После пробуждения и определения уровня чистоты квартиры от присутствия Ким Сынмина Хенджин готов начать шестой день пари и по совместительству день индивидуального расписания. О пятом дне и киновечере он предпочитает не вспоминать, хотя общая дрожь и не ушедшее возбуждение ощущаются даже на кончиках пальцев. Но Хенджин упорно старается это игнорировать во имя работы (и своего душевного равновесия).

      Хван быстро собирается, даже успев опередить Джисона и заняв ванную, нормально завтракает, получая одобрительный хмык со стороны и Чанбина, и Чана, который внимательно следит за тем, чтобы Хван ел спокойно и тщательно пережевывал. Хенджин благодарит проведение, что в порыве заботы они ему овсянку на завтрак не подсунули. Хотя он почти что уверен, что слышал разговоры об этом из ванной. Но, к счастью, миновало, и Хенджин доедает остатки вчерашнего их с Кимом ужина и вновь наливает себе полную кружку того вкусного персикового чая, что принес Сынмин.

      — Спасибо за еду, — Хенджин улыбается хенам и встает из-за стола. Телефон, ключи, карты и сумка для тренировки с собой, поэтому он вызывает машину и покидает квартиру, направляясь в компанию. Его ждет изнурительная, по-настоящему изнурительная тренировка и, может быть, работа над лирикой. Но основная часть сегодняшнего дня — тренировка и отработка программы для шоу в конце года. Хван особенно недоволен своей работой в последнее время, а, учитывая соло-выступления в программе, ему нужно выложиться не просто на все сто.

      Хенджин благодарит водителя и взбегает по лестнице на нужный этаж — маленькая разминка перед началом практики. Остается совсем немного до начала: подготовить воду и переодеться. Хенджин нервно облизывает губы, находясь посередине пустой танцевальной комнаты, и нажимает на воспроизведение мелодии.

      Как только музыка разливается по помещению, тело Хенджина подхватывается ее динамичными волнами, и он начинает двигаться, переходя из одного танцевального элемента в другой. Он вибрирует, крутится, скользит по полу, полностью сосредотачиваясь на движениях и эмоциях, вложенных в исполнение. Хенджин растворяется в танце, приходя в себя лишь тогда, когда ловит свой блестящий взгляд в зеркале при особо резком повороте и видит, как футболка пропиталась потом. Находя себя в комнате и вновь ощущая реальность, Хван понимает, как горят ноги и как горло сжимается в судорожном приступе жажды. Хенджин моментально останавливается и почти что падает на пол, добираясь до бутылки с водой. Пьет жадно и быстро, проливая на футболку и смешивая воду с потом. Холодная жидкость почти что обжигает пищевод до спазма, но Хван всё пьет и пьет, пытаясь утолить жадный позыв. Музыка продолжает играть, и тело Хенджина, даже не согласовывая свои действия с желанием и возможностями хозяина, вновь откликается на бит и начинает двигаться, из-за чего Хенджин сначала просто кивает в такт головой, а затем отставляет бутылку и опять поднимается на ноги, снова приступая к проработке движений. Снова и снова. Снова и снова, пока он не упадет на пол, задыхаясь и дрожа. И даже тогда он вновь поднимется и вернется к танцу. Только когда подняться покажется невозможным, Хенджин успокоится и решит, что на сегодня достаточно.

      До душа он доходит на дрожащих ногах, но даже там не перестает думать о связках и углах наклона, позициях и поворотах. Он так хочет сделать всё идеально. Так хочет не подвести команду. Для него это значит всё, и отдать он готов не меньше, чтобы они вместе дошли до цели и снова и снова заявили о себе.

      Намыливая голову, Хенджин пытается прикинуть, сколько сейчас времени и что ему делать дальше. Живот предательски урчит и сводит, и он понимает, что ничего не ел, кроме завтрака, который, очевидно, был очень много часов назад. Несмотря на физическую измотанность, отложившееся еще со вчерашнего дня напряжение никуда не исчезло за этот день. И Хван чувствует, как оно перерастает в напряженную тревожность, сидящую колючей мыслью в голове. Он сделал всё, что мог за сегодняшнюю тренировку, но, кажется, стресс последних дней всё равно не хочет его отпускать и заставляет думать, и думать, и снова думать. Обо всем одновременно и сразу. Из-за чего Хенджин снова недоволен собой и напряжен. Почему-то воспоминания о вчерашнем дне, близости Ким Сынмина и его заботе вновь врезаются острыми шипами в сознание, но быстро лопаются, как мыльный пузырь, когда Хенджин слышит, как в соседнюю душевую комнату кто-то заходит и громко хлопает дверью.

