Конец октября 1го года манги.

Тем временем наступал день экзамена, к которому Ханаби готовилась почти полгода. Ее экстернат подходил к концу, чему она была необыкновенно рада. Академия ей не понравилась. Ханаби казалось, что в медицинском кампусе к ней относились лучше, и, видя ее там каждый день, понемногу привыкали. Да и приучила себя Хьюга к определенному образу жизни, а в Академии многое было иначе. И она казалась людям странной. Девочка прибежала на экзамен совсем рано, одной из первых, и не только потому, что боялась пропустить его: она привыкла к ранним пробуждениям, к короткому и тревожному сну Кабуто. Хьюга постепенно наблюдала, как школа наполняется учениками, которые были по-особенному торжественны, и преподавателями. Только вот преподаватели теперь внушали опасения: среди них все больше было тех, кто носил маски АНБУ Нэ. Ханаби не знала, зачем на выпускном экзамене для генинов присутствует столько ойнинов. Это начинало ее слегка тревожить, но людей становилось все больше, и в душу Ханаби стал закрадываться страх: девочка думала уже не об экзамене, а о том, сколько людей из этого общества ее открыто ненавидят и что ей грозит, если она с такими людьми столкнется. В результате она забилась в какой-то угол, где на нее вряд ли обратят внимание ученики и их сенсеи. Оказавшись наедине со своими мыслями, она поняла, что экзамен надо непременно сдать, и не потому что генинская повязка была для нее важна, а оттого, что в свете недавней ссоры с Кабуто, когда она попросила для себя повышенной нагрузки, не сдать норматив для генина было бы большим позором. А еще, если она не сдаст, то будут говорить, что потомки Хьюга – все выродки и не способны освоить даже минимальную программу.

Все эти мысли тревожили ее душу, как вдруг из задумчивости ее вывело то, что она почувствовала, что к ней подошли сзади и обняли. Она испуганно оглядывалась вокруг, и пыталась вырваться, как вырываются из борцовского захвата.

– Ханаби-чан, тоже сейчас сдаешь? – Услышала она знакомый голос. – Я тебя еле узнал. Только по белой форме. А никто из наших еще в больнице не работает.

– Ты, что с ума сошел! – Полушепотом ответила она. – Увидят же! Нельзя! У тебя будут неприятности, да и у меня тоже. Нам это надо? А Кабуто сказал…

– Кабуто сказал: « В школе видеться можно». И я рад, что тебя нашел, – Ответил Конохомару.

– Здесь же полно народа, донесут! – Взволнованно прошептала она.

– Мне все равно. Я тебя давно не видел. – И добавил деланно обиженным тоном, по которому было ясно, что он шутит. – А ты опять смотришь на меня, будто чужая.

– Да никакая я не чужая, просто…

«А руки-то у нее все такие же ледяные, – подумал Конохомару, – и сердце тревожно бьется».

– Пойдем на свет. – Сказал он. – Здесь холодно. Ты дрожишь.

– Мне… Ну, это… – Замялась Ханаби, не решаясь признаться. Она всегда пыталась выглядеть храбро: сначала на фоне сестры, потом ради себя, а затем, чтобы их враги не радовались порабощению дома Хьюга, но в душе она на самом деле боялась очень многого и очень часто. Просто, насколько хватало сил, старалась не показывать этого.

– Мне страшно просто. – Сказала она. – Видишь ойнинов сколько!

– А я думал, что у тебя прошло. – Ответил Конохомару.

– Пройдет, как же! Я, конечно, уже привыкла к форме… куртка-то вся расклеилась. А на форме капюшон-то не предусмотрен. В общем, я долго осваивалась. Сначала в кампусе. Смотрю, все лицо мое видят, а никто не бьет, не издевается, по имени называют, а не кличкой этой… Потом жизнь заставила так, с открытым лицом, по улице ходить. Боишься ты, не боишься… пришлось через страхи свои переступать. А по улице страшнее. Люди-то всякие. Озираются – я глаза прячу и сквозь землю провалиться хочу. Но я попривыкла и на улице, и в классе. А здесь-то весь этаж ойнинами забит. Прямо, как тогда… – Конохомару почувствовал страх в ее голосе. – Знаешь, все говорят, что я – храбрая. И даже дерзкая чересчур. Только никто не знает, что я от отчаяния храбрая, потому что зажали так, что деваться некуда. Потому что иначе – это сдаться и умереть. На самом деле я их всех жутко боюсь.

– Ну, так пойдем со мной, тебя не тронет никто. Они вообще на тебя не смотрят! – Конохомару почувствовал на себе пристальный взгляд Ханаби.

– У меня есть одна идея, – хитро подмигнула она, – кепку дай на секунду! Я верну. Правда! – Конохомару не успел ничего ответить, как девочка сорвала с него кепку, напялила себе на лоб и побежала в сторону расписания, чтобы узнать кабинет, в котором проходит письменный тест.

– Спасибо! Ты меня очень выручил! – Звонко крикнула она, и, по-видимому, перешла на шуншин.

– Да как так-то! – Выкрикнул Конохомару ей вслед. – Я же не об этом! Так всю жизнь будешь бояться, и никогда не отвыкнешь!

Конохомару решил, что правильно Кабуто раздобыл ей медицинскую форму, приучая ходить, не пряча лица.

«И совсем ведь ее не узнать. Только что к стеночке жалась», – подумал он, глядя на резво убегавшую девчонку.

Письменный тест был весьма простой. Знаний Ханаби, полученных и во время домашнего образования в клане, и во время подготовки, вполне хватало. Хьюга просто представила, что это – самая обычная контрольная, чтобы мысли о важности результата не смущали ее. С тем, чтобы сдать практику по иллюзорным техникам: иллюзорному клону, хенге и каварими проблем не возникало. Наоборот, тренировка этих техник вызывала ностальгические чувства потому, что она освоила их еще в семье. Из всех этих дзюцу наиболее трудным для нее было каварими. Причины тут были чисто психологические. Нужно было в тот момент, когда тренер проводит удар, выполнить технику подмены. А Ханаби с недавних пор не нравилось, когда на нее наставляют оружие и тем более размахиваются им для удара. Поэтому она просто закрыла глаза, чтобы не отвлекаться на тренера, а доверилась своим способностям сенсора и угадала время удара – под рукой тренера оказался деревянный брус.

