Самый конец марта. Первый год от начала манги. Наруто 13 лет.

Наруто не мог смириться с тем, что Нурари и Сакон носят особую печать Оротимару, а он, его ученик, до сих пор этой техникой не отмечен. Змей Узумаки сумел призвать и вовсе только однажды, когда пробовал новое дзюцу. Появилась перед ним средних размеров змея, спросила, чего надо. Когда Наруто сказал, что просто учился призывать зверей, гадюка ощерилась, забрала все деньги из его копилки за ложный вызов и была такова. Узумаки очень расстроился, ведь зачем поступать в учебу к змеиному саннину, если ты не можешь призывать пресмыкающихся. Акадо, которого он считал своим товарищем, посоветовал ему обратиться к самому Великому Змею. Тот выслушал ученика и сказал, что ему поставили змеиный призыв вовсе не за тем, чтоб он беспокоил понапрасну чакро-гадюк, а потом определил его подчиненным к Мисуми Цуруги, который должен был показать новому ученику, как работать в серпентариях мастера. Это и было обучение. А об украденной годюкой копилке посоветовал не беспокоиться: он станет платить Наруто за помощь в серпентарии, огромных террариумах Оротимару, в которых клубились сотни змей. Террариум Оротимару был больше их класса, даже больше библиотеки, в которую всех его одногодок записал воспитатель. То тут, то там сновали помощники Оротимару, которые кормили, лечили змей, сцеживали яд, чистили камеры террариумов. Наруто восхитился: он скоро сам все это будет уметь! Однако Мисуми остужал пыл Узумаки и не отпускал мальчика от себя, рассказывая о будущих обязанностях. Единственное, что он пока разрешил новому ученику, - покормить под его строгим и неусыпным присмотром некрупных и неядовитых змей. Узумаки заметил, что Мисуми кормил змей по-разному: одним годились замороженные мыши, другие предпочитали живую добычу и, чтобы быть здоровыми, им нужно было не только есть, но и охотиться, но больше всего Наруто удивило, как Мисуми обходится с дохлыми змеями. Некоторым неприхотливым экземплярам в серпентарии их хозяина годилась и такая пища.

- А вы не боитесь, что вас укусят, Мисуми-сан? - Вдруг спросил Наруто.

- Кто? Они? - Насмешливо ответил Цуруги. - Нет, конечно.

Он отвернул высокий ворот военной формы, и Наруто увидел печать в форме трех запятых на шее. - Меня уже укусил Великий Змей, так, что этих мне бояться нечего.

Наруто Узумаки осенило: даже Мисуми стал особо приближенным к Оротимару, а он, официальный ученик, нет. А Мисуми все продолжал говорить, что печать эта особая, что человек, использующий ее, может изучать змеиные техники, и никакой яд ему не страшен. Тут Наруто в душе посмеялся над своими прошлыми учителями, которые велели ему опасаться ядов и приказывали самому научиться их готовить. А все оказалось гораздо проще: нужно поставить одну печать у прославленного мастера, и навсегда забыть об этой проблеме. Наруто вспомнил капитана своей команды-тройки, Какаши-сана, и подумал: вот мой учитель никогда бы меня такому не научил. Но Цуруги не решает вопросы с печатью, поэтому Наруто обратился к Орочимару.

- Кто тебе сказал, что я делаю такие вещи? - Спросил Орочимару.

- Цуруги-сан. - Ответил мальчик.

- Вот болтун. - Сказал Орочимару с явной досадой. - Зачем тебе такая печать?

- Ну, я хочу стать сильным. - Произнес Наруто. - А еще я пока не очень во всех этих ядах и змеях разбираюсь, и бывает страшно. Вдруг меня укусят? - Орочимару сделал озадаченное лицо.

- Вот, если б я поставил тебе такую печать, можно было бы без боязни тебя к змеям отпускать, - размечтался учитель. - А так... когда они привыкнут к тебе, да ты к ним, пара лет пройдет... Они нас, двуногих, не слишком-то уважают.

Угроза ждать пару лет подействовала на Наруто сногсшибательно. Все его одноклассники будут техники изучать, а он все это время только к змеям привыкать?! Никогда!

