сливочный

Я уже смирился с тем, что никого себе не найду. Кто-то говорил, что я слишком стеснительный, кто-то, что слишком страшный, а кто-то, что… слишком толстый. Хуже было, когда все эти три вещи мне говорил один человек. Я честно пытаюсь сидеть на диете, но как мне сказал один врач, такова моя конституция тела – склонная к полноте. Мне рекомендовали спорт. Для баскетбола я ростом не вышел; для футбола выносливостью, да и быстрее бы меня запинали, чем мяч. К душе лёгло только фигурное катание, но в итоге я хожу на каток редко и рано утром, когда никого нет, потому что я неуютно чувствую себя под взглядами незнакомых людей. Мне кажется, они смотрят и смеются надо мной. Я такой неуклюжий, тем более на льду.

Больше удовольствия я получаю от своей работы, чем от спорта. Я веду семейное дело – горячие источники. Поскольку личной жизнью не обременён, было время посидеть, поднапрячься, теперь у нас стабильный поток посетителей, многие из которых иностранцы. К счастью, я больше времени провожу за хлопотами, поэтому мало напрямую общаюсь с нашими гостями. Мне нравится, когда вокруг меня тихо и спокойно, но всё чаще в такой обстановке у меня стала развиваться депрессия. Мне ведь уже двадцать четыре. А… ни котёнка, ни ребёнка. Хорошо, когда посетителей много, я могу отвлечься.

Быть одиноким омегой в таком возрасте трудно. Девственности я лишился неудачно, да и было это давно. С тех пор я ужасно неуверен в себе. Второй секс у меня случился через два года, родители тогда ещё пытались посылать меня на свидания. Секс-то случился…ну… как случился…после того, как меня всего затрогали, прямо высказали, что жира, как в свиной котлете. После этого я замкнулся в себе окончательно и больше не пытался что-то сделать со своим одиночеством.

В конце концов, всё свелось к тому, что теперь я хожу по врачам и делаю обследования. Нужны документы, чтобы мне разрешили зачать ребёнка без непосредственного участия альфы. Пусть у меня будет хотя бы ребёнок, тогда я не буду чувствовать себя настолько одиноко. Я уже даже думал над тем, как буду выбирать донора. Мне будет ужасно стыдно сидеть там и рассматривать фотографии альф. Может, выбрать европейца? Среди них есть с красивыми светлыми волосами и глазами. Выбирать я скорее буду для собственного спокойствия, потому что своего ребёнка я буду любить с любой внешностью.

***

- Обещали, что позвонят.

Юри думал об этом, и в его груди разливалось тепло и нежный трепет. Все анализы у него, вроде бы неплохие, он сможет вскоре стать папой. Так волнительно представлять это. Даже было всё равно, омегой будет ребёнок, альфой или даже бетой. Это не главное в жизни.

Наконец, Юри мог отвлечься от грустных мыслей, к тому же у него полно работы. Завтра утром прибудут новые гости, поэтому надо приготовить комнаты для них. В этот раз дела проходили с лёгкой руки. Юри полностью погрузился в думы о своём будущем, он точно знал, что оно будет светлым. Что поделать, но омега был жутким романтиком в душе, даже воспитание ребёнка представлялось ему чем-то радужным.

Следующим утром пришлось встать рано, но Юри выспался. Раньше такое бывало редко, но, вероятно, это всё из-за хорошего настроения. Хотелось встречать гостей с улыбкой. Уже всё было готово, поэтому Юри не волновался, конечно, он немного нервничал, но потому что хотел понравиться, чтобы люди возвращались в это уютное место, которое он поддерживал своим желанием и упорным трудом.

Все посторонние мысли пришлось отложить, когда приехала семейная пара. Юри взял на себя обязанность расположить их и всё показать. Других гостей встречал уже кто-то из семьи. Юри мельком успел подумать, что пока они все вместе справляются, но когда он будет на последних сроках беременности, а потом и родит, надо будет подумать о найме дополнительных работников. Нельзя всё сваливать на свою родню, они и так стараются.

