На следующий день Гарри разбудила незнакомая сова, которая стучала в окно, не давая хозяину дома спать. Потянувшись, Поттер взглянул на настенные обычные часы. Семь утра.

Нехотя встав с кровати, он открыл окно, впуская свежий воздух вместе с птицей. Та недовольно ухнула и села на письменный стол, прямо на свитки с записями Гарри. Он, сердито глянув на неё, отвязал свёрнутый пергамент и отпустил сову восвояси.

Развернув письмо, Поттер пробежался глазами по строчкам: «Буду у тебя сегодня в 10. Жди меня. Гермиона».

Гарри улыбнулся. Он соскучился по подруге. Даже несмотря на то, что она, видимо, просто забывала о нём, лишь иногда присылая пару строк, он не обижался на Гермиону, хотя какой-то осадок в душе всё равно был.

Уже спускаясь на кухню, Поттер запоздало подумал, что, пока не наступило время прихода Гермионы, можно было бы и почитать, однако он увидел Тома. Не наяву, конечно же. А в зеркале. Которого раньше тут не было. Сухо кивнув ему, Гарри хотел продолжить путь, однако Реддл остановил его.

— Ты уже обращался к Малфою? — надменно спросил он.

— Чёрт, Том, прошла только ночь! — возмутился Поттер. — У тебя там что, время совсем никак отсчитать нельзя?

— Нельзя, — мрачно ответил Волдеморт, отводя взгляд от лица собеседника. — В то время, когда ты не смотришь в зеркало, здесь темно и холодно. Постоянно слышны какие-то крики и звон разбившегося стекла вдалеке. Мне… неуютно тут.

Реддл повернулся к Гарри спиной, показывая, что не хочет продолжать разговор, коря себя за то, что сболтнул лишнего. «Кто меня вообще за язык тянул? Жаловаться этому, явно не обладающему развитым умом…» — подумал он, внезапно осёкшись. Гарри Поттер — по крайней мере, так представился юноша — не давал ни единого повода посчитать его необразованным или тупым.

Гарри лишь пожал плечами и отвернулся от зеркала, направившись дальше. Уже входя на кухню, Поттер понял, что, вероятно, эти откровения дались Тому не без труда. Но тут же откинул эти мысли.

Какая ему разница, как чувствует себя Волдеморт, пускай и в юности? Он уже начал изучать Тёмные искусства, уже сделал крестражи и уже убивал людей. Поттер мелко задрожал, содрогаясь от мысли об осознанном убийстве человека.

«Но я и сам убивал, — вдруг подумал Гарри, — Квиррелла и Волдеморта. Да и в битве, даже не используя убивающее проклятье, мог поспособствовать чьей-то смерти».

Но, всё-таки отмахнувшись от этих фактов, Гарри решил позавтракать. А уже после вызвал Кричера и попросил его принести второй дневник Сириуса, чтобы дочитать его.

Проходя через коридор в гостиную, Поттер не отрывал взгляд от пола, чтобы не выхватить взглядом зеркало, не желая видеть Реддла. Он не представлял, как смотреть Тому в глаза, зная о нём больше него самого.

Тем более, по рассказам Дамблдора, Реддл был искусным легилиментом, а то, что его способности не действовали из-за зеркала, облегчения не приносило. Даже за двадцать лет жизни Реддл мог научиться распознавать и чувствовать, если ему лгали и недоговаривали. Поттер, к слову, почти не сомневался в этом.

Зайдя в гостиную, Гарри обнаружил в ней эльфа с кожаным дневником в морщинистых руках. Иногда Поттер задавался вопросом, сколько же ему лет, однако так ни разу и не спросил. «Да и, если честно, не так уж хотелось», — подумал он, посмотрев на недовольное отчего-то лицо домовика.

Взяв дневник, Гарри отпустил Кричера, устраиваясь в удобном мягком кресле. Но судьба, будто насмехаясь, подсунула ему очередное зеркало. Хотя это, вероятно, сделал Кричер. Закончив уборку, он добавлял уют, постоянно потихоньку обустраивая дом.

Раньше в комнатах и коридоре первого этажа появлялись только старые картины, какие-то светильники и ещё всякая ерунда, однако Поттеру нравилось: дом постепенно преображался, и Гарри переставал считать его злым и угрюмым. «По крайней мере, — хмыкнул Гарри, — первый этаж».

Над камином висело среднего размера зеркало: овальное, с красивыми узорами по краю, матово-золотое. А оттуда на него удивлённо смотрел Реддл. Чтобы лучше его видеть — и слышать — Поттер подошёл ближе, остановившись напротив буквально в двух шагах.