- Я согласен. Поставьте же мне ее поскорее, - попросил Наруто. - А правда, что тот, кто овладеет этой печатью, сможет из рукавов змей выпускать? - У Узумаки, представившего себе это зрелище, аж глаза загорелись. Змей многозначительно кивнул. Наруто с готовностью снял куртку с длинным воротом, закрывавшим шею.

- Кусайте! - Сказал мальчик, а Змей рассмеялся.

- Ну, кто ж так делает! - Он позвал подручных, что-то передал им, позвал Наруто в другую комнату, усадил на циновку. В дверях появился уже знакомый ему Кабуто с подносом, на котором были таблетки и стакан с водой.

- Пей. - Повелительным голосом сказал Якуши.

- Что это? - Наученный горьким опытом спросил Наруто. - В прошлый раз он тоже без разговоров выпил таблетку, а она оказалась парализующая.

"А это-то что за дрянь?" - Подумал он.

- Тебе будет очень больно. - Сказал Орочимару. - А терпеть такую боль ни к чему. Ты примешь анестетик, а потом я тебя укушу.

Наруто разрывался между двумя желаниями: Мисуми рассказывал, как он будет изучать змеиные техники, даже придумает свои на основе уже известных, а еще ему очень нужен был иммунитет к ядам, но вот терпеть "адскую боль" совсем не хотелось, а "умереть от болевого шока", что обещал ему Кабуто, - тем более. С другой стороны, татуировка призыва, которую он поставил, уже не болела и никак его не беспокоила. Может, и с орочимаровской печатью все также будет? Цуруги Мисуми, Нурари, Сакон, Джуго, - они все ходят с "особой печатью", и никто не жаловался. Только сынок орочимаровский разговаривать с Наруто на эту тему отказался.

- Хорошо. - Согласился Наруто и запил заботливо принесенным стаканом воды таблетку. Таблетка рассасывалась, и Наруто, как ни странно, почувствовал блаженное тепло в конечностях, которое его расслабляло. С одной стороны, это было приятно, а с другой - мозг бередила мысль: а вдруг это все-таки еще одна парализующая таблетка? Тепло постепенно сменилось тяжестью во всем теле так, что Наруто только и мог, что лежать на больничной кушетке, разгоряченный лекарством. Сосредоточиться он уже был не в силах, и даже реплики Кабуто и Орочимару путались у него в голове. А доктора меж тем обсуждали, что "Узумаки, наверное, не полностью готов к печати." У Наруто хватило сил спросить, скоро ли его уже укусят, но Орочимару ему ничего не ответил, а Кабуто болтал какие-то смешные глупости про то, сколько бревен было потрачено на "такой опыт раньше". При чем тут "опыт", он не понял, а решил, что закончилась зима, и речь шла о том, сколько сотен бревен они сожгли за зимний сезон. Все в Мертвом городе было не по-людски. Отопление давно было газовым, паровым, в худшем случае, угольным. Почему вообще, когда он получает супер-новое дзюцу, Кабуто отвлекает Орочимару хозяйственными вопросами? Он было хотел об этом сказать, только вот язык совсем занемел, и вообще стало лениво что-то делать, в голове появилась необычная легкость так, что он уж и забыл, из-за чего злился на Орочимару и Кабуто. Легкость сменилась сонливостью. Снилось ему, что Орочимару обманул его с печатью, и он опять работает с Мисуми в серпентарии, только вот оттуда вырвалась белая гадина и впилась Наруто в шею, боль была резкой, а потом начала утихать, а вместо снов он провалился в забытье, и больше никаких сновидений пересказать бы не смог, только снилось ему урывками, как он пытается выбраться из пожара, то школа, где он зачем-то заманил своего товарища Мисуми, который ему и вовсе в реальности одноклассником не был, в яму и теперь мочился на него.

Оказалось, что он провел в горячке четыре дня, метался в бреду, несмотря на лечение, которое ему оказывали Орочимару и Кабуто. Проснулся он в чужой одежде, что немало его удивило. Якуши, опять дежуривший над ним, по-доброму улыбнулся мальчику, и на вопрос, почему он в больничном белье, ассистент показал на календарь, который показывал, что прошло несколько дней, и одежда за этот срок быстро стала грязной, пришлось ее поменять. Вместо оранжевого костюма Кабуто предложил Наруто белое кимоно и фиолетовый пояс оби, как у сенсея. Узумаки этому очень обрадовался. Шея еще болела. Кабуто поднес небольшое зеркало, и Наруто увидел, что она украшена татуировкой, состоящей из трех запятых.