      Хван вздрагивает и завершает водные процедуры, спешно собираясь, чтобы покинуть компанию и ни с кем не столкнуться.

      Глубокий капюшон, маска и вдобавок еще шапка. Хенджин пытается закрыться не только от любопытных взглядов, но и от всего мира. Он тенью покидает компанию и даже не сообщает менеджеру о своих передвижениях. Часы показывают, что уже больше десяти вечера, и Хенджин в который раз удивляется, как много времени он тренировался и тому, как он не помер от такой нагрузки. Но тогда почему это неудовлетворенное чувство из груди никуда не делось?

      Хенджин тяжело вздыхает и переходит дорогу, направляясь к круглосуточному магазину. Хван медленно ходит между полками, изредка подкидывая сползающую с плеча сумку, и долго выбирает, что бы ему взять. На привычные вещи типа конфет и мороженого даже не смотрит. И вовсе не из-за пари, а потому что внутри тошнота и какое-то раздражение. Съесть хочется чего-то простого, что не будет раздражать даже вкусовые рецепторы. Хван хватает новую бутылку воды, убирая из корзины положенный туда ранее персиковый чай, и берет несколько кимпабов, думая, что успеет съесть их по дороге домой. Чтобы и в общежитии просто просочиться в свою комнату и закрыться там до утра.

      Поначалу план идет по плану, и Хван проглатывает оба кимпаба, пока плетется по уже пустеющим улицам домой. Люди всё равно снуют туда-сюда, но Хенджин, вопреки своей привычке наблюдать и впитывать движения мира, сосредоточен на себе и той черной дыре, что почему-то разрастается внутри. Она открылась слишком уж внезапно, и он не успел понять причины своей вдруг навалившейся тяжелой грусти. Но она жрет его изнутри, выжигая все чувства, кроме накатывающей тревоги и напряжения, ощущающегося каждой клеточкой.

      Хван минута за минутой прокручивает весь вчерашний день и сегодняшний. Переступает через себя и свой стыд, анализируя нагоняй от хенов, извинения перед Ханом и Минхо и их ужин с Ким Сынмином. Ужин, сериал он анализирует особенно тщательно, раз благодаря вечерней прогулке есть время. И на моменте собственного подкатившего возбуждения Хенджин спотыкается, а за ним спотыкаются и все его мысли. Вот оно — всё же просто! Он всё ещё возбужден, поэтому нервничает, бесится и так остро всё ощущает. Особенно если учесть резкое изменение рациона, прохождение через кофеиновую и глюкозную ломки и полностью ушедший из его жизни спокойный сон.

      Всё сильнее ощущая неудовлетворение, разросшееся до масштабов тревоги и переутомления, Хенджин чувствует, как вдруг его плечи распрямляются. Ему всё еще плохо и тяжело эмоционально, но он нашел ответ, а за ним и решение: всё просто — ему нужно подрочить, чтобы окончательно расслабить тело и ум, и довести до конца то, о чем он думал со вчерашнего вечера. Тогда седьмой день пари пройдет гладко. Ведь с едой он за сегодня с трудностями не столкнулся, а если разберется с эмоциями, то без проблем выиграет это пари.

      Хенджин почти подпрыгивает от радости из-за обретенного решения проблемы, но кое-как сдерживает себя и спокойным шагом возвращается в общежитие, как ниндзя пробирается в свою комнату и как следует закрывает дверь, десять раз дергая за ручку, чтобы убедиться, что та точно закрыта.

      Спустя какие-то десять минут вещи после тренировки разобраны, телефон на зарядке, Хенджин в пижаме и стоит перед своей кроватью, от нетерпения перекатываясь с пяток на носки. Хван выключает свет и забирается под одеяло, с удовольствием растекаясь по мягкой кровати. Натруженные мышцы приятно тянет, и усталость толчками отдается по всему телу. Хенджин наслаждается своим положением и улыбается, стараясь вдавить собственные лопатки и таз в кровать сильнее, чтобы полностью раствориться. Он чувствует себя довольно защищенно, но все равно еще раз выскальзывает из постели и проверяет, точно ли закрыта дверь. Теперь ему окончательно спокойно.