К счастью, к обеду все забронированные номера были заняты, и Юри смог расслабиться. Ему самому неплохо было бы отдохнуть, а ещё пообедать. Каждый раз, когда Юри думал о еде, ему становилось стыдно. Надо худеть. Это немного подпортило настроение. Затянув кимоно потуже, Юри покинул свою комнату и отправился на кухню, только не в обход, а по общему коридору. Здесь витало столько разных запахов порой, что голова запросто могла закружиться. В этот раз Юри даже чуть в косяк не влетел, но удержался на ногах, благо, его никто не видел. Коридор был длинный, и Юри надо было взять себя в руки и продержаться. Делая не слишком глубокие вдохи, но большие шаги, Юри вдруг чуть на ровном месте не споткнулся: мимо него пропорхала бабочка, будто бы нарочно смахнув ему на нос пыльцу. Пришлось чихнуть, а после поневоле глубоко вдохнуть. Как только Юри это сделал, у него так закружилась голова, что он едва не упал, вовремя опершись на стену. К щекам прилил цвет. Юри понял, что вдохнул аромат альфы, который проходил тут совсем недавно. Такой приятный.

Это было ошибкой пройти здесь. Юри так старательно пытался огородить себя от мыслей о любви, об отношениях, что почти уговорил себя и думал, что свыкся. Он давно настолько остро не реагировал на запахи альф, а тут всего несколько секунд – и омежье естество взбудоражено. Не хватало ещё возбудиться. Юри пытался успокоиться и поскорее уйти отсюда, только вот, он повернул обратно, не дай боже его увидят с таким пунцовым лицом, а так он отсидится в комнате. Останется без обеда, а там, вероятно, без ужина, может, как раз похудеет. Из-за одного лишь запаха Юри позорно убежал и спрятался в комнате.

Только бы он никому не понадобился. Случайный запах не давал покоя, но самое ужасное было то, что это скорее всего свободный альфа, и он прибыл сегодня к ним… и пробудет здесь какое-то время. Юри не представлял, как сможет пережить эти дни, если будет натыкаться на этот запах.

Оставалось молиться, чтобы не встретить этого альфу лицом к лицу.

***

На следующий день Юри ощущал себя каким-то помятым и невыспавшимся, да и слабость одолела тело. Сначала Юри испугался, что незапланированная течка, но тревога миновала, это точно была не она. Что-то другое. Может, простыл? Или морально себя накрутил из-за вчерашнего происшествия.

Юри было страшно выходить из комнаты, но дела ведь, да и живот урчит. Делать нечего. На всякий случай Юри выпил таблетки. За ночь запахи точно должны были хоть немного выветриться. Надежда умерла после того, как пройдя три коридора, Юри понял, что он всё ещё ощущает аромат, только ярче, чем вчера. Это было катастрофой во всех смыслах. Как же работать, когда незримо альфа будет рядом? Внезапно в голову пришла мысль разузнать, кто этот человек, как его зовут, и когда он собирается уезжать! Не слишком вежливо как-то…

Юри не знал, что ему делать, разве что продолжать работать и делать вид, будто ничего не происходит. Да, наверное, так будет правильно. Личные проблемы не должны влиять на работу. Лучше себя занять, так будет проще отвлечься. Эти более-менее радостные мысли позволили Юри не унывать, а ещё омега надеялся, что слабость его отпустит, как только он позавтракает.

Однако, чем больше времени проходило, тем хуже было состояние Юри. Омега никогда раньше такого за собой не замечал. Он сам испугался, когда чуть не сорвался на гостей за то, что они оставили свои футоны смятыми. Юри всегда с понимаем относился к небрежности иностранцев, но чтобы его в один миг это взбесило до красных пятен на лице…Ладно бы только это, но к обеду всё тело ломило от усталости, хотя Юри не перенапрягался сегодня. Омега предполагал, что, возможно, он действительно простыл: во время обеда кружилась голова, кусок в горло не лез, но еду пришлось запихать в себя насильно, иначе родные могли что-то заподозрить и вызвать врача, а Юри и без того держался как мог. Тошнота не заставила себя ждать. Это было уже слишком. Юри старался лишний раз никому на глаза не попадаться, но обойдя по долгу работы комнаты постояльцев, закрылся у себя и завалился спать. На всякий случай он выпил противопростудное.