- А я смогу вызывать змей из рукавов? - Спросил Наруто.

- Со временем, сможешь. - Ответил Якуши.

***

Сакура Харуно. 13 лет. Большая Коноха.

Сакура Харуно усиленно тренировала контроль чакры, и теперь в школе привыкали к ее странному внешнему виду, когда ее прическа стала напоминать колючего ежика. За такое ее даже иногда дразнили, правда, с другой стороны, подтрунивать над ученицей, которой родители оставляют много денег на жизнь, многие считали неразумным. За несколько недель Харуно выучилась удерживать новую "прическу" часами, а Джирая теперь рассказывал, как нужно направлять чакру в волосы так, чтобы они росли и, наоборот, уменьшались обратно, потому что просто сделать волосы на своей голове твердыми, как иглы, это еще не техника. Нужно, чтоб они подобно броне защищали тело, закрыв его полностью от стрел и копий. И Сакуре день ото дня приходилось заниматься этими рутинными тренировками: направлять чакру в волосы, чтобы они закрывали почти все тело, так что было похоже, что у нее на голове какая-то огромная пышная грива, затем нужно было направлять чакру так, чтобы эта грива обвивала ее в несколько колец, охватывала все тело, а потом уже было последнее действие: нужно было, чтоб она стала твердой, как стальные сенбоны. Все это требовало практики и времени, и давалось не сразу , доводя Харуно чуть не до слез: то чакры не хватало, чтоб вырастить волосы достаточной длины, то росли они странно и неравномерно, так, что приходилось отменять технику и начинать все заново, то отказывались окутывать тело куноичи, и Сакура стояла с непомерно тяжелыми космами, которые бессильно волочились по полу и чувствовала себя длинноволосой сказочной героиней, которую страшный колдун научил жуткой технике. Хотя Джирая не был страшным, что бы про него не болтали. Сакуре было страшно другое: что однажды техника не отменится, и она на всю жизнь с прической дикобраза останется.

Джирая, действительно, проводил с ней целый час, каждый день наблюдая, как совершенствуется его ученица. Только вот проверять на практике новую защиту Харуно не торопился. Он изредка поглядывал на старающуюся девчонку, давал советы и поправлял.

Джирая был расстроен: даже, если у Сакуры получится, то и это будет не вся техника: умения Сакуры станут "дзюцу", когда она сможет держать свои волосы в таком состоянии долгое время, достаточное для боя. А это будет еще нескоро. И вот однажды на одной из изматывающих тренировок Сакуре удалось справиться с дзюцу. Она последовательно смогла выполнить весь цикл действий правильно. Отойдя от радости, она повторила снова, чтобы не было ощущения, что это - случайная удача, и у нее снова получилось. Надо было срочно показать свое достижение Джирае, получить от него новое задание. Ведь нельзя было терять ни минуты. Только вот Джираи рядом не было, а похвастаться очень хотелось. Ее сенсей говорил Харуно, что рад, что она - его ученица, и при всех сомнениях она может бежать за помощью к нему. Он всегда выслушает и поможет. Особенно, если случилось что-то срочное. И вот сегодня наконец-то после месяца тренировок это долгожданное и "срочное" в жизни Сакуры случилось: она выучила первую технику саннина Джираи.

Сам мастер обычно проводил время в гостинице Конохи, и Сакура не очень понимала, почему он не купит себе дом. Но Джирая был большой путешественник, и, вероятно, иметь дом в Конохе было для него дорого и обременительно, а вот платить за номер в гостинице или хорошую съемную квартиру деньги у него имелись.

Адрес Харуно знала и, для верности повторив технику в третий раз, побежала к учителю. На ее удивление в гостинице ей не стали чинить препятствий, когда Сакура рассказала, что она - ученица из Академии и хочет поговорить со своим преподавателем. К ней отнеслись с пониманием и пропустили. Только посмотрели на нее каким-то странным, недобрым взглядом. Она нашла гостиничный номер. Там было заперто. Харуно прислушалась. Из-за двери слышался голос ее учителя, которому явно было хорошо и весело, и кого-то еще. Она постучалась. Ее не услышали. Затем постучалась настойчивее. Наконец, голоса стихли. Послышались тяжелые мужские шаги, затем звук вставляемого неверной рукой ключа в замок.