Оставалось самое сложное: поединок. Ханаби утешала себя тем, что он будет совсем короткий, а ей даже всего, что она знает, показывать не надо: для звания генина хватит и начальных знаний. И пройдет этот поединок так быстро, что она и моргнуть не успеет. Но все равно было волнительно. Ханаби попыталась отвлечься: кому-то ведь сейчас еще хуже. Сдает же сейчас кто-то ирьенинский минимум, который она даже выучить к сроку отчаялась. Хьюга попыталась собраться, ведь звание генина – это ее первое испытание, и по ней теперь будут судить обо всем ее клане. Да-а, не становилось ей легче от таких мыслей. Ханаби принялась искать экзаменаторов, и, как назло, все они были заняты и уже куда-то уходили со своими учениками, а кто-то из студентов и вовсе «растворился» в лабораториях или оказался на учебном полигоне для проверки навыков сенсора. Ханаби нашла троих шиноби, по виду экзаменаторов, которых, казалось, вовсе не интересовало испытание для «малолеток» и поэтому они оживленно что-то обсуждали. Хьюга подошла к ним, надвинув козырек кепки совсем на глаза. Шиноби не обращали на нее внимание, увлеченные рассказом одного из товарищей:

– А старик-то этот, которого мне заказали, спрашивает меня так трогательно: «Что тебя тревожит, дочь моя? – А я в хенге чуть со смеху не помираю. Мужик-то не в курсе, что дочь его в канаве с перерезанной глоткой уже лежит. – Рассказывал шиноби в чунинском жилете. – Вы бы видели его лицо, когда ему «любимая дочка» кунай под ребра загнала.

Послышался смех. Хьюга долго стояла, ожидая пока рассказы об успешных миссиях закончатся. Но эти друзья были мастера травить байки.

– Господа… – осмелилась произнести Ханаби, – где я могу найти экзаменатора? Мне нужно рукопашный бой сдавать, а свободного тренера нет. Или мы все вместе в додзе сдаем? – Спросила она.

Беседа прервалась, а преподаватели переглянулись между собою. Один из них был в маске АНБУ. Ханаби вспомнила свой разговор с Итачи, и ей стало нехорошо. Хьюга встряхнулась и попыталась обуздать волнение, взяв себя в руки. Выходило дурно.

– Хиро, раз ты рассказываешь, то я приму экзамен. – Сказал человек в маске. – Потом расспрошу вас, чем там закончилось.

– Ну, пошли, пацан. – Обратился к Ханаби АНБУ. Сдавать экзамен у АНБУ Хьюге явно не улыбалось. Она сначала думала попросить другого сенсея, но она так долго ждала этого, что просьба будет выглядеть нелепо. А еще Ханаби помнила, чем закончилось, когда она слезно просила себе другого спарринг-партнера, пытаясь уклониться от боя с Учихой. В результате все вышло еще хуже. С тех пор она зареклась просить у кого-то замен, потому что, если она что-то и усвоила из курса Академии за прошедшую неделю, так это то, что следующий вариант может быть гораздо хуже, чем предыдущий. Поэтому она молча пошла за ойнином в пестром хаори. Однако от глаза опытного воина не могло укрыться состояние Ханаби.

– Волнуешься что ли? Брось. Я, когда такой же мелкой была, тоже в первый раз волновалась. Глупая была… Сдашь чай… – Сказала куноичи, внимательно взглянув на Ханаби. А Хьюга волновалась не только за исход экзамена.

– Мы в додзе? – Спросила она. Сотрудница АНБУ кивнула. Когда она пришла в додзе, экзаменатор достала ручку, а Ханаби отдала ей папку с документами. А папка-то подписана. И никакая кепка, надетая так, чтоб не видно было глаз, ее больше не спасет. Ойнин из-под маски подслеповато глянула на папку, не всматриваясь в первые страницы, перелистнула. Вдумчиво читала, а затем, отдав документы Ханаби, спросила ее: «Шуншин знаешь?»

Уж чего не ожидала Ханаби, так это того, что ее заставят бегать.

– Я не мерцающий шаг пришла сдавать, – ответила она.

– У медиков экзамен на третьем этаже. Беги. Еще успеешь. – Сказала преподавательница. – Нечего тебе здесь делать.

Ханаби снизу вверх посмотрела на нее.

– Чего стоишь? У тебя три минуты, и чтобы тебя здесь не было! Думаешь, раз ты – Сарутоби, так тебе все можно, и я не изобью тебя? Думаешь, раз я из простых, так и читать не умею, неграмотная? – Распалялась экзаменатор. – Смотри, в Академии ты был всего неделю, сдаешь экстерном, но нормативы для допуска на экзамен выполнил. А дальше только справка с места работы, практика в больнице. Что, всю жизнь просидел за химическими формулами, а сейчас в боевую команду потянуло? Нет, так не бывает. Что на шее у Асумы-сама не висишь, работаешь, молодец, но сваливай-ка ты отсюда, пока я добрая.

– Я бои сдавать пришла. – Повторила Ханаби. – Не медицину и не шуншин. И никуда не уйду.

– А, так ты еще и девчонка! – Воскликнула куноичи. – А так-то и не видно. Чего кепку на нос натянула, а? – Она игриво потянулась за ней рукой, но Ханаби с помощью мерцающего шага уклонилась от захвата. Однако вскоре поняла, что проигрывает тренеру в скорости, да и в реакции тоже. Хьюга заблокировала первые несколько выпадов, но на третий куноичи сбила кепку, которая мешала ей смотреть в лицо ученице. – Вот так тебе лучше. Не находишь? И гонору сразу поменьше, – произнесла преподавательница. А затем вгляделась. – Ничего себе! Это как же мне повезло! – Она вдруг остановилась и присмотрелась к студентке. – Вы ведь теперь редкость. Таких, как ты, ведь больше не осталось, правда? А я еще думала, зачем мне приходить на этот дурацкий экзамен и смотреть, как дети иллюзорного клона сделать не могут? А тут вижу: не зря пришла.

По ее стойке Ханаби поняла, что сейчас будет атака. Она уклонилась от первых ударов, а затем попробовала контратаковать, но наткнулась на хорошо поставленный блок.

– А мне вот интересно, тебя оставили в живых потому, что ты способная или потому что ничего в тебе от клана Хьюга уж не осталось? – Спросила она.

