И вера моя нерушима

Хуа Чэн с Се Лянем на руках продвигался всё дальше в темноту каменных пещер.

Вокруг них плясали серебряные бабочки, являясь единственным источником света. Но этого всё ещё было недостаточно, чтобы рассмотреть выражение лица Хуа Чэна. Но даже так принц ощущал, как руки и всё тело Хуа Чэна словно окаменели.

Се Ляню и раньше приходилось находиться в руках Сань Лана, но сейчас что-то изменилось и последний изо всех сил старался не касаться кожи на шее и руках принца. Как назло Хуа Чэн не смотрел на Се Ляня, хотя тот активно подмигивал ему, стараясь привлечь внимание.

Вскоре они оказались в одном из гротов, где стояло каменное ложе, устланное толстым слоем травы, на которое Хуа Чэн опустил Се Ляня. И уже почти уложил, когда вдруг кое-что обнаружил. Осмотрев одежду на спине принца, Хуа Чэн произнёс:

— Они применили к тебе заклятие?

Се Лянь внутри себя возликовал: наконец-то он заметил!

Теперь все ранние действия принца были объяснимы и давали понять, что будь воля принца управлять своим телом, многого удалось бы избежать. Но, к удивлению Се Ляня, Хуа Чэн не спешил снимать с него талисман, хотя уже протянул для этого руку. Однако в последний момент отдёрнул. Волна возмущения и непонимания всколыхнулась внутри принца.

Лежа на траве Се Лянь не испытывал ни капли неудобства, но из-за волнения внутри всё словно переворачивалось. Он никак не мог понять, почему Хуа Чэн не освободит его от заклятия, и всеми силами пытался сопротивляться собственной неподвижности, когда прямо на его глазах Хуа Чэн прикоснулся к поясу на его одежде и потянул за него.

— А!

Принц дёрнул ногой, когда понял, что заклятие немного отступило. Это было похоже на отчаянную попытку предотвратить неизбежное, как если бы утопающий последний раз вырвался из воды, вдохнул воздуха и окончательно ушёл на дно. Хуа Чэн моментально отдёрнул руку и замер.

— Ваше Высочество, пожалуйста… Я хочу лишь осмотреть твои раны, — тихо прошептал Хуа Чэн. — Не бойся.

Хуа Чэн испугался, что его необдуманные действия напугали принца. Он постарался выровнять дыхание и вернуть бесстрастное лицо. Се Лянь тем временем недоумевал.

Раны?

Оказывается, после барахтанья в снежном потоке во время схода лавины принц получил обморожение. Се Лянь заметил это только сейчас. После столетий жизни на улице, он потерял к подобному чувствительность, поэтому не нашёл в этом ничего удивительного. Но Хуа Чэн так не считал.

— Не бойся, Ваше Высочество. Я не причиню тебе вреда. Обещаю, — увереннее сказал Хуа Чэн. Пока Се Лянь находился в недоумении, Хуа Чэну удалось успокоить эмоции. Однако по движениям, которые не могли похвастаться своей раскованностью, становилось понятно, что это всё напускное.

Оно и не удивительно. Хуа Чэн всё ещё не знал, как отреагирует Се Лянь, когда заклятие спадёт. Разумеется, принц был абсолютно уверен, что Хуа Чэн не воспользуется его беспомощным положением. Он верил Хуа Чэну, но всё же округлил глаза, когда тот начал раздевать его. Хуа Чэн старался не прикасаться к коже принца, посему процесс затянулся. И только спустя некоторое время Се Лянь остался без верхних одеяний и нижней рубахи.

Се Лянь застыл.

На его плечо опустилась серебряная бабочка и поползла по коже, немного щекоча. Плечо принца побагровело и опухло и лишь там, где сидела бабочка, виднелись явные улучшения.

Хуа Чэн приподнял руку принца. Руки и ноги пострадали больше всего, кое-где даже пошла кровь после бега. Се Лянь, впрочем, не боялся боли, но зато… боялся щекотки. Прикосновения Хуа Чэна, нежные и лёгкие, напомнили ему времена, которые Се Лянь надеялся, что позабыл. Немного другая ситуация, но те же эмоции и ощущения. Если вспоминая тот случай, Се Лянь испытывал стыд, то сейчас он не мог полностью охарактеризовать, что он чувствовал. Нечто, из-за чего хотелось закрыть глаза и бежать, не разбирая дороги. Его лицо и шея покрылись красными пятнами. Если раньше Се Лянь хотел, чтобы Хуа Чэн заметил его взгляд, то сейчас он взмолился, чтобы тот не обращал на его лицо никакого внимания. Но, впрочем, переживания были напрасны. Хуа Чэн стойко держал обещание не переступать черту и чуть отвернувшись, старался не касаться взглядом полуобнажённого бледного плеча.

Из-за нахлынувших воспоминаний, принц не заметил как Хуа Чэн отпустил его руку.

— Вот и всё.