Сакура решила устроить своему учителю сюрприз. Она сложила печать и заранее активировала технику дикобраза. Дверь открылась. Перед ней стоял Джирая, босоногий, а из одежды на нем было только широкое полотенце на бедрах. Сакура впервые увидела учителя без кимоно и поразилась, как много шрамов было на его крепком теле. Неужели и с ней так будет? Взгляд его был суровый, но постепенно суровость сменялась удивлением.

- Вы сказали, если срочное случиться, к вам бежать. - Запыхавшись произнесла Сакура. - Вот. Случилось. Я технику выучила. Девчонка посмотрела за спину Джираи и заметила там полуголых девушек, старше ее, длинноволосых и полногрудых. Одна из них странным образом напоминала ее маму... ну, нельзя сказать, что она была очень похожа, но некоторые черты были определенно сходны. Они не сердились, скорее были растеряны и сильно напуганы. В следующее мгновение раздались крики: "Монстр!" "Чудовище!"

Видимо, женщины таких, как она не видали, а только в романах про шиноби читали, а тут она со своей боевой техникой. - Сакура тут же поправила сама себя. - Если эти девицы вообще читать умели.

Харуно почувствовала, как от смущения пылают щеки. Неловкость ситуации стала до нее доходить. Она тяжело дышала, а лицо было пунцовое. Сакуре показалось, что она застала учителя за чем-то недозволенным: еще недавно он был весел, а пришла она и все испортила. Теперь Харуно смотрела в пол. За спиной Джираи снова раздался женский визг. Он был реакцией на то, что с Сакуры "слетела" техника, и она стала выглядеть, как обычный подросток. Она научилась активировать дзюцу, но удержать могла меньше, чем на минуту. Тут Харуно услышала о себе много нового: оказалось, что для обычных людей она - девочка-бакемоно и оборотень.

- Харуно, сейчас не наш урок. - Сказал Джирая. - Уходи.

Так Сакура поняла, что ничего "срочного" в том, что она освоила новую технику и хотела порадовать своего учителя, нет. А еще, что не все слухи о нем - неправда. И это было обиднее всего. Джирая, конечно, похвалил ее потом на уроке, только ее это никак не радовало, потому что она вспомнила, как вслед за ней из этой гостиницы смотались те самые девки, наспех собравшиеся и уже одетые.

***

Ханаби, 13 лет. Мертвый город. Сорочье гнездо.

Ханаби было тяжело без друзей. Конечно, с ней был ее товарищ, Идате, который тоже влип в крупные проблемы после той злополучной миссии, но он сторонился ее, потому что Ханаби все рассказала Онаге-саме про Якумо, а он - нет. Хьюга же вспомнила, что в Мертвом Городе живет ее сокомандник, Кимимару-кун. Она загорелась желанием написать ему письмо. Онага против не была, только просила сразу не писать ничего совсем уж личного, потому что, пока Ханаби в Мертвом Городе, она будет ее письма читать. Хьюга достала двадцатисеновую монетку и принялась писать четырем адресатам. Первое и наиболее сухое письмо было адресовано Хинате. Половину письма занимало перечисление имен родственников, по которым так соскучилась и которых так любит.

"Ага, любит, из тюрьмы-то". - Подумала Онага, когда читала ее послание.

О себе она там написала очень скупо: что она жива и здорова, и скоро приедет, что Хинату любит и считает дни до встречи.

- Они тебя не заберут, не надейся. Если сразу за тебя штраф не заплатили, то пиши пропало, - комментировала Онага письмо Ханаби. - Можешь, не льстить им, не передумают.

- Я правда скучаю. - Ответила Ханаби.

- Тебе здесь плохо? - Спросила Онага и, не дождавшись ответа, добавила, - А другим еще хуже.

Хьюга не стала рассказывать Онаге, что она в первый раз в жизни оказалась в такой ситуации, что не может уехать к семье, когда хочет. И это тяжело.

