— У тебя пятно.
— Что?
Эрвин не поднимает голову, сосредоточившись на отчёте, который заполняет.
— Пятно, — медленно произносит Леви, — от чернил.
— Что? Где?
Эрвин прищуривается и поднимает взгляд, держа ручку.
— Старик, ты ослеп? Вон, на рукаве.
Леви указывает тонким мозолистым пальцем в сторону правой руки Эрвина. Тот опускает взгляд на рукав и, конечно, видит блеклое пятно от чернил на манжете.
— О, да оно тут уже давно.
— Тц. Тогда почему ты не отстирал его?
— Я пытался, но оно не отстирывается, это старая рубашка.
Леви в отвращении фыркает, и Эрвин хмурится, глядя на него, маленького и раздражённого, сидящего на диване напротив. Он вдруг осознаёт, что не до конца понимает, что Леви делает в его кабинете и когда он вообще пришёл.
— Ты командор Разведкорпуса, — продолжает Леви.
— Судя по всему. — Эрвин сдаётся, откладывает отчёт, опускает ручку и складывает руки на столе перед собой. — Что конкретно ты хочешь сказать, капитан?
— Ты командор, а не ёбаный писарь, твой внешний вид имеет значение.
Леви закатывает глаза, всем своим видом показывая, как ему тяжело объяснять очевидное.
— Тут ты прав, — признаёт Эрвин, — но, к сожалению, мне приходится быть и писарем тоже. Как видишь, сейчас я прикован к столу, а ты — единственный, кому приходится страдать от моего ужасного внешнего вида. И кстати об этом, почему ты вообще здесь, Леви? Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Леви фыркает, скрещивая руки на груди и закидывая ногу на ногу, сжимаясь в маленький комок раздражения.
Эрвин знает, что Леви бывает трудно выражать свои мысли словами, поэтому он научился понимать его сигналы, считывать знаки. Но сейчас ему сложно догадаться, что не нравится капитану. Леви до ужаса брезглив, но даже при его требовательности одного выцветшего пятна от чернил на старой рубашке, которую не увидит никто важный, недостаточно, чтобы вызвать такое раздражение.
Эрвин медленно и тщательно закатывает рукав, чтобы спрятать пятно, оттягивая ткань к локтю. Это всё, что он может сейчас сделать, не снимая рубашку.
— Вот. Так лучше?
Леви смотрит на него, распахнув рот, и издаёт странный полузадушенный звук. Не говоря ни слова, он поднимается на ноги и выходит из офиса, хлопая дверью.
Эрвин смотрит на дверь несколько долгих мгновений, обеспокоенно нахмурив брови, а затем качает головой и возвращается к отчёту.
***
На следующий день, когда Эрвин заканчивает отчёт, Леви входит в его офис, без предупреждения и без приглашения, и бросает на стол свёрток из простой коричневой бумаги, перетянутый верёвкой.
Эрвин смотрит сначала на свёрток, а затем на капитана.
— Что это?
— А на что похоже, блядь? Просто открой его.
Леви стоит перед его столом, скрестив руки на груди и недовольно глядя на него сверху вниз. Эрвин решает, что лучше подчиниться. Он осторожно разворачивает свёрток и внутри неприметной обёртки видит рубашку. И не просто какую-то рубашку, а рубашку из лучшего белого льна от одного из самых дорогих портных в Сине. А на воротнике изображена монограмма ЭС из белого шёлка. У Эрвина никогда не было ничего такого дорогого. Он ошеломлён.
— Леви… Где ты её взял?
— Ну уж не украл, блядь, если ты об этом, — рявкает Леви, отводя взгляд.
— Леви, — мягко отчитывает его Эрвин, — ты же знаешь, что я не это имел в виду.
Он достаёт рубашку из обёртки, разворачивает её и понимает, что она именно его размера, сделана на заказ специально для него.
— Она прекрасна, Леви. Но почему…
— Тебе нужна новая рубашка, — перебивает его Леви, не давая ему закончить.
— У меня есть другие рубашки. Эта, наверное, стоила целое состояние. Я не могу её принять.
Эрвин поднимает голову, чтобы встретиться с ним взглядом, а Леви отводит глаза, но ничто не может скрыть лёгкий розовый румянец, окрасивший его щёки.
— Блядь, просто надень её, ладно?
С этими словами он разворачивается на пятках и уходит.
Эрвин сидит в тишине, держа рубашку в руках и пробегаясь пальцами по крошечной белой монограмме. Шёлк под пальцами прохладный и гладкий, в груди что-то странно сжимается, Эрвину становится тяжело дышать.
Наконец он осторожно складывает рубашку в обёртку и убирает её, чтобы закончить отчёт. Эрвин перечитывает его в последний раз, проверяя на ошибки и несостыковки. Убедившись, что от его внимания ничего не ускользнуло, он проводит черту под последним абзацем, ставит подпись и дату. А затем останавливается, глядя на число; ручка замирает в пальцах. Тогда кусочки головоломки складываются в одну картинку. Сегодня четырнадцатое октября, его день рождения.