Дым

Они проиграли.

Кагеяма снова хлюпает носом, в который раз выпуская из вспотевших пальцев замок спортивной сумки. Матч с Аобаджосай кончился меньше часа назад, шок и горечь поражения чуть отступили в небытие, давая место бессильной ярости и какому-то противному опустошению. Конечно же, Тобио винил себя, хоть и не во всем: ему было стыдно осознавать, что Ойкава так легко прочитал и его действия, и его намерения, и его доверие к рыжему беспокойному коротышке. Было неприятно и из-за прокола Ямагучи, и из-за бешеных подач Великого Короля, и…

Наконец, сумка закрылась, слегка дрожащие от усталости ноги разогнулись, и связующий двинулся к выходу. Огляделся, чтобы увидеть нервно уходящего прочь Хинату. Вот уж кто точно больше всех расстроился из-за случившегося. Кагеяма подумал, что было бы неплохо как-то поддержать мелкого, но испугался своих же мыслей. И все-таки пошел следом, чтобы узнать, в каком состоянии пребывает Хината.

Они проиграли.

Рыжеволосый карлик нашелся совсем недалеко от остановки: автобус должен был быть готов где-то через десять-пятнадцать минут, и Дайчи просил никого не задерживаться. Капитан выглядел не лучше своей команды с красными глазами, чуть припухшим лицом и разочарованием во всем облике, но его можно было уважать хотя бы за то, что он не подавал виду и держался молодцом.

Кагеяма уже состроил сердитую мину, вобрал в себя побольше воздуха и собрался крикнуть что-то вроде: «Дебила кусок, ты где ходишь, нам скоро уезжать?!», но не успел. Услышал странно знакомое чирканье зажигалки, увидел небольшое трепещущее пламя и застыл, когда распознал в темноте глубокого вечера тлеющий кончик сигареты. Хината сделал судорожный вздох, всхлипнул, затянулся и выдохнул красивый серо-белый дым, облегченно откидываясь на стену спортзала.

Они проиграли.

Но это ведь не повод курить отвратительно пахнущие дешевые сигареты где-то по закоулкам?!

— Ты что творишь?! — Хината завизжал, подпрыгивая от ужаса почти на полметра и роняя несчастную сигарету на бетонную дорожку. Его сердце остановилось, а Кагеяма, не переставая ругаться, подошел ближе и носком кроссовка раздавил тлеющий окурок. — Ты совсем с дуба рухнул? Или тебе мяч мозги отбил?! Что это, блять, такое?!

— Не ори на меня! — неожиданно взвился Хината. Тобио застыл, слыша в его голосе какую-то нервную плаксивость. — Я… Я…

— Ты? — Кагеяма встал в повелительную позу и засунул руки в карманы. Часто ему казалось, что так он выглядит посолиднее, и в чем-то парень был прав. — Я знаю, что ты дебил. Но чтобы до такой степени?

— Не рассказывай никому. — шепотом попросил Шоё, теребя топорщащиеся рукава толстовки на локтях. Связующий хмыкнул. Вроде бы и сдать его с потрохами, а вроде и… Конечно же, он ничего не сделает. Хинату пустят на колбасу и тренер, и Такеда-сенсей, а Дайчи превратит его после всех манипуляций в отбивную, и неизвестно, что в итоге окажется страшнее. Точнее, кто.

— Я подумаю. И вообще, идем. Нам домой ехать. — Кагеяма развернулся и хмуро потопал к остановке, где должен был остановиться автобус.

— Угу! — тихо-тихо буркнул Хината и засеменил следом. Всю дорогу назад молчали. И Кагеяму не покидало чувство, что он сделал что-то не то.

По пути домой почти все или уснули, или уткнулись с отсутствующим видом в телефоны. Укай молчал, Такеда изредка что-то еле слышно комментировал. Хината, сидящий рядом, с каким-то серым лицом методично рвал на мелкие кусочки уже третий чек, найденный им в сумке. На четвертом Кагеяма психанул.

— Прекрати! — прошипел он, отнимая листочек. Хината пискнул.

— Отдай!

— Ты заколебал шуршать!

— А ты не слушай!

— А ты перестань!

— Ребята, потише, пожалуйста. — к ним с соседнего сиденья повернулся Ямагучи. — Я себя неважно чувствую, извините.

— Ага. Поправляйся. — на автомате выдал ошарашенный просьбой Кагеяма и все-таки забрал листочек, и из-за его резкого движения Хината умудрился сам себе зарядить костяшкой по лбу. — Так тебе и надо.

