К звёздам и к безднам

Сложно было вычленить конкретный момент, когда Альбедо начали посещать желания такого толка. Он никогда не слыл искушённым в плотских удовольствиях — много знал, достаточно видел, но его любопытство оказалось даже чрезмерно теоретическим, и скудная доля испытанных на себе практик не взволновала его настолько, чтобы продолжать. Изредка возникавшая физиологическая потребность удовлетворялась быстро, практично, механически, а эякуляция, пускай и приносила облегчение, по ощущениям не ставилась ни в какое сравнение с тем, что он наблюдал и слышал от других людей.

Оттого было удивительно, что эта идея — спустя годы вновь попытаться познать интимную грань своего тела, отнестись к ней не как к необходимости и порой помехе — вдруг вспыхнула, словно по щелчку пальцев, и загорелась настолько ярко и навязчиво, что её стало невозможно игнорировать.

Его скромное убежище на Драконьем Хребте подходило для этих целей как нельзя лучше — хотелось умиротворения, тишины и максимального уединения. Альбедо зажёг все факелы, растопил костёр, уложив дрова таким образом, чтобы тот горел тепло и как можно дольше. На полу появилась толстая, густая шкура дикого животного. Ему ничего не стоило воплотить для себя необходимый девайс; первый, правда, оказался слишком крупным, но уже следующая попытка увенчалась успехом. Дилдо было небольшим, приятным на ощупь, удобно ложилось в руку, а к основанию чуть утолщалось.

Предвосхищение эксперимента отозвалось знакомой нетерпеливой щекоткой в груди. Слабое томление внизу живота теплилось ещё с тех пор, как он отмывался, чистился, проводил требуемые для вторжения в тело процедуры. Альбедо полностью разделся, аккуратно сложил каждый предмет своего одеяния на один из ящиков. Обнажённую кожу тут же защипал мороз, и он поспешил опуститься на шкуру ближе к источнику тепла, встал на колени. Жар от прытко пляшущих языков пламени приятно облизал его с ног до головы.

Откупорив стоящую рядом склянку, Альбедо зачерпнул немного смазки. Сперва приласкал член — тот, без того достаточно напряжённый, отозвался быстро, окреп, налился тяжестью. Всего несколько правильных движений, и дыхание зачастило, захотелось развести бёдра шире. Он не стал доводить дело до конца, не сейчас — измученный навязчивой фантазией разум требовал немедленно воплотить её в реальность.

Его живое воображение было даром в той же степени, что и проклятием.

Вытянувшись вдоль шкуры, на которой сидел, Альбедо опёрся на предплечье, прогнулся в пояснице и удобно расставил колени. Бросив взгляд через плечо, завёл руку за спину и щедро смазал промежность — погладил нежную кожицу под налитыми яичками, прикосновения к которой пробивали на крупную дрожь и были едва выносимыми, прошёлся пятернёй по щели меж ягодиц, помассировал сжатый анус. После предшествующей помывки отторжение при проникновении внутрь было ожидаемым и знакомым; медленно, на продолжительном выдохе Альбедо перетерпел неприятное ощущение. Горячие стенки сжали пальцы плотно, словно медицинская перчатка — он ввёл сразу два.

По виску, щекоча, скатилась капля пота. Пожевав губу, он вставил пальцы глубже, до упора, развёл в стороны. Альбедо был осторожен и терпелив, действовал неторопливо и тщательно — он знал, что кому-то такой подход сбивает настрой, но сам предпочитал горячечной спешке аккуратность и нежность. Очень скоро его разморило приятное, почти дразнящее чувство ещё не наступившего, но предвосхищаемого наслаждения; он намеренно не ускорялся, пальцы вторгались размеренно, ритмично.

Лишь убедившись, что достаточно подготовлен и расслаблен, Альбедо взялся за игрушку. Полежавшая неподалёку от костра, она успела нагреться, сделавшись приемлемо тёплой — Альбедо проверил, пройдясь по длине влажной, скользкой ладонью. Хотелось лечь на спину, но он сомневался, что удастся без проблем впервые принять в себя девайс в такой позе, поэтому вновь встал на колени. Приставил конец к анусу, надавил: хорошо разработанные мышцы поддавались без проблем. Дилдо плавно, миллиметр за миллиметром входило внутрь; Альбедо вводил его медленно, но не останавливаясь, потихоньку раскачивая из стороны в сторону, пока то не оказалось достаточно глубоко.

Ощущения, которые вызывала в нём наполненность, было сложно описать вот так сразу, поэтому Альбедо запоминал их, чтобы анализировать позже. Они определённо не были отталкивающими, просто оказались немного <i>слишком</i> — потребовалось некоторое время, чтобы отдышаться и свыкнуться с ними. Немного погодя, он попробовал подвигать дилдо: извлёк наполовину и вставил обратно, снова повторил. В этом что-то было, но удовольствие ускользало, так и не дав себя распробовать. Сосредоточенно нахмурившись, Альбедо ткнулся лбом в предплечье, прикрыл глаза и попытался изменить угол.

Сорвавшийся с губ вскрик удержать не удалось, и тот взлетел к своду пещеры — вот так правильно, хорошо! Жар обжёг скулы, кровь застучала в висках; Альбедо чуть иначе согнул запястье и закрепил успех, используя дилдо уже смелее. Наслаждение было таким ярким, что поджимались пальцы на ногах, от него хотелось спрятаться и сильнее раскрыться навстречу. Однажды поняв, как надо, Альбедо каждый последующий раз исполнял алгоритм идеально, и этот случай не оказался исключением. Захотелось изменить собственной установке никуда не торопиться — движения сделались резче, глубже, невыносимее. Альбедо стонал и жмурился, цеплялся за шкуру под собой, ослабшие колени разъезжались в стороны; среди заметно поредевших мыслей мельтешила та, которой было любопытно — если так приятно сейчас, то каково было бы с кем-то?

Альбедо не старался представить кого-то конкретного, но знакомый образ в голове возник сам собой: волнующий звёздный, загадочный шлейф, ясные карие глаза, пшеничные волосы, собранные в косу; деликатные руки, которые опоясали бы его талию, бережные, но настойчивые, сильные движения бёдер. Поняв, что больше не вынесет, Альбедо извернулся, взялся за изнывающий член, и его скрутил оргазм такой острый, что он на добрую минуту перестал осознавать себя.

Мышцы отягчила истома, и он обессиленно завалился на бок. Облизав пересохшие губы и проморгавшись, взглянул на ладонь, всю в вязком семени. На коже ощущались фантомные прикосновения человека, которого здесь не было и быть не могло — желанные и недостижимые. Всё сразу встало на свои места.

Удивительная невнимательность с его стороны — предположить, что интерес в нём пробудило что-то, а не <i>кто-то.</i>