Май. 1 год от начала манги.

Первым заданием Ханаби стало приготовление простых лекарств. Кабуто несколько раз показал ей, как смешивать компоненты, и, не веря в способности стажеров делать все правильно и с первого раза, набросал инструкцию, и вот уже много часов подряд она работала над одним и тем же составом заживляющей мази. Кабуто считал, что медицине нужно учиться также, как шиноби-воин учится техникам, доводя навыки смешивания лекарств до автоматизма, с каждым разом оттачивая свое мастерство. Перед ней стояли несколько рядов пробирок с готовым лекарством. Ханаби казалось сейчас, что она совершает некоторые действия почти механически, но пользы от этого совсем не было: она чувствовала, что со временем начала сбиваться и портить образцы. В середине дня Кабуто вновь появился в лаборатории. Пришел не один. Ханаби набросила на голову капюшон легкой куртки.

– Акане жалела, что весь квартал Хьюга спалили дотла. Она бы сама насадила на пики их головы, вырезала бы им глаза. Жаль, что она не сможет принять в этом участие. – Произнес кареглазый шиноби в куртке чунина, который вошел в лабораторию вместе с Якуши.

– Добрая девушка. – Откликнулся Кабуто и принялся искать оставленные им медицинские документы.

– Не всем посчастливилось расправиться с предателями. АНБУ забрали себе все удовольствие. Не думаешь, что это несправедливо? Я слышал, Хьюга собирались убить хокаге и истребить старейшин. Если правда, то это касается всей Деревни, а не только службы АНБУ. – Шиноби, пришедший вместе с Кабуто и помогавший ему разбирать документы, изредка внося в них правки, все более распалялся, когда разговор касался Хьюга. Он близко к сердцу принял рассказы о том, как этот клан затеял заговор и, очевидно, пытался погубить деревню, следуя собственным эгоистичным интересам.

– Хиро-сан, ты думаешь, у одной семьи, специализирующейся на тайджицу, хватило бы на это сил? – Нехотя ответил Якуши и тут же пожалел, потому что его собеседник принялся доказывать, что клан готовил переворот, и не стоит недооценивать их коварство.

На время разговор изменил русло: Хиро обнаружил ошибку в лабораторных исследованиях одного джонина, недавно поступившего в больницу Конохи с колотой раной.

– Вот, как так выходит! Фудзивара-сан, всей душой преданный Конохе, лежит с рассеченным подреберьем, а лаборатория еще с анализами лажает, а эти твари белоглазые по земле здоровые ходят. – Читавший заключение Хиро ударил папкой с бумагами о стол.

– Какие твари? – Не успел сориентироваться в быстрой смене темы разговора Якуши, погрузившийся в чтение очередной истории болезни.

– Хьюговские ублюдки. Не всех ведь сожгли. Может, подбросить Акане идейку отыграться на них, раз уж основные зачинщики мертвы? – Лицо Хиро на секунду исказила безумная улыбка, будто он представил себе нечто очень приятное. Но он тут же скрыл ее. И совсем сухо добавил: «От дурного дерева все равно ничего доброго не вырастет».

Ханаби колотила крупная дрожь, руки покрылись холодным потом.

«Если увидит – точно донесет. Или шепнет пару слов своей Акане, с которой они на пару ищут внутренних врагов в Деревне». – Девочка из-под капюшона украдкой посмотрела на собеседника Кабуто, и от осознания, как легко переходит этот человек от вспышек гнева к холодному жестокому спокойствию, ужас перед ним постепенно проникал в душу Ханаби. Она уже не могла думать о смешивании лекарств, поэтому сначала перепутала составляющие, а когда услышала, что всем Хьюгам и после смерти найдется место только в Муген Джигоку, выронила склянку, и та со звоном разбилась о каменный пол.

Хиро едва взглянул на ученика Кабуто, который будто находился в ступоре, не в силах пошевелиться. Собеседник Якуши почувствовал разлившийся по лаборатории запах дурно приготовленного лекарства. Посмотрев на стажера сверху вниз, Хиро увидел только выбившуюся из сильно надвинутого на лицо капюшона прядь непослушных каштановых волос. Глаза смотрели в пол. Голова была опущена, как у человека, который ждет наказания.

– Думаешь, что, если будешь учить, то ирьенин из любого получится? И зачем ты только держишь такую бездарь? Ты же сам же способный врач.

