Тяжело говорить о всей нелепости ситуации, особенно, когда ты сам себе не хочешь признаваться в участии во всем этом балагане. Мысли о том, что ты мог преспокойно сидеть в своем кабинете и запивать разбор макулатуры горячим кофе больше не дарили тепло с приятным послевкусием, потому что подобного уже не произойдет. И Рюноске от этого хотелось выть.
Если дело касается совместной работы с агентством, то ничего и никогда не может пройти гладко.
Он смотрит на Тигра, на то, как он глупо хлопает глазами и тяжело хватает воздух, он смотрит на то, как до него медленно доходит все произошедшее и ему хочется плакать. Потому что Акутагава не понимает, как можно быть настолько нелепым. И вот это то, чем так кичился Дазай.
Рюноске тяжело вздыхает, медленно оседая на пол и слегка разминая поврежденное плече. Не кровоточит и ладно. Похлопывает по шипящему наушнику стараясь привести его в чувства и ощущает на себе пристальный взгляд, но игнорирует.
Все чего хочет мафиози это хотя бы раз, закончить миссию как надо, чтобы после не позориться в глазах бывшего учителя еще больше, чтобы не писать множество объяснительных начальству.
Наушник жалобно пищит, оповещая о выключении и Рюноске потирает лоб, понимая, что еще чуть-чуть и злость захлестнет его с головой.
Его определенно не устраивает теснота помещения и то, что от одного конкретного идиота теперь не представиться отойти хотя бы на три метра для личного комфорта.
Остается надеяться, что этот слабоумный сам додумается молчать пока это крайне неудобное совместное времяпровождение не закончится.
— Почему ты…
— Заткнись.
Не свезло, опять.
Акутагава раздраженно трет жутко болящее плече, скрипя зубами и сильно сжимая пальцы. Шипит, понимая, что делает себе только больнее и, возможно, завидует, что на болване подобное заживет гораздо быстрее.
Бьется затылком о металлическую стенку, дабы отрезвить кипящие злобой мысли и даже не смотрит в сторону полосатого, чтобы не сорваться. Сейчас для полного счастья, только его истерики и не хватает.
Ситуация действительно дерьмовая.
Им поручили покончить с террористами, а те удобненько подорвали их прямо в лифте торгового центра. Херовые из них саперы, что тут сказать.
Очень соблазнительно выглядела мысль просто вырвать дверцы с корнем, но по вмятине в них, становится понятно, что их так конкретно завалило.
Рюноске прикрыл глаза на секунду.
— Ты ранен.
Акутагава шумно вдыхает. Он явно просто испытывает его терпение.
— Нам нужно продолжать пытаться связаться с Дазаем, — тем временем не оставляет своих попыток что-то вещать Накаджима. — если ты планируешь остаться живым.
Рюноске все-таки не выдерживает.
— Да завались ты! — он не планировал звучать так громко. — Связь оборвана, а мы похоронены в железной коробке!
Голос эхом раздается над головой, и Акутагава подскакивает, осознавая, что лифтовая шахта частично может быть цела.
Он шипит, потому что все еще больно, и кашляет в рукав, потому что горло саднит от пыли.
— Почему ты не можешь, хотя бы сейчас…
— Ты слышал?
Ацуши сердито пыхтит от того, что его снова так грубо затыкают, но вмиг навостряет уши.
— Если ты про свой выразительный ответ, то прекрасно.
— Эхо. Над нами все еще есть пространство.
Накаджима взглянул на верх, его передернуло.
— Давай проверим еще раз связь.
Рюноске не ответил. Пусть делает, что хочет, он тут больше сидеть не собирается.
Расамон помаргивая красными всполохами медленно показался из плаща и со скрежетом оторвал решетку от потолка. Люк вполне широкий, пролезть можно.
Света катастрофически не хватало и свечение способности тоже не особо решало проблему. Однако если продолжать ждать помощи, то можно не дождаться уже ничего.
Акутагава подтянул себя черными лентами на крышку коробки, поскрипывая зубами от щемящей боли. Под ногами раздался металлический звук, а по волосам прошелся еле уловимый поток воздуха. Плече взвыло с новой силой.
— Ты так и продолжишь там страдать идиотизмом или все-таки поможешь мне вызволить нас?!
Парень гневно зыркает глазами внутрь кабины с четким желанием прихлопнуть одного кретина, но встречается с ошалевшими глазами Тигра.
Ацуши потряхивало. Он забился в угол зачем-то прикрывая голову дрожащими руками и редко помаргивая вылупленными глазами. Возле ног валялся в край испорченный наушник, если там хоть что-то от него осталось.
— А-Акутагава… со мной что-то не так.
Он говорил так, будто задыхался, будто кто-то зажал ему рот, а он уперто пытался докричаться. Дыхание сбилось, казалось, что еще чуть-чуть и оно превратиться в громкий крик, который без сомнений заставит внутри какую-то часть перевернуться.