К родной школе они приехали через полчаса. Дайчи произнес короткую и не очень ободряющую речь, Укай уточнил время и формат тренировок, дав им два дня отдыха, и попросил всех отписаться, как дойдут — время было позднее. Кагеяма потопал следом за сгорбленной тоскливой фигуркой их главной приманки.

— И что это все-таки было? — осведомился Тобио, наблюдая, как Хината корчит недовольную мину.

— Я успокаивался.

— В смысле?

— Да без смысла! — тут же завопил Хината, вставая в боевую стойку. — Тебя это вообще касаться не должно, Бака-Король!

— Слышь. — Шоё, наблюдая за изменившимся лицом связующего, и сам понял, что сболтнул лишнего, а потому лишь пошел вперед быстрее. — Эй, дурень.

— Чего тебе?

— Почему тебя успокаивает эта… Дрянь? — с почти отеческим смиренным вздохом спросил Тобио, глядя на маленькую ручку, сжимающую мятую-перемятую пачку сигарет. Шоё помолчал некоторое время. Они все так же шли вперед.

— Я… Не скажу. Это глупо. И вообще, твой дом там! — и Шоё, не попрощавшись, рванул вперед, скрываясь за поворотом. Кагеяма, успевший только крякнуть от такой резкости, остался один.

— Ну и придурок. — пробормотал он, думая, что действительно лезет не в свое дело. Но…

<i>«Тебя это вообще касаться не должно!»</i>.

А вот и должно! Они играют вместе, их быстрая атака — главное оружие против любой, даже самой сильной команды, и если этот коротышка что-то учудит и пострадает… Нет, ну уже нет. Кагеяма даже потряс головой. Он не позволит Хинате ввязаться в это. Ни за что.

Одно лишь беспокоило связующего: кажется, Хинату это действительно успокаивало.

<center>***</center>

Когда случился второй раз с застигнутым врасплох коротышкой с зажатой между пальцами сигаретой, Кагеяма остро ощутил какое-то дурацкое чувство дежавю.

На самом деле, причина успокаиваться, если верить словам Хинаты, у него была: он только-только на тренировке объявил, что не сдал тесты. Дрожащие губы, трясущиеся руки, какая-то отчужденность и замкнутость — вообще не похоже на обычно шумного и слишком активного Шоё-куна. Не желая вновь доводить сокомандника до инсульта — да и настроения делать это не было — Кагеяма тактично кашлянул. В этот раз сигарету удержать между пальцев в прыжке у Хинаты получилось.

— Ты опять за свое? — Шоё криво передразнил Кагеяму. Связующий захотел вмазать ему по роже. Вместо этого кинул в чужую морду уже собранную сумку. Из-под прилетевшего в цель предмета раздался возмущенный бубнеж. — Домой пошли, идиота кусок. И чего тебя опять потянуло на эти сигареты?

— Мне нужно успокоиться. — нервно парировал Хината, впрочем, убрав при этом тонкую бумажно-табачную палочку в пачку. — И…

— Что?

— Спасибо, что не рассказал. Из меня бы взрослые сделали колбасу, а Дайчи отбивную. Жуть… — по худому телу прошла дрожь. Кагеяма почти улыбнулся: гении думают одинаково. Или у дураков мысли сходятся?

— И все-таки, зачем? — Хината сердито надул щеки, не желая рассказывать. Но стоило школе скрыться за поворотом дороги, как блокирующий неожиданно брякнул:

— У меня эта привычка давно, с год или полтора где-то. И я не так уж часто сигареты в рот беру, чтобы эффект зависимости был!

— А почему у тебя вообще привычка появилась? — Шоё потер глаза. Плачет что ли? Не похоже. Велосипед опасно накренился, и Хината с небольшим аханьем поймал его и вернул в нормальное положение.

— Это после первого матча в средней школе. Я потом еще пять дней успокоиться не мог.

— И? — Кагеяме было не очень приятно признавать, что какая-то часть вины за такое фееричное поражение школы Хинаты лежит и на нем тоже.

— Я-я нашел у дедушки Коджи сигареты, спросил, зачем они ему. Дедушка пошутил, что такое времяпрепровождение помогает ему расслабиться, вот и…

— Дурень ты! — мгновенно вспылил Кагеяма, не переставая поражаться отсутствующей логике блокирующего. Он сам, может, тоже не совсем гений, но чтобы настолько… Рядом раздалось разобиженное ойканье и аханье.

— К-кагеяма.

— Ну? — хмуро буркнул связующий.