      Хенджин вновь накрывается одеялом и кладет руку на пах. Мышцы в приятном предвкушении поджимаются, и Хван слегка давит на мягкий член, наслаждаясь расслабленным состоянием и тишиной комнаты.

      Но тут Хенджин решает, что было бы неплохо добавить музыку, чтобы действительно абстрагироваться от внешнего мира, поэтому он вновь соскальзывает с кровати и вытаскивает наушники из сумки.

      Подключив наушники к телефону, Хенджин снова возвращается под одеяло. Одну руку укладывает на бедро, а второй в темноте ищет подходящую для полного расслабления песню на телефоне. Он выбирает очень тщательно, стараясь понять, ищет ли он что-то спокойное или же томное. Хочется чего-то вместе, но такой песни у него нет. Но Хван продолжает поиски, в третий раз пролистывая список любимых песен от начала и до конца. В конце концов он просто нажимает на рандомное воспроизведение, но и в этом случае не остается доволен, поэтому немного раздраженно перелистывает треки до тех пор, пока не попадает на что-то относительно лиричное и не выбешивающее в настоящий момент.

      Музыка растекается по телу, и Хенджин вновь глубоко дышит и прикрывает глаза, возвращаясь к своей основной цели нахождения в постели. Он наконец-то собирается сделать то, о чем думает со вчерашнего дня. Знакомый зуд возбуждения и нетерпения рассыпается по коже и заставляет чуть сильнее сжать собственное бедро, а затем пробежаться пальцами по его внутренней стороне и надавить на член, что всё еще мягкий и спокойно лежит в белье. Хенджин думает о том, как ему будет хорошо, когда он дойдет до разрядки, и сильнее сжимает себя. Горячий выдох срывается с губ.

      Хенджин прикрывает глаза и чувствует, как растворяется в музыке и ощущениях. Большим пальцем он оглаживает член по всей длине и сжимает мошонку сквозь пижамные штаны. Напряжение повышается, и довольная улыбка касается губ.

      Хван вспоминает вчерашние стоны с экрана и опять стискивает себя, но затем всё же запускает руку под белье и проходится плотным кольцом по всё еще полутвердому члену. Обычно он полностью возбуждается немного быстрее, но, наверное, сейчас дело в усталости, хотя Хенджин и продолжает водить запястьем, с удовольствием отмечая, как жар растекается под кожей.

      Запястье начинает затекать, а сухое трение становится немного неприятным и абсолютно не приближает его к желаемому состоянию полностью эрегированного члена и сдерживаемых от желания кончить стонов. Хенджин снова прокручивает запястье, но понимает, что ничего не меняется. Хван нервно вертится на кровати и достает крем из тумбочки. Его смазка закончилась, новую купить было некогда, да и ему казалось, что сегодня она не понадобится: по ощущениям он тек только от одной мысли о дрочке и оргазме сегодня вечером. Но всё идет немного не так, поэтому Хенджин раздраженно выдавливает на пальцы мягкий и прохладный крем и распределяет его по своему члену, который всё в том же полутвердом состоянии. Хенджин вымученно закатывает глаза и пытается сосредоточиться на ощущениях скольжения и прикосновениях к коже. Первый полустон срывается с губ, но Хван сам себя за него ругает — тот кажется слишком искусственным, наигранным, фальшивым и излишне успокаивающим. Будто он сам себе хочет доказать, что настолько сильно возбужден. Ведь в действительности это совсем не так.

      Хенджин продолжает водить рукой, и в какой-то момент ему кажется, что мягкие поглаживания и смена темпа дают результаты, и он возбуждается сильнее. Возможно, так и есть, но за этим возбуждением и твердым пенисом ничего не наступает. Он возбужден и думает только о том, как хорошо ему будет, когда он кончит, но вот само достижение оргазма не происходит ни через пять минут, ни через десять. Всё время кажется, что чего-то не хватает.

