Единственное, чего ему хотелось, это уснуть и больше никогда не просыпаться. Его так окончательно заебала его жизнь, что идти завтра на работу не хотелось. Не было никакого смысла, искать его, когда тебе за тридцать, уже не хочется.
В свои тридцать три года Арсений не имел ничего, что уже было у его ровесников. То есть, были материальные блага: квартира, машина, хорошая работа, но не было семьи. Даже у его самого близкого друга была хотя бы девушка.
У Арсения не было девушки. Больше. Она бросила его пару месяцев назад, изменив с кем-то там со своей работы. «Просто коллега», — говорила она, когда Арсений интересовался.
Было чертовски больно. Он собирался сделать ей предложение, видел ее своей будущей женой. А она находила утешение в постели с другим мужчиной. Пострадала ли от этого самооценка Арсения? Безусловно.
Первые недели Арсений не мог нормально мыслить, есть, спать. Он был похож на труп, который неожиданно оживили, но вид не исправили. Сережа ему всячески помогал. Отпросил его у начальства на пару дней, приносил продукты домой, заказывал еду, выпивал вместе с ним, пытался заставлять жить дальше. Когда Попов немного пришел в себя, ему стало стыдно. Стыдно, что стал обузой другу, который действительно переживал за него. Поэтому он постарался сделать вид, будто у него все налаживается. Он убирался в квартире, готовил еду, далее пытался ее есть, исправно ходил на работу — все, чтобы друг не чувствовал себя обязанным быть всегда рядом и поддерживать. Матвиенко успокоился, звал его периодически куда-нибудь проветриться на выходных. Попов соглашался только для того, чтобы не сидеть дома одному. Знал, что погрузится в мысли сильно, а чем это чревато он не знал. Поэтому раз в неделю ездил и в гольф играть, и в клубы выпивать, и в боулинг. Все, на что позовет его Сережа.
Сейчас Арсений думает о том, что Матвиенко действительно хороший друг — он не забывал про него даже при наличии девушки и серьезной, требующей много времени, работы.
Попов сидит на бортике ванной, размышляя о том, что будет острее резать кожу. Оказывается это имеет значение, чтобы не мучиться, пытаясь сделать надрез на венах, а во-вторых, чтобы умереть, блять, окончательно.
О да, это имело место быть в жизни Попова. Это не первая его попытка суицида. В прошлый раз он пил снотворное, только в доме не было больше на целой пластинке, но Арсению стало лень идти в аптеку, поэтому он решил, что хватит и этого. Выпил таблетки, лег на кровать. В сон особо не клонило, и он лежал, лежал, и неожиданно раздался звонок в дверь. Он не собирался открывать ее, так как по своим предположениям таки должен был умереть, но как только он решил игнорировать, услышал шум замочной скважины, в которую вставляют ключ. Он чертыхнулся, подрываясь с кровати, потому что только один человек имел запасные ключи — Сережа. Он не знал в тот момент, зачем он вообще дал ключи ему и был очень зол. Но сделанного не воротишь, поэтому он пошел встречать Матвиенко, но подходя к двери начал падать в обморок. В итоге, его спасли. Сергей был встревожен, зол и хотел к нему переехать, но пыл поубавил, когда вспомнил о существовании своей девушки.
Сейчас же, выбирая более острый кухонный нож, Попов был уверен, что все пройдет на ура. Матвиенко со своей спутницей отбыл в отпуск вчера и должен был вернуться через две недели, чем и хотел воспользоваться Арсений. Все должно получиться идеально.
Внезапно пришло осознание. Можно же было взять обычное канцелярское лезвие, как же он сразу не додумался до этого. Мысль пришла, кстати, после того, как он решил, что кухонный нож можно наточить.
