На самый край,
В ужасы моряков,
В мечты моей госпожи
О новом до нас пути.
Здесь найден рай,
Изобретена любовь,
Но сердце моё
Не переживёт этот штиль.
Немного Нервно — Santa Maria.У Нин Гуан во сне ровное глубокое дыхание, дарящее покой и то неуловимое чувство защищённости, знакомое ребёнку, когда он прижимается ближе к материнской груди. У Нин Гуан на подушке россыпь платиновых волос, переплетение нитей, покрывающих тончайшей сетью податливый океан наволочек, простыней и одеял. Каждое утро Бэй Доу оказывается пойманной в эту невесомую сеть, вырваться из которой она давно не в силах. Каждый вечер она даёт себе слово на рассвете начать приготовление «Алькора» к отплытию.
И каждое утро откладывает дело на завтра.
На исходе четвёртого месяца Непризнанная Владычица Морей оказывается всё так же беспомощна против опутавших её белых прядей, против обнимающих её фарфорово-бледных рук, против покрывающих лицо утренних поцелуев. Каждый предрассветный час море зовет её, изнывает без неё, ждёт, когда, словно собака, сможет облизать обнажённые ступни её ног.
Бэй Доу торопится нащупать под подушкой свою повязку и спешит поскорей спрятать шрам, потому что каждое утро хриплый ото сна голос шепчет на ухо: «Пора вставать, дорогая».
И Бэй Доу повинуется.
Она протягивает руку и убирает волосы-морские сети с любимого лица. Бэй Доу целует обнаженное плечо, молочные ключицы, проходит по аккуратной, словно выточенной из мрамора, груди, поглаживая ореолы сосков. Бэй Доу спускается ниже, чувствуя, как сжимаются холёные пальцы на её затылке, как ровное глубокое дыхание обрывается протяжным вздохом.
— Доброе утро, моя госпожа.
Бэй Доу называет так Нин Гуан в размашистом спектре оттенков в течение одного дня. Утром фраза звучит игриво, но за завтраком превращается в ядовитый дротик, брошенный с другого конца стола, когда Воля Небес в тысячный раз делает замечание по поводу застольного этикета.
— Моя госпожа помнит, что я не придворная дама?
— Это элементарные правила поведения, — парирует Нин Гуан.
— Для учёных дев из Цисин. Возможно, моей госпоже такие больше по нраву, — Бэй Доу крепче сжимает в кулаке палочки, которые она имела неосторожность воткнуть прямо в блюдо с десертом. Глупое пирожное из османтуса всё время норовило соскользнуть, поэтому было решено пойти на крайние меры.
— И зачем ты провоцируешь меня на конфликт?
С другой стороны стола на Бэй Доу смотрит пара рубиновых глаз. В них плещется выхолощенное спокойствие, которое становится спасением и главным орудием во время деловых переговоров Цисин, но так раздражает, так бесит, когда его используют в данный момент. Лучше бы она вспылила, эта Нин Гуан, лучше бы высказала всё, что у неё на душе. Тогда им обеим было бы легче, тогда эти сети, в которых сердце Бэй Доу четыре месяца бьётся пойманной рыбёшкой, дали бы слабину.
Невыносимо. А ещё тяжело дышать, словно морское чудовище обвило кольцом ноги и тянет на дно. Бэй Доу смотрит в спокойные рубиновые глаза и чувствует, как впиваются в кожу невидимые путы на её шее.
Скрип деревянных ножек о пол. В Бездну всё это, перекусит в ресторане Сян Лин.
Вечером Нин Гуан возвращается в свои покои уставшая, с головной болью после собрания Цисин. У порога она скидывает туфли с отекших ног, присаживается за туалетный столик, неторопливо снимает макияж и молча принимается за причёску.
— Моя госпожа позволит ей помочь? — звучит тихо, просяще, с еле скрываемым раскаянием в голосе.
Зеркальный двойник Нин Гуан улыбается устало и слегка кивает.
— Как прошло собрание? — «Прошу, только не говори, будто бы удивлена, что мне интересно, только не огрызайся, мне так хочется просто…»
— Очень нудно. С тех пор, как наш Архонт отошёл от дел и позволил себе быть простым человеком, что берет мору из карманов иноземца, дел прибавилось в разы. Всё это так утомительно.