– А вы проверьте! – Крикнула в ответ Ханаби, уклоняясь от ударов противницы.

– Распознаешь мои удары, и к тебе не подобраться исподтишка… Жалко, ты тогда не дралась! Что ты делала той майской ночью? Я тебя не помню! – Спросила она.

Услышав такое, Ханаби потеряла самообладание. Она смутно помнила, что было дальше. Перед глазами будто все поплыло, а в сердце было только одно желание: чтобы эта женщина поплатилась за свои слова. Она осыпала ее градом ударов, от которых та отчасти уклонялась, отчасти защищалась, ставя блок.

– А ярость-то прям звериная. – Рассмеялась она. – Ты похожа на маленького диковинного зверька. Последнего из своего вида. Злой такой зверек, но, пока полезный, тебя терпят и даже подкармливают. Иначе б зарезали, как сбесившуюся суку, давно. Ты лучше подумай, зачем ты твоему доктору? Какие он на тебя планы имеет?!

Ханаби совсем забыла о защите, пропускала удары, от ярости не обращая внимания на боль, и полностью сосредоточилась на одном: достать противницу своим джукеном. Та перехватила ей руку, притянула девочку к себе и, посмотрев в глаза, произнесла: «Настоящий бьякуган. Красивые у тебя глаза, девочка. С прошлой весны таких не видела. Подделок-то, конечно, полно… – Хьюга рванулась, но куноичи АНБУ сжала ей запястье так, что от боли помутилось в голове и подгибались колени.

– Время. – Сказала женщина в хаори. – Ты сдала. Продержалась. Навыки боя хоро… – Она не договорила, потому что Ханаби свободной рукой попыталась дотянуться до ее сердца. – У Хьюги вообще выпало из головы, что бой экзаменационный и ограничен во времени. Преподавательница хотела вывести Ханаби из себя, сделать так, чтобы она начала ошибаться, и таким образом, справиться с нею, но не учла, что Хьюгу можно было легко довести до такого состояния, что ей станет плевать на экзамен, а важно будет только отплатить за оскорбление мертвых.

Тренер еле уклонилась от удара.

– Ты чего творишь, стерва?! – Вырвалось у нее. А если б куноичи не привыкла почти на автомате применять каварими, то удар, возможно, достиг бы цели. Она поняла, что переборщила с насмешками, и теперь девочку точно было не успокоить: по крайней мере, на слово «брейк» ей было точно плевать. Более того, она почувствовала, что атаки Хьюги стали острее и, что самое главное, начали достигать цели. Первый раз, чтобы уклониться, пришлось использовать каварими, а, когда Ханаби показалось, что она достала противницу во второй раз, та распалась вихрем зеленых листьев, отвлекая девочку с помощью иллюзии. Ханаби только задумалась, где может быть настоящая куноичи, как вдруг получила удар в спину, не удержалась на ногах, рухнула, пропустила добивание. Над ней стояла экзаменатор. И, кажется, что ей было мало. Она нанесла еще несколько ударов, и Ханаби успела только сжаться, защитив живот, и прикрыть голову руками. Затем ойнин отошла, поманила рукой, будто снова предлагая спарринг.

Поняв, что на близкой дистанции Ханаби опасна, тренер с помощью шуншина отступила на безопасное расстояние.

– Никак не уймешься? Хочешь еще подраться? – Спросила она и вытащила кунай. Ничего не оставалось, как попытаться встать. Ханаби была безоружна и в другое время, наверное, бы испугалась. Но сейчас ей было плевать. Хотя кунай все равно сейчас представлял главную опасность. Хьюга умела драться против ножа и решилась на маленькую хитрость. Она начала атаку и, когда ее противница поставила блок, Ханаби коснулась запястья той руки, в которой экзаменатор держала кунай. Та от боли разжала руку. Кунай выпал, звякнув на полу. Хьюга отшвырнула его ногой в сторону, чтобы куноичи-ойнину не удалось его поднять.

«Выбила у меня тенкецу, – подумала женщина в пестром хаори, – вот же… – додумать мысль она не успела, потому что нужно было спасаться от продолжения атаки. Куноичи вновь применила каварими.

У Хьюги оставался последний козырь. По правде сказать, «козырь» этот был так себе, и вообще это было нецелевое использование хенге. «Раз эта куноичи так любит вспоминать о прошлом мае, освежим в ее уме несколько таких воспоминаний», – подумала она. И превратилась в самого страшного человека, которого только могла представить: в Итачи. Да не просто в Итачи. Она попыталась воспроизвести образ Учихи, каким он был в день уничтожения клана Хьюга, с теми самыми страшными глазами.

– Итачи-сама? – Воскликнула преподавательница голосом, который потерял прежнюю уверенность, и секундного замешательства для Ханаби оказалось достаточным, чтобы провести еще один удар и сбросить маску экзаменатора. За ней скрывалось красивое, молодое лицо с темно-карими глазами. Ну, хоть как-то она отплатила за презрение к роду Хьюга.

А затем девочка почувствовала удар под солнечное сплетение. Ноги сами подогнулись, и вот она, задыхающаяся от удара, вновь лежала перед своим экзаменатором. Хенге развеялось. Ханаби вспомнила, как в такой же ситуации попросила у Какаши-сана остановить бой, и тот ее пощадил. Но говорить что-то человеку, который минут десять тому назад позорил ее семью, не хотелось. Поэтому Ханаби не говорила ничего, только глухо стонала от боли.

– Что, понравилось? – Спросила инструктор. – Как тебе дополнительные занятия? Девочке далеко до настоящего Итачи. Ты бой с экзаменами-то не путай, не то я тоже перепутаю.

Ханаби подняла голову и взглянула на нее затравленным, ненавидящим взглядом.

– А ты не скалься. – Сказала она в ответ. – Мала еще зубы показывать. Будешь вести себя посмирнее, глядишь, и я тебе своих не покажу. Кости тебе переломать – дело нехитрое. – Она помолчала, и, видимо, решив сказать, что-то позитивное, произнесла, – Техника у тебя хорошая. Удар слабоват будет. Но удар-то ладно. Его и натренировать можно, и с возрастом окрепнет, но тебя очень легко из себя вывести. Ты, как искра вспыхиваешь. И грохнет тебя однажды враг с холодной головой, если не изменишься.

– А вы бы такое вынесли? – С вызовом спросила Ханаби.