Проспал Юри три часа, но за это время весь извёлся и просыпался несколько раз. Сначала одолела головная боль, потом замучила жажда, при этом не было никаких признаков поднявшейся температуры. Юри успокаивал себя мыслями, что такое бывает, когда много работаешь и долго не отдыхаешь, что-то вроде общего переутомления. Только к вечеру стало более-менее лучше, но омега поспешил радоваться, потому что буквально сразу у него заболела грудь. В таком случае тем более срочно нужно было вызывать врача, но Юри сразу отмёл эту мысль, чтобы не обременять родителей хлопотами ещё и о себе. Лучше он завтра с утра поедет и всё решит. Он ведь уже взрослый мальчик, а раз собрался ребёнка заводить, так надо уметь хоть о себе самому заботиться. С такими мыслями стало легче.

К ночи грудь не просто разболелась, но ещё и распухла так, что Юри просто напросто было больно лежать, больно к себе прикасаться. Ухудшало ситуацию, что омега всю жизнь был паникёром и в три часа утра чуть истерику не закатил, что всё, наверное, он скоро умрёт, вот просто так, совсем молодым, не познав любви, не познав счастья отцовства. Ещё и этот чужой запах, который за последние сутки стал чересчур навязчивым. Может, это из-за него такая реакция? Юри некогда было думать из-за чего это с ним, надо было брать себя в руки. Поехать утром в больницу не получилось – сразу навалилось много дел. Юри постарался отвлечься, правда, его мучили мысли, что на завтрак он съел на порцию больше положенного. Он ведь и так толстый, господи. Стыд-то какой.

Сегодня кимоно пришлось затягивать не так сильно, чтобы на грудь не давило, хотя всё равно было неприятно: ткань тёрлась о стоявшие соски. Это слишком смущало, хорошо ещё, что многослойное кимоно не позволяло этого увидеть. Радовало только, что такой слабости, как вчера, не было.

А спустя всего пару часов случилось то, что напугало Юри едва ли не до смерти: в области груди у него намокло кимоно. Единственное, слава богу, что это не случилось, когда рядом было много народу. Омега сначала решил, что он так вспотел, но ощущения были слишком странные, и, в общем, что-то было не то. Подхватив первые попавшиеся полотенца, которые нужно было нести на стирку, Юри прижал их к себе и убежал в сторону туалетной комнаты. Мимо прошло несколько гостей, поэтому старательно приходилось сдерживать лицо и улыбаться. Пока Юри терзался неизвестностью, что же с ним случилось, сердце едва не разбивалось о рёбра. Стоило остаться одному, как Юри быстро откинул полотенца, взялся за пояс кимоно и дёрнул его. Ткань плотнее прижалась к груди, но всего на миг, однако этого хватило, чтобы с глаз брызнули слёзы – слишком больно. Впрочем, главная причина последующего шока была в том, что кимоно намокло вовсе не от пота, а от молока, которое сочилось из набухшей груди.

Юри чуть прямо там в обморок не упал. Омега прислонился к стене и, вспоминая правила первой помощи, схватился за ушные хрящи и принялся их усердно массировать – это должно было помочь. Помогло. Было больно и неприятно, но хотя бы тело осталось в сознании. Голова всё равно кружилась. Дрожащими руками нащупав кран, Юри включил холодную воду и умылся. Вытерев лицо о рукав, омега остался стоять у раковины и тяжело дышать. Ткань кимоно продолжала мокнуть, а молоко не переставало сочиться. К груди было просто не дотронуться, а соски стояли, как при возбуждении. Разве могло быть хуже?! Юри даже поднять глаза не мог, его лицо горело от стыда, не хватало ещё увидеть себя в зеркале.

С Юри никогда ничего подобного не случалось, поэтому он совершенно не знал, что нужно делать. Из головы вылетели все мысли, остался только страх перед неизвестностью. Надо было срочно добраться до комнаты и вызвать скорую. Пусть это будет слишком стыдно, да и родители узнают, но иного выхода не было. На негнущихся ногах Юри покинул ванную комнату и стал вспоминать, куда же ему надо идти. Пришлось кое-как запахнуть кимоно, но вот румянец на щеках не скроешь. Оставалось надеяться, что по пути ничего не случится, и он-таки не упадёт в обморок. Когда Юри завернул к следующему коридору, как назло в нос ударил запах, который не давал ему покоя вот уже третий день.

Юри повело так, что пришлось облокотиться на стену.

- О? Тебе плохо? – рядом послышался приятный голос с акцентом.