— Ты хорошо потрудилась сегодня, а я… — Бэй Доу вынимает последнюю шпильку и путы-волосы рассыпаются горным потоком по мраморным плечам. — Тогда за завтраком… Я вспылила и вела себя как девчонка. Я… я не знаю, что со мной. Прости.
Нин Гуан ловит её руку и прижимает к своим губам.
— К сожалению, мы обе знаем, что с тобой. Ты тоскуешь.
— По кому? — Бэй Доу растерянно хмурится. Раньше в разных местечках Тейвата было множество тех, по кому можно было скучать, но теперь единственная причина её тоски сидит здесь, перед зеркалом, и целует её загрубевшие от ветра ладони. Так что же…
— По морю.
Вот оно что. Уголки губ тянутся вверх, а затем на смену улыбке волнами накатывает холодный ужас: Бэй Доу даже не подумала о нём, а ведь ответ всегда плавает на поверхности. Не осознавала этой безмерной тоски до момента, пока чувства не были облечены в слова.
— Я не… — начинает она, но осекается. — Как ты поняла?
Нин Гуан пожимает обнаженными плечами и улыбается двум отражениям в зеркале:
— Ты так раздражительна в последнее время.
От взгляда этой женщины не скроется ни одна деталь. Бэй Доу вздыхает беспомощно и утыкается носом в чужую макушку, вдыхает запах глазурной лилии, обнимает со спины. Затем порывисто отстраняется, опускаясь на пол. Ее голову, опущенную как на закланье, тут же ловят и укладывают на колени, мягко перебирают каштановые пряди. Движения получаются гораздо нежнее, чем те, что выходили у неё самой несколько минут назад, потому что руки Нин Гуан — ласковая и самая крепкая тюрьма.
— Я не хочу покидать тебя.
— Этот штиль… — Нин Гуан тихо вздыхает, напрасно надеясь, что это останется незамеченным. — Твоё сердце не переживёт его, любовь моя. Ты не сможешь без моря.
— Вот если бы, — Бэй Доу осекается, полная сомнений и мрачных мыслей, — если бы это стало необходимостью. Если бы не было только моей волей.
— Как насчёт Воли Небес? — Нин Гуан прячет горькую улыбку за поворотом головы, но Бэй Доу всё равно ловит её в зеркале. — Ты уже видела чужестранку?
Капитанша поднимает взгляд, и Нин Гуан тут же проводит пальцами по сухим щекам. Главное заинтересовать и отвлечь от раздумий, направить давно застоявшуюся энергию в полезное русло, словно упрямый горный поток. Так она правит Ли Юэ. Так она заставляет клокочущую бурю свернуться у её ног.
— Мои люди в порту слышали о путешественнице, спасшей всех от Архонта Вихрей. Но мы тогда были далеко отсюда, — Бэй Доу накрывает чужие руки своими, нежно проводит по ним огрубевшими подушечками пальцев. — Если бы я тогда была с тобой, ты не оказалась бы в опасности и не пришлось бы жертвовать дворцом.
— Ты ходишь в порт. Ты тоскуешь, — Нин Гуан насмешливо улыбается, игнорируя все слова раскаяния. Архонты, спасибо, что Бэй Доу в ту пору не было в Ли Юэ, она не рисковала собой и возвратилась в сохранности. — Та девушка придёт к тебе. Она храбрая, но потерянная, её душа расколота, и она ищет вторую половину в дальних краях.
— Любимый?
— Брат. Я не смогла унять её сердце, поэтому чужестранка последует дальше. Помоги ей, когда она придёт. Такая воля тебя утешит?
— Вполне, — Бэй Доу зацеловывает тыльную сторону рук женщины. До слуха доносится шум морского прибоя, лижущего днища портовых лодок. — Спасибо, моя госпожа.
Нин Гуан приказала начинать готовить корабль к отплытию, хотя путешественница всё ещё не спешила явиться. Кроме этого, главного поручения, были ещё дела Цисин, требующие срочных поставок: Воля Небес делала всё, чтобы настроить «Алькор» и его капитаншу на серьёзное путешествие. Дела возникали прямо из воздуха, а свитки, подписанные твёрдой рукой Нин Гуан, не успевали доставлять на борт. Теперь Бэй Доу была вечно занята: проверяла исправность корабля, муштровала команду, рассчитывала количество провизии, вмешивалась в работу штурмана и совала свой нос везде, куда он не доставал раньше. Груз, змеиными кольцами свернувшийся вокруг её сердца, таял. Ей вручили нож, которым можно было разрезать опутавшие её сети.