Арсений идёт в комнату, где-то в ящиках стола должна быть хоть пара лезвий. И он их достаточно быстро находит. Вновь возвращается в ванную. Размышляет над тем, стоит ли наполнять ванну водой. В итоге решает, что стоит и наполняет горячей водой. Можно тратиться сколько угодно, ему уже не платить. Под конец добавляет немного холодной, чтобы в воду возможно было залезть. Ещё пару минут думает над тем, стоит ли раздеться догола или остаться в какой-то одежде.
Наверное кому-то — а хуй знает кому, Арсений не задумывался над этим — таки придется его увидеть, вряд ли они будут в восторге от его вздувшегося синего тела в крови. Решает раздеться, но только до футболки и трусов. Залезает в теплую воду. Свет он выключил, на улице уже темно. Практически, что романтика. Арсений хмыкает. Его разум абсолютно ясный. Он не пил алкоголь и уж тем более не употреблял — слишком дорогая смерть, не подходит.
В каком-то смысле он испытывает радость. От того, что желаемое наконец станет реальным. Он наконец станет свободным. Эдакая замёрзшая радость.
Арсений прикрывает голубые ясные глаза, слегка улыбаясь. Он берет лезвие, приближаясь к левой руке. Надавливает слабо, на пробу. Получается лёгкая царапинка, из которой тут же выступает кровь. Он делает ещё пару таких, параллельно первой, завороженно наблюдая за маленькими каплями алой крови. Порезы пекут, но очень слабо. Он чувствует в себе силы надавить сильнее. Арсений вообще не был из слабаков, которые только и могут, что говорить о суициде.
От мыслей — и действий — его отвлекает скрежет замочной скважины. Он дёргается, но из воды не вылезает. Внезапно понимает, что дверь открывают явно не ключом — слишком долго. Его дверь что, взламывают? Наконец дверь отворилась, по коридору раздались тихие, но уверенные шаги вглубь квартиры.
От инстинкта самосохранения Арсений ничего не слышит. Продолжает сидеть в ванной, совершая плавные царапины, не углубляясь. Вот как вор уйдет, так он и закончит свое дело. А пока, не издавая ни звука, он наблюдал за темными в темноте каплями крови и слегка саднящей рукой. Через некоторое время дверь в ванную открывается — Арсений не дурак, запираться не стал. Это же кому-то дверь потом выбивать… имущество портить…
В маленькое помещение входит высокий парень — это Арс понял, судя по его комплекции. Высокий, худой, в капюшоне, челка выглядывает кудрявая. Попов смотрит безразлично на то, как незваный гость роется по ящикам над раковиной, под ней, на стеллаже возле унитаза, подсвечивая себе фонариком.
Попов флегматично фыркает про себя. Серьезно? Что можно своровать в ванной? Деньги? Кто вообще хранит заначки в ванной? Или вообще что-то ценное? У Попова из ценного в ванной это пара пачек туалетной бумаги в запас и хорошая дорогая бритва. Внезапно воришка светит фонариком в ванную, где молча сидит Попов. Он щурится от яркого света.
— Блять, — слышит Арсений перепуганный низкий голос.
— Я Арсений, — поправляет его хозяин квартиры. — Не блядь.
Высокий парень недоуменно смотрит на него несколько секунд, моргает.
— Ты чего в темноте лежишь? — глупо спрашивает он первое, что крутилось на уме.
Арсений хмыкает, приподнимает руку с лезвием в руке, машет им.
— Ты суицидник что ли?
Попов молчит, не желая общаться с ним. Вновь делает маленькую царапинку. Их уже больше пяти, крови почти нет. только тонкие красные полосочки, будто нити, с кое-где выступившими каплями.
— Я вообще-то обкрадываю тебя, — вызывающе произносит парень, рукой указывая на свою полупустую сумку.
Арсений смотрит на него притупленным взглядом, вновь отворачивается.
— Деньги все на карточке, хотя может пару сотен рублей найдешь в кармане пальто. Телефон на кухне, ноут там же. Хотя, не бери, пожалуйста, телефон, там много личных данных.