Хуа Чэн закончил обрабатывать раны принца и, всё ещё не глядя на Се Ляня, пересел на другую часть ложа, чтобы не смотреть на его полуобнаженное тело. Вещи Се Ляня аккуратно лежали рядом, так что, когда действие талисмана перестанет действовать, он сможет встать, одеться и без слов уйти освобождать своих приятелей. Ну или же одеться, а дальше решить, что делать с Князем Демонов после всего произошедшего.

Хуа Чэн в этот момент выглядел так, словно ждал неминуемой казни: плечи и голова слегка опущены, а само его тело словно натянуто. Он сидел совсем рядом с принцем, но в нынешнем состоянии, когда принц не мог даже головы повернуть в его сторону, не то что протянуть руку и коснуться, казалось, что он за тысячи ли от него.

И хотя обработка ран на теле принца Хуа Чэном уже закончилась, две шаловливые бабочки всё ещё продолжали по нему ползать. Одна из них мирно покоилась на груди принца, а вторая переползла с плеча по шее на щеку и шевелила своими серебряными крылышками. Он пытался терпеть ползания малюток, но в конце-концов у него это не получилось, и он издал тихий стон.

Это привлекло внимание Хуа Чэна, он повернулся. Из-за того, что Се Лянь всё ещё был почти голый по пояс, его брови нахмурились. Он заметил двух проказниц и, стараясь не касаться тела принца, взмахнул рукой, чтобы прогнать бабочек. Та, что была на груди, взлетела и пересела на руку принца. Но вторая оказалась смелее и вместо того, чтобы взмыть в воздух, быстро поползла вниз по лицу и шее к животу Его Высочества. Это вызвало новый стон. Се Лянь готов был провалиться сквозь землю.

Хуа Чэн начинал гневаться. Он не хотел смотреть на принца, чтобы тот не подумал, что Хуа Чэн пользуется ситуацией в своих корыстных извращённых целях. Он ещё раз взмахнул рукой у живота, стараясь смотреть на что угодно. Однако малютка просто изменила свой маршрут к боку принца, уползая как можно дальше. Се Лянь уже не мог терпеть, как и Хуа Чэн, который не знал, что делать. Будь это в какой-то другой ситуации, всё было бы проще, но сейчас он готов был выть от нелепости сложившейся ситуации.

Хуа Чэн наклонился ближе к Се Ляню, чтобы схватить проказницу, но принц оказался проворнее. Внезапно спавшее заклятие позволило ему схватить Хуа Чэна за руку и повалить его на спину. Он оказался сверху, блокируя путь к отступлению. Се Лянь не сразу успел осознать, что он сделал, словно все движения были на инстинктивном уровне. Кровь подступила к лицу, и Се Лянь до последнего надеялся, что Хуа Чэн этого не заметит.

Ему хотелось объясниться с Хуа Чэном, но он подозревал, что тот не станет ничего слушать и говорить, памятуя про сказанное Му Цином и Фэн Синем. Это был нечестный способ, но обстоятельства сложились именно таким образом, что Се Лянь вынужден был признать, что вряд ли придумал бы что-то лучше.

Происходящее сейчас — самая интимная и откровенная вещь, которая между ними когда-либо происходила. С ней не сравнятся никакие передачи магических способностей, частые прикосновения к руке, плечам и талии, неоднозначные разговоры при свидетелях, от которых становилось не по себе из-за чужих взглядов. Что-то, что у них было впервые и наконец-то очерчивало всю суть их отношений. Словно всё давно к этому шло. Однако если вспомнить, что Хуа Чэн был именно тем солдатом, который следовал за ним, когда Се Лянь терял рассудок от проклятия Прекрасной Девы всё ныне происходящее едва ли уступало тому случаю.

Хуа Чэн, словно попавшая в тиски тигра жертва, не сводил взгляда с Се Ляня, который наклонился над ним и неотрывно смотрел тому в глаза. Хуа Чэну не нужно было дышать, но его грудь вздымалась от сама собой.

Хуа Чэн, памятуя о недавней погоне туда-сюда, о том, что принц видел статуи с его лицом и фрески, которые были отражением желаний, и не предназначались к разглядыванию кем-то ещё, тем более Се Лянем, отвел взгляд.

— Ваше Высочество…

— Сань Лан, — прервал его Се Лянь. Он не хотел слышать оправдания и просьбы встать. Он хотел объясниться и добиться объяснений от Хуа Чэна. — Посмотри на меня.

Хуа Чэн помедлил.

— Подними взгляд, — потребовал Се Лянь с большим давлением в голосе.

Хуа Чэн медленно перевёл взгляд на лицо принца. Помещение вокруг них освещали несколько серебряных бабочек, создавая особую атмосферу.

Се Лянь знал, что Хуа Чэн не спихнет его с себя и будет покорно лежать в ожидании новых действий принца. Но сам Се Лянь не знал, что теперь делать. Вряд ли разговор выйдет удачным, если Се Лянь продолжит нависать, удерживая юношу, и запинаться от неловкости на каждой фразе. А Хуа Чэн вряд ли тоже сможет раскованно себя чувствовать. Могло статься и так, что Хуа Чэн вовсе не хотел что-либо объяснять принцу. С какой стати ему, Князю Демонов, которого боялись все три мира, раскрывать подробности своих деяний?

