Солнце над Когтистыми горами стояло в самом зените, по-летнему горячими лучами едва касаясь острых вершин и припекая у подножия пологих склонов. Яркий золотистый свет просачивался сквозь кроны вековых деревьев, рассыпаясь светлыми бликами по красноватой глинистой почве с редкой растительностью, по лесным горным тропам и холмам, отражаясь в водах мелких озёр и быстрых речушек, с любопытством заглядывая в узкие ущелья. Теплый юго-восточный ветер, что где-то на мулгорской равнине и в Северных степях лишь мягко касался лица и слегка шевелил волосы, здесь ощущался иначе. Он громко свистел в камнях и верхушках деревьев, заставляя могучие стволы и ветви сосен со скрипом раскачиваться под своими резкими, сильными порывами.

С трудом перебирая могучими когтистыми лапами, и то и дело опасливо поглядывая назад и куда-то наверх, вдоль узкой лесной тропы ковылял неведомый зверь. Такого местная живность ещё никогда не видела и потому разбегалась в страхе, едва почуяв его запах.

И даже по обыкновению бесстрашный скунс, что как раз переходил тропу неподалеку, завидев пришельца, шарахнулся в сторону и поспешно скрылся в подлеске, предпочитая наблюдать за происходящим издалека. Хищник, а это несомненно был хищник, тем временем, приближался. Своими повадками он очень напоминал представителя семейства кошачьих, но облик его был настолько необычен и даже, отчасти, уродлив, что заставлял усомниться в калимдорском происхождении зверя.

Его узкое, но достаточно массивное тело, было покрыто темными, плотно прилегающими к коже чешуйками, вдоль хребта от небольшой чуть сплюснутой головы до самого кончика длинного хвоста тянулась цепь выступающих роговых шипов, а пасть, усеянную бритвенно-острыми зубами украшали, помимо верхних клыков, сильно напоминающих таковые у лунопарда, ещё и нижние, подозрительно сильно схожие с тролльскими.

Но несмотря на весь свой поистине грозный вид, зверь был серьезно ранен и истекал кровью. Плотные с виду, чешуйки на коже были в нескольких местах основательно пробиты и содраны, а плоть под ними безжалостно изорвана когтями. Хищник ощутимо хромал, припадая на заднюю левую лапу, да и левую переднюю, по возможности, тоже щадил. Кровь обильно сочащаяся из пробитой у виска безухой головы стекала вниз, периодически заливая глаза и вынуждая зверя ожесточенно трясти мордой и беспокойно раздувать крупные ноздри.

За ним тянулся отчётливый алый след, отлично заметный на пыльной сухой тропе, но зверь, видимо, по-прежнему не терял надежды во что бы то ни стало скрыться от своих преследователей.

Однако, силы, вместе с вытекающей кровью, стремительно покидали его. Пройдя ещё пару метров, хищник вдруг пошатнулся и споткнувшись о небольшой камень, рухнул на тропу. В светящихся изнутри ярко-лазурным светом глазах боль перемешалась с бессильной злобой, но не со страхом. Страха в них по-прежнему не было. Оскалив клыки, зверь усилием воли заставил себя подняться, рывком вскочив на ноги, но через минуту вновь повалился в пыль.

Подняв измученный взгляд к небу, и не увидев там ничего, кроме шелестящей тени древесных крон, он, тем не менее, не рискнул оставаться на тропе. Недоверчиво ворча и волоча за собой подбитую заднюю лапу, отталкиваясь при этом здоровой, он медленно, но упорно, пополз к обочине, туда, где виднелись заросли орешника, в которых несколькими минутами ранее скрылся пушистый полосатый скунс.

И лишь забравшись поглубже в самый большой и пышный, колющийся мелкими сучьями куст, он позволил себе расслабиться, положив голову на передние лапы и прикрыв глаза. Сил зализывать повреждения у него не было, двигаться было мучительно больно, да и в сон клонило настолько сильно, что бороться с собой не представлялось возможным. Однако хищник знал, что в ранах был яд, и потому все же сделал попытку дотянуться до ближайшей прорехи в шкуре, зияющей в боку, но тут же глухо заскулил и снова откинулся на сухую прошлогоднюю хвою, устилающую землю, тяжело и часто дыша. Поломанные ребра исключали всякую возможность нормально двигаться, и о былой гибкости теперь оставалось только мечтать. Спать. Наверное, надо было поспать. Сознание медленно уплывало. Лазурные глаза потускнели и подернулись мутной пеленой, а затем и вовсе закрылись. И лишь ощущение вытекающей из ран горячей крови и ее резкий металлический запах ещё какое-то время держали его в подобии сознания, но затем и они померкли, позволив погрузиться в беспамятство.

***

Куст магорозы уже начинал увядать, но вполне ещё годился в дело. Старый тролль-шаман с неожиданным для его возраста проворством присел на корточки, и специальным ножом аккуратно срезал цветки, не поранившись о шипастые стебли. Шаман удовлетворённо вздохнул: ещё бы пару кустов найти — и запас пополнится надолго. Старик поднялся на ноги и потянул носом. Ему уже давно чудился железистый запах крови, но он списывал это на то, что недавно здесь охотился какой-то крупный хищник. Присмотревшись, шаман заметил, что довольно отчётливый кровавый след тянется вдоль едва заметной тропинки.

Любопытство всегда было частью характера старика, поэтому он решил точно узнать, что же там случилось. Если след приведёт к полусъеденной туше животного, это одно дело. Но вдруг там кому-то нужна помощь?

Аккуратно перекинув через плечо, дабы не повредить хрупкое и ценное содержимое, практически доверху набитую ароматными розоватыми бутонами сумку травника, пожилой тролль не спеша побрел вдоль кровавого следа. Слегка щуря от яркого солнечного света красновато-карие глаза, практически не растерявшие, вопреки возрасту, остроту зрения, шаман склонился над тропой в том месте, где не успевшая до конца впитаться в почву кровь, собралась небольшой лужицей в воронке между камнями.