— Ебануться, — выдыхает парень и выходит из ванной.
Арсений слышит, как тот и правда идёт на кухню. Чем-то там шерудит, что-то трогает, но особо не понимает, что он там делает. А что понимать то — Арсений сам сказал ему, что где лежит. Скоро он должен уйти, поэтому Попов опускает свои руки в воду — так ранки пекли немного меньше, откидывает голову назад, на бортик, прикрывая глаза.
Что же он за неудачник?..
Когда шаги раздаются по коридору Арсений уже ждёт не дождется, когда услышит звук закрывающейся входной двери, но парень заходит обратно к нему, в ванную.
С двумя чашками чая.
— У тебя походу только зелёный чай в доме, другого не нашел. И шоколадка, в холодильнике валялась.
Арсений смотрит на этого странного человека, распахнув от удивления свои голубые глаза. А парень невозмутимо щелкает выключателем, зажигается свет в ванной. Попов щурит свои глаза от света, но быстро привыкает, продолжает лежать в ванной вполне расслабленно. Парень снимает капюшон, и Арсений теперь может наблюдать все его короткие кучеряшки на голове.
— Я Антон кстати, — говорит он, ставя две чашки возле раковины. — Можно просто Шаст.
— Шаст?
— Производное от фамилии, Шастун, — отвечает он на заданный вопрос, сам понимая его суть.
— Не боишься мне свою фамилию говорить?
— Да ты самоубиться хочешь, вряд ли тебе есть до меня дело.
Попов хмыкает, не понимая, что вообще происходит. Он сейчас сидит в наполненной ванной с незнакомым человеком, пьет чай.
— Тогда я просто Арс, — сам для себя неожиданно говорит он.
Шастун удивляется.
— Почему не Сеня?
Так его называло немного людей в его жизни. Родители, сестра, бывшая девушка. А ему такая форма его имени вообще не нравилась. Но им всем было сложно почему-то это объяснить поэтому Арсу пришлось смиряться.
— Просто не нравится.
— Да уж, Сеня звучит так, будто тебе пятьдесят, и ты сидишь с мужиками в гараже.
Арс хмыкает.
— А Арсений красиво, будто имя графа, — продолжает Антон, присаживаясь на холодный кафель возле ванны. Попов замечает это, но ничего не говорит — ему же всё равно. — Только длинно. А Арс звучит так… прикольно.
Попов согласно кивает, а сам рассматривает глаза гостя — и когда он стал гостем, а не вором? Глаза цвета зеленого луга летом на солнце, тёплый зеленый такой, травяной. Арс пропускает, как Шастун что-то спрашивает, поэтому просит повторить.
— Я спрашиваю, чего ты вообще решился на это, — он неопределенно машет рукой, обводя ею ванну и Арсения с лезвием.
Ему почему-то становится неловко, он опускает взгляд на руки.
— Просто… да просто жить больше незачем, — отвечает он, не переставая смотреть на руке под водой.
— Как это, незачем? — перебивает его Антон. — Жить всегда есть зачем.
Арсений смотрит на него немного грустно. Шастун выглядит молодо. Интересно, сколько ему? Двадцать? Двадцать три?
— Нет, — отрицательно мотает головой. — Мне больше незачем.
Антон кривится.
— А друзья? Родители? Девушка в конце концов?
Как ножом по незатянувшимся ранам.
— Друг у меня один, только из-за него переживаю, но он справится с моей смертью, у него все хорошо, — сам себя убеждает Арсений. Он уже размышлял над этим. — С родителями я не общаюсь. Точнее с матерью, отец умер. А девушка… с девушкой мы расстались два месяца назад.
Шастун хмурится, не зная, что сказать.
— Так это ты из-за девушки?..
Попов отводит взгляд, не отвечает. Шаст все понимает. Он ставит свою чашку обратно к раковине, встает на колени, чтобы лучше видеть Арсения, подползает немного ближе, разглядывая сего руки. Замечает царапины.