Чужестранка явилась вовремя, когда всё было почти готово к отплытию. Нин Гуан права: потерянное дитя с ужасающей силой, превосходящей воинов, сыскавших славу на поле брани. Кадзуха увидел в ней спасение и свет, которые давно оставили его родину. Бэй Доу была счастлива: она отвезёт назвавшуюся Люмин в Инадзуму, а потом продолжит свой путь в чужие края за товарами, заказанными палатой Цисин.
Ночью перед отплытием мысли капитанши флота Южного Креста витали далеко от морской гавани. Как бы она ни жаждала приключений и богатой добычи, горечь расставания сейчас обернулась страхом потери, а путы, ослабшие за эти недели, снова подбирались к ее горлу. Бэй Доу мерила шагами просторную комнату Воли Небес, уставленную изящными дорогими вещами, дожидаясь прихода хозяйки покоев, а в каждом углу поджидали сомнения и страхи, расправлявшие крылья каждый раз перед отплытием «Алькора». Что, если за несколько месяцев её отсутствия в Ли Юэ случится нечто ужасное и Бэй Доу вновь не сможет защитить Нин Гуан? Или ещё хуже: что, если Нин Гуан больше не понадобится защита Бэй Доу? Если она устанет ждать вечно пропадающую в морях капитаншу и найдёт кого-то в пределах городских стен Ли Юэ? А может, даже в палате Цисин? Кого-то надёжного, кто всегда рядом, кто в совершенстве умеет пользоваться палочками, побери их Осиал, и знает всё об этикете? Кого-то вроде её помощницы, этой дерзкой девчонки, у которой всегда наготове излюбленное оружие — меч и острый язык. Её одержимость Волей Небес, её потрясающая преданность и желание помочь будили в Бэй Доу тёмные, неизвестные ранее чувства. От них хотелось плеваться ядом и точить слова в стальные дротики.
Бэй Доу часто ловила себя на подобных мыслях, когда была далеко от Ли Юэ: в плавании и даже после жестокого боя, где в пылу битвы своя кровь мешается с кровью врага, словно в одном из отвратительных ритуалов Магов Бездны. Она не боялась боли, но эти мысли скользкими морскими гадами заползали в её каюту, опутывали руки и ноги, пускали чернила по венам. От них не скрыться под напускной бравадой — ни один Глаз Бога не облегчит тяжесть сердца. Безумно хотелось пить, но Нин Гуан не позволяла приносить в её покои кувшины с вином. Поэтому Непризнанная владычица морей довольствовалась тяжкими раздумьями.
Погруженная в мрачные мысли, она не заметила, как приоткрылась и вновь закрылась дверь за вошедшей.
— Что-то гложет тебя? — ровный спокойный голос заставил вынырнуть из пучин размышлений.
Бэй Доу ответила:
— «Алькор» отплывает завтра с рассветом, я пришла попрощаться.
В нетвердом мерцании настольной лампы образ Нин Гуан был так же величественен и строг, как и при свете дня, но маска, которую она не успела «снять» после собрания Цисин пошла тонкими трещинами по всему лицу.
— Я знаю, — она развернулась и села за туалетный столик, быстро спрятав глаза, не давая Бэй Доу прочесть в них горечь.
Капитанша дотронулась до палочек в изящной прическе, и волосы цвета морской пены разлились по плечам и груди.
— Хочу помочь напоследок, — услышала Нин Гуан и её лицо осветила улыбка.
Искусством раздевать капитан Бэй Доу владела в совершенстве. Она умела делать это стремительно, когда каждая секунда отливала кор ляписом, яростно и пылко, обезоруживая своей страстью, разжигая костер в самых холодных и неприступных. Она любила делать это настойчиво, срывая платья и уборы, подобно цунами смывая всё на своем пути.
Она хотела делать это медленно, растягивая минуты как патоку, надеясь в глубине души, что утро никогда не наступит.
Шорох одежд, тепло обнаженной кожи. Нин Гуан невидящими глазами смотрит мимо своего отражения в зеркале, вонзившись в силуэт за её спиной. Позолоченные браслеты обречённо бряцают о дерево столика, две тени от единственной лампы, обтянутой красным пергаментом, пьяно танцуют на стенах. Бэй Доу любуется молочным цветом кожи и тонкой шеей, плавным изгибом ключиц и мягкими линиями груди.