Если чего-то очень сильно опасаешься, это обязательно с тобой случается. Юри оказался застигнут в таком состоянии кем-то из гостей. Позор на всю оставшуюся жизнь. Сейчас точно ведь появится кто-нибудь ещё, а там новости о плохом самочувствии управляющего разнесут по всем источникам! Надо было раньше думать и вызывать скорую, а Юри слишком боялся, вот и поплатился теперь нежелательным вниманием.

Хуже стало, когда подошёл этот, судя по всему, альфа… и запах, который сводил с ума Юри, принадлежал именно ему…

Омега грозился упасть в обморок третий раз за последние двадцать минут.

- Тише-тише, тебе явно плохо, - Юри с трудом открыл глаза и увидел, как его бережно придерживает под локти молодой мужчина славянской наружности, - давай я помогу.

Ещё немного, и у Юри просто бы пар хлынул из ушей. Он даже сам шевелиться не мог, скованный запахом альфы и его хваткой. Грудь заболела сильнее, да так, что перед глазами потемнело. В тот момент, когда мужчина помог Юри отойти от стены, тот буквально повис на альфе, застонав от невозможности более сдерживать себя.

- Так, ну-ка иди сюда, - голос у альфы стал серьёзнее. Мужчина не стал ждать, когда бедный омега совсем упадёт в бессилии, посему просто и легко подхватил его на руки, - я отнесу тебя к себе и посмотрю, что с тобой. Не переживай, я детский врач, но с тобой уж как-нибудь справлюсь, - чтобы приободрить, он сказал это куда мягче.

Юри действительно подсознательно стало легче, и он, всё ещё не в силах хоть слова сказать, вцепился в кимоно альфы и поднял на него взгляд. Это оказался чересчур симпатичный блондин с очень ясными и добрыми глазами. Невыносимо. Юри, как слишком впечатлительная натура, никогда теперь не забудет этот взгляд и образ героя-спасителя. Слишком красивый и вкуснопахнущий альфа. Юри никогда бы в жизни так не повезло, но сожалеть ему не давала боль в груди, из-за которой даже думать было больно.

Юри стало легче, когда они ушли с людного прохода, а вскоре и вовсе оказались в комнате мужчины за запертой дверью. Альфа усадил омегу на футон, а под спину подложил подушку, чтобы тому было проще и мягче опираться на стену. Всё бы ничего, если бы Юри не вспомнил вдруг, что он не просто так падал в обморок, и что пусть даже этот человек врач, он всё равно не должен увидеть его ужасную проблему. Господи, человек, запах которого будоражит всю его сущность. Почему именно он?!

- Н-не надо, я лучше пойду… - сжимая пальцами края своего кимоно, Юри пытался вдыхать не слишком глубоко.

- Успокойся, я не сделаю тебе ничего плохого, - альфа доброжелательно улыбнулся и присел рядом на колени, смотря на Юри и ненавязчиво касаясь его запястий, - меня зовут Виктор. Не стесняйся и скажи, давно ли ты в таком состоянии? Принимал какие-нибудь таблетки? – после этого он сразу же одну ладонь переместил к нему на лоб.

Юри больших трудов стоило не заикаться. Как же ему хотелось встать и убежать, но стоило Виктору коснуться его, как силы окончательно ушли, и нельзя было никуда деться. Юри остался во власти этого человека, и как же ему было стыдно за себя.

- Меня зовут Юри, Юри Кацуки, - старательно проговорил он, чувствуя, как под прохладной ладонью мышцы расслабляются, но боль в груди всё равно никуда не уходит, - Я… я так уже третий день, думал, это течка, принимал таблетки, но ничего не помогло. У меня была жуткая слабость, тошнило и… - про грудь почему-то ужасно хотелось промолчать, и Юри прикусил язык, - я ещё думал, это простуда, но таблетки от неё тоже не помогли.

Виктор так мило улыбался, что Юри чувствовал себя под его взглядом, как под гипнозом, даже не заметил, как альфа мягко убрал его руки и аккуратно, почти бережно распахнул кимоно.

- Милый, да у тебя лактация, ты не беременный?

- Что?.. – Юри сначала даже не понял, что произошло, с трудом выныривая из своего «гипноза», бросая на Виктора растерянный взгляд, с секунду хлопая глазами, а только затем понимая, что его проблема оказалась раскрытой. Юри попытался прикрыться руками, но по неосторожности задел соски и поморщился от боли. – Нет-нет, какая беременность?! Я только-только проходил врачей... и я не мог ни от кого забеременеть, у меня никого нет… – он понял, что с испугу заговорился, но поздно прикусил язык.