— Занятно, — пробормотал он себе под нос, вдыхая густой тяжёлый запах, поднимающийся от прогретой земли и камней. — А ведь совсем ещё свежая.

Оглядевшись как следует, старик приметил и ещё кое-что. Вместе с кровавым следом по тропе тянулась едва заметная борозда.

«Зверь, совершенно точно зверь, — заключил шаман про себя. — Следов лап не различить, но вот это выглядит так, словно он подволакивал раненую конечность».

Окончательно убедив себя в необходимости разобраться с происходящим, тролль двинулся вперёд. Однако путешествие его продлилось совсем недолго. Всего через пару-тройку метров он наткнулся на взрыхленный участок почвы, превратившийся, не иначе, как стараниями раненого животного, в кроваво-грязное месиво, что тянулось шлейфом разметавшейся в разные стороны пыли, куда-то в сторону, прочь от тропы, в густые заросли орешника.

Подойдя к орешнику, тролль не удержался и тихонько присвистнул от удивления: многие ветви кустарника были обломаны, словно сквозь них кто-то с силой продирался, спеша найти укрытие. И теперь в зарослях зияла дыра, над которой уцелевшие ветви сплетались, словно образуя шалаш. Шаман поразмыслил ещё пару мгновений, а потом аккуратно повесил сумку с травами на крепкую ветку, которую не удалось обломить неизвестному существу. В эту «нору» придётся лезть, потому что просто подойдя и заглянув, старик так ничего и не увидел.

Хоть и с трудом, цепляясь за торчащие обломки веток и так уже далеко не новым облачением, но шаман в дыру пролез. Сквозь ветви кустарника проникало не очень много света, несмотря на яркий, солнечный день, но шаману этого хватило, чтобы рассмотреть, наконец, странное существо, которое здесь пряталось.

На своём веку он повидал многое. Но такое существо видел впервые. Покрытое плотной и тёмной, почти чёрной чешуёй, оно напоминало одновременно и ездовых тролльских ящеров, но со сплошным гребнем из шипов от головы до кончика хвоста, и кого-то из семейства кошачьих, мощными клыками, изгибами тела и лап. Вполне вероятно, что существо было хищным, и было опасно, но только не сейчас. Ведь это от него просто разило кровью, и под ним её натекло уже столько, что она собралась в лужицы под головой, около брюха, около лап — присмотревшись, шаман заметил, что на боку диковинная чешуя содрана, и там зияют глубокие царапины, будто от когтей крупной птицы. «Да нет, не птицы, — тут же поправил себя шаман. — Гарпии это, больше некому». Старик знал, что эти злобные твари, которые здесь водились в изобилии, могли напасть на кого угодно, если были голодны, или разозлены, и даже вооруженному воину могло не повезти, столкнись он с большой стаей.

Раздумывал шаман недолго. По его ощущениям, времени у странного существа оставалось не так много. Значит, нести его куда-то совершенно точно нельзя, придётся лечить прямо здесь. Да и вид этого зверя… Любой стражник на любой ордынской заставе легко примет его за демона, и тогда не поздоровится ни зверю, ни самому старику-троллю. О том, чтобы просто уйти, бросив создание умирать, у шамана и мысли не возникло. Нападёт — значит, на то воля духов. Это те, кто помоложе, пусть пугаются и убегают, всё равно от своей судьбы не убегут.

С этими мыслями он вернулся за своей сумкой и принялся там копаться в поисках флаконов с лечебным зельем. Их у него нашлось аж пять штук. Выбрав самый большой, так как зверь выглядел крупным, шаман попытался его напоить. Но бессознательное существо глотать не могло. И зелье впустую вылилось на землю, смешавшись с кровью. Дальше переводить его смысла не было. Шаману закономерно пришло в голову попытаться промыть раны зверя — заливавшая всё кровь мешала даже точно понять, где расположены раны и сколько их.

Старик достал из сумки маленькую с виду, но вместительную фляжку с чистой водой и принялся аккуратно, но вместе с тем, достаточно быстро смывать кровь. Теперь не помешало бы приложить травы, которые остановят кровотечение. Старый тролль вновь зарылся в сумку, возблагодарив про себя духов за то, что кроме магорозы в его запасах нашлись сребролист и мироцвет. Шаман размял стебли и листья, чтобы дали сок, и приложил их к многочисленным ранам. Его запасов, к счастью на это хватило. И даже осталось на то, чтобы, разведя чуть поодаль от убежища небольшой костёр, сделать ещё и отвар, который тоже останавливал кровь; им можно будет промыть раны. В него шаман добавил пару капель зелья Шака, чтобы подействовал наверняка.

Оказалось, что интуиция старика не подвела: приложенные травы уменьшили кровотечение, но совсем не остановили, так что отвар пригодился. Но даже когда кровь, после всех приложенных усилий, удалось остановить, существо в сознание так и не пришло. Но хотя бы дышало, и сердце билось ровно. Теперь, когда опасность вот-вот потерять странного пациента миновала, шаман рассмотрел его внимательнее, прежде чем решить, что делать дальше. Шкуру существа в нескольких местах украшали знаки, подозрительно похожие на друидские, а клыки и передние лапы были украшены золотом — кольца на клыках, и браслеты на лапах. Значит, очень велика вероятность того, что это вовсе не животное — да и кто из здешних обитателей стал бы держать такое странное существо, да ещё украшать его золотом? Выходит, это друид, застрявший в облике зверя? Но что за странная форма? За всю свою жизнь он не припоминал ни одного друида, который бы вот так выглядел. Шаман вздохнул. Чтобы всё выяснить, потребуется ритуал связи с лоа. Долго и сложно, но шаман был к этому готов. Ведь без этого он не сможет помочь необычному созданию.

Поразмыслив над ситуацией ещё немного и почесав седой затылок прямиком над нетугой косой, старый тролль наметил себе приблизительный план действий. Побродив по окрестностям, но стараясь при этом не выпускать из виду чадящий, догорающий костерок, и злополучный куст орешника, в котором все ещё лежал диковинный зверь, он вскоре отыскал то, что ему было так необходимо — низкорослую кривую сосну с замшелым стволом, раскидистые ветви которой были как раз на уровне его роста.