— Ты будешь скучать по мне? — пьяно шепчет она.
— Мне бы не хотелось, — Нин Гуан прикрывает глаза и улыбается лукаво и горько, — но разве я могу?
Бэй Доу чувствует, как стремительно пересыхает горло, какими шершавыми становятся её губы. Облизнувшись, проводит огрубевшими подушечками пальцев по линии чужого позвоночника.
— Тебе придётся.
— Да, — тут же соглашается Нин Гуан. Она медленно поднимается из-за стола, и приспущенное платье скользит на пол подобно тому, как дары морей, высвобождаясь из рыболовных сетей, падают на мокрую палубу корабля, пропитавшуюся запахом рыбы и крови. Нин Гуан пересаживается на кровать и улыбается так, что Бэй Доу приоткрывает рот завороженно. — Придётся.
Три шага до кровати, — и Бэй Доу окажется в её объятиях. Некрепкие, но захочешь — не разорвешь. Пересохшие губы упрямо ищут чужие, приоткрытые, манящие, мягкие. Перед поцелуем она проводит по ним настойчиво, посасывает нижнюю и проникает языком внутрь. Чувствует, как руки тисками сжимаются на шее. Такие обманчиво тонкие и изящные, сколько спрятано силы в этих руках.
Обнаженное тело щедро обдает жаром, тонкие пальцы привычно ловко избавляют от одежд. Бэй Доу задыхается, когда Нин Гуан подточенным ноготком ведет по её ключице прямо к ярёмной впадине. Она наклоняется и быстро целует между аккуратных грудей, очерчивает мозолистыми пальцами тёмные круги сосков, спускается к талии. Бэй Доу зацеловывает нежный впалый живот, отмечая, как учащается дыхание Нин Гуан. Вмиг её холёные коготки впиваются в каштановые пряди и требовательно тянут на себя.
— Больно, — ворчит капитанша, отвлекаясь на мгновение, — тянешь волосы.
— Владычица Морей так наблюдательна.
Сверху доносится смешок и тут же прерывается внезапным всхлипом, когда Бэй Доу спускается ниже, к раздвинутым бедрам. Влажно цепляет половые губы, и Нин Гуан вздрагивает, ища утешения в шёлковой нежности простыней. Стонет, прогибаясь в пояснице, когда Бэй Доу проникает во влагалище, но больше дразнит, не позволяя себе заходить слишком далеко. Бедра рефлекторно подаются вперед, и Бэй Доу перехватывает этот порыв, отрываясь, любуется сверху вниз на раскрасневшуюся Нин Гуан.
— Кто бы мог подумать, что великая Воля Небес, подобно портовой шлюхе, будет раздвигать ноги перед безродной девкой, — Бэй Доу трётся бедром о чужой пах, и оно тут же становится влажным. — Если кто-то из Палаты Цисин узнает, вот это будет фурор.
— Меньше разговоров, капитан, — Нин Гуан делает акцент на последнем слове, а затем обхватывает рукой, достойной статуи древней богини, шею Бэй Доу, притягивает к себе для поцелуя. Терпко, рвано, чтобы запомнить каждое движение. — Не всем безродным девицам выпадает шанс восседать у ног Воли Небес.
— Между ног, дорогая, — усмехается назвавшаяся безродной, — между ног.
Бэй Доу берёт Нин Гуан порывисто, глубоко, заставляя метаться по смятой постели. Серебристые нити волос прилипли ко взмокшему лбу, опутали мрамор шеи. Бэй Доу держит за нефритовые бёдра, как за корабельный штурвал, уверенно и твёрдо, только в конце позволяя себе протянуть руку вверх, накрывая ладонью грудь Нин Гуан. От этого прикосновения Воля Небес вскидывает голову в последний раз, её колени пробивает мелкая дрожь.
— Госпожа, — Бэй Доу тихо смеется, вытирая губы тыльной стороной руки, а сама жадно любуется порозовевшими щеками, часто вздымающейся грудью, разметавшимися по подушке платиновыми путами, — мне удалось потушить ваш огонь?
— Есть ли шанс, что однажды ты останешься со мной или мне всю жизнь придётся делить тебя с морем? — тихо почти шёпотом, Нин Гуан смотрит в сторону окна, словно говорит с кем-то третьим. Поэтому до Бэй Доу не сразу доходит суть вопроса. Тон разговора вмиг меняется.
