой момент было готово порвать цепь, на которой сидело. Но выпускать это что-то нельзя. Ни в коем случае.
Вдох, выдох.
— Мне не нужны твои предупреждения. Знаешь, я бы давным-давно ушёл сам, но не сделал этого, просто потому что Ноа была слишком мала. Я не мог допустить, чтобы ты с младенчества промывал ей мозги своим культом так называемой Судьбы и идеями о смирении. А теперь... Теперь она и сама понимает, какую чушь ты несёшь. Она о себе позаботится. Меня же здесь больше ничего не держит. Прощай... Отец.
Не дожидаясь ответа, Хантер отвесил ему поклон, после чего подобрал шпагу и плюнул на землю. Покидая поселение, он поклялся себе, что сюда больше не вернётся. С него хватит.
***
Леон медленно брёл вперёд, еле переставляя ноги, казавшиеся свинцовыми. Слабость постепенно брала над ним верх. Раны от когтей Сумрака противно горели. Перед глазами всё расплывалось и темнело, почему-то хотелось спать, но нужно было найти Ноа. Она не могла убежать слишком далеко. Не могла...
Вдруг ноги подкосились и Леон рухнул на траву, но подняться уже не смог. Не хватило сил.
Ноа волновалась, что её друг мог потеряться, и потому спешила назад, туда, где они разминулись.
Она нашла Леона спустя несколько минут. Он был ранен: посреди порванного когтями свитера росло кровавое пятно.
— О, предки... — шепнула Ноа, вздрогнув всем телом.
Она сняла с плеча сумку и опустилась на колени осмотреть его раны: благо, те оказались не сильно глубокими.
Покопавшись в сумке, она достала бинты, вату, несколько пузырьков и приступила к оказанию первой помощи. Леон ни на что не реагировал и, кажется, был на грани обморока. Ему было жарко и холодно одновременно, а внутри всё колотилось.
«— Здравствуй! Вот и настало время нашей с тобой беседы. Надеюсь, ты рад меня слышать!
— Что?.. Ты кто вообще?..
— У меня может быть много имён. Зависит от того, как пожелаешь назвать меня ты, а мне очень даже интересно, как именно ты меня назовёшь.
— Для меня ты... Просто голос. Непонятно кому принадлежащий. Откуда ты взялся?
— Я никому не принадлежащий. Кроме себя самого, конечно, ха! Твои вопросы звучат так тихо. Ты что, боишься меня, дружочек?
— Не боюсь...
— Неужели?
— Я просто не могу понять, откуда ты звучишь. Прямиком из моих мыслей? Может, ты потерялся там? Тебе помочь найти выход?
— Мне не нужен выход, глупый! Мне вполне удобно здесь, среди пока ещё маленьких дебрей. Их ведь можно и взрастить в своё время.
— Что ты там делаешь? Зачем тебе это?..
— Я ведь сказал: в своё время. До скорого, малютка-Леон!»
Леон вздрогнул и распахнул глаза. Он не понял, что это было, но это «что-то» ему совсем не нравилось. Вдруг он сходит с ума?..
Чужой голос, поселившийся в голове, особого доверия не внушал.
Леону было страшно. Он не знал, что ему теперь делать: рассказать о случившемся Ноа или попытаться разобраться самому. С одной стороны, Ноа может испугаться и оставить его в полном одиночестве посреди незнакомой местности. Но с другой... Что, если голос ему враг, и с этим врагом в одиночку справиться не получится?
— Леон... — осторожно позвала Ноа, помахав перед его лицом ладонью. — Ты меня слышишь? Ты не ответил ни на один мой вопрос. Всё в порядке?
На пару мгновений он растерянно уставился на неё, после чего прикрыл глаза и прислушался к ощущениям. Больно уже не было, только голова нормально не соображала и всё ещё присутствовала некая слабость.
— М?.. Всё хорошо... Спасибо за помощь.
Ноа вздохнула и поправила Леону шарф. Рядом с ним она чувствовала себя старшей сестрой — уж слишком Леон по поведению напоминал ребёнка.
— Ты напугал меня. Не делай так больше, ладно?
— Я лишь хотел нас защитить... И защитил ведь, верно?
— Рассуждаешь совсем как Хантер... — с грустью шепнула Ноа, отведя взгляд. — Он тоже хотел нас защитить. Любой ценой... Но не всем это понравилось.
— Почему? — спросил Леон, склонив голову чуть набок.
— Хорошо, я расскажу тебе. Только чуть позже. А сейчас давай отдохнём немного...
Переместившись на несколько метров под тень дерева, они устроили ночлег. Ноа уснула почти сразу, подложив под голову сумку, а вот Леону в этот раз не спалось. Он смотрел в темноту и пытался привести в порядок свои жужжащие, точно пчёлы, мысли. Но у него ничего не получалось: он не мог разобрать ни слова. Одна мысль перебивала другую, а третья перекрикивала обе, и так далее...
