— Что тебя печалит? — Негромкий, но глубокий низкий голос раздался за спиной Пятого. Улыбка расцвела у того на лице еще раньше, чем он обернулся.

— Брат. — Пятый с нетерпением шагнул к Настоятелю. — Надеюсь, у тебя сейчас нет неотложных дел? Мне так не хватало бесед с тобой. Столько всего надо рассказать и спросить…

Настоятель остановил брата с улыбкой и сжал его руку повыше локтя, зная, что более интимные прикосновения заставляют его чувствовать неловкость.

— Идем. Мне нужно вернуться в храм, но после вечерней службы мы поговорим.

Они вместе неспешно покинули поместье Третьего и в сопровождении нескольких монахов и служек направились в храм.

Это было белоснежное величественное здание в самом центре Брика. Стены рвались ввысь, от одного взгляда каждый человек ощущал, как его неумолимо влечет к небесам. Храм был самым высоким и прекрасным строением во всем Брике, возведенный ещё лучшими зодчими Семи сторон. А в утерянном для Пяти сторон городе Парки, где теперь была столица Закатного царства, каждое здание не уступало ему по красоте. Закат окрасил белые стены в нежно-розовый, и Пятый невольно вспомнил яркие краски заката в Парки.

Они с Четвертым и младшим сыном Манастари пять лет назад приезжали в Закатное царство на праздник и турнир, посвящённый дню рождения одного из царевичей. Сердце Пятого до сих пор сжималось от боли, когда он вспоминал, как бродил по древним улицам среди дворцов, садов, мостов и фонтанов. Жители Закатного царства сохранили архитектуру города, который некогда был светочем культуры и искусства, но насладиться видом можно было только если смотреть поверху. Выложенные камнями дороги осквернили дикие рыночки, шаманские помосты, своры собак и других животных, и просто немыслимое количество нищих. И лавки, лавки в каждом доме. В Пяти сторонах из-за недостатка простора монахи строго следили за чистотой улиц, пресекали любые стихийные застройки и выводили нечисть, как крыс. В Закатном же царстве нечисть сама пряталась в глубоком подполье, так как шаманы устраивали на нее настоящую охоту.

Впервые Пятый увидел настоящих зверей-оборотней именно в Парки. Их поймали монахи местного храма, более величественного, чем в Брике. По площади его здание было в четыре раза больше, служители исчислялись сотнями, одних настоятелей было семь, и над ними стоял патриарх — должность, унаследованная с Семи сторон. Но имела ли его фигура хоть какой-то вес в Закатном царстве? Тех зверей-оборотней отобрали у монахов шаманы прямо на глазах у толпы, и никто ничего не смел возразить. Ужас на человеческих лицах чудовищ вызвал тогда содрогание у Пятого, который раньше считал, что нечисть больше всего должна опасаться священнослужителей.

Неужели Натаэль будет сражаться с Четвертым и его боевыми монахами бок о бок с этими шаманами? Нечего и говорить, простая армия полегла бы сразу.

Пятый молча прошёл следом за братом через боковую дверцу, чтобы не смущать верующих, что молились перед главным входом, и его окутал почти забытый аромат благовоний в прохладном полумраке служебных переходов внутри стены. Настоятель отправился в главную залу храма, где должен был проводить службу, а Пятый сразу пошел в его покои по давно знакомой дороге. Встречные служки кланялись ему, а за его спиной начинали шушукаться. Простых людей впечатлило его путешествие, и Пятый никак не мог привыкнуть к повышенному вниманию к своей персоне.

Зайдя в покои Четвертого, он уже хотел выдохнуть с облегчением, как вдруг заметил у окна человека, которого там не должно было быть.

Шаман.

Пятый остолбенел, застывая в дверях. Шаман словно воплотился из его мыслей, терзающих по дороге к храму. Это был розовощекий совсем молоденький юноша в накидке из звериной шкуры поверх темно-красного балахона, обтягивающего плотный животик. Он настороженно уставился на Пятого из-под мохнатого капюшона. Судя по многочисленным амулетам и бусам и цвету одежды, он принадлежал к богатому племени, даже служил кому-то из высшей знати.

— Кто ты такой? — резко бросил Пятый, широко шагнув в покои брата. Хотя и понимал, без ведома Настоятеля шаманчик тут появиться не мог.