Наломав лапника, шаман быстро, и со знанием дела, соорудил из него и небольшого мотка веревки, хранимого про запас в дорожной сумке — простенькие волокуши.

Теперь ему предстояло самое сложное — вытащить бессознательного пациента из кустов и переложить его на подготовленный лапник. Существо, к крайнему неудовольствию сен’джинского целителя, оказалось ещё и невероятно тяжёлым.

«Как будто тонну весит, честное слово, — подумал про себя старик, осторожно подтягивая за когтистые передние лапы неведомого зверя к себе. — А с виду и не скажешь».

Но когда ему наконец удалось выволочь неподъемную чешуйчатую тушу из колючих зарослей, тут же не преминула напомнить о себе его спина, очень некстати возвестив, что имеет свойство не просто по-старчески ныть на погоду, но и вполне ощутимо болеть от физических нагрузок. Пришлось присесть прямо на землю, рядом со зверем, которого он минутой ранее с превеликим трудом устроил на лапнике.

— Только помирать не вздумай, дружочек, — чуть ворчливо попенял своему пациенту шаман, переводя дух и стирая со взмокшего лба выступившую испарину. — Я и так уже сделал для тебя больше, чем собирался. Надеюсь, Лоа не покинут нас с тобой и ты не протянешь лапы, раньше, чем мы доберемся до моего убежища. Тут не то чтобы далеко, но выглядишь ты, мягко говоря, неважно.

Тяжело вздохнув, старик поморщился, и с трудом встал, разогнув ноющую спину. Затушив окончательно костер, и перекинув через плечо свою изрядно полегчавшую сумку, он вернулся к волокушам.

— Что ж, потащились потихонечку, — пробормотал он, ухватившись за основания связанных вместе толстых и липких от смолы хвойных веток. — Осилим как-нибудь, ежели на то будет воля Лоа, конечно.

Переход давался старому шаману не так уж легко. Тропа, ведущая к его убежищу, небольшому шалашу, укрытому от посторонних глаз с одной стороны высокими холмами, а с другой — молодой хвойной рощей, вскоре не резко, но упорно пошла в гору. И потому он то и дело останавливался, дабы перевести дух, и заодно удостовериться, что раненый зверь дышит, и по-прежнему удобно лежит на волокушах.

А пыльная тропинка все змеилась вперёд, огибая крупные валуны и давно поваленные старые древесные стволы. Ветер утих, и солнце, уже перекочевавшее к этому времени на западную сторону неба, теперь пригревало особенно ощутимо, когда старик вынужден был брести со своей ношей от одной группы деревьев до другой.

Тропа повернула ещё пару раз, нырнула в лесок, блуждая между невысоких сосен и елочек, и только затем вывела целителя к нужному месту.

Дотащив волокуши до заботливо и на совесть сложенного пару лет тому назад просторного шалаша, который служил шаману не только укрытием от непогоды в Когтистых горах, но и схроном, где старый тролль хранил запасы трав, сушил новые, и иногда варил зелья, он снова присел на землю. Устал. Взмок. Давненько ему не приходилось так напрягаться.

Внимательно поглядев наверх, туда, где сквозь пушистую хвойную мозаику низко склонившихся ветвей мерцал яркий солнечный диск, он попытался прикинуть сколько примерно часов осталось до заката. Все ритуалы, посвященные большинству Лоа, надлежало проводить до наступления ночи, и целитель знал это, как никто другой. По крайней мере, для того, чтобы обратиться к своей Лоа, милосердной Лакоу, он чаще всего использовал утренние часы или же часы заката.

— Она мне подскажет, — удовлетворённо кивнул своим мыслям шаман, тяжело поднявшись с короткой жёсткой травы у шалаша и направившись внутрь убежища. — Она обязательно поможет. Главное, успеть до того, как сядет солнце.

Стараясь не потерять ни минуты впустую, старик, по мере сил, засуетился около шалаша, расчистив неподалеку старое место, где все ещё виднелись следы пепла. Сложив аккуратно сушняк для растопки и само кострище, он перетащил поближе скромный запас дров, спрятанный в схроне, и сходил за водой, дабы наполнить до краев церемониальный тяжёлый котел. Благо родник, питающий какую-то местную безымянную речушку, бил из-под земли всего в паре десятков метров от его временного жилища.

Последующие пару часов полностью ушли у шамана на подготовку ритуала. Идеальная тишина и уединённость высокогорного лесного уголка, некогда облюбованного целителем, прекрасно подходили для общения с Лоа.

Лакоу предпочитала созерцать, Лакоу любила саму жизнь и своих детей, троллей.

Почти все знахари Черного Копья поклонялись ей, и старик не был исключением. Лоа исцеления и отдыха помогала ему всякий раз, когда нужен был ее совет или помощь.

«Каждая жизнь ценна» — учила она, и в этом шаман был с ней абсолютно согласен. Что-то подсказывало ему, что Лакоу не откажет в милости и на этот раз, даже столь странному существу, попавшему в беду, что строго говоря, и троллем-то не являлось.

Целитель готовил подношение всегда очень вдумчиво, кладя в ритуальную чашу только то, что выражало бы его глубочайшее почтение и бесконечную преданность божеству. Немного живой земли с бережно подкопанными под корень благоухающими цветами, что после ритуала вернутся на прежнее место, дождевая вода, специально собранная с листьев деревьев во время прошлогоднего сильного ливня, в крошечной глиняной пиале. Грубые же металлические курильницы для благовоний, он заполнил смесью из особым образом засушенных листьев Бледнолиста и Крови Грома.

Подумав немного, шаман все же бросил туда пару лепестков магорозы, для запаха, ибо откровенно не любил насыщенные миазмы, что распространял этот сбор, стоило только его поджечь.

— Но без него никак, просто никак, — вздохнул про себя лекарь, перебирая в уме все условия для вхождения в глубокий транс. — Придется потерпеть.