Виктор лишь мило поулыбался, вновь подхватив руки омеги и уже более настойчиво убрав их.

- Хм, не беременный, говоришь… тогда я могу предположить, что всё, что ты мне рассказал, это признаки псевдобеременности, вызванные влиянием на твой организм запаха какого-то конкретного альфы. Такое бывает, если чей-то запах особенно приятен. Вот отсюда и лактация, - качнув головой, Виктор поддался ближе, пальцами максимально осторожно касаясь сосков, из-за чего совсем раскрасневшийся Юри дёрнулся и не сдержал болезненного стона, - В твоей груди скопилось слишком много молока, поэтому больно, надо просто избавиться от него, тогда станет легче.

Юри и без того не знал, куда себя деть, а от того, что услышал от Виктора, ему хотелось сквозь землю проваливаться. Так, значит, вот оно что. Запах Виктора так повлиял на него, свёл с ума. Теперь они один на один, закрыты в этой комнате от посторонних глаз. Виктор ещё такой милый, красивый и заботливый, что никакого стыда не хватает. И вот случилось же так, что Юри теперь сидит перед ним, а у него реакция похуже возбуждения. Но грудь продолжала болеть, и с этим нужно было что-то делать. Юри страшно было подумать, что сквозь такую боль ему придётся сцеживать молоко самому… однако, Виктор не спешил от него отстраняться.

- Милый, ты совсем никакой, я не могу тебя отпустить… - прошептав, он подался ещё ближе, сначала ловя испуганный взгляд омеги, а затем чуть сильнее сдавливая между пальцев его соски, отчего по ладоням заструилось молоко, а сам омега дёрнулся и захныкал, - постарайся расслабиться, а я постараюсь минимизировать твои неприятные ощущения.

Ни говорить, ни нормально дышать Юри уже не мог, а совсем в своих ощущениях он потерялся, когда Виктор спустил ладони на его бока, сжимая пальцы, чтобы крепче удерживать под собой тело, а голову наклонил прямо к груди, касаясь губами левого соска. Юри не поверил своим глазам. В его голове уложиться не могло, что понравившийся ему альфа собирается отсосать молоко из его груди. На сопротивление не было сил. Юри выгнулся и застонал от боли, когда Виктор стал водить языком по соску, засасывая его глубже. От ощущений даже перед глазами потемнело. Юри пришлось схватить Виктора за плечи, ему хотелось отстраниться, но он был буквально зажат между стеной и альфой. Виктор тем не менее не остановился, а продолжил отсасывать, при этом как-то уж слишком аппетитно чмокая губами. Для Юри это было невыносимое ощущение – и больно, и приятно. Слишком приятно. Губы у Виктора такие мягкие. Чувство, будто язык проходится по оголённым нервам – всё тело будоражит. Мурашки пробежали по спине. Юри прижал одну ладонь к собственным губам, пальцами второй сжимая ткань чужого кимоно. Боль действительно постепенно уходила, только вот внизу вдруг стало слишком мокро. Юри невольно поёрзал и понял, что он возбудился. От накатившего стыда стон вышел протяжным и томным. Виктор с жаром выдохнул, напоследок ещё коснулся соска губами и отстранился, облизываясь, оглядывая под собой разморенное дрожащее тело.

Юри тоже поднял взгляд на мужчину, чувствуя себя при этом ужасно, виня за свою реакцию. Сначала лактация, потом возбуждение, и всё разом на бедную голову омеги.

- П-простите… я не знаю, что происходит с моим телом… - жалко пролепетав, Юри попытался взять себя в руки и выползти, но Виктор удержал его крепче, одной ладонью сжав бок омеги, а другой скользнув ниже под кимоно, нащупывая вставший небольшой член, погладив его и скользнув ещё ниже, туда, где сочился смазкой вход в тело. Юри судорожно сжал колени, желая в этот момент слиться со стенкой. – Н-не надо…

Но Виктор не убрал руку, взглянув Юри прямо в глаза.

- Это мой запах так на тебя подействовал, милый?

Юри замотал головой, но его тело оказалось куда более открытым для правды.