«— Молчать! Когда ты уже, наконец, их упорядочишь?! Ах, да... Точно, кто я такой, чтобы тебе указывать? Я лишь эхо твоего сознания, самый тихий обитатель... Твой самый заклятый друг.
— Их слишком много, и я не знаю, что с ними делать... От этого болит голова...
— Они пытаются тебя направлять. Но ты, надеюсь, не собираешься их слушать? Эти мысли бестолковые и невинные, как у ребёнка, и на самом деле не несут никакой ценности.
— Кого же мне тогда слушать? Ноа?..
— Хех, какой ты забавный! У твоей подружки своя голова на плечах имеется, она тебе не няня. И я тоже. Но... Знаешь, если ты дашь мне волю, я могу тебе помочь... Так уж и быть.
— Но как ты мне поможешь? Откуда тебе лучше знать, что делать?
— Я — это ты, глупый! Кто же будет твоим помощником лучше, чем ты сам?
— Хм... Но тогда это странно — разговаривать сам с собой.
— Странности в странном мире вполне можно назвать обыденностью. Так ты согласен?
— Ну... Да, наверное...
— Отлично! С тобой приятно иметь дело, дружочек!»
Маленький и яркий, как фонарик, светлячок пролетел слишком близко к лицу спящей Ноа, задержавшись лишь на секунду.
— Чхи! — она приоткрыла глаз и хотела уж было прогнать назойливую букашку, как вдруг восторженно выдохнула: — Ух ты!
Прямо над ними, рассекая ночной полумрак и образуя в воздухе причудливые фигурки, пролетал целый рой светлячков.
Ноа повернулась к собрату, дабы разбудить и показать это, но он не спал. Он равнодушно смотрел куда-то вдаль и даже не среагировал, услышав её голос.
— Леон?.. — Ноа легонько коснулась его плеча, и он перевёл взгляд в её сторону. Такой холодный и отрешённый, что она вздрогнула.
— Леон... — снова произнесла она как можно более мягко. — Скажи мне, пожалуйста, что случилось? Мы можем поговорить об этом?
«Вечно она тебя достаёт, вечно до всего допытывается, в душу лезет! Давай, спроси её, зачем ей это!»
— Зачем ты лезешь ко мне в душу? — без сопротивления повторил Леон, не отводя глаз от Ноа, но глядя будто сквозь.
— Лезу в душу? О чём ты? Я лишь хочу помочь! Я же вижу, ты сам не свой...
«— Не свой, хах. А чей? Хватит её с нас! Она нам что, мамочка? Лучше заставь её замолчать!
— И как мне это сделать?..
— У тебя есть шпага, а ты спрашиваешь меня, как это сделать? Сложи-ка два плюс два!»
— Леон! — голос Ноа снова перебивает этот внутренний диалог, и Леон словно выныривает из потока мутной воды.
— Чего ты от меня хочешь?
— Поговорить. Просто поговорить! —ей больше не удаётся скрыть волнение в голосе.
— Не здесь и не сейчас.
— Почему? Почему ты избегаешь разговоров со мной, Леон? Неужели, я дала повод не доверять мне?..
«Она пытается заставить тебя сказать то, что ты не хочешь говорить! Ей плевать на твои чувства! З а с т а в ь е ё з а м о л ч а т ь!»
Разум окончательно затуманивается. Нечем дышать.
Два голоса, тянущих одно сознание в две разные стороны — это слишком.
Леон выхватывает шпагу из петли свитера и пронзает ею грудь Ноа. А после сразу вынимает.
Полосатое пончо медленно окрашивается кровью. Спустя несколько мгновений ступора шпага выпадает из руки.
— Ноа?.. — это не его голос. Не голос Леона. Это не своими руками он только что убил подругу.
Ноа оседает на траву, пытаясь зажать рану, но кровь просачивается через пальцы и расползается алым пятном.
— Ноа! — он падает на колени и укладывает на них подругу. Нет смысла спрашивать, как помочь ей. Ей уже не помочь. Удар был слишком точным. Непривычно точным для того, кто буквально вчерашним утром сделал первый шаг.
«— Ты молодец, малютка-Леон! Как метко!
— ЗАТКНИСЬ!!!»
— Ноа! — глаза Леона наполняются слезами, но он тут же жмурится, не позволяя им пролиться.
— Леон... — Ноа тянет дрожащую руку к маске собрата и тот чуть наклоняется, чтобы она могла коснуться. — Всё хорошо… Н-не нужно… Плакать…
«Братец, прости меня, я не успела…»
Её рваное дыхание слабеет, пока не затихает окончательно. Она кажется такой маленькой и хрупкой, лёгкой и пока ещё тёплой.
Мира больше нет.
Что-то внутри обрывается, перекрывая воздух. Леон продолжает беззвучно плакать и убаюкивать тело подруги в объятиях, отрицая, не до конца осознавая происходящее. Он чувствует боль и страх. Не такие, как при встрече с Сумраком — другие. Сильнее.