— Можно я выкурю одну? Пожалуйста. И хватит меня бить! — Хината чудом увернулся от удара, а Тобио, не зная, что ему делать, вздохнул. Велик с грохотом полетел на тротуар. — Идиот! Ты мне так велосипед сломаешь!

— Ладно, кури. — нехотя протянул Тобио, хмурясь все сильнее. — Только попробуй в мою сторону надышать, я из тебя удобрение для риса сделаю!

Хината уже не слушал. Он достал достаточно потрепанную зажигалку, всю в царапинах, которые были видны на полупрозрачном желтом баке, поджег сигарету и затянулся. Кагеяма с отвращением отвернулся, впрочем, уже спустя пару секунд начиная косить глаза в чужую сторону. Было ли ему интересно? Очень. Признался бы он в таком нездоровом интересе? Да ни за что.

И все-таки что-то было в этом: мелкий рыжеволосый Хината, чьи лохмы ярко пробиваются даже сквозь полную темноту улицы, его худоба, мирно шуршащий велосипед и тонкий дымок от сигареты, зажатой между пальцами. А ведь действительно: Шоё на глазах стал спокойнее, вся нервозность и усталость после проваленного теста словно канули в Лету. Блокирующий сделал еще одну короткую затяжку и смял горящую сигарету в руке, мгновенно зашипев от боли.

— Ты совсем дурной?! Ты зачем ее об себя тушишь?! — заорал Кагеяма, хватая напарника за воротник. Тот, хоть и знатно перепугался, не остался в долгу:

— Мне что, на улице мусорить? Тут ни одной мусорки до самого дома, а там выбрасывать я не буду!

— Хоть на этом у тебя мозгов хватило!

— Отпусти!

— Да и пожалуйста!

— И вообще, Король. — Кагеяма рыкнул, а Хината, вздрогнув, все-таки скорчил ехидное лицо: — Твой дом уже сзади остался.

По итогу Тобио угрюмо топал еще минут семь назад, а Шоё, тихо-мирно руля в темноте, не переставал ворчать на одного супер-пупер мрачного и противного придурка, который ему одним махом изукрасил щеку в алый.

И снова то самое «одно», которое доставляло странный дискомфорт Кагеяме: он не понимал до конца, правильно ли поступил, и пугался мысли о том, что в целом Хината с этим чертовым дымом изо рта выглядел чертовски круто. Так… Так взросло и солидно что ли…

<center>***</center>

Когда они снова оказались в спортивном зале, где вот-вот должна была состояться первая игра на отборочные, Кагеяма переоделся со скоростью света, кое-как набросил куртку, затолкал вещи в сумку и выбежал. Хината нашелся быстро: он, озираясь и постоянно сжимая карман, ныкался по углам и целенаправленно топал на улицу. До их первого матча оставалось много времени, приехали заранее, поэтому сейчас у Кагеямы были все шансы образумить этого придурка и отнять у него несчастную пачку с мерзкими палками из травы и бумаги. Интересно, это всё та же упаковка или уже новая?

— Да не буду я курить, успокойся! — Хината недовольно фыркнул, когда, найдя укромный уголок, быстро осознал, что его придется делить с еще одной неприятной личностью. — Чего пришел-то? — сцепив руки в районе живота, расстроенно и тихо пробубнил Шоё, чувствуя, что его самые жуткие страхи начинают вылезать наружу. Уф…

— Проследить, чтобы ты глупостей не наделал. — Кагеяма становится рядом и смотрит. Внимательно смотрит на почти серое лицо, на поджатые тонкие губы и легкую дрожь тела. — А чего ты так запариваешься?

— Страшно. Вот ты почему-то совсем не нервничаешь! — недовольно хнычет Хината, понимая, что скоро придется бежать в туалет. Опять…

— Я нервничаю. Просто держу себя в руках, а не творю всякую хрень, как некоторые коротышки! — Хината ойкает, когда его за ухо болезненно тянут вверх.

— Отпусти!

— Ты по-другому успокаиваться вообще не умеешь?!

— М-могу. — неожиданно признается Шоё. И краснеет. — Но это невозможно!

— Почему? — непонимающе хмыкает Тобио.

— Стремно!

— Да сам ты стремный! — Кагеяма, окончательно выйдя из себя, хватает коротышку за ухо и тянет вверх. Раздается плаксивое ойканье. — А курить по углам тайком не стремно?

— Но не ты же меня обнимать будешь! — в полнейшем отчаянии взвизгивает блокирующий и замирает. Тобио стопорится тоже. Об… Обнимать?..