— Это что, Блэк-хаус? — спросил Том, приподняв бровь.

— Э-э-э, — замялся Гарри, — нет. С чего ты взял?

— Не лги мне, мальчишка! — зашипел Реддл. — Я подарил ту картину, — он кивнул в сторону застывшего пейзажа, — на Рождество, в прошлом году.

— Нет, что ты, — невозмутимо ответил Гарри. — Это… Это копия. Качественная копия.

— Я сказал: не лги мне! — взревел Реддл. — Нет никакой копии! Кто ты?! Что ты сделал с Блэками?

Гарри отвёл глаза от зеркала, взлохмачивая и так непослушные волосы ещё больше. Взгляд бегал по комнате, Поттер усиленно думал, что ему делать. Если выдумать что-то сейчас, ему вновь придётся лгать, а потом он заврётся и неизвестно, сможет ли выбраться из этого порочного круга.

Он, наконец, в очередной раз обратил внимание на зеркало. Оттуда на него глядел разъярённый и… испуганный Реддл. Но, встретившись взглядом с Поттером, его глаза снова начали излучать надменность, однако крайняя раздражённость никуда не пропала.

— Я… — промямлил Гарри, — я… Сейчас 1998 год.

— Что? Мальчишка, скажи, что пошутил, а то…

— А то что? Что ты мне сделаешь? — вскинулся Поттер. — Запытаешь до смерти? Убьёшь? Ты ничего мне не сделаешь, — усмехнувшись, проговорил Гарри. — Ты сидишь в зазеркалье без единого шанса выбраться, потому что даже я не знаю, что происходит. Тебе не остаётся делать ничего, кроме того, чтобы верить мне, — Реддл поражённо смотрел на мальчишку, не понимая, можно ли всё-таки считать его слова правдой.

В это время Поттер продолжил:

— Ты — Лорд Волдеморт, сейчас 1998 год, а ты мёртв. Ясно?

Поттер, не дожидаясь ответа, отвернулся, собираясь не смотреть в отражающие поверхности как можно дольше. Сняв зеркало, Гарри положил его лицевой стороной вниз на камин. Потом он, возможно, повесит его обратно, но точно не сейчас.

***

Гермиона пришла даже на полчаса раньше, чем написала в записке. Поэтому дневник Поттер так и не дочитал.

Она радостно обняла друга, и они вместе пошли на кухню — пить чай.

Поттер не сразу заметил немного нервное состояние подруги. Её пальцы подрагивали, а сама она постоянно дёргалась и жутко нервничала. Будь Гарри прежним — наивным и безмозглым, как часто раньше его называл Снейп, — то он однозначно ничего не заметил бы. Однако наивным Поттер перестал быть давно, ещё после смерти Дамблдора. Именно тогда Гарри и понял, что магический мир это не радужные единороги, что не так всё просто.

Гермиона завела разговор о том, как идут дела в Хогвартсе, как работают профессора и все желающие, помогающие в реконструкции школы, и о том, что она будет открыта уже в сентябре…

— Что с тобой? — перебив подругу, спросил Поттер напрямую.

— Что? — тупо переспросила Гермиона, нервно улыбнувшись и пряча глаза, утыкаясь ими в чашку. — Со мной всё хорошо, правда?

Слова Грейнджер не прозвучали убедительно, скорее даже вопросительно и слегка зажато.

— Гермиона, — мягко обратился к ней Гарри, — у тебя что-то не так. Я же вижу. Мы же друзья? Расскажи мне, я всегда постараюсь помочь, чем смогу.

Гермиона посмотрела на него совсем неуверенно, будто тот сейчас вышвырнет из дома, скажи она хоть слово. Её глаза слегка покраснели — она всеми силами старалась не допустить, чтобы предательская влага потекла по щекам.

— Мои родители… — она громко всхлипнула, и в гробовой тишине дома это прозвучало слишком резко. Грейнджер вскочила со стула и бросилась к Гарри, который уже был готов к её объятиям. Она громко разрыдалась, утыкаясь носом ему в грудь. Лишь немного успокоившись, продолжила: — Мои родители, я не могла долго их найти. В Австралии, куда я их отправила, их не было. Нигде. Я использовала, — Гермиона закусила губу, скрывая лицо прядями волос, — не самые светлые ритуалы по крови, чтобы найти их, — не видя на лице Поттера отвращения, она продолжила более воодушевлённо: — Это очень сложная магия, но я справилась, — раньше бы её лицо светилось от гордости, но сейчас она едва могла говорить без слёз, всё ещё немного давясь воздухом.