– А ты – шиноби. Держи чувства свои под контролем, и проблем не будет. – Ответила она. – Развлекла ты меня. Не то я уж думала, что скука меня на вашем экзамене, будь он неладен, вернее куная убьет. Баллы будут хорошие. Так, что можешь не волноваться. Ты всяко получше, чем те оболтусы, которые каварими сделать не могут. Документы занесу. Ты вряд ли сейчас по бюрократическим делам бегать сможешь. Отдыхай пока. Получишь ты свою генинскую повязку. Тут она посмотрела на запылившуюся белую форму Ханаби.

– И далась тебе эта химия? – Сказала куноичи. – Всю жизнь снадобья делать и все техники, кроме шосена, забыть? Может, хватит от себя бегать, Хьюга, и врачом прикидываться? Думаешь всю жизнь за формулами просидеть да пропорции считать? Мы же обе знаем, что ты воин. А ты редкий свой талант в землю закапываешь.

Ханаби подняла на нее недоуменный взгляд.

– Ты только жизнь свою на снадобья тратишь и слабее становишься, неужели не понимаешь сама? – Сказала АНБУ.

Хьюга в ее словах чувствовала что-то недоброе. Слишком уж похожи они были на те мысли, которые тревожили ее саму и потому находили отклик в ее душе. Но именно из-за таких идей она ссорится с Якуши-саном, а после последней ссоры ее жизнь резко стала хуже. Ханаби ждала, что еще скажет ее экзаменатор.

– Только в АНБУ ты сможешь раскрыть все свои способности, принять их, не прячась от жизни. Тебе же самой медицина эта опостылела… По глазам вижу. Ты – Хьюга, а, значит, воин. Кровь-то не обманешь. – Произнесла ойнин.

– Я останусь ирьенином, даже, если стану слабой. – Совсем тихо, едва слышно ответила Ханаби. – Больше никаких переводов. Никогда.

– Дура ты дура. – Покачала головой куноичи. – Тебе давали такую протекцию, о которой многие и мечтать не могут. А ты обвинителям своим в ноги бухнулась, место при госпитале себе нашла. – Она сплюнула. – Тоже мне, медичка! Самой-то от себя не тошно?

Ханаби отвела взгляд. Она считала, что экзаменатор во многом права.

– В додзе к нам приходи. Я тебя к делу пристрою. Иначе пропадет скоро все твое искусство без тренировок. – Сказала женщина. – Они твой талант гробят, а ты глазами хлопаешь. Заставили заниматься тем, в чем ты – совершенная посредственность. Неужели не замечаешь? Приходи, я тебя потренирую.

– Мне нечем платить за уроки, госпожа. – Ответила Ханаби.

– С тобой бесплатно. Как с талантливым ребенком. Не веришь? Приходи. Убедишься. У нас для таких, как ты, особые условия. Привыкай. А там на тебя всю жизнь будут смотреть, как на ничтожество. – Предложила куноичи-АНБУ.

Вот в такую благотворительность Ханаби точно не верила. В том, что сторонний человек предлагает ей свою помощь даром, был какой-то обман. Какой, она даже выяснять не собиралась: все равно туда не пойдет.

Экзаменатор развернулась, собрала бумаги и направилась к выходу. Вдруг Ханаби поняла, что просто обязана спросить и не когда-то, а сейчас:

– А вы были там? – Куноичи остановилась. Повернулась лицом к Хьюге. – Вы были в квартале Хьюга в ту ночь? – Прокричала она. – Отвечайте!

– Кто знает, девочка. Кто знает? – Ответила преподавательница и направилась к двери. Она неловко разминала перебитое запястье.

«Вот же сука», – сказала экзаменатор сквозь зубы.

А Ханаби бессильно растянулась на полу. Рукой она дотянулась до маски, которая была на ее сенсее. Маска от удара раскололась надвое. Ханаби приложила ее половину к своему лицу, думая о том, что было бы, вступи она в АНБУ. Ей показалось, что пролежала она так довольно долго, прежде чем у нее появились силы подняться.

Она нашла кепку, подняв, отряхнула ее от пыли и решила, что сейчас нужно найти Конохомару и, отблагодарив его, вернуть. От многочисленных ударов ломило тело. Кажется, снова будут синяки. А она каждый день возвращается домой из школы с побоями.

Девочка снова надела на себя кепку по глаза и пошатывающейся походкой вышла из додзе. Ханаби нашла Конохомару на тренировочной площадке. Она чувствовала себя абсолютно вымотанной.

– А я так и знал, что ты меня искать будешь и сюда обязательно заглянешь. – Сказал он вместо приветствия.

– Спасибо. – Ханаби протянула ему головной убор. – Ты, наверное, сейчас ругаться будешь за то, что я с паникой не справляюсь и что опять у меня эта ерунда началась, чтобы мне всех бояться и глаза прятать. Я постараюсь от этого избавиться. Просто сразу не получится… – С металлическими нотками в голосе ответила она.

– Ты чего? – С удивлением ответил Конохомару. – Здесь никто тебя ругать не будет. Мы же давние друзья. А я не твой Якуши-сан. А кепку ты на память оставь. Когда еще свидимся-то?

Ханаби слабо улыбнулась.

– Ты – хороший человек. Но ты бери. – Юноша непонимающе посмотрел на подругу. – Гербовая она. Не хочу снова вещи портить, гербы спарывать. Воспоминания у меня об этом плохие. – Ханаби подошла к Конохомару, и, взглянув на герб клана Сарутоби, надела кепку ему на голову.

– Возвращаю истинному владельцу. – Улыбнувшись, ответила она.

– Ханаби-чан! – Прозвенел девичий голос.

Хьюга повернула голову и увидела бегущую к ней розоволосую девчонку.

– А я уж думала, что ты забыла! Мы договаривались вместе карате потренировать. – Конохомару услышал, как Ханаби глубоко вздохнула.

– Конохомару-кун? – Сакура увидела рядом с Хьюгой юношу из клана Сарутоби. Харуно почувствовала, как горят ее залившиеся румянцем красные щеки. – Ребята… вы тут… а я… Наверное, я мешаю, а у вас свида…

– Нет. – Резко прервала ее Хьюга. – Просто я у него кое-что взяла, а сейчас полдеревни бегала за этим оболтусом, чтоб найти и отдать. – В этот момент Ханаби старалась не смотреть в глаза Конохомару.