– За красивые глаза. – Ответил Кабуто, пытаясь не отвлекаться от заполнения кипы лежащих перед ним документов.

– Глазастый генин, говоришь? И на операции увидит то, что ты пропустишь? – С иронией спросил Хиро.

– Помнишь наш выпускной экзамен? – Нехотя спросил Якуши, меняя тему. – Его принимала сама Цунаде-сама, она здесь еще жила, а мы с тобой тогда еще совсем молодые были. Тогда был мир с Суной, поэтому Чие-сама тоже была и из Кусагакуре кто-то. Ты свое задание по фармакологии выполнил, я даже думаю, блестяще…

Довольное выражение лица собеседника исказилось гримасой, очевидно, что он не хотел вспоминать тот случай, особенно при неизвестном стажере.

– Но так… переволновался, увидев Легендарную вживую, что все труды твои оказались вот так же на полу, – Кабуто показал на разбитую склянку, – вспоминаешь?

– Да, и получил звание на год позже вас. – Огрызнулся его собеседник.

– Но работаешь же. И талантливый врач. И вот – тут Якуши указал на свою ученицу, – работать будет.

Кабуто вскоре закончил работу с документами, и они вышли. Разделившись со своим собеседником, Якуши еще раз заглянул в лабораторию. Затем взял наугад одну из пробирок, поднес к носу, что-то определяя по запаху, попробовал ее содержимое на язык. По нервным его действиям, было очевидно, что он недоволен полученной смесью. Затем открыл своим ключом, небольшой металлический шкафчик, достал оттуда нужную ему пробирку и добавил ее содержимое в склянку с лекарством Ханаби, и оно переменило цвет. Якуши покачал головой.

– Только ингредиенты переводим, – сказал он и забраковал образец. Кабуто был на взводе после спора со своим коллегой, чувствуя что в его словах есть доля правды, которой он признавать не хочет.

***

С трудом размыкая веки, Ханаби в конце дня по сто раз проверяла пропорции снадобья, которое должна была бы уже выучить наизусть, но от усталости все равно сбивалась.

– Собирайся. – Сказал знакомый голос. Кабуто вошел в комнату быстро и бесшумно. Наугад он проверил с десяток пробирок уже известным Ханаби способом, и несколько образцов сразу же полетели в урну. В сторону он отложил те склянки, содержимым которых был доволен.

– Есть неплохие результаты. Ну, для первого дня. – Он показал отложенные в сторону лекарства.

– Собираться куда? – Спросила Хьюга.

– Ужинать с моей командой. Нас ждут. – Был ответ.

– Я, наверное, буду лишняя? Это же ваша встреча. – С сомнением спросила Ханаби.

– Ничего. – Отвечал Якуши. – Пусть они привыкают. И ты заодно. Выйдя из лаборатории, они прошли, попетляв по улицам медицинского городка, в другой корпус, где находились общежития. Кабуто провел ее по лестницам наверх. Они оказались в толпе возвращающихся из больницы шиноби-медиков. Ханаби уже привычным жестом надвинула капюшон на лицо, из-под которого были видны лишь зоркие белые глаза, но молодым чунинам, обсуждавшим происшествия сегодняшнего дня, не было до нее дела.

– Запомнила дорогу? Тебе придется часто приходить сюда. – Куноичи стояла перед обшарпанной деревянной дверью, на которой прочла номер «47».

Им открыли двое молодых людей. Долговязый юноша, стоявший в отдалении, неестественно вытянув руку, пожал ладонь Кабуто. Якуши вошел в комнату, и его товарищ увидел Ханаби.

– Это Мисуми Цуруги. Он талантливый хирург-испытатель, как видишь. – Представил длинного Якуши. – А там… – Кабуто указал на высокого человека, сидевшего за противоположной стороной стола, нижняя часть его лица была скрыта маской, а синяя повязка с протектором Конохи закрывала волосы.

Увидев, что к нему обращаются, он подошел к молодым людям и, протянув руку, представился сам:

– Акадо Ерой.

– Я бы не советовал, – предостерег Кабуто. Ханаби резко отдернула свою ладонь.

Акадо рассмеялся.