Солнце уже стояло у самого горизонта, да и тени начали заметно удлиняться, когда шаман закончил все необходимые приготовления. Разместив своего вяло истекающего кровью пациента у костра, на плетёной подстилке, укрытой сухой травой, раньше служившей ему в шалаше постелью, шаман ещё раз осмотрел раны. Зверь дышал совсем слабо, грудная клетка едва вздымалась и даже глаза под сомкнутыми веками, под которые заглянул для верности целитель, казалось, помутнели.

— Нехорошо, совсем нехорошо, — вновь посетовал он с досадой.

Риск потерять пациента был невероятно велик, несмотря на то, что шаман старался проверять его как можно чаще после прихода к убежищу, и вовремя прикладывать свежие травы к ранам.

— Держись, приятель, — обратился к раненому шаман, осторожно положив широкую, бледно-голубую трехпалую ладонь на чешуйчатый лоб, хоть и понимая, что тот его не слышит, но всей душой желая помочь. — Сейчас попробуем что-нибудь для тебя сделать. Но для этого ты должен очень хотеть выкарабкаться.

Оставив зверя по одну сторону ярко пылающего костра, под тихое утробное бульканье ритуального чана с почти готовым лечебным зельем, которому требовалось лишь благословение Лакоу, старый шаман осторожно поджёг в пламени тонкую лучину и, поморщившись, поджёг обе курильницы, между которыми затем и устроился.

Прикрыв глаза, он принялся едва заметно раскачиваться из стороны в сторону, бормоча протяжный глухой ритуальный запев и, как можно глубже, вдыхая запах трав, что обладали сильным галлюциногенным действием.

Очистить разум от «лишних» мыслей в этот раз оказалось чуть сложнее, чем раньше, уж слишком странное создание по ту сторону костра тревожило его воображение, но колоссальный опыт старого лекаря успешно сделал свое дело. Преодолев, наконец, Барьер, отделяющий мир духов от мира живых, шаман медленно приоткрыл глаза.

Вокруг было пронзительно тихо, ни голосов птиц, ни шума ветра в камнях, ни шелеста древесных крон. Лишь глухое, словно доносящееся через каменную стену, потрескивание пламени костра, казавшегося куском рваной материи, лениво колышущейся над обугленными поленьями.

Окружающее пространство заполнял густой белесый туман, текучий и переливчатый, явно живой и разумный, намеренно скрывающий от глаз шамана абсолютно все, кроме небольшого пятачка земли, приспособленного для ритуала.

Целитель же не был ни капли этим взволнован, он терпеливо ждал. Уж слишком часто ему приходилось по роду деятельности бывать за гранью, чтобы хоть чему-то удивляться, и, тем паче, паниковать.

Старик не слышал ее шагов, она появилась из тумана, как и прежде, совершенно бесшумно и внезапно. Грациозная и изящная, совсем ещё юная девушка-тролль, чью племенную принадлежность определить от раза к разу было невозможно. Ее лицо частично скрывала драгоценная маска, сверкающая чистой лазурной эмалью и золотом, лазурные же, летящие одеяния окутывали ее стройную фигуру, а запястья, шею и щиколотки обвивали многочисленные золотые украшения. Подойдя к костру, она склонилась и не спеша дотронулась тонкими пальцами до лепестков живых цветов, а затем и дождевой воды в чаше для подношений. Губы ее дрогнули в мягкой улыбке и только затем она присела рядом с раненым зверем, напротив шамана.

— Ты нуждаешься во мне, дитя? — приятный, словно напев колыбельной матери, голос коснулся слуха старого тролля. — Твой дух благороден, а намерения чисты, я готова выслушать тебя.

— Великая Лакоу, — целитель почтительно и низко склонился перед своей собеседницей, ничуть не обманутый ее внешностью. — Я пришел к тебе с тем, чтобы просить о спасении жизни. Но не для себя, не для своих соплеменников и родичей…

Девушка, казалось, заинтересовалась, чуть склонив голову, так что тяжёлые массивные серьги в ее ушах слегка покачнулись в такт движению.

— Я нашел это создание на дороге, умирающим и истерзанным, но не смог бросить на произвол судьбы, — продолжил шаман, указав на лежак со своим пациентом. — Мне не ведомо откуда оно, и как зовётся, но я желаю лишь спасти его, если это ещё возможно.

Лоа ответила не сразу, несколько мучительно долгих мгновений разглядывая чешуйчатого зверя, но затем, подняв глаза на старика, проронила:

— Не все так просто, дитя.

— Но почему его нельзя спасти? — расстроенно, но по-прежнему в высшей мере почтительно, спросил лекарь.

— Потому что я не властна над последователями других Лоа, — спокойно ответила троллиха.

— Других Лоа? — настал черед старого тролля искренне удивляться.

Лакоу кивнула, сделав пространный жест рукой, так что живой туман, лизнув, словно ручной зверь, ее пальцы, начал медленно расступаться.

— Взгляни, дитя, взгляни повнимательнее, — произнесла она. — Мы с тобой здесь не одни. Он наблюдает. И слушает.

Сочтя невежливым продолжать задавать «глупые» вопросы своей покровительнице, шаман во все глаза принялся вглядываться в редеющий туман. Сквозь проплывающие мимо густые хлопья живой дымки вначале проступил силуэт. Это было нечто большое, гораздо больше самого старика, его пациента и даже аватары прекрасной Лакоу, как ни в чем ни бывало сидящей на своем месте у костра, но двигалось оно, при этом, совершенно бесшумно.

Взяв себя в руки, старый лекарь внутренне приготовился ко встрече с неизведанным.

И вот туман окончательно расступился, и к призрачному костру вышел огромный золотисто-рыжий саблезубый тигр. От головы и до середины спины вдоль холки хищника тянулся алый гребень из стоящей дыбом густой шерсти, левый клык был сколот ближе к середине, а глаз с противоположной стороны, через который тянулся косой уродливый шрам и вовсе был затянут бельмом. Зато уцелевшее, насыщенно-янтарное тигриное око глядело на шамана пристально и изучающе.