И тут Сарутоби, который до этого был отвлечен то спором с Ханаби, то внезапным появлением Сакуры, вдруг обратил внимание на ее неровную походку, выдававшую болезненность, неловкость движений. Наконец, юноша встал так, чтобы его подруга была на свету, и увидел проявлявшиеся синяки.

– Где это тебя так опять? – Спросил он. – Сакура-чан, подумай только, ее опять избили. – Позвал он.

Девчонка подбежала к ребятам. Вдвоем они усадили Хьюгу на скамейку.

– Извиняй, Харуно! – Сегодня потренироваться не получится. – Сказала Ханаби. – Я уже осталась на «дополнительные занятия».

– А что случилось-то? – Воскликнула Сакура.

– Да как всегда! – Отозвалась Хьюга. – Я сдавала рукопашный бой. – Она сделала паузу. – Ну, и сдала.

– Да там всего несколько минут надо с инструктором продержаться, основные приемы показать. – Сокрушалась Харуно. – А ты и обычное дело превращаешь в проблему.

– Да это все потому, что инструктор, которого мне дали… Блин, там еще и инструктора-то не найдешь, полгода ждать надо, когда освободится… Ну, она оказалась та еще… – Ханаби провела ладонью перед лицом, таким образом, изобразив «маску АНБУ». Била она меня. Лежачую. Ногами. А что? Она – АНБУ, они могут.

– За что?! – Тут уже не выдержал Конохомару.

– Ну, скажем так, – рассказывала Ханаби, – я ранила ей руку. А еще легкомысленно отнеслась к команде «брейк». В общем, экзамен быстро кончился, и все по-серьезному было. Учат меня господа джонины слушаться их команд, учат.

– Ты ранила ее? – Переспросила Харуно.

– Молодец! – Воскликнул Конохомару и обнял ее.

– Ты ж меня задушишь, – шепотом говорила ему на ухо Ханаби, – а нас запалишь.

Сарутоби отстранился.

– У нее, наверное, все тело болит, а ты к ней лезешь. Конохомару, как тебе не совестно? – Назидательным тоном сказала Сакура.

«Все-таки у них было свидание. И она к нему в таком состоянии пришла. Любит. – Пронеслось в голове у Харуно. – У них свидание, а я мешаюсь. Она посмотрела на Хьюгу еще раз, окинула ее взглядом сверху донизу. – И такая мертвячка … любит?» – Подумала она.

– Я выбила этой гадине тенкецу. – Продолжала рассказывать Хьюга. – Одну. И не жалею. – Сорванным голосом произнесла она. – Я бы еще с десяток выбила. Только кто ж мне даст?! Она этого мне видно не простила.

– Ничего себе у тебя экзамены на генина, – присвистнул Конохомару.

Девочка кивнула.

– Она мне предложила в додзе к ней ходить. То ли всерьез, то ли издевалась опять. Я не разобрала. Высший балл поставила. Говорит, приходи в АНБУ. Кровь не обманешь, а от судьбы не убежишь. Насчет крови тварь эта права, конечно. Я все это время, с мая того проклятого, стыдилась, что не билась с ними, когда весь мой род погиб. А теперь вот привел Ками хоть немножко отплатить им. Мне теперь перед предками не так совестно.

– И ты пойдешь к ней в додзе? – В ужасе сказала Сакура, и лицо ее перекосилось от страха. – К человеку, который тебя избивает?

– Ну, месяц назад и пошла бы, – язвительно ответила Ханаби. – И на гордость бы свою, хьюговскую наступила. Только я уже так один раз попыталась. Да и я лучше добровольно в дзигоку [3]сойду, чем к ойнинам в додзе. У меня тут с Кабуто-саном был разговор на эту тему. Неприятный. И я решила, что у него остаюсь. Что бы ни было. – И тут выражение лица ее стало совсем печальным, что не укрылось от собеседников.

– Я тут вспомнила, – объяснила она ребятам, – мне Кабуто-сан тут сказал недавно…

– Проблемы с опекуном? – Перебила Сакура.

– С ним, с родимым… – Был ответ.

В этот момент Конохомару подумал, что не зря попечитель Ханаби ему с первой встречи не понравился. Ох, не зря. А его подруга еще его защищала тогда. В голову младшего Сарутоби закралась подлая мысль, что Ханаби защищала его не искренне, а потому что доктор ее содержал.

– Говорит мне Якуши-сан, – продолжала Ханаби, – если еще раз избитая придешь, можешь домой хоть и вовсе не заявляться. Ночуй, где хочешь. Надоело тебя, значит, лечить, на тебя только на тебя снадобья переводим. Не умеешь с людьми в мире жить – так и проваливай. Ни мозгов у тебя, ни терпения, одна дурь княжеская, которую давно выбросить из головы пора! В общем, нельзя мне сегодня домой.

– Да пошутил он, твой опекун. Не может такого быть… – Сказала Сакура.

– Этот не шутит. – Горько сказала Ханаби.

– Ко мне тебе точно нельзя. – Подумав, сказал Конохомару. – Но вот лекарств достать можно.

– Спасибо, Конохомару-сан. – Ответила она. – С мазями проблем нет. Опекун-то мой до вечера позднего где-то мотается. А как придет, воспитывать начинает. Ключ у меня свой. Сейчас дойду до общаги, ограблю его запасы. Мне бы только переночевать, чтоб он меня в таком состоянии не видел. Один раз я к его друзьям так пришла. Ничего. Приняли, накормили. Только к ним теперь тоже нельзя. Сдадут они меня опекуну.

– А что тогда случилось? – Взволнованно спросил Конохомару.

– Ничего. – Ответила она. – Я была упрямой девчонкой. Надо было всего-то извиниться перед Итачи-сама, а я сказала, что лучше умереть. Поняла, что не лучше. Сначала он погонял меня по полосе препятствий, потом был поединок. Думаю, не надо объяснять, чем он закончился? А когда я уже лежала на полу, и силы двинуться не было, началось какое-то странное гендзюцу, а, может, и траванул он меня, кто его знает. Вспоминаю, до сих пор жутко. Я тогда сказала ему, что на все согласна, что все сделаю, что он скажет.

Хьюга посмотрела на бледное лицо Конохомару и подумала, что, может, зря она рассказала друзьям про тот случай.

– Мне было бы хуже, если б он так не сделал. Честно! Может, меня бы в живых не было уже! – Попыталась объясниться она.