— Я конечно не знаю ситуации, но, — он запинается, сглатывая, смотрит на царапины. Забирает лезвие, откладывает подальше. — Но она не стоит того.
Попов смотрит в его лицо, слушая уверенную речь. А кто тогда стоит?
— Ну, этого человека тебе еще предстоит найти, — с полуулыбкой говорит его собеседник. Он произнёс это вслух?
Арсений молчит, размышляя. Конечно слова Антона звучат логично, но… Но что ему делать дальше? Ходить на работу, с работы, спать и по новой? Это же даже в мыслях звучит отстойно. В это время Шастун встает и подходит к раковине, залазя в шкафчик, в которых недавно рылся. Попов отрешенно смотрит, как тот бормочет что-то себе под нос и достает оттуда аптечку.
— Вылезай, — командует он, пока Арсений недоумевает.
Шастун не обращает на него внимание, хватая большое полотенце, висящее на крючке, пока Арсений таки вылезает. Одежда мокрая, облепила его, вода стекает по его ногам, капая на белый кафель. Попов снимает футболку. Смущения у него нет абсолютно. Он остается в одних мокрых трусах, Шастун протягивает ему полотенце, стараясь не глядеть на него.
— Что, смущаешься? — хрипло произносит Арсений, сразу прокашливаясь.
Кончики ушей у Антона немного краснеют — конечно Арсений замечает, — но он отрицательно машет головой.
— Да, блять, смущаюсь, — выдыхает он. — Ты в одних мокрых трусах. Поэтому, будь любезен, замотайся в это сраное полотенце.
Арсений весело хмыкает, но слушается, закутываясь в полотенце. Слушается — громко сказано, скорее ему становится очень холодно, после горячей воды, вот и все. Арсений садится на бортик ванной.
Шастун открывает аптечку, находит там перекись. Подходит к Попову — близко-близко, когда он наклоняется, Арс чувствует его дыхание.
— Арсений, — произносит он, — дай свою руку.
Попов заворожённо смотрит ему в глаза, протягивая руку. Шастун смотрит сначала на руку, потом на Арсения, но уже как на придурка.
— Другую руку, Арс, — Шаст закатывает глаза, а Арсений мысленно бьет себя по лбу. Конечно ему нужна его покалеченная рука, а не здоровая правая. У Арсения перехватывает дыхание, когда тот обхватывает своими длинными пальцами его за запястье — очень аккуратно. Пшикает перекись на царапины — те сразу же начинают пениться. Он дует на них, а Арсений все так же не дышит. Антон замечает это, но не верно толкует.
— Что, так больно?
Арсений надеется, что он не краснеет. Поэтом говорит, что лишь все в порядке.
— А почему ты… — Арсений запинается, не зная, как продолжить. — Почему ты воруешь?
Выражения лица от вопроса у Шастуна не меняется. Тот все еще сосредоточенно смотрит на царапины, еще раз дуя на них.
— Поверишь, если скажу, что проспорил? — Шаст смотрит ему в глаза. Арсений не верит, но кивает. — Весь вечер смотрели за этим домом, в окнах свет не горел только у тебя. Поэтому и выбрал именно эту квартиру. Кто же знал, что тут несчастный суицидник.
Он хмыкает, а Арсений наблюдает за его действиями. Антон ещё немного дует на раны, потом мажет какой-то мазью, а через пару минут заматывает бинтом.
— Скажи пожалуйста, что больше не будешь резаться, — серьезно просит его Антон, заглядывая ему в глаза.
Арсений теряется. Можно влюбиться в глаза? Антон кажется живым. У него в глазах плещется жизнь, прямо там, на зелёном лугу. Арсений долго смотрит. Смотрит.
— Любуешься? — хитро спрашивает Антон, косо улыбаясь.
Арсений кивает. Потом отводит глаза и точно краснеет.
— Я имел в виду, что не буду резаться. Наверное.