Прежде чем рискнуть открыть рот и обратиться к диковинному Лоа, коему в его краях уж точно не поклонялись, старик напряг память, лихорадочно припоминая рассказы давно почившего соплеменника, что за свою жизнь много странствовал и побывал среди большинства племен азеротских троллей.

«Ширвалла? — подумал шаман, разглядывая могучие лапы хищника с агатово-черными когтями. — Лоа-тигрица, которую чтят Гурубаши…»

Тем временем, к пришельцу, опередив слегка оробевшего целителя, обратилась сама Лакоу:

— Ты ведь не откажешься выслушать моего последователя, не так ли, Владыка зверей?

Голос Лоа исцеления в царящей вокруг звенящей тишине звучал успокаивающе и мелодично, в то время, как глас Лоа-тигра, напоминающий низкий звериный рык эхом прокатился по затуманенным окрестностям, заставив шамана невольно вздрогнуть:

— Все зависит от того, что он мне скажет.

«Владыка зверей? — пронеслось в голове старика. — Нет, это точно не Ширвалла. Так к ней никогда не обращаются…тигр, тигр… Кажется, ещё у пустынных троллей Фарраки есть похожий Лоа. Только вот, как же его?»

Очнулся шаман уже от нового пристального тигриного взгляда, настолько неприятного, словно громадный зверь заживо сдирал с него по миллиметру кожу. Нужно было срочно что-то предпринять. Однако, рассчитывать на поддержку Лакоу больше не следовало, ибо его покровительница и так уже помогла ему, чем считала нужным.

— Прости мне моё невежество, великий Лоа, но я не знаю, как к тебе следует обращаться, — смиренно пробормотал старик, чуть склонив седую голову и стараясь не глядеть в глаза зверю. Он не придумал ничего лучше, чем честно признаться в позорном неведении.

— Перед тобой Эрака-но-Кимбул, — незамедлительно раздалось в ответ. — Судьба добычи. Именно так меня называют мои самые преданные последователи. А теперь ответь мне ты, малое создание. Но ответь честно, ибо я не терплю лгунов и подхалимов. Зачем тебе понадобилась жизнь одного из моих служителей?

Вновь удивленный до глубины души услышанным старый тролль, несмело поднял глаза на нависшего над ним хищника.

— Твоего служителя, Владыка зверей? — переспросил он, не веря своим ушам. — Но…

— Неужто ты думал, что в чужом краю я оставлю его? — во взгляде Лоа читалось недоверие и настороженность.

— Я всего лишь нашел на дороге раненого зверя, каких раньше не встречал, — вздохнул старик, и на этот раз тоже ничуть не покривив душой. — Ему требовалась помощь целителя. Откуда мне было знать, что это один из твоих последователей, великий Лоа?

— У меня почти не осталось жрецов среди зандаларов, — уже чуть спокойнее заметил Кимбул. — Мой Храм лежит в руинах. Но те, кто верно служит мне, никогда не будут забыты. Ты действительно до сих пор жаждешь спасти чужую жизнь?

Старый тролль согласно кивнул, все ещё слегка недоумевая, как неразумная чешуйчатая тварь, которую каким-то невероятным образом занесло с полумифического Зандалара на Калимдор, может служить Лоа.

— Или ты выгоды ищешь, малое создание? — тигриные глаза опасно прищурились, буквально пригвоздив шамана к месту.

— Да какая мне, старику, может быть выгода, Владыка зверей, — просто ответил тот. — Моя покровительница, милосердная Лакоу, учит, что важна всякая жизнь. Будь то жизнь сородича, зверя, птицы или существа, которое я вижу впервые в своей жизни.

Лоа-тигр ненадолго задумался, но затем решительно произнес:

— Что ж, раз намерение твое искренне, я готов пойти навстречу и вверить его жизнь в твои руки и руки твоей Лоа, чужак. Мой последователь действительно умирает и я больше не могу сохранять связь его души с телом. Я верну ему истинный телесный облик, дабы ты смог врачевать его раны, но с этой минуты ты отвечаешь передо мной за все содеянное с ним.

— Да будет так, Эрака-но-Кимбул, — выдавил из себя старый тролль, осознавая всю ответственность столь внезапно обрушившуюся на него. — Я сделаю все, что в моих силах.

Окинув шамана ещё одним долгим пронзительным взглядом, Кимбул подошел к недвижно лежащему у костра гибкому чешуйчатому телу и осторожно коснулся широким лбом лба неведомой твари.

— У тебя есть и мое благословение, дитя, — добавила Лакоу, вставая с места и протягивая руку с позвякивающими браслетами над церемониальным котлом. — Не подведи меня. И помни, мы за тобой наблюдаем.

Мгновенно сгустившийся живой туман охватил белесыми лапами обоих Лоа, скрывая их от глаз старого тролля, а следом уже и его самого выбросило обратно в реальность, наполненную вечерней прохладой, запахом костра, трав все ещё чадящих в курильнице, и громким стрекотом цикад.

***

Пара минут понадобилась шаману, чтобы окончательно прийти в себя. И первое, что он сделал после этого — посмотрел на лежанку со странным существом. И едва не вскрикнул от изумления. Зверь исчез. Вместо него на лежанке вытянулся… тролль. Но этот тролль не походил ни на троллей Чёрного Копья, ни на представителей прочих племён, о которых старый шаман знал, или просто слышал. Внушительный рост, тёмно-серая кожа, с ещё более тёмными пятнами на плечах и руках, клыки с необычной резьбой, которую шаман заметил только сейчас. Бедолага был весь в крови, но даже сквозь эти потёки хорошо были видны необычные золотые рисунки на предплечьях, на линии рёбер, и, кажется, ещё и на ключицах, насколько шаман мог увидеть — их закрывало странное оплечье-воротник, украшенное золотом, тяжёлое даже на вид. Ещё на пришельце обнаружилась набедренная повязка, вся изодранная, видимо, когтями гарпий, пояс с массивной позолоченной пряжкой, громоздкие деревянные наплечники и наголенники, тоже в золотых узорах, да узкие красные кожаные наручи. Никакой другой одежды или брони на раненом не было. Шаман снова припомнил рассказы покойного соплеменника. Значит, это действительно, зандалар? Но как и зачем он попал на Калимдор? Нет, дураком шаман не был, про очередную бесполезную войну между Ордой и Альянсом знал, как и про то, что зандалары стали союзниками Орды. Но он не думал, что кому-то из этого племени может что-то понадобиться здесь.