Но Сарутоби младший молчал. Ханаби решила, что расскажет ему все потом. А сейчас ее волновало другое:

– В общем нельзя мне домой теперь. – Повторила она, и по лицам друзей было видно, что они согласны.

– Ну, тогда у меня можно. – Сказала Сакура.

– Где живешь? – Тут же откликнулась Ханаби.

– Тоже в общежитии. Не очень далеко отсюда. Я тебя проведу. Там тебя и подлечим.

– Если ты в общаге, то, наверное, не выйдет. Комната, наверное, и так переполнена, а тут еще чужачка придет.

– У меня просторная. Правда-правда. И соседка хорошая. И мазей она одолжит. Она мне всегда помогает. – Сказала Сакура.

– Ну, хорошо… – С сомнением произнесла Ханаби, которой слабо верилось в просторные комнаты и добрых соседей. Но выбора не было. – Я только домой. На секундочку. Возьму все необходимое: еду, мази, лекарства. Я по часам их принимаю. У меня уровень чакры скачет: упасть может. И как вы меня откачивать будете? И врачей с вами рядом тоже нет.

– Тебе питаться надо хорошо. И чакра падать не будет. – Посоветовала Сакура. Ханаби смерила ее саркастическим взглядом, но ничего не сказала.

– Я захвачу еды. – Произнесла Хьюга. – Все-таки в гости к вам иду.

– Да мы тебя накормим! – Ответила Сакура.

– И записку ему напишу. Что экзамен сдала и чтоб он не волновался. – Объяснила Ханаби.

– Вряд ли такой человек волноваться за тебя будет. – Предположила Харуно.

– Все равно. Он – опекун, значит, знать должен. Не то, как бы не выгнал меня насовсем. Скажет: «Бродяжничать начала? Ну, и окончен с тобой разговор». Я же к нему вернусь. И мне же хуже будет, если я пропаду и даже слова ему не скажу.

– Ну, что ты будешь делать? – Спросил Конохомару.

– Я – послушный ребенок. Кабуто-сан сказал : «Не приходи избитой». Значит, не приду. Сказал, что, если еще раз ввяжусь в какую-нибудь драку, он сам со мной расправится. Сказал, что относительно наказаний у него богатая фантазия.

Ханаби пришла в комнату. На манер Кабуто прикрепила к зеркалу записку о том, что она сегодня она ночует у подруги. А что? Кабуто раз в неделю минимум такие напоминалки ей клеит о том, что у него работа, и его вечером можно не ждать.

«Ему, значит, можно, а мне нельзя? Это же несправедливо!» – Думала Ханаби.

Погляделась в зеркало: да, Кабуто лучше ее такой не видеть. Она вытащила два готовых рисовых колобка с водорослями и решила, что это вполне сойдет за ее вклад в предстоящий ужин. По-крайней мере, ей бы хватило. А так угостит Сакуру и ее соседку. Хотя Харуно рассказывала, что у них-то с едой никаких проблем нет. Она посмотрела на записку еще раз и сделала небольшую, но очень важную приписку: «Сдала». Ханаби перечитала напоминалку: «Ну, вот, теперь записка выглядит, как будто она собралась на пьянку. А пусть думает, что хочет. Я объяснюсь». – Решила она. Она бы хотела написать еще, что сдала рукопашный бой, а вовсе не медицину, чтобы Якуши не питал ложных надежд, но места на записке больше не было. Хьюга знала, что ее ждут друзья и поспешила к ним.

***

Уже подходя к дому, где жила Сакура, она вдруг сказала:

– Наверное, нам вообще в школу ходить не надо.

– Это кому это «нам»? – Не поняла Сакура.

– Ну, таким, как мы. Как я и Хината. Нечего нам там делать. От учителей издевательства, от учеников насмешки. Дали бы нам лучше работу и оставили в покое. Нет, в гуманизм надо с нами играть. Дочери за отца не отвечают. А только похоже, что еще как… Пусть она вместе со всеми учится. Конечно! Нельзя же подвергать ее еще и «изгнанию»!

– Неправда! – Воскликнула Сакура, и в ее тоне была обида. – Не все же над тобой издеваются. – Если бы ты оставалась в больнице все время, то я бы с тобой не познакомилась.

– Познакомиться со мной? Вот счастье-то. – Хмыкнула Ханаби.

– И с Конохомару ты бы не увиделась, – ответила Сакура, вспомнив, как встретила Хьюгу с мальчиком из клана Сарутоби.

«Конохомару… да…», – На лице Ханаби на мгновение появилась улыбка, которую она постаралась скрыть и ничего не ответила.

Они прошли в комнату. Она, действительно, показалась Хьюге очень просторной. В такой не будет тесно гостям.

«Ну и повезло же Харуно!» – Подумалось Ханаби. А еще она подумала, что Сакура совсем не разбирается в людях: соседка оказалась совсем не такой, какой ее описывала подруга.

С первого взгляда Ханаби этой девушке страшно не понравилась. Так на нее не смотрели даже девчонки из «фанклуба» Саске. Соседка глядела на Хьюгу так, как будто Сакура привела в дом призрака, но ничего не сказала подруге. Она с небывалой жадностью набросилась на бедняцкую пищу, принесенную Ханаби, хотя на столе стояли и рамен, и рыба. Хьюга старалась не удивляться: мало ли, человек любит халяву, и чужой онигири для нее слаще своей темпуры [1]. С другой стороны, Ханаби надеялась, что угощение как-то расположит соседку Сакуры, которая, очевидно, верила во все эти выдумки, которые рассказывали про нее в Конохе. Однако время шло, вечерело и Санго, так звали соседку, стала откровенно намекать, что гости – это прекрасно, но время гостьбы подходит к концу. И тут Сакура рассказала, что вообще-то хочет приютить Ханаби сегодня. Рассказала, что у нее злой и вечно недовольный опекун, что он запретил ей влипать в неприятности, а она сегодня влезла в драку, и нельзя, чтобы доктор Якуши, ее попечитель, об этом узнал. И тут Сакуру ждала явная неожиданность: от просьбы позволить переночевать Санго так перекосило, что она не смогла этого скрыть.

– Нет! – Воскликнула она гневно. – Сакура-чан, ты что не понимаешь! Она тебе еще и не то расскажет про сто злых опекунов. – Харуно пришлось уговаривать подругу, рассказывая, что Ханаби всего-то надо немного подлечиться.