— Что ты имеешь в виду?
— Для твоей коллекции мало моего сердца, нужно ещё и сердце океана.
Возмущение сменяется улыбкой, на смену улыбке приходит горечь.
— Твоего сердца вполне достаточно. А с ним у нас давние счёты, — всё так же нависая над Нин Гуан, Бэй Доу берёт её руку и почти невесомо касается повязки чужими пальцами. Тут же хочет отнять ладонь, но Нин Гуан садится и увереннее дотрагивается плотной ткани.
— Можно? — шепчет она.
Бэй Доу поджимает губы, отводит взгляд.
— Если это поможет не скучать по мне, — усмехается она, — будешь вспоминать, какая я на самом деле…
Договорить не дают: Нин Гуан быстро сцеловывает дряное слово с губ, затем отстраняется и принимается развязывать непослушную ткань. Бэй Доу любуется эмоциями, так живо красящими лицо напротив, когда на нём нет маски Воли Небес. Сейчас эта любопытная белокурая девчонка стоит на пороге тайны, тайны, которая изменит все. И пока она стучится в эту закрытую до времени дверь, сердце Бэй Доу стремительно ухает в пустоту Бездны.
Бэй Доу никому не позволяла снимать повязку. Она могла гордиться своим «трофеем», полученным в битве с морским чудовищем, могла рассказывать свою историю как легенду, чтобы каждый слушатель в изумлении раскрывал рот и просил повторить ему пинту пива. Но снимать повязку до сего момента никто не смел. Все, с кем она делила постель доселе, были лишены права созерцать Владычицу Морей в совершенном неглиже, потому что всегда на её лице оставался этот клочок ткани.
В покоях Нин Гуан Бэй Доу оставила своё сердце, поэтому на пороге пришлось сложить всё остальное — робость, гордость, тайну. И если до этой ночи капитанше удавалось проносить последнюю в подоле походного платья, просыпаясь с рассветом и надевая повязку, пока со стороны второй подушки доносится сонное сопение, то теперь она будет лишена этой возможности. Теперь то, чем она гордилась, нося в качестве трофея и доказательства своей боевой славы, стало лишь уродливым шрамом, стыдным поводом для сожалений, трагичным изъяном. «Будешь ли ты любить меня, если увидишь, что, на самом деле, я — всего лишь чудовище, которое сражается с чудовищами?»
Грубая ткань нехотя поддаётся настойчивой ласке рук и падает на колени. Бэй Доу ловит мгновения, как на лице Нин Гуан, подобно морскому приливу в огненном зареве летнего заката, эмоции сменяются одна за другой. Испуг, удивление, — о, что это? — жалость играют на рубиновых гранях её глаз.
— Скажи что-нибудь, — капитанша сминает ткань простыней, враз ставшую влажной.
Нин Гуан видит тёмный провал, изрубцованный шрамами от когтей. Нин Гуан видит воздымающуюся мачту «Алькора», его сломанный нос, его истерзанную команду. Нин Гуан слышит протяжный крик морского чудовища. Слышит протяжный крик бури. Лицо Нин Гуан обдаёт солёными брызгами…
— …моя госпожа, почему ты плачешь?
— Я… — Нин Гуан не отводит взгляд, стараясь запомнить каждую рваную полосу, изуродовавшую смуглую кожу до скулы. Она чувствует, как в груди поднимается глухая ярость. «Он посмел сотворить с тобой это и теперь всего лишь убит?»
Воля Небес целует израненную щёку, и на шрамах прощальным подарком остаётся влага её слёз. Опускает голову на чужое плечо, щекочет дыханием шею:
— В следующий раз, когда решишь помериться силой с очередной морской тварью, застрахуй свою жизнь в Палате Цисин.
Бэй Доу усмехается, обнимает крепче, чувствуя, как её пальцы превращаются в морские узлы, а сердце — в морскую пену.
— Я тоже люблю тебя.
***
Путешественница ступает на палубу «Алькора», когда ещё осоловевшее ото сна солнце неторопливо окрашивает в звонкий цвет моры волны в порту. Вдалеке она замечает капитана Бэй Доу, уверенно идущую к кораблю и на ходу машущую рукой своей новой знакомой. Мгновение — и она оборачивается, словно ищет кого-то на каменной лестнице, ведущей к торговой площади Ли Юэ. Мгновение — и её улыбка становится горче заоблачного перца.
Но лишь на мгновение.