– При прикосновении я высасываю из человека его чакру и так поддерживаю свои силы. Это бывает полезно в медицине. Так меня в токсикологию и приняли. Отравят – приходи, яд извлеку – глазом моргнуть не успеешь, и еще кое-что заберу, конечно, например, малость твоей чакры. – Он посмотрел Ханаби в глаза, и взгляд его был, как у измученного голодом человека, который вдруг увидел уставленный яствами стол. Длинный, подойдя к Акадо, что-то шептал ему на ухо.

– Кто это с тобой? – Насмешливо спросил Акадо Ерой.

– Потом объясню. Не у порога же говорить. – Ответил Якуши.

– Я не помню, чтобы тебе давали генина на обучение. Пошел по орочимаровским стопам? – Не унимался он.

При упоминании Оротимару было заметно, как исказились черты Кабуто, но тот быстро подавил гнев.

– Я ученик Сасори, не Оротимару. И уже мягче добавил: «Я уже говорил тебе».

Из глубины комнаты доносился соблазнительный аромат рамена, от которого Ханаби слегка повело. Якуши кивнул ей, и та плотно закрыла дверь, в то время как Кабуто пошел вслед за хозяевами.

– Ну, рассказывай. – Он посмотрел на Кабуто, затем перевел взгляд на куноичи и спросил: «Как звать?»

– Прошу вашего снисхождения и благорасположения, – Ханаби согнулась в три погибели.

– И тебе привет. – Кивнул ей сидящий за столом парень.

Когда она выпрямилась, упавший капюшон больше не скрывал ее лица.

Она выждала короткую паузу, будто собираясь с мужеством, затем ответила:

– Хьюга. Ханаби.

Длинный подошел к окну и замер, вглядываясь вдаль, откуда все еще виднелись всполохи черного пламени. Он прервал гнетущую тишину:

– Ну, заебись теперь.

Цуруги растворил дверцу небольшого шкафчика, плеснул себе саке и немедленно выпил.

Посмотрев на черное пламя еще раз, и, очевидно, считая алкоголь универсальным решением всех проблем, Цуруги налил в чашку половину го [1] саке и молча поставил ее перед Ханаби, встретившись глазами с неодобрительным взглядом Кабуто.

– Мне тринадцать всего лишь. – Маска сидящего напротив Акадо скрывала расплывшуюся по его лицу ухмылку. – Будет скоро. – Быстро добавила она.

Мисуми вспомнил, как в этом возрасте поучаствовал в своей первой войне, как угодили они в засаду, как потом его ранило, а затем накрыло взрывом от кибаку фуда [2], как его едва не приняли за мертвого, потому что на нем не было живого места. Ирьенином, который оперировал его, извлекал обломки костей, был Оротимару, встреча с которым навсегда изменила его жизнь.

– Тринадцать, говоришь? – Переспросил Мисуми Цуруги вслух. – Через пару лет наденешь шелковое косодэ. – Он внимательным, опытным взглядом вглядывался в черты Ханаби, а затем посмотрел на Кабуто и, подумав о чем-то своем, одобрительно цокнул языком.

– Теперь для такого мне сначала нужно продать себя на органы, – Мисуми Цуруги в этот момент невольно посмотрел ей в глаза, – а потом еще долго копить. – Ответила Хьюга.

***

Ханаби согревалась в небольшой, но натопленной до духоты комнате, а от горячей пищи совсем разомлела, и слабость, копившаяся весь день, разлилась по ее телу, а от монотонного разговора, полного еще непонятных медицинских слов, сладкая дремота незаметно овладела ей, и она, наклонив голову, прислонилась к плечу Кабуто.

А когда они уходили, Ханаби еще не совсем пришла в себя, и толком не помнила, как они добрались до дома.

– Они нормальные, ты увидишь. – В мозгу ее крутилась фраза, брошенная Кабуто, но у девочки не было сил ответить. Промозглый вечерний холод постепенно приводил ее в чувство.

Ночью Ханаби то проваливалась в сонное марево, то вновь просыпаясь, ежилась под тонким одеялом от гуляющих по комнате сквозняков.

А Кабуто, уже засыпая, вдруг вспомнил печальную шутку Мисуми про шелковое фурисодэ для наследницы клана Хьюга.

«Смешно, Цуруги-сан». – Якуши краем глаза увидел куртку Ханаби со споротым гербом, которую Хьюга набрасывала поверх казенного одеяла.

В голове его мелькнула мысль, что скоро сезон дождей, и как с этим быть, медик не успел решить, потому что и сам забылся недолгим, беспокойным сном.