Маленький чёрный камушек выпал из рук мальчика. Впереди мелькал свет и искрился огонь, вокруг которого собрался Ближний круг Пожирателей Смерти.
— Я думал, что он придёт, — негромко, но достаточно чётко проговорил Лорд Волдеморт, поигрывая палочкой в руках.
— Милорд… — прошептала Беллатриса Лестрейндж, — может, следовало притащить мальчишку сюда?
— Нет! — неожиданно громко воскликнул Лорд. — Не стоит. Если он не пришёл…
— Я пришёл.
Все присутствующие резко повернули головы на звук. Больше никто не посмел шелохнуться. Волдеморт прошёл вперёд, оставив позади себя Пожирателей.
— Гарри Поттер, — прошелестел змеиный голос. — Я ждал тебя, правда надеялся, что ты прибудешь раньше. Гораздо раньше. Ну что ж… Раз тебе нечего больше сказать, то…
Его монолог прервал Поттер, который, не дождавшись, пока его враг закончит речь, выпустил яркий зелёный луч, сразивший Темнейшего мага столетия. Где-то далеко, хотя юноше казалось, что совсем рядом, раздался истошный крик Беллатрисы. В сторону Поттера тут же полетело с десяток красных и зелёных лучей, выпущенных Пожирателями, которые теперь остались без хозяина. Некоторые из них тут же аппарировали, когда осознали, что случилось. Из-за деревьев появились авроры и захватили оставшихся.
Остальное проходило для Гарри так, словно было в тумане: воссоединение с семьёй Уизли, Гермионой, Невиллом и прочими однокурсниками. Последнее, что помнил Гарри — Гермиона, которая умоляет его пойти поспать, так как последние дни были очень тяжёлыми. Гарри не сопротивлялся.
***
— …Эта битва была выиграна нами! — так закончил речь новый Министр Магии — Кингсли Бруствер, стоя на воздвигнутой сцене недалеко от Хогвартса.
Рядом с ним были награждённые орденами Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Рональд Уизли и Невилл Лонгботтом. Зрители — население Хогсмида, ученики Хогвартса, рабочие Министерства — радостно улыбались, аплодируя им, будто актёрам.
Гарри Поттеру это не нравилось. Ему не нравилось то, что многих участников войны так и не упомянули, что даже не вспомнили тех, кто погиб, сражаясь за мир в будущем. Фраза Бруствера: «Будем помнить тех, кто отдал свою жизнь», — в его огромной речи о том, как старалось Министерство — ничто.
Поттер уже обсудил это с Гермионой. Та неубедительно проговорила что-то вроде «Их все помнят, знают», но… Гарри не покидало чувство какой-то неудовлетворённости и неприязни ко всему вокруг. Этот орден, что теперь пылился на полочке в его комнате на Гриммо; занятость некогда лучших друзей, которые теперь общались с ним реже, чем когда-либо; выжившие члены распавшегося Ордена Феникса, занимающиеся теперь только собственным благополучием, хотя раньше все так заботились о нём, Гарри. Не то чтобы Поттеру не хватало внимания, однако он не мог понять одну вещь: почему его оставили именно сейчас, когда война закончилась? Да и дом этот, от которого веяло холодом и одиночеством, совсем не добавлял радости.
— Кричер! — негромкие слова Поттера прозвучали слишком резко для пустой комнаты. Через мгновение с хлопком появился домовик, бурча под нос что-то о том, как хорошо стало без грязной крови в доме. — Как продвигается уборка?
— Сэр, Кричеру не хватает рук и времени, — тихо пробурчал эльф, прижав уши.
Поттер подумал, что в последнее время эльф стал более покладистым и признал его хозяином. Однако всё равно не выполнял всех обязанностей.
— Чтобы первый этаж походил на жилой уже к концу сегодняшнего дня, Кричер, — холодно произнёс Гарри, уставший от неопрятности дома, который он едва ли мог назвать своим.
Личная комната Гарри, служившая ему и спальней, и кабинетом, уже давно была обжита. Здесь хранились его личные вещи, оставшиеся со школьных времён, учебники и новая одежда, которую ему пришлось купить после окончания войны, так как за тот год он значительно вырос.
На письменном столе у окна, плотно закрытого шторами, лежало два уже распечатанных конверта.
Один из них был от Минервы Макгонагалл — нынешнего директора Хогвартса — с предложением окончить седьмой курс. После того, как Поттер отослал сову с согласием, ему пришёл конверт с записями стандартного содержания. Гарри не был ни старостой, ни капитаном команды, заведомо отказавшись от этого в ответе директору. Она, наверное, расстроилась, однако никак этого не показала.
Рон продолжать обучение не захотел. Он поступил в школу авроров, куда его приняли с распростёртыми объятьями — без сдачи экзаменов. У него же есть орден первой степени!