Настроение Онаги-самы часто менялось. Она могла быть жесткой до бесчувственности, а могла сказать что-то доброе, когда этого от нее вовсе не ждешь. Ханаби было трудно догадаться, какая именно "Онага-сама" сейчас перед ней. Девочка могла бы использовать сенсорику, даже и без бьякугана, чтобы лучше чувствовать настроение своей госпожи, только вот анбу, который их вез в Мертвый Город разгневался, когда она так сделала. Ханаби поняла, что у других людей может быть иное представление о личных границах, чем в ее клане.

Второе письмо было Якумо. Оно было похоже на первое, только Ханаби засыпала своего корреспондента вопросами: Как она живет в своем поместье? Понравилась ли ей книга про шиноби? Что она изучает со своими учителями? И не собирается ли она переходить с домашнего обучения к ним в школу?

- Ты ее подругой считаешь? - Спросила Онага. - С мозгами совсем туго? Дай-ка мне чернила. Я ей допишу от себя пару строк. - Ханаби уставилась на госпожу непонимающим взглядом. - Тебе еще не хочется задать вопрос этот твари, почему ты, - тут Онага отложила письмо к Якумо и взяла первое, - должна тосковать по семье, а она - получать семейное воспитание да жить в своем поместье? На нее одну тратят больше, чем на всех детей в вашем клане. Почему ты ее защищаешь? Дружок-то твой понятно... он членом думает. У него все мысли, что эта краля ему даст. - Сказала Онага. - Так вот, я его расстрою...

- Зачем вы так говорите? - Спросила Ханаби. - Якумо-сан - хорошая девочка, только замкнутая маленько, и у нее странные родители, которые держат ее взаперти. Ей здесь худо будет.

- А я вот ее очень жду. Ты тут спрашиваешь, что она изучает? - С иронией спросила Онага-сама. - Так вот, она учится у лучших учителей, пока ты здесь данные беженцев переписываешь. И, когда ты вернешься, со школой у тебя проблем будет еще больше. А она дома образование получает, потому что ее родители откупились, а твоим все равно.

- Ее родители не она. - Сказала Ханаби спокойным голосом. - Не надо, пожалуйста, ей ничего от себя дописывать. - Попросила девочка.

- Я б ей дописала... - Онага сделала паузу. - Ты, дурочка, все ее защищаешь, а я втолковать тебе не могу, что такие люди, как она, никому, кроме самих себя, не друзья.

- Зато я - ее подруга. - Произнесла Ханаби.

- Смелая ты нелюдь. - Ответила ей Онага. - Только тупая, как пробка.

На третьем письме стояло имя Кидомару Кумо.

- Это еще кто? - Спросила Онага, предчувствуя что-то недоброе.

- Мальчик. Хороший. Я к нему на лето поеду. - Печальное лицо Ханаби приняло мечтательное выражение, и по нему расплылась глупая неуместная для девушки в ссылке улыбка. - Поеду пауков изучать... - Хьюга хотя бы на минуту попыталась отвлечься и подумать о хорошем.

- Он из паучьего клана? - Осторожно спросила Онага. Ханаби кивнула.

- У него, знаете, шесть рук и паучьи железы, но это ничего... Иногда паутинки на губах застывают, мило так... У нас многие выходят за ребят из Кумо.

Онага переместилась к Ханаби на скорости шуншина и зашипела на нее.

- Ты б потише об этом говорила? - Посоветовала она.

- А чо? - В тон ей ответила Ханаби.

- О таких вещах, нелюдь, лучше помалкивать. Здесь недалеко земли Абураме. Про своего паука трындеть будешь и не успеешь оглянуться, как выкрадут. - На лице Ханаби застыла маска ужаса. - У них окажешься, дура, и никто тебе не поможет. Кому еще про мальчишку своего говорила? - Онага схватила за шкирку Ханаби и принялась с силой трясти ее. - Кому про него трепалась?

- А вы всем рассказываете, с кем целовались? А? Каждому поперечному докладываете? - Тут Ханаби получила хлесткую пощечину. - Только в клане знают. - Осунувшись после удара, сказала она. - В обоих кланах. Я же к нему еду... скоро...

- Если доживешь... И если тебя, такую небрезгливую, не украдут у меня из-под носа. - Добавила Онага. - Это ж надо так вляпаться! Хотя, сколько, говоришь, у него рук?

- Шесть. - Повторила Хьюга.

- Ну здесь тебя понять, конечно, можно. - Произнесла ее госпожа с какой-то похабной интонацией, смысл которой не уловила Ханаби. - Только о друге твоем никому ни слова. Особенно здесь.

