дилюк рассматривает его искоса — изящная осанка, хищний взгляд — почти изголодавшейся птицы, — и чуть вздернутый подбородок.
напыщенный придурок, видно сразу.
но ужасно красивый, отрицать здесь невозможно.
делегация из снежной прибыла к ним этим утром, а шепот в городских стенах не утихал уже около недели.
«с ними будет тринадцатый предвестник. ходят слухи, что он вырезал целые деревни на западе»
«я слышал, что он готов приставить нож к горлу только за то, что на него как-то не так посмотрят»
«что им нужно в монде?»
«наверняка ищут новую кровь в свои ряды»
дилюк фыркает и еще раз окидывает его — сэра кэйю — так он представился — взглядом. рубашка — шелковая, неудивительно — со слишком глубоким вырезом свободно сидит на нем и на конце рукавов встречается с кожаными перчатками. грубый контраст, слишком резкий, вульгарный. до извращения идеальный.
дилюку нравится.
они заговаривают впервые на званном ужине в поместье рагнвиндров, которое дилюк любезно — не без скрипа в зубах — согласился предоставить.
сэр кэйя протягивает ему руку — всё в той же кожаной перчатке — и приглашает на медленный танец. дилюк, помедлив несколько секунд, мысленно проклянув свою слабость, — глупое сердце, не бейся ты так, — соглашается и вкладывает свою руку в его.
она, на удивление, не холодная, как дилюк думал. она горячая, даже слишком. и больше его раза в полтора.
дилюку хочется притвориться, что от этого по коже не идут мурашки.
лгун из него никакой.
они кружатся медленно, в такт музыке. кэйя спрашивает:
— в монде все такие неприветливые или мне просто повезло? — его расширенные зрачки хищно разглядывают веснушки на бледной коже.
— вероятно, вы самый везучий человек на свете, сэр кэйя.
он заходится легким смехом, и дилюк против воли застывает, растворяясь в звуке.
повтори, пожалуйста. повтори, повтори.
но кэйя стихает, и спрашивает вкрадчиво:
— вы не боитесь меня.
дилюку даже кажется, что чужой голос цепляет налет серьезности. едва-едва ощутимой.
— а стоило бы?
вслед — слабый смешок — лишь отголоски былой мелодии:
— стоило бы, — кэйя делает паузу и проводит языком по нижней губе; дилюк прослеживает за этим движением слишком внимательно. — но я бы этого не хотел. мне больше по душе, когда люди горят, а не гаснут, преклонив колени.
— что-то не припомню, чтобы меня это волновало.
кэйя растягивает губы в довольной усмешке:
— и это делает вас ещё интереснее, мастер дилюк.
эту ночь они впервые проводят вместе.
дилюк соврет, если скажет, что не привык к ежедневным визитам кэйи в поместье, букетам цветов — всегда разных — при встрече и непрекращающимся поцелуям.
а кэйя целует сладко, с непонятно откуда взявшейся нежностью. пересчитывает губами все родинки, приходится по каждому открытому месту на коже. иногда складывается впечатление, что он действует по принципу: увидел место — потянулся и накрыл его поцелуем.
дилюку ужасно нравится. так, что коленки подкашиваются. но он осознает — к собственному ужасу, — что слишком прикипел, когда приходит время прощаться.
кэйя улыбается слишком лучезарно для того, кому предстоит расставание. дилюк даже успевает оскорбиться, что не остается незамеченным.
— душа моя, ты ведь не думаешь, что я так просто тебя отпущу? — он цепляет дилюка за острый подбородок и заглядывает в глаза. — я так долго тебя искал и не собираюсь прощаться.
дилюк разглядывает огоньки в его глазах и тянет довольную улыбку:
— что-то не припомню, чтобы я хотел прощаться.
— ты себе не изменяешь, — он наклоняется и шепчет в губы: — знаешь, ты еще натерпишься писем от меня. так что даю шанс отказаться.
— никогда, — и дилюк целует его, прижимаясь всем телом.