Время близилось к семи часам вечера, рабочий день подходил к концу. Я сидела на диване в кабинете и дулась, глядя на часы.
Дверь резко открылась и за ней показался растерянного вида шинигами, который явно потратил всю храбрость на то, чтобы сюда прийти.
— Офицер Конеши, могу я пригласить вас на ужин в че… — протараторил он, но я его перебила:
— Нет, — всё также хмуро глядя на часы сказала я.
Шинигами откланялся и убежал прочь, прося прощения и заикаясь. Моё настроение падало всё стремительней.
Капитан оторвался от заполнения отчётов и поднял на меня взгляд.
— Тебе и правда стоит прогуляться, праздник как-никак, — его голос звучал устало и немного подавленно, капитан совсем не умел скрывать свои чувства.
— Не хочу, — ответила я, почти сползая под стол.
— Окуда, между прочим, очень хороший, заботливый парень, зря ты с ним так, — сказал он вытирая тушь с кисти.
— Вот и гуляйте с ним сами, раз он такой замечательный, — буркнула я, таки задев коленкой стол и сбив тем самым с него несколько упаковок конфет. — И вообще, вы ничего не понимаете в чувствах, — я забралась обратно на диван, но подарки поднимать не стала. Они начинали меня бесить.
— Ну как знаешь, — он снова вернулся к заполнению отчётов, проигнорировав мою грубость. Я взглянула на его белую чёлку, лезшую капитану в глаза, мешающюю ему видеть цифры. Очень хотелось подойти к нему и заправить эту чёлку за уши, но я не шелохнулась.
В кабинете воцарилась тишина, тиканье часов в ней стало слышно особенно отчётливо.
— Ты точно уверена, что он придёт? — вновь заговорил капитан, и я мысленно отметила, что сегодня он особенно разговорчив.
— С каждой минутой я сомневаюсь в этом всё больше, — я посмотрела на него жалостливым и почти умоляющим взглядом, но Хитсугая, кажется, этого не заметил.
— Ты дарила ему подарок? — капитан совсем отложил кисть, перестав делать вид, что он занят заполнением отчётности. — Он ведь может и не догадываться, что должен пригласить тебя.
— Дарила, но он, кажется, всё равно ничего не понял. Он такой недогадливый, — я перевела взгляд на стол, заваленный подарками. Их пришло на удивление много. Обычно на белый день парни дарят подарки только тем девушкам, которые дарили им что-то четырнадцатого февраля, но в моём случае…
— Сколько подарков ты сделала четырнадцатого февраля, — спросил капитан с надеждой, которая тут же потухла после моего ответа.
— Два. Всего два. Можно было и догадаться, — я становилась раздражительней. То ли весь день пустого ожидания сказался на мне, то ли откровенный идиотизм капитана, но я всё яснее ощущала, что хочу наконец уйти. Бросить все мои попытки достучаться до Хитсугаи и свалить развлекаться в неофициальный выходной.
— Оу… — замялся он. — Тоесть мне и ему, — на его лице отразилась тень тоски.
— Так, хватит, — сказала я, вставая с дивана и поворачивая на выход, — закроем эту тему.
— Не будешь больше ждать? А если он придёт? — попытался окликнуть меня капитан, но я уже не слушала.
— Гоните взашей! — бросила я из-за дверей и скрылась в темноте коридора.
Хитсугая Тоширо глубоко вздохнул и открыл ящик своего рабочего стола. Там, на дне, лежал аккуратно завёнутый кулёчек с самодельными шоколадными розами. Сегодня он так и не был использован по назначению.
Я вышла на улицу, вдыхая прохладный ночной воздух. И хоть день уже был безнадёжно испорчен, впереди маячила, завлекая яркими огнями уличных фонарей, ещё целая, прекрасная ночь.
Четырнадцатого февраля я действительно подарила всего два подарка. Один из них — Ичимару Гину, который стал моим напарником по доведению до нервного срыва шинигами.
Я месяц шантажировала Хинамори Момо записью того, как сильно она восхищается капитаном Айзеном ночью, в своей кровати, пока Гин не рассказал ей, что запись была поддельной. Сначала я сильно на него обиделась, но потом Ичимару предложил мне работать вместе, и шинигами взвыли с новой силой. Поэтому на день всех влюблённый я не могла не подарить ему подарок.
Надо сказать, Гин оценил мой взрывающийся шоколад довольно высоко. Даже чересчур, потому что на белый день я получила от него настоящих (правда мёртвых) червей, замаскированных под мармелад.
А вот второй подарок… Чудесная шоколадная открытка, украшенная самодельными — тоже шоколадными — цветами и маленьким поздравлением, выведенным вручную. В ответ капитан подарил мне плюшевого медведя, помещающегося у меня на ладошке… Бессонная ночь, которую я провела за созданием открытки, прошла напрасно.
Я глубоко вздохнула и помотала головой, отгоняя печальные мысли. В кармане хакама завибрировал телефон.
«Ну что?» — Рангику-сан нашла время поинтересоваться развитием наших с капитаном отношений.
«Видимо, не в этом году», — с горечью ответила я.
«Ты знаешь, что у него был подарок лучше?» — тут же пришло сообщение.
«Да», — я напечатала ответ, но мой палец завис над кнопкой отправить.
Сегодня утром я пришла в офис раньше обычного, потому что накануне так и не смогла уснуть. Чуть позже зашёл капитан. Он, видимо, совсем не ожидал меня увидеть так рано, потому что на его лице отразилось удивление и доля смущения. Он отвёл взгляд и достал из-за спины несчастного медведя, оставив вторую руку за спрятаной. То, что было в ней он положил в ящик стола, чтобы я не смогла это увидеть, — «но он же так и не подарил его,» — отправила я наконец.
«Ничего, он не сможет так долго. Может быть, в другой день» — пришёл ответ, и я усмехнулась.
— Может быть, может быть, — пробубнила я себе под нос.
Эта ночь была довольно громкой: шинигами праздновали белый день пьянками и тусовками. Отовсюду была слышна музыка и звонкий смех. В готее, вопреки ожиданиям, умели отдыхать. Впрочем, то место, в которое я отправлялась, было довольно тихим.
И пускай в этот раз Тоширо так ничего и не понял, у него будут ещё тысячи белых дней, чтобы догадаться.