— Ваше Высочество… — Шаманчик неуклюже поклонился. Его говор выдавал происхождение, хотя Пятый и до того не сомневался, что он из Закатного царства. В Пяти сторонах шаманизмом занимались только мятежники, лже-оборотни, но они в жизни не одевались так богато. — Я жду возвращения его светлости, Настоятеля.

Возвращения? Значит он ждал его с утра, когда тот ушёл к Третьему? Пятый хмуро прошёл в комнату и сел за стол. Шаманчик все неловко топтался у окна, кутаясь в свою шкуру. Они оба не хотели ждать в обществе друг друга, но у шаманчика, видимо, не было выбора, а Пятый принципиально не собирался оставлять его тут одного.

Мерно забил колокол, и Пятый, со скукой изучающий новый графин для воды с морскими мотивами, поднял голову на дверь. Четвёртый не станет задерживаться после службы, зная, что его ждут. И действительно, тот вскоре появился, одновременно со служкой, который осторожно нес огонь, чтобы зажечь свечи.

— Ты ещё здесь, — безразлично сказал Четвёртый шаманчику, который поклонился ему низко. Но брови его нахмурились, выдавая раздражение.

— Я жду ответа, Ваша светлость, — как-то печально отвечал шаманчик.

— Ступай. Я подумаю, — небрежно махнул рукой Настоятель, садясь напротив брата. Шаманчик, который, кажется, весь день не решался присесть, снова поклонился и с разочарованным лицом пошёл к двери.

— Кто это такой? Как ты мог позволить ему остаться в твоих покоях? — недоуменно спросил Пятый, когда все посторонние вышли.

— Это лучшее место. Здесь нет ничего важного и тайного. Если бы он решил что-то устроить, другим бы ничего не угрожало, — неторопливо отвечал Четвёртый. — Это не стоит твоих переживаний. Обычные деловые вопросы.

— Он служит царской семье? — Пятый не хотел позволить ему уйти от вопроса.

— Мой милый Пятый, конечно, знает, что означает красный цвет балахона, — сияя глазами отвечал Настоятель. — Ты действительно один из самых образованных молодых господ Пяти сторон.

Пятый нахмурился на эту неуместную похвалу.

— Или, возможно, он служит тебе?

Настоятель вздохнул и потер висок.

— Мой милый Пятый… Разумеется, я не могу принять на службу шамана, — мягко проговорил он. — Их методы совершенно недопустимы, а в нашей стране признаны преступными.

— Неужели ты даже со мной не можешь быть откровенен? Жаль. Я рассчитывал сегодня на откровенный разговор, — поджал губы Пятый.

 Настоятель долго смотрел на него, не изменяя своей ласковой улыбке.

— Он действительно приписан к царской семье, — наконец заговорил он обычным тоном, словно и не увиливал до этого от ответа. — Но будучи подданным старшего шамана, не подчиняется приказам его господина и о его действиях господину ничего не известно. Такая у них интересная иерархия. Старший шаман может служить одному, а кому служит его подданный, известно лишь небесам да парочке старейшин. Но нет, мне он не служит. Однако его настоящий учитель в последнее время проявляет настойчивость в попытках установить связи с нашими монастырями. Какова причина? В Пяти сторонах работает уже целая шаманская свора, принадлежащая одной из правящих партий Закатного царства. И мне до сих пор не известно, кому именно она принадлежит и кто из нашей знати, духовенства и армии ее покрывает. Учитель юного шамана жаждет узнать это не меньше моего.

Пятый медленно кивнул, задумавшись. Рассказ брата его нисколько не удивил и даже не слишком встревожил. Конечно же, это происходило не впервые, Закатное царство не прекращало свои попытки пробиться в Пять сторон не извне, так изнутри.

 Настораживало другое. Раньше Настоятель всегда делился с ним подобными новостями без утайки, а сейчас явно был рассержен, что шаманчик не покинул его покои до прихода Пятого и потому не удалось скрыть от него такое неприятное, но вполне обычное дело.

— Ты уже предупредил… Государя? — Пятый с тяжелым сердцем назвал главу Манастари его новым титулом.