– Пусть в больницу идет и там лечится! – Нервно ответила Санго.

Харуно стыдила ее, упрекала в бессердечии, вспоминала, что саму ее Санго очень любила, всегда помогала и ни за что бы не бросила в такой ситуации, так, почему ей наплевать на другого человека?

– Я, наверное, пойду. – Сказала Ханаби. – Большое спасибо за ужин. – Она встала из-за стола и поклонилась.

– Куда, куда ты в таком состоянии?! Никуда мы тебя не отпустим, – спохватилась Сакура, усаживая Ханаби на место. Харуно сердито смотрела на Санго. Странно сегодня вела себя ее подруга.

– Неужели ты веришь во все эти глупости, что про нее рассказывают? – Спросила Харуно. А Ханаби подумала, что ее в первый раз за долгое время так перед кем-то защищают. До этого ее защищал только Кабуто. Ну, еще Мисуми и Конохомару иногда. А чтобы за нее вступилась новая знакомая-одноклассница, такого еще не было!

И тут Сакура поняла, что для того, чтобы разжалобить ставшую внезапно «бессердечной» Санго, нужно пересказать ту историю про то, что Кабуто плохо обращался с Ханаби. И она рассказала, как доктор отправил Хьюгу на страшную тяжелую тренировку, от которой потом тяжело рвет, а Хьюга от нее не могла отойти несколько дней.

Когда Санго услышала об этом, она будто в лице переменилась, а Ханаби стало ужасно стыдно перед новой знакомой, что она оказалась такой слабачкой, да еще и получается, что она жалуется на своего опекуна. Санго подошла к ней, оценивающе посмотрела на нее, как бы говоря: «Хилая-то какая! В чем душа держится!» А потом сказала, обратясь к Ханаби: «Тебе лет сколько?»

– Двенадцать. – Ответила она.

– Ублюдок – твой доктор, слышишь. – Выплюнула она.

Хьюге хотелось заступиться за Кабуто. И сказать, что все было не совсем так, как говорит Сакура, но решила промолчать.

– И он тебя еще раз на эту тренировку отправит, если узнает, что дралась? – Спросила Санго с жесткими нотками в голосе, которых Харуно от нее никогда не слышала.

– Ну, он сказал, что у него богатая фантазия в плане наказаний. – Честно ответила Ханаби.

– Вот урод. – Сказала Санго, а потом посмотрела обеих девочек и сказала: «Поступайте, как знаете. Ты ведь все равно ее выгнать не дашь, Сакура-чан. Но только на сегодняшний вечер. А ты, – тут она обратилась к Ханаби, – подлечишься и вали к своему доктору».

Сакура была счастлива. Она расплылась в улыбке и сказала, что всегда знала, что Санго – хороший человек. Но Харуно все равно не нравилось настроение ее подруги. А что, если ей захочется пригласить Ханаби еще раз, по-дружески, что же, нельзя что ли?

– Она хорошая, вежливая девочка. Ты увидишь. – Шепнула Харуно Санго на ухо. – И ничего она не агрессивная. А даже, наоборот, сильно застенчивая.

– Как Ото-химе. – Ответила Санго вслух.

– Ты жестокая! – Произнесла Сакура и поняла, что Санго она не переубедила. А та больше ничего не говорила по поводу ночевки, даже снова пыталась быть милой, поддерживая беседу с девочками. Но Сакура поняла, что даже ее поручительства недостаточно, чтобы так быстро изменить мнение своей товарки.

***

Кабуто, вернувшись со службы, впервые не обнаружил Ханаби дома, несмотря на поздний час. Нашел записку. Выматерился. Смял напоминалку в руке и произнес: «Вернется – шкуру спущу».

Якуши подумалось, что девочка как-то слишком быстро взрослеет не в том направлении, в каком ему, Кабуто, хотелось бы.

«Праздник там у них что ли после экзамена?» – Сообщение о том, что воспитанница сдала тест порадовало, но в остальном ситуация грозила вырасти в еще одну проблему, хотя пока ничего страшного не случилось. В конце концов, именно проблемами оборачивалась любая самодеятельность Ханаби. А разгребать их всегда приходилось ему, Кабуто Якуши.

Еще нелегкая принесла Мисуми. Заявился к нему полуночный гость! Он-то надеялся, что Ханаби включила мозги и вернулась. Пришлось рассказывать, что «Ханаби исчезла, но просила не волноваться».

– Ну, и как ты можешь сидеть спокойно? – Спросил Мисуми. – А вдруг это она тебе так написала, чтоб ты, дурак, на месте сидел, а сама к вышкам пошла, и мимо часовых проскочить решила? А дальше за реку, и она без пяти минут отступница! Если она себе проблем, уже нашла, так и с тебя спросят. Скажут, что ты ручался. Говорил, что за все ее косяки с меня спрашивайте? Так отвечай!

Кабуто задумался, снял очки, а потом сказал:

– Нет, брат. Она только и хочет, что мне нервы трепать. Видишь, новенькое придумала: бродяжничать начала. По «подругам» шастать. Ничего, проголодается – вернется. Она еды на полдня взяла или еще меньше. Волноваться нет причин: не свалит она никуда. Во-первых, если уходить, то где ее ждут? Нищенствовать? Во-вторых, у нее сестра. – Произнес Кабуто. – В Деревне она. Просто стрельнуло ей в голову, что дома плохо. Вот и все. И смоталась куда-то. Ничего, придет, уставшая придет, замерзшая, голодная. Как шавка приползет Ханаби-химе. И следующий год будет жить в режиме «работа – дом». Вот, что за характер! Я в десять лет был разумнее, чем она в двенадцать!

– А зачем брал тогда? – Спросил Мисуми.

– Ну, – сделал паузу Якуши, – если не считать, что насчет разумности ее я ошибся, то остается только одна причина: без меня ее такой ад ждет, какого она не заслужила. Отправить ее туда сам я не могу. Наказания эта дрянь заслуживает, а того, что с ней сделают в АНБУ, приюте или там, где я работал, – нет.

– Она ж, дуреха, не понимает, что хорошо ей жилось и до восстания, и с тобой. – Ответил Мисуми, а затем, подумав, сказал, – может и хорошо, что она на день ушла. Замотался ты с нею. Отдохнешь.