Хината тут же осознает, что сморозил секунду назад, и его щеки вспыхивают не хуже спички. Какой спички — они красные, словно девчачья помада. Шоё тут же начинает нервно вырываться, пихаться, чувствуя, что эту игру провалит целиком и полностью, что ему пора менять гражданство и улетать на другой край света, чтобы больше никогда не видеть этого придурка Кагеяму, который узнал уже второй его самый страшный секрет, и…

— Эй. Да перестань ты пихаться! — вскрикивает Тобио, и Шоё останавливается, тут же начиная с космической скоростью бегать глазами во все стороны. — Ты же понимаешь, что мы должны победить?

— Д-да, но…

— Это тебя правда успокоит? — неожиданно тихим и словно смущенным голосом спрашивает Кагеяма. Хината теряется.

— Что успокоит?

— Ну… Это… Об… Обн… Да короче, ты кусок идиота! — тут же взрывается связующий. Хината пугается и готовится отступать.

Но тут его резко тянут к себе четким сильным движением, нос больно ударяется о чужую крепкую грудь, руки сами собой оказывается на горячей спине, закованной в волейбольную форму, и…

— У тебя есть три минуты. Успокаивайся, пока я тебя не убил. Быстрее. — убито тянет Кагеяма, пока Хината, все еще не пришедший в себя, осторожно прижимается ближе. Плотнее. Осознание наступает через несколько мгновений.

«Да что с ним сегодня такое?!», — думает Шоё, икнув. Он краснеет еще пуще прежнего и тихо-тихо, незаметно скашивает глаза так, чтобы посмотреть Тобио в лицо. Видно, что связующий недоволен происходящим и сильно смущен им. Конечно, до восхитительных алых щечек Хинаты ему еще далеко, но заманчивый лихорадочный тон отчетливо проступает на хмуром и глубоко задумчивом лице. Шоё вздыхает. И прикрывает глаза. «То орет, то спокоен, то теперь… Это», — мысль пугающая и странная. Неужели Тобио так хочет победы, что готов пойти на подобное почти унижение? Какой кошмар.

«Но он такой… Теплый!», — Хината зажмуривается и прижимается сильно-сильно, не замечая ошарашенного вздоха сверху и широко распахнутых синих глаза. «Так хорошо…».

— Все, хватит! Придурок! — Кагеяма тут же отстраняется и отходит на несколько шагов. Хината, окончательно потерявшийся в потемках чужой логики, выпаливает:

— Но три минуты еще не прошло!

На что получает сильный пинок под зад, порцию отборной ругани и, уходя, не замечает, как связующий прижимает дрожащую руку ко рту и тихонечко мычит от какой-то жуткой и сильной тоски вперемешку с недоумением.

***

По сути, объятия за слишком короткий промежуток времени становятся почти что их тайным и сугубо личным ритуалом. И оба не могут сказать, рады они этому или не очень.

Их общение переходит на немного другой уровень. Тобио становится в разы спокойнее в присутствии напарника по игре в любимый волейбол: он уже почти не рычит, не ругается и критикует больше по делу, нежели от вредности. Команда, привыкшая к громким, драматичным и травмоопасным ссорам и спорам, напряженно и с удивлением раз за разом наблюдает, как Кагеяма ровным тоном объясняет ошибку блокирующего, а Шоё внимательно слушает, после чего показывает палец вверх и делает подбор правильно. Цукишима отпускает несколько колких и едких комментариев на тему близких отношений между этими двумя, за что получает хитрый смешок от Сугавары: «Кажется, то же самое касается Ямагучи и тебя, разве нет?».

Хината же медленно, но верно понимает, что тот же великий и прекрасный Сугавара-семпай был прав: из мерзкого и противного соперника постепенно Тобио стал чем-то вроде очень близкого друга. Шоё мог написать ему какой угодно бред, и Кагеяма неизменно отвечал, пусть сухо и раздраженно. Хината мог гонять с ним по площадке сколько угодно времени, потому что у обоих энергия не кончалась никогда. С Тобио можно было тренироваться везде и всюду, ходить вместе до дома и на обед, бесконечное количество раз смотреть на переменах волейбольные матчи и восхищаться точными пасами, приемами и атаками профессиональных игроков. Разве есть в этом мире человек более похожий по интересам на Хинату, чем Бакеяма?!

А вот те самые объятия…

— А сейчас чего нервничаешь? — Тобио заинтересованно, но спокойно смотрит, как рыжеволосое чудо снова хватается за живот и даже не притрагивается к рису из бенто. — Чего случилось-то?