— Пока я не уверен, что он не замешан… — Настоятель аккуратно сложил перед собой руки, соединяя кончики пальцев. — Поэтому сказал только Второму и Третьему.

— Только им можно доверять. Первый все равно уезжает и ничего не решает. Но не может быть, чтобы ты не мог довериться мне, — усмехнулся Пятый. — Что происходит?

— Почему же ты опасаешься, что не узнал бы? Ты только что вернулся с дороги. Тебе надо отдохнуть. Я не хотел сразу тебя тревожить, — склонил голову набок Четвёртый. — Тебе правда не стоит об этом думать. Я попрошу Героя о помощи. Поговорим сегодня о твоих делах. Я специально освободил вечер, чтобы нас ничто не отвлекало.

Пятый долго смотрел на него не мигая. Кажется, Четвертый и правда просто не хотел взваливать на него еще и это. И хотя ему хотелось возмутиться, неожиданно он ощутил такую страшную усталость, будто и впрямь больше не выдержит и самой малости. А интриги шаманов пустяками никогда не были, тем более, что активировались шайки оборотней. Желание брата уберечь его от этого и правда было милосердием.

Пятый вздохнул и тяжело навалился на подлокотник, оседая в кресле и закрывая лицо рукой. Настоятель толкнул небольшой колокольчик и тихо велел появившемуся служке принести чаю и монастырских пирожных.

— Тебе крепко досталось, мой милый Пятый. — В его голосе слышалось сочувствие. Пятый не любил показывать свою слабость, но если не перед Настоятелем, то перед кем?

— Все закончилось, — наконец сказал он. — Я думал, что могу умереть, был готов к этому, но ведь выжил.

Рука невольно коснулась груди и прикрытые глаза вдруг полоснуло ярким образом. Четвертый, убивающий ведьму, глядя прямо в ее недоверчиво распахнутые глаза. Пятый теснее сжал губы, и Четвёртый ласково похлопал его по ладони, что стиснула подлокотник.

— Итак. Испытание в ущелье, — понимающе произнес он. — Ты упомянул лишь мельком, но я знаю, что лёгким оно не могло быть. Перемещение в сознание нечеловеческого существа, да еще и в миг мучительной смерти, не могло не оставить повреждений. Мне надо будет тебя осмотреть.

«Самые сильные страдания принесло перемещение в человека», — подумал Пятый, отводя глаза. Но не решился отчего-то спросить про ведьму. Собирался изначально, а теперь испытал непонятную робость. И страх. Будто слова Четвертого могли причинить ему сильную боль.

Потому он начал рассказ про остальных существ, чью судьбу принял на себя. Настоятель слушал, прикрыв глаза.

— Они все — невероятные создания, — наконец проговорил он. — Марон спасал их души, готовые рассеяться, значит они все обладали огромной ценностью, способностью к невероятному духовному росту. Сохранить было сложно, а уж извлечь их из этих статуй — задача поистине непростая, ведь как найти добровольца из людей? Но теперь они будут тебе благодарны. И это того, конечно, стоило.

Только Настоятель мог найти выгоду в этой пытке!

Поднявшись, он пошел к полке, где лежала груда свитков — обширный справочник существ, которым монахи пользовались постоянно. Настоятель не глядя выхватил свиток из середины и ловко размотал до упоминания золотых ящеров, которых Пятый видел при первом испытании.

— Я так думаю, это был их царевич, Перс.

Четвёртый с таким увлечением просматривал свиток, что Пятый не сдержал улыбки. Впрочем, если бы тот начал ужасаться и хлопотать над ним как над больным, было бы неловко. Научный интерес Настоятеля помогал Пятому самому смотреть на это испытание проще. И все же…

— Он погиб два столетия назад… Весь народ каменных горгулов молился за него, веря, что он остаётся их покровителем. Возможно теперь он им сможет стать, освободившись из той статуи. — Настоятель усмехнулся. — Поистине будет страшное божество… Но к счастью каменные горгулы проживают далеко от Пяти сторон… Пятый?

Он отложил свиток и подошёл к брату.

— Что с тобой?..