      Вспоминая сцены из дорамы и томные стоны, которые он так тяжело переносил вчера, Хван начинает думать о том, чтобы включить порно. Он не сторонник смотреть на то, как кто-то ебет кого-то, кем Хенджин себя никогда представить не сможет, поэтому больше полагается на свою фантазию, иногда на нескольких отобранных за долгую жизнь персонажей манхвы и лишь в редких случаях на порно. Очевидно, что сегодня случай редкий, потому что хочется возбудиться сильнее и кончить быстрее, но этого не происходит, а усталость душит до головокружения. Хенджин чувствует, как возбуждение вновь перекрывается нервозностью и раздражением, и быстрее старается найти приемлемый порносайт. Очередная проблема настигает его, когда нужно выбрать между гетеросексуальным порно и гей-порно, и Хенджин в отчаянии стискивает челюсти, отбрасывая телефон на подушки. Он не знает, чего он хочет и что желает увидеть. Что-то внутри хлопает, а чаша терпения с громким звоном опрокидывается. Он чувствует злость на ситуацию и на себя, отчаянную обиду из-за несбывшихся желаний и переполняющие негативные эмоции, но слезы выступают, когда он понимает, что член начинает опадать, а неудовлетворение не просто щекочет изнутри, а топит в себе.

      Возбуждение уходит окончательно, и Хенджин с глухим стоном поворачивается на бок, поджимая ноги к себе и жалко поскуливая. Он просто хотел кончить, а не утонуть в котле с запутанными мыслями и в собственном отчаянии с примесью ненависти к себе. Даже расслабиться не смог. Как он собирается выполнять свою работу хорошо, если не справляется даже с простыми делами и мастурбацией? Уж в чем проблем не наблюдалось...

      Ком мыслей сворачивается в голове и придавливает Хвана до невозможности дышать. Насколько это жалко?

***

      — Эй, мучной мальчик! — Хенджин вздрагивает, когда ощущает хлопок широкой ладони по лопаткам. — Там принесли кофе!

      — Отстань от него, Йен-и, он сейчас не пьет кофе, — Чанбин дергает Чонина за руку на себя и заставляет завалиться на кожаный диван рядом с собой. — Лучше принеси мне стаканчик.

      Со тут же спихивает Чонина с сидений, заливаясь хохотом, когда видит вытянутое лицо макнэ и слышит недовольное ворчание по поводу его неорганизованности и неспособности формулировать свои желания. Формулировать желания... Хенджин вновь дергается и хмурит брови.

      Начался седьмой день.

      Они на записи, и половина из них ждет свою очередь к гримерам. Хенджин же сидит в кресле и ползает глазами вслед за движениями рук нуны, следя через зеркало за тем, как ему красят брови, накладывают тон... Всё одно и то же. Но упреки Чонина заставляют его откатиться во вчерашний вечер и снова съехать в пучину самоанализа и ненависти к себе. Хенджин так успешно показывает себе, почему он такой жалкий. Даже не смог довести себя до разрядки. Почему он такой?

      — Ты как, мучной мальчик? — на соседнее кресло садится Ким Сынмин, и визажист тут же приступает к работе. У Хенджина же ужасно пересыхает во рту, а взгляд бегать начинает. Он теряется и прячется от взгляда Кима, сам не знает, почему так поступает, но на его вопрос только кивает и дергает плечом. Для всех вокруг он в порядке. Еще раз за эту неделю о его проблемах они не узнают. Хватит быть для них настолько проблематичным.

      — Хэй, точно? — Сынмин не двигает корпусом, но его рука дотягивается до чужого стула и легонько стукает Хвана по бедру. Хенджин дергается, из-за чего девушка, занимающаяся его укладкой, больно тянет его за прядь.

      — Извините, Хенджин-ши, — она тут же разжимает пальцы, отступает на шаг назад и кланяется.

      — Нет, — Хенджин растерянно смотрит на нее всё через то же зеркало, а сам ещё раз вздрагивает из-за хрипоты его голоса. — Это вы меня простите. И всё действительно в порядке, Сынмин-а.

      На Сынмина Хенджин не смотрит.

***

      — Держи, мучной мальчик, — перед уткнувшимся в телефон Хенджином останавливаются до дрожи знакомые ноги, а если оторвать взгляд от экрана, то можно увидеть перед носом тарелку с нарезанным кимпабом, а еще довольного и радостного Ким Сынмина.