А вот Гермиона, наоборот, решила окончить седьмой курс, чтобы сдать ТРИТОН и поступить на службу в Министерство. Она была рада за Рона, однако и немного огорчена тем, что вместе с ним не будет Гарри. Но сам Поттер был уверен в своём решении, о чём прямо сказал подруге.
Гарри, в связи с тем что заниматься ему было нечем, повторял пройденный материал. Он поначалу удивлялся, когда вычитывал что-то новое, и это привело его к осознанию того факта, что он никогда не знал весь материал досконально. «Хотя, — хмыкнул про себя Поттер, — чему удивляться-то, я же всё время ерундой страдал, шатаясь по Хогвартсу или Хогсмиду». Догоняя программу, Поттер начал понимать, почему Гермиона часто пропадала в библиотеке вместе с дополнительной литературой. В учебниках содержался только самый минимум, который потянет слабый среднестатистический маг. Осознавая теперь и это, Гарри приводил в порядок библиотеку Блэков, сортируя книги в удобном ему порядке. Не без помощи Кричера, конечно.
Решив спуститься на кухню, Поттер задумал попутно заглянуть к домовику, чтобы оценить, как продвигается работа. Если же третий, где расположилась его комната, и второй этажи казались совсем заброшенными, то первый можно было назвать практически жилым, если не считать коридор и столовую, которой Поттер не пользовался, предпочитая есть прямо на кухне. Зачем же ему комната на более чем два десятка человек, если он один?
Зато гостиная небольшого размера была обустроена так, как хотел Гарри. В массивном камине всегда горел огонь, напротив него стоял большой и мягкий диван, а рядом — небольшие, но не менее мягкие кресла. Посреди — журнальный столик, который после прикосновения палочки становился чуть более высоким и вмещал в себя два ящика: на одном были чары стазиса, не позволяющие изменяться температуре внутри, а второй ящик имел эффект незримого расширения.
В комнате также находился рояль. Гермиона играла на нём пару раз, когда приходила, но Поттер уже и не помнил мелодии — так это было давно.
Гарри застал Кричера выходящим из столовой с кучей хлама в руках. Из коридора домовик исчез в хлопке аппарации, переместившись, предположительно, на чердак.
Гарри простонал в голос, вспомнив, что к началу учебного года хотел разобрать весь тот хлам самостоятельно, не доверяя эльфу.
Всё-таки дойдя до кухни, Гарри бухнулся на первый попавшийся стул, прикидывая, что можно съесть на обед. Со вчерашнего дня оставались запечённая в духовке курица и картофель, приготовленные самим Поттером. После небольшого обеда Гарри направился на чердак, о котором вспомнил только сегодня. Если учесть, что до конца каникул меньше месяца, то у него осталось не так уж и много времени на уборку.
***
Гарри уже который час подряд перебирал всякие вещицы. Некоторые из них были откровенным хламом: старые конспекты за шесть Хогвартских курсов, бесполезные амулеты, вышедшие из строя, мантии и прочие волшебные наряды, испортившиеся с течением времени.
Хотя здесь присутствовали вещи, которые выглядели как новые.
«Видимо, — подумал Гарри, — заколдованные». Теперь он прекрасно понимал, почему мантии у мадам Малкин, которая делала их под заказ, стоили так дорого, если сравнивать с подержанными из магазинов, где закупались Уизли. На новые накладывались чары, а на бэушных мантиях уже не было никакой магии в силу их срока изготовления.
Ещё куча всякого хлама была свалена в специальный тряпичный мешок, который Кричер обязался выкинуть.
Однако было и что-то полезное. Мощные амулеты, тёмные в своём большинстве, были не выброшены, а аккуратно сложены в отдельную стопочку так же, как и непонятные по свойствам, но подписанные зелья.
Пройдясь по чердаку, который представлял собой огромное помещение, Гарри обнаружил портреты, поставленные один за другим. Поттера поразило не их количество, а, в первую очередь, то, что они все были спящие. Именно спящие, а не застывшие, как маггловские фотографии.
— Кричер, — негромкий хлопок — и позади Гарри стоит домовик, угрюмо прижимающий слишком большие, непропорциональные уши к голове. «И что связывает фэнтезийных красивых эльфов из маггловских сказок и этих… — с отвращением подумал Поттер и тут же одёрнул себя. — Что за мысли?»
— Хозяин звал Кричера? — напомнил эльф о своём присутствии, заметив крайне задумчивый взгляд собеседника.
— Я же просил тебя так не звать меня, — скривился Гарри. — Да, звал. Что это за портреты? И почему они спят?
— Портреты величайших из рода Блэк, — проскрипел Кричер недовольно. — Сэр совсем ничего не понимает в древней магии. Портреты очнутся лишь когда дом признает в Вас настоящего хозяина, достойного рода Блэк.
— И как же?..
