— Ты хоть имя то мое помнишь? — Хосе закатил глаза, складывая руки на груди. Он никогда бы не подумал, что когда-нибудь будет обижен на что-то столь детское. Его не зовут по имени. Никогда. При обращении к себе слышится простое, чуть презрительное «человек». Человек, коих миллионы на Земле и он один из них. Конечно, смазливое «зайчик» от огромной плотоядной птицы получить тоже не хотелось. Невольно в голове возникали картины жестокой расправы над зазевавшимся беднягой. А ведь Кошмар даже есть не хотел. Так, шутки и игры ради. Но имя хотелось.
— Помню.
— Да? Не похоже.
Моряк отвернулся к окну, упираясь в подоконник ладонями. Темно. Где-то среди облаков мелькали звездочки. Столь далеки и столь неинтересующие сейчас Хосе. Свеча медленно догорала. Вот-вот и в комнате наступит полумрак, который прервет любую работу в этих стенах.
— Хосе. — над ухом раздался низкий гортанный шепот, заставляющий от неожиданности подпрыгнуть на месте и развернуться. Вот только трехпалая рука, крепко сдавшая плечо, не давала сдвинуться с места. Ворон огромен. На поле каждый противник выше тебя хотя бы на две головы, но в стенах особняка эта разница пугала и завораживала одновременно. — Или может полное имя? Как моряку будет угодно?
Рука скользнула под рубаху, поглаживая живот, поднимаясь вверх. Холод наконечника заставлял мелко вздрогнуть, сделав пару шагов назад. Спина упиралась в грудь, пусть для подобного Кошмару пришлось сильно наклониться вперед. Он дразнил, смотрел за эмоциями, что с неожиданности менялись одна за другой.
— Радикально… — щеки покраснели, словно от бурного свидания с бутылкой горячительного под холодной луной. От ворона получать внимание было странным явлением, что уж говорить про попытки сблизиться в ином свете.
— Да не то чтобы. Лишь легкие знаки внимания.
Для Кошмара Хосе не имеет веса. Пусть для многих выживших его параметры были достаточно массивными (как никак, он бывший моряк на служении у королевы), для птицы это было не сложнее поднятия тростинки. В руках он лежит смирно. Знает, что произойдет стоит сильно дернуться. Без лишних разговоров тот полетит, подобно коту, лицом в пол. Да только приземлиться на ноги не выйдет.
Металлический наконечник клюва чуть склонился над лицом, начиная ласково рисовать простые узоры на щеках. Нежно, аккуратно, чтобы не повредить и так настрадавшуюся кожу.
До его кабинета всего пара шагов. Пара шагов, глухой толчок двери и они в объятьях мрака. Но время словно остановилось. Хосе, словно под гипнозом таращился на изящный клюв, что сейчас был непозволительно близко к его лицу. В иных обстоятельствах было бы чудо не лишиться второго глаза, но не сейчас. Железная рука неуверенно поднялась, приглаживая перья, выбивающиеся из под маски. Кошмар мурчал, дав немое согласие на эту авантюру. Обида отступала сама и на это хотелось надуть щеки и нахмуриться. Как же так. Обычный и совершенно простой знак внимания заставил почти буквально расплыться на чужих руках и позабыть обо всем.
В кабинете всегда было прохладно. Словно стекол в окнах никогда не существовало и ветер мог свободно гулять по помещению, заглядывая даже в самые темные углы. Хосе привык, пусть заглядывать сюда приходилось не так часто, да и не особо хотелось. Байден всматривался в фиолетовые глаза, они легко прищурились в усмешке. У птицы есть идея. И сейчас это могла быть авантюра в которой Хосе с удовольствием примет участие, или же еще один жуткий эксперимент с препаратами.
Стол деревянный, массивный, он даже не думает прогибаться или скрипеть под весом моряка. Возможно, он мог бы выдержать Кошмара и не хрустнуть. В особняке была отличная мебель. Дорогая, изысканная, эксклюзивная. Она заказывалась когда-то давно у лучших мастеров и стоит здесь уже который год. Маловероятно кто-то догадывался для чего оно будет использоваться.
Верхнюю застегнутую пуговицу подцепили когтем. Не рассчитав силы (а может так и было задумано первоначально), острое лезвие разрезало нити, открывая еще больше грудь Хосе. Пуговица упала на пол, покатившись по доскам куда-то в угол, где её сможет найти и унести разве что только мышь. Кошмару не было дело до того чем будет баловать себя серое создание до того как сядет в нужную клетку. Фокус был на другом. Моряк всегда носил рубашки так, что была видна шея и грудь. От привычки морской или просто от отсутствие какого-либо стыда (ведь заигрываний со стороны даже пьяного Байдена не наблюдалось)— неизвестно. Но ведь лишиться еще одной пуговицы у уже и так расстегнутой рубахи не составит трагедии, верно?
— Чертова птица. — в сердцах ругается Хосе, хватая Кошмара за клюв. Он смотрит в два фиолетовых глаза и чуть фыркает. Театр одного актера не удался, но вместо этого наблюдалось интересная возможность скоротать время и получить дозу чего-то нового и интересного не прибегая к различным препаратам.