— А в один день я практически нашла их. Точнее, нашла их след, но он привёл к группе бежавших Пожирателей, — она вновь громко шмыгнула носом, зажмуривая глаза. — Они ничего со мной не сделали — я успела сбежать, но у них, скорее всего, мои родители, а я… — она беспомощно глотала воздух, не зная, как правильнее сказать. — А я струсила.

Гарри молчал, не имея ни малейшего понятия, как помочь лучшей подруге, учитывая тот факт, что ему самому нужна была помощь, которую не у кого было просить…

— Я не знаю, что мне делать, Гарри, — сказала Гермиона, полностью успокоившись и отойдя от Поттера, сложив руки на груди. — И я знаю, что ты ничем не можешь мне помочь.

— Гермиона… — прошептал Гарри, подскакивая со стула и вновь сжимая её в объятиях. — Ты права, я действительно никак не могу помочь, но… Можно же их как-то поймать? Выследить? — глаза Поттера вспыхнули: ему казалось, что он нашёл выход. — Можно вновь использовать тот ритуал, и, если там снова будут Пожиратели, схватить их, ведь теперь ты будешь не одна! Можно взять с собой Рона, Невилла, меня и Полумну… — горячо проговорил Гарри, не замечая, с какой обречённостью смотрит Гермиона.

— Нет, — она попыталась сжать дрожащие губы, пелена слёз вновь мешала видеть. — Этот ритуал… Его нельзя часто проводить, понимаешь?

— Ничего, мы найдём другие…

— О нет, мои родители… Мои родители могут быть уже…

— Не смей! — резко оборвал Гарри подругу, взгляд которой становился более рассредоточенным, уходящим в никуда. — Не смей думать о таком!

Поттер легко потряс Гермиону за плечи, отчего она смогла перевести на него уже более осмысленный взгляд. Она легонько улыбнулась, показывая, что пришла в себя.

— Я не могу, — она закрыла глаза, — не могу знать, что они где-то там, и я не могу ничего сделать ради их спасения…

— Мы справимся, слышишь? — прошептал Гарри, целуя Грейнджер в лоб.

И даже с поттеровским везением и необъяснимой способностью спасать всех, Гарри не знал, что сейчас делать.

***

Гермиона ушла задолго после полудня. Наговорившись и наплакавшись. Впрочем, Поттер был только рад.

После её ухода Гарри всё-таки сел за последний дневник Сириуса.

И если в начале ничего особо интересного не было: Блэк много вспоминал Джеймса и проводил параллель между ним и Гарри — то во второй половине дневника Поттер заметил, что непоколебимое ранее мнение Сириуса о Дамблдоре менялось стремительно и в худшую сторону. Если сначала это была ничем не обоснованная мысль, которая проскакивала между строк, и, вероятно, даже сам Сириус не до конца осознавал её, то уже ближе к концу она была довольно ясно написана.

«Дамблдор совершенно не прав…», «Гарри должны давать больше информации…», «Старик, вероятно, сходит с ума…», «Альбус скрывает что-то…».

В принципе, Поттер мог бы понять его. Всё же Дамблдор и впрямь предоставлял ему мало информации на тот момент, но потом всё же рассказал о крестражах.

Но, продолжив читать, Гарри понял, насколько ошибался. Сириус ещё долго писал о своём недоверии к директору, на которое Поттер уже не обращал внимания. Ему было приятно читать о беспокойстве крёстного о своей жизни, когда открылась связь с Волдемортом через шрам, однако эта забота показалась ему слишком преувеличенной.

Да, безусловно, Гарри понимал, насколько опасна была та связь, за что и поплатился смертью дорогого ему человека, но…

Одна запись Сириуса, которая вначале показалась ему излишне эмоциональной, но стоило Гарри понять, в чём суть дела, то стало не до того: «Старый маразматик! Да как он смел распоряжаться жизнью моего Гарри! В конце концов, сына Джеймса и Лили, которых Альбус любил и поддерживал! Бедный Гарри, я защищу его, сделаю всё, чтобы Они простили меня. Я увезу его в другую страну, на другой континент!.. Сделаю всё, чтобы Дамблдор не добрался до него. Он ведь растил его как свинью на убой. Всё знал и каждый раз, смотря ему в глаза, говорил, что всё хорошо, что Волдеморт будет побеждён… Если крестраж в Гарри нельзя уничтожить, не повредив его самого, то нужно увести его, защитить любым способом, а Альбус с его игрой-войной пусть катится к чёрту…».

Впрочем, это была последняя запись.

Гарри поражённо застыл. Весь мир только что перевернулся, поменяв местами небо и землю. Но самой страшной и, пожалуй, главной мыслью, которая посетила голову до того, как он обессиленно откинулся на спинку кресла, была та, что они так и не уничтожили Волдеморта.