Руки сползли ниже. Теперь они закрывали побелевшее лицо, стирая возможность всякого доступа видеть происходящее.
Акутагава нахмурился, возвращаясь в кабину и останавливаясь рядом. Ему все еще непонятно, но в голове что-то не дает покоя.
— Перед глазами, не то, что должно, — продолжает бормотать оборотень и Рюноске начинает догадываться.
Накаджима отрывает руки от себя смотря расфокусированными глазами то на них, то куда-то в темноту. Он снова дергается, когда слышит этот пробирающий до самых маленьких костей, властный и холодный голос. Он всегда повторяет одно и тоже, но сейчас его слова оседают в самых поджилках из-за чего тело обдает морозной волной. По лицу стекает ледяной пот и Накаджима смаргивает. Теперь темнота стала страшнее, теперь она выглядела до ужаса знакомой.
Фантомное ощущение тяжести на запястьях не давало покоя. Ацуши казалось, что он слышит, как звенит цепь, чувствовал, как в ногах бегают подвальные мыши.
— Опять… он опять рядом, Рюноске.
А Акутагаву как холодной водой облили, но этого хватило, чтобы после долгого молчания рывком подойти ближе, почти в плотную.
Мафиози опускается на один уровень с детективом перехватывает его руки и сжимает, поглаживает запястья, нащупывает не сильно выступающую венку, греет своим дыханием. После притрагивается к холодному как снег лицу, поворачивает к себе и ругая за странную нежность держит. Держит так будто, ему доверили хрусталь, будто Накаджима рассыпется подобно листьям на ветру. Он ловит драгоценные аметриновые глаза, смотрящие сквозь него.
— Его здесь нет, — зрачки Ацуши бегают, пытаясь отыскать источник звука. — Всего лишь я.
Акутагава опускается на колени, соприкасается лбами, обдавая теплым дыханием и оборотень кажется начинает оттаивать. Рюноске позволяет ему медленно сползти на здоровое плече, аккуратно проходясь по шелковистым волосам и шее, останавливаясь на лопатках и чувствуя еще не унявшуюся дрожь.
Откуда такая забота, откуда такое волнение? Акутагава свято уверен, что, вероятно, он повредился еще и головой, но он практически чувствует, как Расамон внутри неодобрительно фыркает.
— Но… я его слышу.
Он прижимает мальчишку ближе к груди, невесомо поглаживая по спине и оголенной шее, понимая, что оборванец где-то успел посеять свой галстук.
Мафиози должен злиться. Его должно раздражать слишком ребяческое поведение напарника. Ему стоило просто развернуться и уйти. В конце концов, не его дело, что случиться с этим паразитом, да и в мафии особо убиваться не станут. Но от чего-то сердце замирает каждый раз, когда мальчишка вздрагивает.
— Так не слушай, — он останавливается, вылавливая из тишины дыхание Накаджимы. — Сосредоточься на моем голосе.
Ох, это до такого абсурда нелепо. Он что, жалеет его? Плащ намок, но ему почему-то на это плевать.
Накаджима затравленно поднимает голову, встречаясь с серыми тучами грозового неба.
— Чтобы он не говорил, это не правда.
В какой-то момент, стало казаться, что он не владеет своими словами. Но это же бред.
— Не более, чем мерзкая ложь.
Драгоценные камни блестят даже в темноте, и Акутагава любуется этим, так как не любовался бы даже искусным полотном. Расамон урчит и Рюноске неосознанно соглашается. Он проводит еще раз по волосам, возвращаясь к лицу.
— Ты должен верить мне.
И Ацуши от чего-то верит. Он сжимает руки крепче, чувствуя себя почему-то безмерно тепло.
Где-то наверху раздается грохот. Они оба замирают, страшась, что кабина продолжит свое стремительное путешествие еще ниже, но позже помещение наполняется ярким возгласом.
— Эй ребятня!
Голос кажется знакомым, но детектив почему-то не может вспомнить очертания его владельца. Однако, он видит, как напарник подскакивает.
— Накахара-сан!
Оборотень медленно подтягивается следом, хватаясь за бледную руку и мафиози не в силах его оттолкнуть. Подхватывает мальчишку и морщится на напомнившую о себе травму.
Вскоре, лицо Чуи показывает себя.
— Да знаю и без тебя. Засохни, кретин, — Накахара притрагивается к уху, неодобрительно рыча на собеседника. — Займись лучше своей работой, Дазай.
Он отбрасывает огненные волосы в сторону и теперь полностью обращает свое внимание на двоих горе-вояк.
— Ну что, мальки, объясняться будем потом, — одаренный коситься на повисшего детектива, странно ухмыляется и протягивает руки. — Давай полосатика сюда.
Рюноске сжимает чужую руку, но покорно передает вялое существо соратнику. На не озвученный вопрос, которого никто не задавал, он наигранно кашляет.
— Паническая атака.
Ацуши стыдливо краснеет
— Понятно, — Чуя на выдохи цокает. — Давайте, хватит тут время убивать.