Он начинает хохотать сквозь слёзы, точно умалишённый, пока не умудряется охрипнуть, но даже это ему не мешает.
Леон с остервенением бьёт себя по лицу, пытаясь прекратить истерику, и это работает, пусть и не сразу.
Он принимается копать, не осознавая, что делает. Не зная усталости.
Спустя неизвестно сколько времени он приходит в себя, вцепившись пальцами в большой камень и, кажется, снова начинает плакать, но слёз больше нет. Усталость берёт своё, словно накрывает душным одеялом с головой и заставляет лечь на землю.
Проклятый голос в голове вдруг засмеялся, да так сильно, что в висках застучало и Леон зажмурился, стиснув их пальцами.
«— Какая драма! Какая боль! Ты потерял её, она не тут. Джульетты нет, Джульетту не найдут, ха-ха!
— Замолчи! Ты заставил меня убить её! Она ничего плохого мне не сделала, она лишь хотела помочь!..
— Ты ругаешься сам с собой, дружок. Забыл?
— Это не мои руки держали шпагу...
— Какой ты забавный! А чьи тогда, скажи на милость?
— Это был ты. Ты поселился в моей голове и возомнил себя хозяином! ТЫ ОБМАНУЛ МЕНЯ!!
— Поселился? Да неужели? Как легко и некрасиво скидывать свою вину на других. Я был здесь всегда, Леон, просто ты меня не слышал. Вместо меня ты слышал Гайю, которая, будучи богиней, не в состоянии сама себе помочь. Такая себе «богиня», тебе не кажется?
— Я не хочу тебя больше слушать!
— А мне плевать, чего ты хочешь. Ты над собой больше не властен, ты передал мне штурвал. И я его больше не отпущу. Счастливо оставаться на задворках сознания, малыш, ты мне больше не нужен. С тобой было приятно иметь дело, ха-ха!»
Догорал закат. Лучи уходящего солнца ласкали каменеющее лицо Гайи. Она постепенно переставала осознавать происходящее и молча ждала спасения, любуясь пламенным небом, как впервые. Её старшая сестра Фос была очень далеко: так далеко, что не могла услышать зов, но разукрашенное ею небо создавало иллюзию её присутствия здесь. От этого на душе становилось совсем немного, но легче. Наверное. Возможно, она сейчас злорадствует и бормочет что-то вроде «я же говорила тебе, ты сама навлечёшь на себя беду, если будешь такой доброй ко всем своим детям».
Леон медленно приближался к Гайе. Словно неживое существо, словно марионетка в руках безумного кукловода. Его рука периодически касалась хрустального сердца, висящего у него на груди. Осталась пара движений: сорвать его и разбить. Тогда у Гайи не останется надежды на спасение. Зачем оно Ей нужно?
Леон не понимал, что может быть по-другому. То, что происходило в его мыслях, он воспринимал как единственный существующий вариант своих действий.
Он немного ускорил шаг, даже не обратив на это внимания. Пальцы снова на мгновение сжали хрупкое сердце из хрусталя.
«Как же противно ты пульсируешь…»
Леон остановился в паре шагов от статуи и склонил голову чуть набок.
— Ну здравствуй... Матушка.
— Здравствуй, дитя. Я ждала тебя. Ты прошёл такой длинный путь... А теперь... Прошу, освободи меня от каменных оков, пока ещё не поздно.
Нокт послушно снял с шеи цепочку и принялся рассматривать хрупкую вещицу, будто видит её впервые.
«Малейшее усилие... И его нет. Не станет Гайи и этого жалкого мирка, давно царапающего крышку собственного гроба. Всё зависит только от меня...»
— Дитя, о чём ты задумался?.. Счёт идёт на минуты, нельзя медлить... Помоги мне...
Леон криво улыбнулся, но под маской этого не было видно. Чуть помедлив, он поднял голову и устремил стеклянный взгляд на Гайю.
— Как смеешь Ты противиться судьбе, матушка? Как не понимаешь, что есть то, от чего нельзя бежать, что нельзя менять? Судьба есть судьба, и раз уж она уготовила такое, я не имею никакого права вмешиваться в это. Никто не имеет. Никто... Упс! Какой я неуклюжий!
Он сжал хрустальное сердце в кулак, и оно со звонким хрустом сломалось. Мокрые осколки впились в ладонь до крови, но он даже не обратил внимания.
Глаза Гайи наполнились слезами. Она понимала, что, если её земное обличье окаменеет окончательно, она навсегда потеряет связь со своим миром и он погибнет, как цветок без воды.
Она судорожно перебирала в голове возможности предотвратить это. У неё был единственный вариант, не сработавший в самом начале.
«Часовщик!..»
«Господин Часовщик, Вы слышите меня?..»
«Прошу, ответьте мне!..»
«Проснитесь...»
«ВИНСЕНТ!..»