- В Мертвом Городе трудно не падать духом. Вот я и мечтаю, как в клан Кумо поеду. - Объяснила Хьюга.

- Как бы ты к Абураме не поехала. - Ответила Онага. - Они жуков разводят и призывают. А еще поговаривают, что жуки эти их жрут изнутри.

По лицу Ханаби было видно, что она испугалась, но страх скоро прошел. Живут эти Абураме на своих болотах, далеко от Сорочьего Гнезда. Хьюга представила, что есть такие люди, у которых по всему телу постоянно ползают множество жуков. Ну не гадость ли? Вот целоваться с парнем, у которого паучьи железы во рту, - это другое. Интересно и захватывающе. И обнимает он ох, как крепко.

- Вляпалась ты, нелюдь, в дерьмо по самую шею. Того и гляди тебе Абураме сами пауков селекционных подарят. - Усмехнулась Онага.

Ханаби немного отвлеклась, думая о приятном, а потом сказала:

- А мне не надо. Мне уже Кидомару подарил. На этот новый год. А через две недели меня арестовали за дезертирство из команды Ируки-сана.

Тут Онага сделала шаг вперед, а затем сказала:

- Знаешь, что, я, пожалуй, в вашу с Идате комнату еще одну призывную электромышь посажу. Эти Абураме братьев с сестрами в постель кладут, чтобы не вымереть окончательно, с ними люди даже за деньги спать не соглашаются. Вот они и ищут таких, как ты...

- Я никому здесь не говорила и не скажу. - Заверила Хьюга. - Никому, даже Рей-сан.

- Особенно Рей. - Предостерегла Онага.

Последнее письмо было адресовано в Мертвый Город, так, что Онага встревожилась еще сильнее: где это ее пленница завела себе знакомых? Знакомый из Мертвого Города - это всегда плохо. Оказалось, что Хьюга писала в Змеиное Логово Кимимару. Вот это письмо было самое подробное, насколько возможно для мгновенного сообщения за пять сэн. Ханаби писала сокоманднику, что оказалась фактически его соседкой, что она теперь еще две недели будет жить тут, интересовалась, как идут дела у их команды, рассказывала, как ее устроили здесь секретарем и как плохо ей без родных и близких. Онага нахмурилась, прочтя последнее послание.

- Отчим у него еще та сволочь. - Коротко сказала она Ханаби.

От Якумо ответ пришел на следующий день. Это было обстоятельное и длинное письмо, которое стоило явно не пять сэн. Курама рассказывала о своих впечатлениях от книги, жаловалась на родителей, оставивших ее на домашнем обучении, на котором нагрузки все растут, а еще спрашивала про Город Мертвых, но больше всего радовалась , что Ханаби и Идате живы и здоровы. Хьюга отдала это письмо Идате, и он, кажется, смягчился. Дети пытались писать Якумо еще, но больше от нее не приходило даже крохотной записки.

*** Саске Учиха. 13 лет. Большая Коноха.

В Мертвом городе Ханаби жила почти рядом со Змеиным саннином и его приемным сыном, которого тот привез как диковинку из экспедиции по Туману. Это пугало Хьюгу и настораживало, хотя еще до своего ареста она уже видела саннина, а все из-за своего одноклассника и бывшего товарища по команде, Саске Учиха. Теперь же, когда Коноха была далеко, Хьюга с тоской вспоминала случай, который свел ее с Цунаде Сенджу.

Отшельница тогда встречала своего нового ученика. Саске Учиха был сложным подростком, и уже то, что его были готовы брать в команду только по большому блату, было плохим знаком. Обычно подростки-шиноби учились у чужих людей, чтобы обрести больше связей с другими людьми. Саске ухудшил свое положение сам, уйдя из команды Обито к одному из "вечных соперников" своего дяди - к Какаши. Тот, конечно, не мог отказать в том, чтобы нанести Обито Учиха, своему конкуренту, тяжелую обиду, с радостью приняв Саске в Команду Семь. Однако и жить Учихе пришлось у Какаши. Обито отказал ему от дома после побега. Хатаке казался Саске гораздо решительнее, а еще владел стихийными техниками ранга А и не собирался держать Саске на начальном уровне.