      — Ты так горд, что придумал для меня это прозвище, да? — Хенджин продолжает смотреть и держать в руках телефон. Сынмин же, судя по скатившейся с лица улыбке и промелькнувшей строгости в глазах, теряет терпение, но продолжает стоять перед ним.

      У них перерыв между съемками, и Хван воспользовался обеденным временем, чтобы найти надежное укрытие и спрятаться ото всех. Хотелось бы, конечно, спрятаться и от собственных мыслей, но это сделать сложнее. Поэтому Хенджин просто сидит в одиночестве в самом дальнем и темном углу. Но Сынмин его нашел, будто на нем маячок навешан. На секунду Хенджин действительно задумывается о реальности маячка, камер в его комнате и всем прочем. Потому что Сынмин кажется всеведущим. Но из-за мысли о камере он вспоминает вчерашний вечер — вспыхивает и одновременно мрачнеет тут же.

      — Думаю, тебе очень подходит, — Сынмин смотрит немного холоднее, но уголки губ еще сохраняют призраки улыбки. — А еще тебе подходит еда. Так что ешь.

      Сынмин садится рядом на диван и опускает заодно тарелку с едой на колени Хвана, вынуждая того отложить телефон и удержать посуду вместе с палочками.

      — Вот и молодец, мучной мальчик, — Ким удовлетворенно хмыкает, когда Хван, поддавшись проснувшемуся урчанию в животе, берет один из кусочков и отправляет его в рот. Сам Сынмин тоже тащит несколько с его тарелки.

      — Эй, Ким Сынмин, руки прочь! — Хенджин впервые за день (а кажется, что за вечность) заливисто смеется и отодвигается на другой конец дивана. С удовольствием впитывая ответную улыбку Кима.

      — Хорошо, только не кусайся, мучной мальчик! — Сынмин хихикает и откусывает часть своей добычи. — Всё остальное только твоё.

      Хенджин вновь прыскает от смеха, но быстро переключается на еду. Их диван погружается в тишину, слышно только, как Хенджин иногда мычит от удовольствия, но затем со стороны Хвана начинают наблюдаться ерзанье и мельтешение на месте — он хмурится и смотрит по сторонам.

      — Что такое, хен? — Сынмин поворачивается в его сторону и так внимательно смотрит, что Хенджин плывет под волной заботы и тепла, которые, как ему кажется, читаются в чужом взгляде.

      — Пить... — Хенджин не успевает договорить, затыкая себе рот рукой и с трудом сдерживая громкий приступ икоты. Наелся всухомятку, теперь весь дрожит, пытаясь не икнуть на всю студию.

      — Держи, — Сынмин тут же достает из кармана худи бутылку воды. Хенджин давится воздухом и приступом икоты, теряя вообще всё, потому что Ким Сынмин принес ему еду и припас для него бутылку воды. — Ну же, Хенджин!

      Хенджин дергается и быстро открывает бутылку, тут же делая два огромных глотка.

      — Не так быстро, — чужой голос оказывается запредельно близко, чуть ли не в ухо, а большая ладонь сжимает бедро Хвана, из-за чего последний чуть не давится и водой. Раз воздух и икота уже были и не убили его, то он, видимо, решил попробовать теперь подавиться водой.

      — Вот так, — Сынмин одобряюще кивает и ведет рукой по бедру, медленно и по-змеиному ползуче. Хенджин опять думает, что сейчас задохнется. По крайней мере, он вспыхивает, но когда убирает от мокрых губ бутылку и смотрит на свои бедра, то чужой руки там не наблюдает. Показалось?

      Когда Хенджин переводит взгляд на непроницаемое и спокойное лицо Сынмина, то действительно думает, что показалось.

      — Спасибо, Сынмин-и, ты меня спас, — Хван слабо улыбается и закрывает бутылку.

      — Всегда, хен, — Ким отстраняется и поднимается с дивана, стряхивая с брюк невидимые крошки и задерживаясь перед Хваном, который ловит каждое его движение. Особенно когда Ким Сынмин почти нависает над ним и очень серьезен. — Ты очень хорошо справляешься, мучной мальчик.