Пятый сам не мог сказать почему, глядя на брата он теперь ощущал такую странную тревогу. Словно в груди трепещут крылья бабочки. Конечно, он по нему скучал, он волновался из-за предстоящего разговора о ведьме, ожидая, что это причинит боль им обоим. Эти чувства были понятны. Почему же видя, как тот рассуждает о тварях, он томится от непонятной тоски? Пятый с удивлением осознал, что его сердце громко колотится. И поспешил отвести взгляд.

— Хм? О чем же ты хочешь поговорить? — В голосе Настоятеля зазвучала улыбка, он присел прямо на стол перед ним, не беспокоясь о своём высочайшем сане. — Испытание испытанием, но меня тоже теперь интересует вопрос, на который ты не ответил Первому.

Он склонился ниже к Пятому.

— Кто он?

Пятый вскинул потрясенный взгляд. Улыбка Настоятеля сквозила лукавством.

— Да, я слышал ваш разговор, не изменяю своим привычкам. Итак. Кто же тот «герой», тронувший сердце моего милого Пятого?

Пятому показалось, или слово «герой» было произнесено с особой интонацией?

— Разве ты не догадался?.. — хрипло прошептал он, к своей досаде сознавая, что щеки горячеют от прилившей крови.

— Я надеялся, ты скажешь сам, — Настоятель приподнял бровь. — Юный герой. Сын Марона. Если его старший брат такой красивый и страстный мужчина, представляю, каков же Натаэль, еще не обуздавший свою природную силу…

— Страстный мужчина?.. — пробормотал Пятый, не слишком довольный тем, как повернул разговор.

— Ты не согласен? Или ты, запав на одного, еще не научился видеть красоту других мужчин? — поинтересовался Четвёртый. — Старый герой поражает воображение. Хотя я на воображение не жалуюсь, но даже я, признаюсь, читая рассказы о героях, не представлял масштаба.

Он провел ладонями по своим бедрам, и Пятый невольно проследил за этим движением, как завороженный. Драгоценная золотистая ткань ритуального облачения целомудренно скрывала и в то же время выразительно подчёркивала стройные, но сильные бедра его брата. Не видит красоту других мужчин?.. Если бы… Пятый снова пугливо отвел взгляд.

— Передо мной нет нужды смущаться. — Интимный шепот обжигал слух, Настоятель склонился ниже. — Я хочу услышать более полную историю твоих приключений на Северной горе.

Пятый вздохнул. Однако именно за этим он и пришёл. Ни с кем кроме Четвертого брата он не мог этим поделиться.

И Пятый тихо поведал ему то, что не стал рассказывать прилюдно. Про последнее испытание от супруги Марона с вином и благовониями, про обвинение в соблазнении Натаэля, заточение в темнице и разговор с Мароном. Настоятель слушал с лукавой ухмылкой, изредка задумчиво щурясь. Но упомянув про то, что пошел искать Героя, Пятый запнулся.

— Это было рискованно! — округлил глаза Четвёртый. — Что если бы Марон разгневался и вернул бы проклятие? Или даже сделал его страшнее!

— Не сделал бы… Иначе Цаки не разрешил бы мне… — Пятый не мог это объяснить, но даже не зная, что Цаки — земное воплощение Марона, он чувствовал, что тот выражает его истинную волю и дозволение. — Марон гневался на предательство. Но он уже поверил мне, что я не попытаюсь увести Героя с собой, как тот юноша, посланный нашим предком.

— Но разве это не было бы логичным поступком? — удивился Четвёртый. — Впрочем… Ещё не все потеряно. Когда Натаэль покинет гору, уже ничто не будет связывать тебе руки. Ведь Марон не вмешивается в дела мира людей. Любовь этого мальчика нам будет на руку… Так что же было в пещере?

Пятый закрыл лицо рукой, качая головой.

— Ты действительно думаешь, что можно использовать Божественного героя? — простонал он.

— Не можно, а нужно. Именно этим и занимаются все государи, кому удалось заполучить Героя себе на службу. Не всем хватает ума, но это — печальные вопросы наследования, — хмыкнул Четвёртый. — А если мальчик так увлечён тобой, сами Небеса даровали тебе власть над ним. Но ты уходишь от ответа. Я же правильно понял? В пещере ты с ним?.. Можешь не отпираться, твой румянец выдает тебя.