Побег к Какаши обсуждали все, кому не лень, а часть одноклассников, которые и раньше не были его друзьями, перестали с ним здороваться и смотрели как на пустое место.

"Ну, да и фиг с ними". - Думал Учиха. Он все равно с ними не дружил. Друзей-то у него всего было... сын некроманта, Кимимару-кун. Да еще дядя Обито говорил, что все Хьюги - его друзья и призывал налаживать с ними отношения. Саске считал, что Обито - манипулятор. Ведь он специально взял Хьюгу, чтобы Саске привыкал к людям из этого клана.

Обито говорил, что друзья нужны.

Итачи при их последней встрече говорил, что друзья нужны, чтобы пробудить глаза, как у него.

Наверное, в этом смысле Ханаби была его другом. Но он не был уверен. У них без указки Обито была только одна встреча как друзей. И далеко не в том смысле, в котором дружбу понимал Итачи. Да и Обито он бы уже не послушал. Не обязан он слушать дядю, раз от него сбежал. Только и Обито с ним тоже не пошел на встречу с Цунаде в то время, как другие родители поддерживали своих детей и приводили их на первую встречу с личными наставниками. А признаваться Какаши, что он боится Цунаде, потому что он не знал, что сделает с ним наследница Клана Сенджу из-за давней вражды семей, было стыдно. Одноклассники с ним не гуляли. Наруто из команды Какаши был еще слишком малознаком, чтобы ему открыться. А если он признается, что боится Цунаде до смерти, испортил отношения с дядей, и ему надо идти на встречу со своим новым руководителем, а ему даже от мыслей о Великой Отшельнице жутко не по себе? Саске представил ухмылку Наруто и будто услышал насмешливый голос: "Что, страшно, пугливый котенок?" Кимимару бы понял, но он живет далеко.

А Ханаби... Ее арестуют за сорванную миссию потом, только через месяц, а тогда она еще была весела, готовилась к предстоящему новогоднему празднику в феврале, обсуждала подарки родным. И на первую консультацию Саске уговорил пойти Ханаби-чан вместе с ним. Учиха объяснял это двояко: она - любопытная, и ей хочется посмотреть на Цунаде, а с другой стороны, она - непроходимая дура, раз согласилась на предложение: "А пошли к Великой Улитке вместе". Ведь, если что-нибудь бы случилось, они получили бы оба. А Ханаби думала, что у Саске еще нет своих чакро-животных, а у нее есть сокол с обратным призывом.

Хана-чан отвлекала его в приемной всякими глупостями и разговорами, не давая сильно волноваться. Например, рассказывала, что учителя у нее нет совсем, щебетала у него над ухом, что ее брат и сын вождя их племени учился вместе с бесклановой девчонкой у Гая-сенсея, который собрал команду ради своего брата-инвалида, на фоне которого Неджи выглядел человеком со здоровой чакросистемой. Да и сам-то Гай городским не был. Сестра ее учится с мальчиком из Абураме, а ее вот в личные ученицы и вовсе не берут. Только один сельский тату-мастер из ее клана согласился помочь, да и то Ханаби сама знает, что из жалости.

Шизуне обещала, что Цунаде вот-вот придет, хоть и удивилась, что Великая Отшельница берет двух учеников. Ей и один в тягость. Тогда в этих словах Учиха почувствовал какой-то грубый намек, которого он сперва не разобрал, а затем понял, когда увидел своего руководителя.

Ханаби все напевала ему, что вот она тоже здесь кого-нибудь найдет и непременно такого, чтоб учиться тому, к чему у нее склонность.

- Я вообще безо всяких стихий джонином стану, вот увидишь! И гендзюцу мне тоже не нужно! Нет, и не надо! - Говорила Хана-чан, только в последних словах Учиха почувствовал хорошо скрываемую горечь.

"Вот если б я был посмелее не пришлось бы сейчас выслушивать второго Рока Ли, только с косичками". - Подумал Саске.

Только Учихе пришлось признать, что эта ушибленная с непомерными амбициями - единственная, кто с ним вообще куда-то пошел.

Обито однажды предложил ему такую медитацию: представлять, что Ханаби живет, где жила раньше, в деревне Широме, а вовсе не в квартале Хьюга вместе со всей Главной Ветвью.