— Контрольная по алгебре… — мученически выстанывает Хината и жмурится, тут же принимаясь оправдываться. — А я вчера так и не подготовился, я всю ночь матч между Японией и Канадой смотрел! Мне коне-е-е-е-ец!

— Нашел повод переживать. Ну будет еще одна двойка, и дальше что? Все равно и так, и так не сдашь. — Кагеяма ехидно хмыкает и тут же почти давится из-за обиженного тычка в бок.

— Ну знаешь, тебе меня сейчас не понять! — оскорбленно бурчит Хината и получает неожиданный ответ:

— С чего ты взял? У нас тест по английскому. Я тоже не готовился.

— А… Чего не переживаешь?

— Так все равно не напишу. Потом выучу и отчитаюсь ей. — Хината тяжко вздыхает, мол, и то верно, а потом пытается что-то сказать, но Кагеяма откладывает в сторону палочки и перебивает: — Да понял я, понял. Иди сюда.

И Хината, выдохнув еще раз, уже привычно заваливается на теплое и твердое плечо напарника, пока Тобио осторожно приобнимает его выпрямленной рукой — упадет еще. Шоё закрывает глаза; его тело почти мгновенно обмякает, а проблемы из-за страшной, как злой Дайчи, алгебры уходят куда-то в небытие.

Блокирующий чуть шевелится, устраиваясь поудобнее. Тепло, приятно и вкусно пахнет: непонятные, но неплохие духи Кагеямы смешиваются с запахом стирального порошка и ароматом еды. Чужое сердце мирно стучит под ухом, расслабляя еще больше. Хината, почти задремавший, вздрагивает, когда его бедра аккуратно касаются.

— Ч-что? — Кагеяма молча забирает аккуратное бенто, обклеенное снаружи кучей наклеек с принцессами — Нацу постаралась. — Эй, ты…

— Тебя покормить собираюсь. Ты же на тренировке сдохнешь от голода, кусок идиота. Давай, открывай рот.

— Фпафибо!

— И не болтай с открытым ртом, выглядишь отвратительно.

До самого конца перемены они так и сидят: Кагеяма, молча сетующий на руку, которую Хината своей безмозглой головой отдавил, и протягивающий то рис, то сосиски, то кусочек мяса из чужого бенто. И Шоё, жующий еду и не прекращающий о чем-то зудеть, несмотря на все предупреждения и просьбы.

Когда в конце урока учительница, проверив сразу же часть работ, называет Хинате вполне себе неплохие баллы, тот взвизгивает на весь класс и вызывает смех у ребят. Что-то не меняется никогда.

Вот только…

— Хината, а вы с Кагеямой… Того? Встречаетесь? — один из одноклассников, с которым Хината более-менее общался, нервно отводит взгляд. Шоё, оставшийся на уборке, как и он, выпучивает глаза.

— Ч-чего?! С ч-чего ты взял? Впервые слышу! — и против воли Хината ярко-ярко краснеет. Девчонки, подслушивающие неподалеку, начинают хихикать.

— Вас видели на крыше сегодня, и…

— Мы не встречаемся!

— А жаль! — Наоми, заливающаяся смехом, хитро подмигивает Хинате. — Отлично смотритесь вместе!

— Мы просто вместе в волейбол играем!

— И едите вместе, обнимаясь при этом? — Хана, вторая одноклассница, вторит подруге. Хината по цвету кожи напоминает ярко-алый бархат.

— Д-да что вы в-все несете!

— Боже мой! — Наоми замирает, прижимая руку ко рту. — Подожди, ты правда влюбился в Кагеяму?!

— Нет! — голос Шоё становится сиплым от ужаса и гнева.

— А почему красный такой?..

— Я уже жалею, что спросил… — виновник данной беседы вздыхает, и стоящий рядом парень кивает, мол, ну ты и устроил. Ребята молча и сочувствующе смотрят на то, как красный и почти плачущий Хината отбивается от девчонок, не перестающих его третировать все новыми подозрениями и вопросами.

После уборки и тренировки Шоё чувствует себя более вымотанным, чем после рокового матча с Аобаджосай. Дайчи почти удивлен, когда Хината собирается домой, не оставаясь на дополнительную тренировку. Кагеяма, взволнованно оглядевший коротышку, делает верные выводы о его состоянии и начинает переодеваться тоже.

— Кстати, а чего уставший такой? Обычно же ты бодрый, как вечная батарейка. — Хината шмыгает носом, вспоминая получасовое унижение от двух несносных любопытных девчонок. Куры тупые, блин.