- Давай, разжимайся, мы ещё не закончили.

Юри подавился стоном, когда Виктор взял губами его второй сосок, с куда большей жадностью отсасывая из него молоко. В тот момент омега инстинктивно разжался, и пальцы Виктора смогли проникнуть внутрь. Это был взрыв ощущений, учитывая, что у Юри давно не было секса. Очень давно. Он вообще собирался забыть о том, что это такое. Нет, конечно, он сейчас вряд ли вот так вот просто смог бы отдаться Виктору, но тот сам не пытался зайти дальше – просто ласки руками. Боль в груди уже совсем не ощущалась, но везде было так мокро, колени сами поджимались, а из горла рвались стоны удовольствия. Под пеленой возбуждения Юри искренне поражался тому, что Виктору не противно. Как ребёнок, только большой. Боже. Если бы можно было покраснеть ещё больше.

Из-за чересчур долгого перерыва, омега не продержался бы долго, но этой пары минут ему было более, чем достаточно. В конце концов, слабость, что до этого целые сутки мучила тело, сделала своё. Виктор только успел избавить Юри от лишнего молока и боли, как тот не сдержался и, сильно сжав пальцами его плечи, кончил. Хорошо ещё, что не умудрился потерять сознание в такой момент.

market.yandex.ru

Только вот, очнувшись спустя какое-то время, Юри понял, что всё же ненадолго выключился из-за переизбытка чувств. Когда удалось открыть глаза и осмотреться, он понял, что всё ещё в чужой комнате, только теперь сам он чистый и лежит, заботливо укрытый одеялом, а на груди у него тяжёлое, почти горячее полотенце.

- Полежи так ещё немного, молоко больше не будет вытекать, - рядом послышался голос Виктора, а сам он сидел рядом, лучась улыбкой.

Юри закрыл лицо ладошками, но послушно не двигался, пытаясь успокоить вмиг бешено забившееся сердце.

- Мне так стыдно…

- М? Какие глупости, - Виктор легко рассмеялся, погладив Юри по волосам, - ты был такой милый и беззащитный, мне инстинктивно хотелось помочь тебе. Честно признаться, я не думал, что такая реакция у тебя именно на меня, но… знаешь, милый, для меня ты тоже весьма привлекательно пахнешь.

Притихнув под ласковой ладонью, Юри только потом понял, что услышал нечто, чего не ожидал услышать в своей жизни никогда. Он еле заставил себя убрать ладони от лица, прямо посмотреть в улыбающиеся глаза Виктора, и вдруг именно в столь важный момент вспомнить, что из-за своего состояния мог пропустить звонок из больницы.

Юри слишком резко подхватился, едва успев придержать полотенце, чтобы оно не упало, однако ноги не слушались, поэтому подняться ближайшее время всё равно не получилось бы.

- Господи, я же совершенно забыл, что мне должны позвонить из больницы…

- Милый, не дёргайся так, а то точно упадёшь в обморок, - Виктор глянул строже, на всякий случай придёржав Юри за плечи, - зачем тебе больница?

- Мне… мне должны позвонить и сказать, смогу ли я воспользоваться услугами искусственного оплодотворения… я хотел завести ребёнка, - увидев взгляд Виктора, Юри понял, что не сможет ни промолчать, ни соврать.

Виктор изобразил на лице искреннее удивление, смотря на омегу во все глаза, снова и снова прокручивая в голове его слова.

- Искусственное? Зачем? Юри, ты же такой милый…

- Мне всегда говорили, что я слишком стрёмный… - а потом совсем тихо, - и толстый…

Наверное, настолько сильно Виктор ещё никогда не удивлялся. Кажется, он даже дар речи на минуту потерял. Впрочем, мотнув головой и крепче сжав плечи омеги, Виктор вдруг умилительно улыбнулся и притянул Юри к себе, прижимая к груди и несильно стискивая.

- Нет, ты слишком милый. Знаешь, золотце, а я давно думал над тем, чтобы переехать жить в страну, которая мне так нравится, правда, не мог найти повод.

Пискнув и прижавшись, Юри судорожно втянул носом воздух, чувствуя, как же рядом с этим альфой комфортно. Выдохнув и взяв себя в руки, он всё же поднял глаза, ловя на себе искрящийся счастьем взгляд.

- Мне кажется, я его нашёл.