Но удивляться, и детально рассматривать странного тролля, времени не было и шаман принялся снимать с раненого все обрывки и основательно испорченные зубами и когтями гарпий части необычной брони. Старик снова отправился за водой — прежде, чем промывать раны зельем, не помешало бы смыть вновь выступившую кровь.

С некоторым трудом ворочая бессознательного тролля, и бережно стирая кровь лоскутами ткани, которые нашлись среди его запасов в шалаше, шаман мимоходом отметил про себя, что нежданный пациент прекрасно сложен — у него было тело воина с гармонично развитой мускулатурой. Воевать и защищаться он явно умел, так что нападение гарпий было, скорее всего, несчастливой случайностью, которая может подстерегать каждого. А нападали они обычно целой стаей, представляя опасность даже для вооружённой группы. Что уж говорить про этого странного… друида, который явно странствовал в одиночку. Значит, и верно, чужестранец: местные все знали, что гнёзда гарпий надо обходить десятой дорогой, если идёшь один, а если задумал на них охотиться — собирай побольше народу. Для себя шаман решил пока называть незнакомца друидом, припомнив явно друидские знаки на шкуре зверя, в которого был обращён этот тролль. А уж когда очнётся, сам расскажет, кто он такой.

Отвлёкшись от этих мыслей, старик взял очередные чистые бинты, и намочив их в зелье, благословлённом Лакоу, принялся обрабатывать раны незнакомца. По уму, его следовало бы напоить этим зельем, но он не сможет глотать. Шаман тяжело вздохнул. Работы предстояло порядочно, рассечена была даже бровь, и достаточно глубоко. Наверняка останется уродливый шрам, если будет заживать само по себе. Придётся зашивать. Старик кивнул сам себе и полез в сумку за иглой и нитью. Обрабатывая рану зельем, перед тем, как начать её зашивать, шаман поблагодарил лоа за то, что зандалар всё ещё без сознания. В его состоянии лишняя боль ни к чему хорошему бы не привела. За остальное шаман не волновался — опыта у него хватало. Несколько довольно аккуратных стежков — и рана закрыта. Теперь она заживёт куда быстрее и легче, да и шрам будет едва заметен. С остальными ранами пришлось повозиться, но в конце концов все они были обработаны, кровь больше не шла. Ушло и тревожащее внутреннее ощущение, которое говорило старому шаману, что время его пациента истекает, и тому очень хотелось надеяться, что странный друид будет жить. Закрепив последнюю повязку, шаман укрыл своего пациента одеялом, а под голову ему положил некое подобие подушки, из трав, обёрнутых в ткань. Теперь оставалось только ждать, когда зандалар очнётся.

Поначалу, старый шаман планировал разместить своего нежданного пациента в пустующем шалаше, где его не тревожили бы ни сквозняки, ни ночные шорохи, однако, на деле все вышло совсем иначе. Зандалар оказался настолько неподъемно тяжёлым, куда тяжелее, чем в облике зверя, что его пришлось оставить снаружи, прямо там, у костра, который теперь приходилось поддерживать. Да и снова беспокоить тяжело раненого целитель не хотел.

Вздохнув про себя, шаман присел рядом со спящим дальним сородичем, и вытащил из походной сумки связку отварных кореньев со специями и кусочек вяленой кабанятины, аккуратно завёрнутый в лист старого пергамента. Он редко брал с собой большой запас съестного, даже если надолго покидал цивилизацию. Много ли старику было надо. Да и по ночам он обычно спал, а не дежурил возле раненых.

Задумчиво жуя сладковато-терпкие корешки, старый тролль ворошил длинной веткой поленья в костре и невольно размышлял о том, во что может вылиться в будущем эта странная встреча. На все была воля Лоа. Это он знал абсолютно точно.

Вокруг уже давно стемнело, и сквозь густые ветви деревьев то тут, то там проглядывали искорки звёзд. С его места у костра практически не было видно восход лун, да и Белая Госпожа нынче была крайне ущербна, едва народившись и начав тем самым новый лунный цикл. Языки пламени по-прежнему взлетали вверх, разгоняя ночные тени и окружая ярким теплым ореолом света их временное пристанище.

Время текло своим чередом, просачиваясь, как золотистый песок Хранителя Времени Ноздорму сквозь пальцы. В мелких заботах о раненом зандаларе, и так и норовящем погаснуть на ночном ветру кострище, прошло уже чуть больше половины ночи.

Друид спал на редкость беспокойно, то что-то неразборчиво бормоча себе под нос, то принимаясь метаться на травяной постели, скидывая прочь видавшее виды одеяло. Его могучее тело то горело в лихорадочном жаре, обильно покрываясь испариной, то неестественно холодело, тревожа бывалого целителя.

Шаман только и успевал утирать с участков графитово-серой кожи, не прикрытой бинтами, едкий пот, не позволяя ему попадать в раны, и укрывать раненого от послеполуночного холода.

Зандалар, несмотря на страшные раны и кровопотерю, оказался достаточно крепким и продолжал бороться за свою жизнь. Целитель ни разу не ощутил рядом с ним ледяное дыхание Бвонсамди, лоа Той Стороны, и это невероятно обнадеживало.

— Выкарабкаешься, — баюкая на коленях голову лихорадящего тролля и настойчиво, но мягко прикладывая к его широкому лбу и выбритым вискам травяной компресс, бормотал шаман. — Ты обязательно выкарабкаешься. Молодые не должны уходить так рано, да и твой Лоа не желает отпускать тебя на Ту Сторону. Вы, друиды, крепко связаны с Духами Жизни. Черпай силу во всем живущем и растущем. Эта земля хоть и сурова, но благосклонна к таким, как ты.