— Да меня Наоми и Хана замучили сегодня! — взвывает Хината. — Все им расскажи и покажи!

— А? А что спрашивали?

— Сказали, что мы с тобой встречаемся, вот и…

— Мы с тобой что? — Кагеяма от шока моментально прирастает к месту и хватает Шоё за руку. Тот кривит лицо.

— Я им то же сказал! Не знаю, с какого потолка они это взяли, но… Кагеяма? Ты чего?

Тобио, смотрящий на Хинату в глубочайшем замешательстве, неожиданно начал краснеть пятнами. Шоё удивленно вздернул брови, но связующий, отпустив чужую ладонь, отворачивается и глухо бормочет:

— Бред полнейший.

— И я так тоже подумал! — горячо заверяет друга Хината. Он добавляет еще несколько фраз в таком же духе, а потом замолкает. Тобио, не сразу понявший, что стало тихо, вопросительно пихает юношу в бок. — Только вот… Как вообще два парня могут встречаться? С чего они взяли, что такое бывает?

— А ты не знаешь?

— Про что?

— Про яой. Они, девчонки эти, вообще помешанные на этой дряни.

— Не… Подожди, такое и в реальности бывает?! — Кагеяма кривит лицо и смотрит на Шоё в духе «капец ты дебил, чел», но никак подобное открытие не комментирует. Только тяжело вздыхает. — Вот те на… Но…

— М? — Кагеяма чуть плотнее запахивает куртку. Ему не нравится весь этот разговор с самого начала, однако остановить Хинату ему не хватает решимости.

— Если бы мы встречались, то что бы мы делали?

— Я тебе сейчас… — Шоё с визгом уворачивается от кулака, летящего в сторону его лица. Возмущенно пыхтит, но ответа ждет. — А так… Не знаю. — просто и равнодушно признается Кагеяма. — Я ни с кем не встречался, не знаю, что там эти парочки сопливые делают.

— Согласен, выглядят они просто ужасно со стороны. Ой, твой поворот! Ладно, давай, я поехал! Увидимся завтра! — Хината в мгновение ока запрыгивает на велик и уносится прочь. Тобио остается стоять на перекрестке один с непонятными мыслями без формы и выражения.

«Мы… Встречаемся? Да бред же. Не может быть», — почти раздраженно думал связующий, когда отмер и пошел по направлению к дому. «Мне этот коротышка даже не нравится… Нравится. А что люди чувствуют, когда им кто-то нравится? Фу, какая мерзость у меня в башке. А во всем этот придурок виноват!».

Кагеяма, смущаясь неизвестно кого и чего, натягивает застегнутую куртку до самого подбородка, чувствуя, как припекает щеки.

«И все же… Мы действительно ведем себя очень странно, когда обнимаемся… Тьфу ты, блять, как мне все это надоело!».

Мать Тобио, бывшая в это время дома, вздагивает от сильнейшего хлопка входной дверью. Сын угрюмо отказывается от ужина и сразу топает к себе наверх, не выходя из комнаты до самого отбоя.

***

Когда все окончательно вышло из-под контроля — Кагеяма не знал. Но вот он снова подходит к дверям чужого класса, хочет позвать потренироваться на перемене, и все. И ничего.

Тело сводит какой-то немой судорогой, дальше не сделать ни шагу. В горле почти пересыхает, глаза моментально находят низкую яркую фигурку Хинаты в окружении нескольких друзей, и Кагеяме хочется себя ударить и за такое поведение, и за сорвавшийся в никуда пульс, потому что… Потому что…

Хината просто смеется, а у него внутри весь мир дробится на маленькие кусочки, которые восторженно верещат и визжат. Хината просто ругается на Цукишиму, восхищается новым приемом Нишинои-сана, который вообще-то копирует старый, отбивает мяч и подпрыгивает выше своего роста от радости, а Тобио считает это милым, смешным и нелепым, и хочется смотреть на это вечно.

Наверное, у него все-таки поднялась температура. Наверное, он все еще не проснулся окончательно, раз такие дурные мысли лезут в голову. И все-таки связующий молча уходит, не замечая, с какой вопросительной тоской посмотрел на него Хината, отчаянно ждавший приглашения.

Тот странный разговор, вызванный отвратительным поведением одноклассниц Шоё, оставил пугающий осадок в их сознании. На следующий день во время обеда они сели друг от друга чуть подальше. Во время прогулки до дома — шли не рядом, как всегда, а на расстоянии. Когда Хината взвыл от новой контрольной по английскому, Кагеяма даже не попытался его успокоить объятиями, как всегда это делал, а просто пожелал ему не сдохнуть от мужественных потуг мозга.