— Все не так. Я помог ему. Но сам не прикоснулся к себе. И не дал ему прикоснуться, — мёртвым тоном произнес Пятый.

— Помог?! Руками? Губами?!.

Пятый зарылся лицом в ладони, потрясенный откровенностью Четвертого.

— Губами… Да ты и впрямь влюбился не на шутку… — Его голос сделался странным.

 Пятый ожидал смущающего восторга, с которым Четвёртый с юности делился самыми непристойными мыслями, не щадя его слуха, но сейчас он был больше изумлен.

— Что?.. Чем я себя выдал? — горько усмехнулся Пятый, даже не зная, что лучше.

— Как тебе сказать… Представить, как твои губы касаются члена… — Настоятель говорил задумчиво, словно его речи не касались такой низкой темы. — Ты правда мой Пятый брат?

— Что значит твой вопрос? — Пятому стало нехорошо и неприятно. Ему казалось, что отсос — обычное дело в ласках двух мужчин, по крайней мере Настоятель раньше никогда не высказывался об этом с осуждением. Но все же Пятый был слишком неопытен и несведущ в любовных отношениях и вполне мог не понимать какие-то очевидные для других тонкости. — Разве в этом есть что-то предосудительное? Я… Допустил ошибку?

Его лицо пылало. А у Настоятеля подозрительно дрогнули губы. Выражение стало каким-то знакомым, но растерянный Пятый не мог понять его правильно.

— Просто я не ожидал, что мой милый Пятый согласится взять в рот, — наконец мягко пояснил Настоятель. — Видимо этот юноша и правда… Неотразим.

Пятый заморгал, видя, что улыбается брат не слишком искренне. Уязвленно?

— Это прекрасный способ, — продолжал Настоятель. — Натаэль поистине… баловень судьбы, раз удостоился от тебя такой ласки.

— Как видишь… Я оказался не столь холоден, как предполагал, — признал Пятый, до конца не разобравшись в том, на что намекал Настоятель.

— Это замечательно. — Тот улыбнулся уже теплее. — Я бы хотел увидеть его. Раз он даже у тебя не вызвал отторжения.

— На самом деле… Я не смог даже снять одежду, — признался Пятый. — Я видел его наготу, но не мог обнажиться сам…

— Вот как? Значит… Тебя никогда не смущало чужое тело, только твое собственное? — Настоятель кажется узнал для себя нечто новое. — Хм. Я и в самом деле ошибался на твой счет.

И снова это выражение. Обида? Пятый не верил своим глазам и не хотел думать о том, что за ней стоит.

— Значит, ты не получил удовольствия? Разве это справедливо? — Настоятель покачал головой и налил Пятому чаю, обернувшись к подносу.

— Разве близость с тем, кого любишь, не радует сердце? — усмехнулся Пятый, не став рассказывать, что замарал одежду семенем от одного жаркого взгляда Героя. Почему-то казалось, что Настоятель отреагировал бы на это еще страннее.

— Конечно, радует. — Четвёртый погладил его по плечу и вложил в руки чашку с чаем. От прикосновения его длинных пальцев Пятый вздрогнул. Но не так, как вздрогнул от касания Первого…

— Да, я хотел обсудить с тобой ещё один вопрос. — Пятый глубже сел в кресло и покрепче сжал чашку. — Весьма серьёзный.

— Как скажешь, — Настоятель встал со стола и вернулся на свое место. — Сегодня я полностью в твоём распоряжении.

— Полная версия проклятия. Она тебе известна? — с тяжелым сердцем спросил Пятый.

— Разумеется. Но ведь проклятие уже снято.

— В полной версии говорится, что каждый из нашего рода испытывает чувства к своему кровному родственнику. Это правда?

Настоятель изогнул бровь и так и не донес чашку до губ.

— Разве ты сам не знаешь ответа на свой вопрос? — мягко выдохнул он.

— Откуда?.. — процедил Пятый сквозь зубы. — До недавнего времени я не испытывал чувств ни к кому. Но тебе все было известно? Насколько?.. Насколько же?..

— Хочешь знать, кого любят твои братья? Кто из них любит и хочет тебя? Я могу тебе рассказать все, если ты пожелаешь, — невозмутимо проговорил Настоятель.