— Ваше Высочество… Что ты делаешь?

— Я хочу поговорить с Сань Ланом, — ответил Се Лянь с запинкой.

Хуа Чэн улыбнулся, но без насмешки. Это была та улыбка, которой он всегда улыбался принцу.

— Хорошо. Давай поговорим.

Се Лянь недоверчиво посмотрел на демона.

— Ты не убежишь?

— Если бы я хотел убежать, то разве стал бы гоняться за Его Высочеством и его никчёмышами по всей пещере?

— И то верно. Прости.

Се Лянь отпустил Хуа Чэна и тот немедленно поднялся. Он отвернулся, чтобы не смотреть на полуобнажённое тело принца. Се Лянь поспешил надеть верхние одежды, чтобы не смущать Хуа Чэна и не смущаться самому.

Се Лянь прокашлялся:

— Сань Лан, можешь уже смотреть.

Но Хуа Чэн так и не повернулся. Вряд ли причиной такого поведения была одна лишь нагота принца. Ведь, если подумать, он и тогда, сотни лет, назад видел Се Ляня полуобнаженным. Но стоило только об этом вспомнить как Се Лянь почувствовал, что жар снова подступает к лицу. Но он поспешил отогнать от себя дела минувших дней, которые сейчас только бы создали в его голове барьеры, что точно не помогло бы разговору.

Се Лянь подсел к Хуа Чэну. Они не смотрели друг на друга, каждый был сосредоточен в своих мыслях. И хотя могло показаться, что именно Хуа Чэн должен начать оправдываться или объяснять наличие всех этих статуй в пещере, Се Лянь сам попросил его остаться поговорить. Но никакие слова не шли ему на ум.

— Ваше Высочество, — начал Хуа Чэн, — предупреждая все твои вопросы, которых у тебя наверняка собралось огромное множество, я лишь хочу сказать, что, несмотря ни на что, тебе ничего не угрожает, когда ты находишься рядом со мной. Я бы никогда не подверг тебя опасности. И сам бы, тем более, никогда не навредил тебе. А что до статуй, думаю, ты и сам уже обо всём догадался. Однако, я отвечу на любой твой вопрос, если ты ещё хочешь говорить со мной.

Воцарилось молчание. Для Се Ляня оно было возможностью, чтобы собрать в кучу всё то, что он хотел выразить. Для Хуа Чэна же было тягостным ожидание. Последний словно ждал, что Се Лянь что-то скажет напоследок, а после встанет и пойдет освобождать Му Цина и Фэн Синя, либо же не скажет ничего и молча уйдёт.

— Я верю тебе, — прошептал Се Лянь.

Хуа Чэн повернул к нему голову и уставился на принца взглядом полного непонимания. Се Лянь тоже повернулся к нему. Он легонько, почти невесомо, обвёл своими пальцами изящные пальцы Хуа Чэна. На лице Се Ляня появилась легкая улыбка.

— Верю, что ты не тронешь меня. Во всём мире едва ли сыщется место, где было бы безопаснее чем рядом с тобой. И если я откажусь от своей веры тебе, больше такого места мне нигде не найти.

Хуа Чэн выслушал принца с застывшим от удивления выражением лица. Если бы у него еще билось сердце, то точно бы пропустило пару ударов. Хуа Чэн сглотнул и заключил ладонь принца в свою.

— Я последую за Его Высочеством всюду, куда бы не ступила твоя нога, не важно в Небесную Столицу или преисподнюю. Если того желает моё Божество, я исполню любое его желание.

Се Ляню стало неловко от этой фразы. Но это не та неловкость, когда не знаешь, что сказать, потому что ничего сносного не приходит на ум или когда разговор обрывается, а ты не знаешь, как бы его продолжить или закончить. Он так долго был один, брошенный и презренный всеми, что со временем это вошло в норму. И когда появился тот, кому не зазорно открыться полностью, со всей гадкой подноготной и тёмными страницами прошлого, Се Лянь подумал: заслужил ли он это?

— Верь мне, Ваше Высочество. Ты так много не знаешь, а мне столько нужно тебе рассказать. Я виноват перед тобой, что не нашел тебя раньше и искал бы ещё неизвестно сколько, если бы не твоё третье Вознесение. Но… я навсегда останусь твоим самым верным последователем. И вера моя нерушима.

Хуа Чэн хотел было опуститься перед Се Лянем на колено в приносящей клятву позе, но Се Лянь остановил его. Он мягко улыбнулся:

— Не нужно. Просто будь рядом. Для меня этого будет более чем достаточно.

Хуа Чэн ничего не успел сказать, когда пара сильных рук заключили его в объятия. Внутри него всё налилось теплом и он потянул руки в ответном жесте. Однако, какое-то чужеродное ощущение опасности помешало ему полностью расслабиться.

Внезапно из пещеры едва различимо раздались чьи-то шаги.