Невидимая стена смущения выросла между ними, заставляя нервничать и теряться. И все равновесие, все спокойствие и весь этот гармоничный мир между ними рассыпались во время дурацкой ссоры из-за мелочного, незначительного повода на дополнительной тренировке, что вывела их из себя в мгновение ока и заставила набить друг другу морды от всего сердца.

Хината почти плакал, когда с красными от подступающих слез глазами лил на поврежденную коленку перекись, думая, что оказался последним придурком в этой ситуации. Ему страшно хотелось забиться в угол и зарыдать, чтобы дать хоть какой-то выход эмоциям. Он тщетно крепился, пытаясь успокоить себя.

Бесполезно.

Ему нужен был чертов Кагеяма с его теплыми сильными объятиями, от которых становилось легче.

Тобио хмуро подбрасывал на кровати мяч, морщась из-за тянущей противной боли в плече — туда ему нехило зарядил Хината. Связующий был зол и на Шоё, а больше всего — на себя, потому что первый сорвался и первый начал нести какой-то нелепый и очень обидный бред. Такой идиотский поступок.

Когда мяч в пятый раз выскочил из дрожащих от усталости и напряжения пальцев, юноша даже не потянулся за ним. Вместо этого вздохнул, прикрывая глаза.

Ему очень хотелось подойти и извиниться, сказать, что был неправ, и… Обнять. Прижать к себе эту глупую рыжую голову, от которой всегда пахло клубникой и печеньем.

На часах было около девяти, когда окончательно свихнувшийся от собственных переживаний Хината тайком выполз на улицу и забился куда-то в угол недалеко от дома с пачкой сигарет. Он долго-долго мял их, мусолил в руках, понимая, что это не поможет ему прийти в себя. Теперь — нет.

И когда отчаяние окончательно захлестнуло с головой, рядом, словно по какому-то неизвестному зову, послышалось тяжелое дыхание. Шоё, почти уже поджегший сигарету, замер, различив в темноте улицы злобное: «Ты… Опять за старое…».

— К-кагеяма?! — Хината мигом вскочил, тут же скрывая свои зареванные глаза и дрожащие от испуга и удивления ноги — для этого пришлось встать относительно ровно. И покраснеть, спрятав за спину пачку и зажигалку, потому что проницательный взгляд разгневанных синих глаз уставился именно на них. — Ч-чего ты забыл тут… П-поздно уже…

— К тебе пришел. — и тут же связующий требовательно протянул руку. Хината, низко опустив голову, хлюпнул носом и отдал уже почти пустую пачку другу. — Умница, блин.

— Это все? Тогда я пойду. — хмуро выдал Шоё и двинулся к дому, предвидя бессонную ночь. Но неожиданно его остановили.

— Нет, не все.

Молчание. Кагеяма смотрит на хрупкое запястье, которое схватил своими пальцами, и еле удерживается от того, что не опустить пальцы ниже и не взять чужую ладонь в свою. Хината ждет, внутренне содрогаясь, отсчитывает мысленно медленно протекающие секунды. Ему и жарко, и холодно, и хочется пить, хочется спать, но все мысли заглушают два диаметрально противоположных желания: хочется и обнять Кагеяму, обнять крепко, как обычно, и убежать обратно домой, чтобы никогда его больше не увидеть.

Тобио закусывает губу и вздыхает. А потом тихо, как-то слишком осторожно, поднимает руки к плечам Хинаты, притягивает его к себе ближе. Тот не реагирует, не понимая, к чему все идет. Кагеяма прикрывает глаза.

И почти ломает крепкими объятиями худое, уставшее и настрадавшееся от переживаний тело лучшего друга, крепко стискивая свои руки за чужой спиной. Долгожданное тепло почти оглушает, заставляя сердце сорваться и перейти на совершенно невозможный быстрый ритм.

— Н-не отдаляйся так от меня больше. — тихо, но твердо говорит Кагеяма, и Хината чувствует, как к глазам подступают неуместные слезы. Он шумно сглатывает, хлюпает носом, а когда Король, вечно равнодушный, противный и такой гордый, ласково треплет кончиками пальцев его волосы, Шоё не выдерживает. Блокирующий до боли сдавливает чужие ребра, притирается, жмется, не прекращая громко всхлипывать и ненавидеть себя за каждое слово, за каждый поступок, который привел их к этому. Кагеяма ничего не говорит. Только тихо, сквозь зубы, охает, потому что ему больно вообще-то, и гладит волосы, которые неожиданно оказываются такими мягкими и пушистыми. — Идиот.