— Дом должен довериться Вам так же, как и Вы ему. При полнейшем доверии дом предоставляет закрытую родовую библиотеку, потайные комнаты, находящиеся как и в самом доме, так и в подвалах, а также пробуждает портреты, скрытые от посторонних. Это сложная, древняя магия… После смерти хозяйки Вальбурги у дома не было настоящего хозяина.
— Ясно, — Поттер вздохнул. Кричер ничего не знает о том, как стать этим «хозяином», а значит, если захочется, то ответ придётся искать самостоятельно. — Свободен.
Эльф растаял в воздухе, как только Поттер махнул рукой, потеряв всякий интерес и к портретам, и к домовику.
У Гарри оставалось множество несделанной работы.
***
На следующий день, немного позанимавшись, Гарри вновь отправился на чердак, всё же надеясь осуществить планы по окончанию уборки до сентября.
Если он поработает ещё раза три-четыре по столько же, сколько работал вчера, то сможет разобрать комнату крёстного, в которую строго-настрого запретил входить Кричеру. Не дай Мерлин, он посчитает, что всё там находящееся — хлам, и выбросит или что-то заберёт себе как «очень важную вещь, принадлежащую древнему и благородному семейству Блэк».
При мысли о крёстном в груди что-то защемило, и Гарри поспешно воскресил перед глазами картину гибели Беллатрисы Лестрейндж. Единственная смерть в битве, которую Поттер принял с искренней радостью. Даже после убийства Волдеморта Гарри не чувствовал столько положительных эмоций, ведь его уход из жизни Поттер воспринимал как долг, после исполнения которого о нём можно было забыть.
Сегодня Гарри планировал перебрать коробки из гостиной, Зала для приёмов, который тоже располагался на первом этаже, и кладовки. Коробок было много, так как именно в Зал ещё орденовцами сносился весь хлам из занимаемых ими комнат.
Громко вздохнув, Поттер приступил к работе. Не сказать, что интересных вещиц не было вообще — их было просто очень мало. Большей частью содержимого являлись старые вещи, магические журналы, брошюрки и газеты. Все они безоговорочно шли в мешок.
В какой-то момент Гарри наткнулся на несколько коробок с рождественскими украшениями. Рассмотрев их, юноша заметил, что они в отличном состоянии, и решил их оставить, подумав, что было бы неплохо попробовать отметить Рождество дома.
На мгновение Поттер застыл. Он ещё ни разу не называл это место своим домом. Он, в конце концов, понимал, что это — его единственное жилище, но только сейчас осознал, что ему теперь придётся пребывать тут всю жизнь. Если, конечно, он не захочет приобрести жильё, что казалось попросту неразумным, ведь на этом доме уже были всевозможные защитные заклинания, которые Гарри удалось перенастроить на себя, и теперь он сам решал, кому входить в дом.
Встав и отряхнувшись, Поттер решил сделать небольшой перерыв. Пройтись по чердаку, осмотреть всё, на что он ещё не обращал внимания.
А смотреть было на что. Ещё множество стеллажей, шкафов и накрытых предметов. На стеллажах были какие-то дневники, рукописные книги — явно не старые, большое количество «Ежедневного пророка» и других более ранних газет.
Пройдя дальше, Гарри решил заглянуть в закрытый шкаф. Он осторожно приоткрыл дверку — мало ли, развалится ещё.
Увидев содержимое шкафа, Гарри вскрикнул. Не то от ужаса, не то от отвращения. В банках весьма странной формы находились заспиртованные человеческие и животные органы.
Ещё раз вздрогнув, Поттер резко закрыл дверцу. В ответ на это действие она жалобно скрипнула, а Гарри мысленно — потому что та всё-таки не развалилась — хлопнул себя по лбу.
Он решил, что разбитые банки с непонятно чем ему явно не нужны.
Поттер уже было хотел пойти обратно, чтобы снова приступить к работе, однако его заинтересовало нечто огромное, скрытое под плотной тканью. Оно напомнило Гарри зеркало Еиналеж, которое он видел на первом курсе.
Надеясь найти под тканью не магический предмет, а хотя бы обычное зеркальце, так как одно-единственное в доме он разбил около недели назад, Поттер резко сдёрнул ткань, приходя в немое восхищение. Огромное зеркало во весь рост на изящных ножках предстало перед ним. «Оформлено в готическом стиле», — всё ещё пребывая в восхищении, подумал Гарри.
Однако уже через пару мгновений его восхищение бесследно пропало, уступив место крайнему непониманию, изумлению, а потом — гневу. Всё время просмотра он находился сбоку так, чтобы было удобно снять ткань и рассмотреть ободок зеркала.
Теперь же, подойдя к нему спереди, он пришёл в немой ужас. Вместо своего отражения на него смотрел ничего не понимающий Лорд Волдеморт в юношеском возрасте.
— Реддл? Какого чёрта?!