Ближе к утру жар действительно начал спадать. К искренней радости пожилого целителя, дыхание пациента наконец-то выровнялось, а лихорадка, способная повредить рассудку отступила. Окровавленные бинты на теле, правда, нуждались в смене.

Едва только начало светать, старый шаман снова побрел к ручью за водой, дабы сделать перевязку.

Несмотря на накопившуюся усталость и ломоту в старых костях от ночного бдения, старик счастливо улыбался, повторно промывая раны. Естественная ускоренная регенерация, в большей или меньшей степени присущая всем троллям, независимо от племени и возраста, сработала, как надо.

Обширные раны на крепком торсе и бедрах окончательно перестали кровить, покрывшись следами первых грануляций, а те что помельче и вовсе стянулись.

Чуть подогрев в котелке остатки благословенного зелья Лакоу, шаман бережно обмакнул в него бинты и снова тщательно перевязал раненого.

Практически закрывшиеся же царапины и ссадины, как и шов на брови друида, он принялся терпеливо смазывать «вручную».

Дело оказалось долгим и достаточно хлопотным, но оно того определенно стоило: ведь чем меньше на этом красивом рельефном теле останется шрамов, тем меньше пострадает привлекательность его обладателя, который, может, ещё и не женат был вовсе.

Позволив себе ещё один быстрый перекус, шаман в итоге так и не притронулся к ароматной кабанятине, решив оставить ее на тот случай, если его пациент вдруг внезапно очнётся. Теперь все мысли старика занимал вопрос о том, чем он будет кормить раненого. Ведь судя по солидной комплекции зандалара, и по тому, сколько сил отдал его организм регенерации и борьбе с лихорадкой, еды нужно будет немало. И чем сытнее, тем лучше.

Тихонечко зевнув, и в очередной раз потерев сморщенной ладонью седой затылок, целитель покосился на спящего друида. В первых лучах рассвета, прорывающихся на поляну сквозь мохнатые еловые лапы драгоценные татуировки зандалара сверкали ярким золотом.

Отогнав подальше мысль о том, что было бы, наверное занятно, на старости лет взглянуть на жемчужину Империи Зандалари — Зулдазар, что, по слухам, строился вокруг пирамиды из чистого золота, шаман принялся рыться в собственных запасах, отыскивая ингредиенты для похлёбки. Охотиться у него сейчас не было сил, да и бросить раненого одного он не мог, пока тот лежал без сознания, поэтому выбор целителя остановился на обычном простеньком вареве из всего, что могло найтись под рукой.

В шалаше он нашел немного сушеных овощей и грибов, ещё пару связок корешков со специями, но и этого показалось маловато даже для крошечного котелка, который закономерно сменил котел с зельем над костром. Подумав немного и посмаковав полуготовую жижу, шаман решительно покрошил туда вяленое мясо.

— Вот теперь съедобно, — удовлетворённо крякнул старый тролль, когда похлёбка достаточно загустела и в нее полетело несколько щепоток благоухающих трав.

Закончив с готовкой, целитель присел возле шалаша, заботливо накрывая листьями лопуха снятый с огня котелок с похлебкой. «Насекомые в нем явно были бы лишними» — усмехнулся он про себя. К этому времени, солнце заливало уже всю поляну, просушивая последние капли росы на траве и приятно пригревая.

Блаженно смежив веки, старый тролль подставил лицо потоку света и через пару минут сам не заметил, как задремал, свернувшись калачиком возле шалаша в обнимку с котелком.

Разбудил его, как ни странно, глухой, едва уловимый чутким ухом, прижатым к земле, треск ломаемых мелких веток и шорох приминаемой травы.

Приоткрыв глаза, и чуть приподняв ещё тяжёлую со сна голову, шаман быстро осмотрелся, чтобы в следующий миг с удивлением обнаружить, что его пациент мало того, что успел проснуться, так ещё и, пошатываясь, отчаянно пытается встать на ноги.

— А вот это очень плохая затея, — достаточно громко и отчётливо произнес он на родном языке, отставив в сторону ещё теплый котелок, и не без некоторого старческого усилия поднявшись с места.

Шаман на все сто процентов был уверен, что друид его поймет. Зандали оставался зандали каким бы местным диалектом его не искорежило и два тролля всегда могли без особого труда найти общий язык.

Зандалар действительно услышал, и тут же повернул в его сторону голову, однако при этом чуть не лишился зыбкого равновесия, в котором на тот момент пребывал, и если бы не подоспевший целитель, вовремя подхвативший его под локоть, скорее всего упал бы.

— Ложись-ка ты обратно, дружочек, — спокойно и рассудительно посоветовал старый тролль, мягко надавливая на относительно здоровое плечо зандалара и вынуждая его тем самым вернуться в горизонтальное положение.

Тот, на удивление, особо не возражал, послушно опустившись на примятый лежак.

На миг, едва коснувшись затылком травяной подушки, друид устало прикрыл веки, но затем светящиеся изнутри мягкой лазурью глаза вновь посмотрели на склонившегося над ним шамана.

— Кто ты? — далеко не сразу собравшись с мыслями, спросил друид приятным, низким, чуть приглушённым голосом. — И как я сюда попал?

Помимо внимательного изучающего взгляда своего пациента, старик отметил ещё и невероятно чистое произношение. На таком эталонном зандали говорили, разве что, учёные и исследователи из его племени, изучавшие язык древних троллей по старым зандаларским текстам.

— Мое имя Зулкаджин. Я шаман из племени Черного Копья, — не мудрствуя лукаво представился старик. — А вот ответ на второй твой вопрос сильно зависит от того, что последнее ты помнишь о вчерашнем дне.

Зандалар нахмурился, видимо, пытаясь что-то припомнить, но тут же гримаса боли исказила его мужественное лицо, а пальцы сами собой взлетели к лицу, стремясь ощупать зашитую бровь.

— Там швы, поэтому немного поболит, — ловко перехватив массивное запястье друида, и не позволив коснуться ушитой раны, пояснил шаман. — Не стоит их тревожить.