— С-сам зна-а-а-аю… — плаксиво тянет Шоё, а потом… — И т-ты тоже не уходи никуда больше, п-потому что я весь на нервах, т-ты мне нравишься, а в итоге о-один сплошной стресс и…

«Нравишься». Он действительно выпалил это вслух? Только что?

— Что ты сейчас сказал? — Кагеяма резко отстранился и схватил Хинату за плечи, отводя его на расстояние вытянутых рук. Шоё давится воздухом, его лицо краснеет, как свежая сочная клубника в рекламе, и желание сбежать загорается в нем с новой силой.

— Я-я… Т-тебе послышалось… Ай! — Тобио резко вздергивает правой рукой чужой подбородок.

— Говори.

— Т-ты мне нравишься, дебил! Понял?! Вот просто нравишься и все, и ничего я сделать с этим не могу, и вообще… — Кагеяма перестает дышать совершенно, потому что эта нервная, яростная искренность совершенно его обезоруживает. — И от-тпусти м-меня, я…

— Ты мне тоже. — Тобио, не желая показать, что его собственные щеки сверкают ярче, чем у Хинаты, снова прижимает блокирующего к себе. Тот только возмущенно пищит, застывая от осознания через пару мгновений.

Они стоят так долго, минут пять. И думают, что у них все как-то наискось: были самыми страшными врагами, а стали лучшими друзьями и одним из самых крутых дуэтов в волейболе, столько ворчали на тупых девчонок, которые выдумали им отношения, а теперь стоят и краснеют, потому что влюбились. Какое же это все-таки мерзкое слово, уф.

— П-правда… Нравлюсь? — Хината отрывает красное от стыда и слез лицо от чужой футболки, на которой осталось это жутковатое мокрое пятно, и внимательно смотрит. Ждет ответа. Кагеяма, снова смутившись, отводит взгляд.

— Угу…

— Точно?

— Д-да.

— Прям клянешься?

— Да, да, дебил! Тебе, может, еще бумажку с моим согласием подписать? — Хината улыбается, а потом и вовсе начинает хихикать. И все проблемы, переживания, опасения и страхи, которые изводили обоих, пропадают, стираются. Тобио смотрит, как зачарованный, на изгибы чужого лица, на такую долгожданную улыбку, которой он не видел уже недели две точно, на яркий, смешливый прищур глаз, солнечно-рыжие волосы, светящиеся в темноте…

— Ты такой злюк… М?! — поцеловать в губы Кагеяма не решается. Он, краснея сильнее прежнего, быстро-быстро клюет любимого идиота в лоб, отчего тот едва не падает в обморок от восторга, и начинает ворчать, мол, иди домой, мне еще к себе возвращаться сколько времени, дебила кусок. И Хината слушается, совершенно счастливый и истерично улыбающийся, когда заходит наконец-таки в дом. Тобио минут пять стоит, смотрит на чужие окна, дожидается, пока в комнате Шоё загорается свет, и уходит, чувствуя, как внутри тепло-тепло.

<center>***</center>

Хината никогда не признается, что никакой привычки курить сигареты у него не было. После поражения в игре с Сейджо он чисто случайно нашел эту пачку, которой тысяча лет в обед, вспомнил, как они тайком курили сигареты с Коджи для «просто посмеяться и едва ли не сдохнуть от жуткого кашля». И Шоё просто от нечего делать ушел за угол и поджег ее, больше смотря на выдыхаемый дым и расслабляясь от его странной чарующей красоты, чем действительно втягивая эту дрянь внутрь легких.

Да и… Он правда просто держал несколько секунд дым от сигареты во рту, чтобы потом выпустить и понаблюдать. Не курил он.

И остальные разы парень доставал пачку не потому что хотел курить, а потому что ему было интересно, как скоро его найдет Кагеяма, обладающий поразительным чутьем на что-то такое, и что же он будет делать.

И Хината никогда-никогда не признается, что он раз за разом эти сигареты в сумке искал только для того, чтобы еще раз обняться.

***

Кагеяма никогда не признается, что изначально хотел покурить как-нибудь с Хинатой на пару тоже после того позорного проигрыша, а потом забыл и об этом, и вообще обо всем подряд, стоило только понять, что объятия с Шоё нравятся ему так же сильно, как волейбол.