— Ты можешь?.. — Пятый задохнулся воздухом. — Так это правда! Это действительно правда!

— Да. На протяжении всех трехсот лет — правда, — кивнул Четвёртый. — И некоторые истории известны каждому. Но большинство из нас выдержали это испытание с честью.

— Я не хочу знать все! — сразу выпалил Пятый. — Скажи мне одно. Наш отец. И Первый. Между ними что-то было?

— Почему тебя интересуют именно они? — удивился Четвёртый. — Что же… Ничего не было. Разве государь прикоснулся бы к кому-то из своих сыновей? Он скорее оскопил бы себя собственными руками. Но да. Государь любит Первого. И ни для кого это не загадка, кроме, возможно, тебя и нашего Третьего.

Ничего не было. Пятый почувствовал, что снова может дышать. Он потер лоб, крепко жмурясь.

— Хорошо… Значит все закончилось… Все закончилось.

— Больше ты и правда ничего не хочешь знать? — после долгого молчания спросил Четвёртый.

— Разве я имею на это право? — Пятый вздохнул. — Это их личное дело. Тем более я не хочу знать, если кто-то действительно что-то подобное испытывал ко мне.

— И сейчас испытывает, — проворчал Настоятель, с некоторым раздражением отряхивая свои рукава. Видя, как изменилось лицо Пятого, он заверил: — О, не волнуйся, милый Пятый. Это не я. Ты же знаешь, кого любил я. Для тебя это никогда не было секретом.

Пятый кивнул, отводя взгляд. И не заметил, как потемнели глаза Настоятеля, скользнув по нему взглядом.

— Ты любил его с детства. Преследовал, и меня таскал с собой всюду, куда ходил он. А он все время хвостиком ходил за Вторым…

— Правда же удачно? Так мы и ходили всегда вчетвером, — рассмеялся Четвёртый. — Лайон в какой-то момент нас, наверное возненавидел.

Пятый кивнул. Супруг Второго и правда ревновал его к братьям.

— Ты не хочешь знать, было ли что-то между нами? — поинтересоваться Настоятель. Его глаза горели.

— Судя по словам Марона — было, — пробормотал Пятый.

— Было. Третий самый страстный из наших братьев. Конечно, мне не составило труда его соблазнить, — с явным удовольствием признался Четвёртый.

Пятый закрыл глаза рукой.

— Я не знал…

— И хвала небесам, что не знал! Только ты со своей наивностью и невинностью мог договориться с Мароном! Спасибо тебе за это. Уж не знаю, как насчет проклятья… Ведь нам еще предстоит как-то продолжить свой род, чтобы убедиться в том, что оно снято. Но то, что теперь мы приобрели реальный вес в международных отношениях — факт неоспоримый! — воскликнул Настоятель. — О, дайте мне один шанс, и я верну Пяти сторонам и нашему роду славу! И вы со Старым героем дали мне этот шанс!

Пятый улыбнулся, видя, что Настоятель видит их будущее более светлым, чем братья-генералы. Раз он так говорит — Манастари и Закатному царству придётся поберечься. И на сердце Пятого стало немного спокойнее.

Рассказ о Вольных землях повеселил Настоятеля. Он попросил принести колье, которым пытался поймать Пятого торговец монстрами, и очень заинтересовался оскверненным святилищем. Однако решительно отмел предположение, что там прячется человек.

— Это точно монстр. Причем настолько свирепый, что с ним не справилось святилище. Конечно, он может быть связан с Пятью сторонами, но тебе не стоит об этом думать. Это сфера ответственности монахов.

Пятого его слова не убедили. Но стоило ему завести речь о маленькой ведьме из селения рядом с кладбищем, Настоятель его прервал и предложил осмотреть, чтобы проверить, не осталось ли повреждений после испытания в ущелье. Про рыжую «сестричку» Пятого он тоже слушал вполуха. Или Пятому лишь показалось?

— Я вижу, что Божественный герой тебя лечил, — заметил Настоятель, когда проверил Пятого духовной силой, обведя ладонью, закрыв глаза. — Повреждений нет. Но почему у тебя так сильно колотится сердце?

У Пятого расширились глаза и он отвернулся. Какой он мог дать на это ответ? Рассказать про ведьму и про то, как оттягивает разговор о ней?