***

А Хьюга заметила, что Санго глаз с нее не сводит, как будто в чем-то заранее подозревает. Ханаби привыкла к тому, что к ней и к ее семье относятся, как к предателям, но такого откровенного выражения брезгливости давно не встречала.

Санго эта была светловолосой сухого телосложения девушкой, года на три старше Ханаби и Сакуры. И Хьюга многое в ее поведении объясняла возрастом: она старше и ближе к взрослым, а взрослые придумывают про нее и ее семью небылицы, начиная оттого, что отец ее – предатель, заканчивая тем, что Якуши, якобы, одевает ее в смирительную рубашку. Санго рассказала, что ждет чунинского экзамена, поэтому живет в общежитии для младших шиноби, ведь она сама еще генин. Ханаби о себе рассказала только то, что она работает в больнице, а сейчас сдает экстерном программу Академии, и сегодня ей досталось от инструктора.

– А чем ты ее вывела? – Спросила Санго. Ханаби молчала. – Ну, не хочешь – не говори. – Ответила новая знакомая.

А Ханаби решила, что откровенничать с едва знакомой девчонкой о том, что инструктор-куноичи хотела бы ее встретить прошлой весной в квартале Хьюга и рассказывать о том, как она относится к трагедии в своей семье, абсолютно неуместно.

У Санго, действительно, был большой запас средств, применяемых при травмах. Ханаби стащила форму и принялась обрабатывать ушибы.

– Это ж как надо вывести инструктора, чтоб она с тобой на экзаменационном поединке такое сотворила? – Недовольным голосом еще раз спросила Санго.

– За своеволие. Я не услышала команду «брейк». Ну, вот за неуважение к тренеру меня и проучили. – Санго с пониманием покачала головой. – Мне часто говорят, что я веду себя слишком вольно себе во вред. Вот к опекуну мне теперь и нельзя. – Продолжала Ханаби.

После мазей и притираний Хьюга почувствовала себя немного лучше, хотя понимала, что следы не сойдут с неделю, а долго прятаться у подруги она не сможет. Но, по крайней мере, она сумеет морально подготовиться, немного восстановить силы и подлечиться. Сытой и намазанной приятно согревающими тело лекарствами Ханаби хотелось заснуть. Сказывалась нервная и физическая усталость после экзамена и всего этого безумного дня, который парадоксальным образом заканчивался для нее хорошо: и комната у Сакуры была необычно теплая, уютная и просторная, и с соседкой оказалось можно договориться. Хьюга достала из кармана склянку и выпила пилюли. Санго положила руку на подсумок, что был на ее жилете.

– У меня чакра нестабильная. Падает иногда. Вот приходится эту гадость принимать. – Лицо Ханаби перекосилось от горечи пилюль.

Сакура подала ей стакан воды, а Хьюга сделала несколько больших глотков, чтобы перебить вкус.

– Только я сказать должна… – Обратилась Хьюга скорее к Санго, чем к укладывавшейся Сакуре, – я это… сплю плохо. Кошмары снятся. – Огрубевшим от усталости голосом сказала она. – Просто вдруг я кого-нибудь разбужу.

– У меня тоже бессонница. – Сказала вдруг Санго, чем сильно обеспокоила Харуно, которая об этом слышала впервые.

– Надо было купить успокоительное. Вам обеим. Не то тут, правда, такая жизнь, что с ума сойдешь. – Сказала Сакура.

Хьюга отстранилась от нее и произнесла немного испуганным голосом:

– Наверное, не надо мне никаких новых таблеток. Тем более без назначения. – Она сделала паузу. – Мне уже получше, чем было.

– Правда? – С сомнением спросила Харуно.

– Ну… Я больше по ночам не кричу. – Смущаясь, ответила она. – И в Коноху уже могу ходить. А не только по кампусу. Только не очень далеко.

– Ох, как все запущено. – Насмешливо сказала Санго. – Значит, крепко ты своего ублюдка-доктора достаешь.

– Тяжело ему со мной. – Вздохнула Ханаби. – И бывают моменты, когда ему лучше на глаза не попадаться. Вот, как сейчас.

Тем временем девочек совсем разморило, и встала очевидная проблема: где разместить гостью. Тут настало время удивляться Сакуре и Ханаби: Санго, которая больше всех была против того, чтобы у них на ночь оставалась Хьюга, вдруг предложила свою помощь. Она была готова хоть на полу спать, но уступить свое место гостье. Сакура была горда за свою подругу, но таких жертв от нее принять не могла. Ханаби сказала, что, если ложиться на полу, то ей, чужачке. Главное, найти что-то вроде большой теплой куртки, чтоб не замерзнуть к свиньям. И рассказала, что у нее уже был такой опыт, когда ее в такой же ситуации приняли друзья.

В комнате у Сакуры было уютно, как дома: удобная мебель, горячая еда. Ханаби взглянула на Харуно и ей пришла в голову мысль: «Зачем только такая девчонка от родителей уехала?» Хотя, глядя на комнату, в которой жила Харуно, Хьюга подумала, что и она не отказалась бы пожить в таких условиях. Пару лет.

Ханаби сначала беспокоило, что так она может вернуться к Кабуто не только избитая, но еще и простуженная. С другой стороны, она успокаивала себя, что спала в разных условиях, и всегда все заканчивалось хорошо. Наконец, Харуно достала одеяло, которое показалось Хьюге просто огромным и которого хватило, чтобы закутаться им двоим. Ханаби устроилась на краю кровати, привалившись к стенке. Она полулежала почти в ногах у Сакуры.

– Хороши же твои «друзья»! Застудить тебя могли. – Буркнула Харуно, вспоминая рассказ воспитанницы Кабуто.

– Они хорошие люди. – Возразила Хьюга, решив все-таки заступиться за Мисуми и Акадо. – Они меня потом учили бесплатно.

– Чему? – Спросила Сакура. – Как детей мучить? Мне вообще начинает казаться, что все, что говорят про то, как пытает тебя твой попечитель, правда.

Услышав про замученных детей, Ханаби побледнела, вспомнив разговор с Кабуто.

– Если хочешь, – ответила она, – я расскажу тебе все, как есть. Но только не теперь. – Ханаби улеглась, закрыла глаза. Она натянула одеяло, и приятное тепло окутало ее.

"А у нее одеяло не казенное, домашнее". – Подумала Ханаби и тотчас провалилась в сон.