И, если так представлять, то они - генины, им обоим нужен сильный учитель, у нее в рюкзаке книга про Страну Молнии, дядька Обито говорил, что они жили там когда-то. И им там хреново жилось. У него краденая из библиотеки того же любимого дядюшки Обито книжка про шаринган. Кабы она не жила в доме его предков, так и делить бы нечего.

Хьюга сказала еще что-то, Саске на автомате заткнул ей рот ладонью. Даже Ханаби была в большей степени человек, чем то, что к ним шло. И лучше уж совсем не иметь сенсорных способностей, чем чувствовать это звериное ки. А вот и одноклассница почувствовала. Саске увидел, как набухают вены у глаз Ханаби, а она из веселой становится совсем нервной, и лицо у нее умное, бледнеющее, и понимающее, почему Саске так резко прервал ее щебет. Им обоим хочется не то, что замолчать, а под землю провалиться.

Цунаде входит, делает несколько шагов вперед. От нее неприятно разит плохо скрытым запахом алкоголя. Сенджу видит вместо одного подростка, который должен был ее ждать, двух, а Саске надеется, что не четырех.

- Это еще кто? - Спрашивает Цунаде не то у подростков, не то у Шизуне насчет "лишних посетителей".

- Это - товарищ из команды. - Пытается оправдаться Саске.

- Не... я всю команду не звала. - Ответила Цунаде. - Взгляд Отшельницы выясняет, что лишняя тут девчонка, концентрируется на ней, а затем она произносит два слова, обращенные к Ханаби:

- Сгинь, нелюдь.

Саске думает, что зря Хана-чан говорила, что у нее проблемы с шуншином. Она так даже от Забузы не улепетывала, когда они командой были.

- Нашел, кого за собой таскать! Прилепится такая, потом не отклеешь. - Говорит Цунаде уже Учихе. Саске страшно.

- Да я ушел уже из ее команды. Она у Обито-сана осталась. А мы просто... по дороге встретились, разговорились, пошли вместе...

- Ага, и пришли сюда. - С недоверием произносит Сенджу, но Саске никогда не признается новому учителю, что боялся прийти к ней один, поэтому уговорил девочку из неблагополучного клана пойти с ним за компанию.

- Это хорошо, что ты от Обито догадался уйти. Хвалю. Я тебя лучше него научу. - Говорит Цунаде.

Саске не понимает. В классе его не поддержали. Даже Кимимару сказал, что это - бесчестно. А он на глазах у всей команды лица с пленных на маски срезал. А Ханаби назвала его эгоистом: ей теперь и командного наставника искать надо, и личного.

А Цунаде, странное дело, поддерживает. И даже обещает еще больше:

- Это ничего, что мой дед с твоим дедом воевали, - говорит она, как бы чувствуя его страхи. - Деды воевали, а мы в мире жить будем. Как-никак мы - последние. Я тебя за оставшиеся полтора года подготовлю по медицинскому профилю.

А вот это уже Саске не понравилось. Медиков редко отпускают в бой, и точно не пустят ловить международных преступников, да и как боец он от этого будет только хуже. Тут уже вся надежда была на Какаши.

- Мы составим план твоего образования, - сказала Цунаде. - Я подготовлю тебя в медицинский институт. Дядя ради такого тебя простит и одобрит, особенно увидев твои успехи под моим руководством. Он оттает и даст тебе денег на учебу. Через шесть лет ты станешь врачом, я обеспечу тебя практикой, а когда тебе исполнится тридцать, ты станешь моим заместителем, а потом уж и... - Тут Цунаде не договорила, но было понятно. Она не любила печальные темы.

Женщина выждала паузу, а потом делано веселым голосом сказала:

- Не слышу благодарностей и восхищения! Онемел что ли? Сейчас вылечу! Тебе такую карьеру предлагают, какой ни у кого не будет! Вот нелюдь, которая приволоклась с тобой сюда, это понимает. Может, она тоже на что-то надеялась, но я только на нее взглянула, так у нее и пятки засверкали. Благодаря своей волшебной крови и тому, что ты получишь от Какаши и от меня... ты станешь таким, что никто тебе не ровня.

- А я стану саннином? - Спросил Учиха. Цунаде посмотрела на него странным взглядом, в котором Саске почудилась почти родственная забота. - Мы с тобой об этом через лет десять поговорим. - Сказала она.