      Это последнее, что говорит Сынмин, прежде чем уйти к остальным и оставить Хенджина зависшим на диване. То, как Сынмин это сказал, как ухмыльнулся и как посмотрел, остановило все процессы в голове у Хвана — он просто отключился, ощущая, как горячая волна топит его от корней волос до кончиков пальцев ног. Хенджина прошибло насквозь, и до конца изнурительного, действительно изнурительного и серьезного седьмого дня он слышит в голове последние сказанные ему слова Ким Сынмина.

      "Ты очень хорошо справляешься" — звучит и когда Хенджин вновь оказывается в своей постели. Он опять ерзает, долго готовясь ко сну, но мыслями цепляется за тот блеск в глазах Сынмина, что он видел сегодня. Вновь и вновь прокручивает их время на уединенном диване, а затем вспоминает один-единственный горячий выдох в шею, когда они были в этой самой постели буквально две ночи назад. Хенджин вспоминает и не может себя контролировать, когда вновь заползает рукой под резинку белья и охватывает уже мокрый член рукой.

      Сегодня он возбудился куда быстрее, чем вчера, что особенно его радует. Это ведь значит, что у него нет проблем, верно? Вчера была просто случайность. Просто случайность, которую сегодня он сможет перекрыть и преодолеть. Вот только то, что на преодоление его подталкивает мысль об их взаимодействии с Сынмином, Хенджин понимает не сразу, но когда понимает, то одергивает руку и в ужасе распахивает глаза, впериваясь в темный потолок.

      Может ли он трогать себя, думая о своем друге, одногруппнике, коллеге? О Ким Сынмине?

      "Ты очень хорошо справляешься" — одно воспоминание, и рука вновь на члене, а бедра вскидываются вверх. Если он сможет сегодня кончить только из-за мыслей о Ким Сынмине, то он пойдет на это. Пойдет и никому не скажет, ведь Хенджин так хочет кончить. Мучительно.

      Поэтому Хван снова достает крем, снова распределяет его по длинным пальцам и снова обхватывает уже почти что полностью твердый член. Один толчок, и стон удовольствия действительно разносится по комнате. Со вторым совесть, смущение, неловкость улетучиваются, оставляя только невероятное желание кончить и голос Сынмина, шепчущий ему на ухо, как хорошо он старается и какой он молодец. Хенджин почти скулит, когда от воспоминаний о голосе переходит к воспоминаниям о прикосновениях. Сынмин не особо любит кого-то трогать, как и сам Хван, но к Хенджину у младшего всегда было особое отношение, и старший это знал. Но никогда не думал о прикосновениях другого рода, о продолжениях тех поглаживаний, что он получал от Кима. Например, он мог бы прижаться к нему еще плотнее, когда запрещал есть тост с нутеллой, мог бы сильнее вжать в себя, когда они были в этой постели, мог бы провести рукой чуть выше сегодня. Так, чтобы вместо своей руки Хенджин бы сейчас ощущал чужие длинные пальцы, аккуратные и красивые, без заусенцев и грубой из-за краски кожи.

      Хенджин измученно толкается в собственную руку, представляя, как при следующей встрече рука Сынмина соскальзывает с плеча, ползет по спине и с силой сжимает его ягодицу. Хенджин готов выгнуться в спине и кончить от одной только мысли, как Ким трогает его везде и помогает дойти до разрядки, но в действительности он лишь продолжает подкидывать бедра, вновь и вновь думая, что сейчас достигнет пика. Так продолжается, пока ноги не начинают дрожать от напряжения, и после очередного сильного толчка сам Хенджин отчетливо осознает, что фантазий ему недостаточно для того, чтобы подойти к краю, и дойти до оргазма он не сможет. Он опять не сможет. На стучащем набатом в голове "не сможет" он с трудом размыкает пальцы и в отчаянии кусает подушку, стараясь сдержать вой, переходящий во всхлип. Ему нужно больше, чем воспоминания о шепоте в ухо.

      Хенджин устало заваливается на бок, в полной мере ощущая дискомфорт от напряженного члена и того, как внутри всё разрывается и клокочет, так умоляя об облегчении и так отчаянно взвывая от невозможности его получить. Хван пытается притянуть ноги к себе, но его прошибает дрожь, и он опять кусает подушку.

      Что с ним не так и почему это пари всё так перевернуло в его жизни?