— Помню, как на меня напали эти странные существа… словно большие уродливые птицы с женскими телами, — с сомнением в голосе произнес друид, позволив целителю отвести свою руку от лица. — Я направлялся в Мулгор и где-то ближе к полудню, кажется, пролетал над Когтистыми Горами. Вероятно, я взял слишком низко, дабы иметь хоть какой-то ориентир, а потом увидел одну из них. Она сидела на самой верхушке сосны и чистила перья. Признаюсь, мне стало любопытно и я подлетел поближе.

Зандалар вновь поморщился от боли, но затем продолжил:

— Внезапно их стало очень много, целая стая — не меньше. Я толком и понять ничего не успел, как они меня окружили. Я пытался отбиваться, но в походной форме это делать сложновато. В итоге, я окончательно сбился курса, а ещё мне, кажется, повредили крыло. Пришлось сесть прямо посреди их проклятого гнездовья…

— Как же ты вообще там выжил? — вздохнул целитель, качая седой головой. — Гарпии редко упускают свою добычу, знаешь ли.

— Форму сменил, — просто ответил друид. — Однако их когти настолько сильные, что способны разодрать даже чешую саблеклыка и повредить панцирь анкилодона. Мне удалось придавить парочку самых нахальных, но их это, кажется, не остановило.

— Но тебе все же удалось сбежать, — заметил шаман.

— Скорее спрятаться, — неохотно буркнул друид. — Я затаился в подлеске, и ждал, пока они отстанут. Если бы не раны, я бы смог продолжить путь, а на Мулгоре таурены, может, и подлатали бы меня. А нюх у этих… гарпий, видимо так себе, если не смогли даже по столь очевидному кровавому следу меня выследить.

— А вот по мне так, тебе просто повезло, — заключил шаман. — Ты совсем не помнишь, как я тебя нашел?

Зандалар снова призадумался, но затеи отрицательно мотнул головой.

С минуту они оба молчали, осмысливая услышанное. А затем друид осторожно коснулся руки старика, невольно вырывая тем самым его из раздумий.

— Ты не мог бы набросить на меня… эээ… ну хотя бы одеяло, — негромко и, как показалось шаману, несколько сконфуженно попросил зандалар.

Зулкаджин поначалу удивлённо вскинул брови, ведь позднее утро успело окончательно разогнать предрассветный холод и сырость, и только затем до него дошло, что его новый знакомый лежит перед ним в чем мать родила.

— Да, конечно, — стараясь не выдавать откуда-то внезапно взявшейся неловкости, старый тролль отыскал в изножье лежака скомканное одеяло, и набросил его на мускулистые бедра друида.

— Мне кажется, я не представился, — вероятно, чтобы разрядить обстановку слабо улыбнулся зандалар. — Асанджи, друид Раптари, последователь Гонка, вот уже несколько десятков лет служу Золотой Империи, а ныне и королеве Таланжи.

Шаман по-отечески улыбнулся в ответ:

— Какое же важное дело привело тебя с твоей далёкой родины сюда, на Калимдор? Если это конечно не государственная тайна.

— Всего лишь желание пообщаться со здешними друидами, — без утайки ответил мужчина. — Однако в Оргримаре, стражница из твоего племени не очень-то вежливо предложила мне держаться подальше от деревни Сен’джин. Ну что мне ещё оставалось? Разве что отправиться в Мулгор. Там, я слышал, тоже есть служители природы.

— Она правда так сказала? — старик нахмурился, не веря своим ушам.

— Сказала, — легонько фыркнул друид. — А я не имею привычки навязывать кому-либо свое общество.

— Это печально, на самом деле, — покачал головой целитель. — И хоть и за каждого в отдельности соплеменника я ручаться не могу, смею тебя заверить, что мое племя не испытывает вражды к зандаларам. Тем паче, насколько я слышал, Золотая Империя заключила военный союз с Ордой.

Друид согласно кивнул и вновь прикрыл глаза. Было очевидно, что его все ещё одолевала слабость.

— Обещаю, как только ты поднимешься на ноги, я помогу тебе попасть в деревню, — заверил его старый тролль. — Ну, а сейчас, я думаю, хватит разговоров. Тебе нужно больше отдыхать и набираться сил.

— Спасибо тебе за спасение и за заботу обо мне. Но я нормально себя чувствую, — подал голос Асанджи, стоило только шаману отвернуться и направиться к шалашу. — Можно мне уже встать?

— Нет, — последовал незамедлительный ответ, хотя шаман даже не счёл нужным обернуться на голос. — Ты встанешь не раньше, чем я осмотрю твои раны и накормлю тебя.

Наливая в глиняную миску теплую похлёбку, старый тролль краем глаза наблюдал за лежащим на спине зандаларом. Тот действительно быстро приходил в себя, но это отнюдь не значило, что его пациенту можно уже не соблюдать постельный режим.

Взгляд шамана невольно упал на груду изорванного тряпья, исцарапанной древесины и искореженного металла, что раньше были доспехом друида. Гарпии постарались на славу и носить это «великолепие» теперь можно было бы только после основательной починки, да и то не всё — часть восстановлению не подлежала вовсе.

Одной проблемой, определенно, стало больше.

Однако же то, что друид остался жив, неизменно радовало. Он справился. Он сдержал обещание данное Кимбулу, он не подвел свою Лоа, милосердную Лакоу, он смог сохранить ещё одну жизнь. И пусть эта жизнь принадлежала вовсе не соплеменнику, старый шаман ощущал небывалое тепло на душе.

Когда-то давно, его ныне покойная, но по-прежнему дорогая сердцу жена, любила повторять, что жизненные пути никогда не пересекаются просто так. Всё имеет смысл. И если Лоа зачем-то направили двоих одним путём, значит, в этом есть зерно предназначения. А пока оно не дало всходы, остаётся только терпеливо ждать, не роптать на судьбу и принимать все как данность.

Да, он подождёт. Он привык ждать. Ведь любую дорогу осилит только идущий.