Не обещает, но хочет.
Антон отходит на пару шагов, возвращается обратно, но уже с чашками. Протягивает одну Арсению, он благодарно кивает. Попивая уже не горячий чай, он окончательно согревается.
— Слушай, — начинает неловко Арс, — спасибо тебе.
Антон хочет удивиться, но молчит и кивает.
Арсений отставляет свою чашку на ближайшую поверхность и неловко обнимает Антона. Тот не смущается, лишь обнимая его в ответ.
Знал ли ещё пару часов назад Арсений, когда размышлял над выбором лезвий и ножей, что будет стоять здесь, мокрый в полотенце, обниматься с незнакомцем? Не таким уж и незнакомцем уже. Антон теплый.
— Если ли честно, то мне даже как-то неловко, — все же говорит Антон. — Я вообще-то тебя обокрасть хотел. А тут так вышло.
Арсений криво улыбается. Да уж. Если бы не Антон, тут бы уже лежал его труп.
— Все нормально. Ты не хочешь кушать?
Они идут на кухню, где Арс накладывает на тарелки макароны по-флотски. Он приготовил их вечером, хотел поесть, но так и не поел. Теперь будет, чем накормить гостя.
Арсений все так же в полотенце, успевшим стать немного влажным. Антон мнется на пороге кухни, не зная, куда ему сунуться или чем-то помочь.
Арсений кивает ему на один из двух стульев возле кухонного столика. Они садятся, принимаются за поздний ужин. шторка на окне не закрыта, а свет включен приглушённый, поэтому им хорошо видна улица, редкие тусклые фонари, детская площадка.
Они о чем-то говорят, и Арсений осознает, что ему никогда не было так легко и спокойно. Антон рассказывает о своем университете, однокурсниках. Попов узнает, что Антону 25. Рассказывает, что не поступал в вуз сразу после школы, что поступил через год, отучился пару курсов, а потом взял академку. Сейчас был на последнем году магистратуры, успешно защищал диплом. И вовсе не был никаким вором.
Они смеются с глупости ситуации, в которой оказались сегодня поздним вечером. На часах далеко за полночь, фонари отключают, погружая улицы во мрак. Шастун собирается домой.
— А как ты так аккуратно замок открыл, — спрашивает Арсений, когда они подходят к входной двери.
— Мне просто нравилось в детстве ковыряться во всяких устройствах и приборах. Замки тоже проходил. Тебе бы, кстати, что-нибудь другое подкупить, этот совсем легко открывается, — Антону все ещё неловко, он чешет затылок.
Кудряшки спадают на глаза, Антон поправляет их изящным движением пальцев. Только сейчас Попов замечает множество колец.
— Красивые кольца.
— Не красивее тебя, — Антон робко улыбается.
— Глупый подкат, — по-доброму смеётся Арс.
— А ты хотел бы, чтобы это был подкат?
Арсений перестает смеяться, смотря на Антона. У него красивые губы, которые хочется трогать. Желательно губами. Арсений не смущается своих мыслей — слишком поздно, слишком тяжёлый день, слишком слишком.
Он тянется к губам Антона, цепляется своим носом об его, неловко улыбается. Первым целует Антон, не выдерживая притягивает Арса к себе за затылок своей рукой, запуская в его короткие волосы свои пальцы. Кольца холодят кожу, Арсений пытается не содрогнуться. Отвечает на поцелуй, кладя свои руки Антону на грудь.
— Я пойду, — Антон улыбается, когда отстраняется, и Арсению больше ничего не надо. Только Антон и его улыбка.
Арсений прощается с ним, закрывает дверь и вдруг осознает. Они обязательно встретятся ещё. Потому что Арсению хочется жить, а для того, чтобы желание не пропало, ему уж точно нужен Шаст.
А ещё потому, что Антон забыл свою сумку и телефон у него в ванной, но первый вариант звучит более романтично, не правда ли?