Начиная от первого дня летних каникул и до самого тридцать первого августа Пиона караулит входную дверь. Торчит в гостиной или на кухне, откуда видно передний двор, безвылазно, иногда забывает вовремя пообедать или поужинать, а потом до самой ночи смотрит в окно собственной комнаты, отодвигая тонкие белые занавески. Отчего-то Пионе кажется, что, если придет письмо для Петунии, все непременно наладится, и сестра перестанет небрежно отмахиваться от рассказов, предпочитая собственное домашнее задание.

Все лето Туни разговаривает скупо, постоянно ссылается на школьных подружек, но Пиона все равно слышит, как тихонько замирают ее шаги у гостиной, где она рассказывает Лили о прошедшем семестре. Лили, кажется, становится чуточку тише, задумчива больше обычного и все время куда-то сбегает, прихватив с собой какой-нибудь из учебников Пионы за первый курс. Между собой младшие сестры и вовсе не разговаривают, смотрят друг на друга так, будто между ними война.

Первое время Пиона пытается выпытать, что же случилось, однако родители, кажется, и вовсе заняты куда больше своими глупыми взрослыми проблемами. То и дело вечерами, когда все должны уже спать, Пиона слышит, как ругаются мама и папа, и оттого на глаза сами собой наворачиваются слезы.

Письмо для Петунии так и не приходит, краем уха Пиона слышит, как папа по телефону обсуждает собственный перевод в Ливерпуль, а Лили утягивает еще одну ее книгу. Что-то вокруг неудержимо происходит, и Пионе кажется, что только она как дура застыла на одном месте с раскрытым ртом.

Когда она собирает чемодан, Лили вываливает все ее книги на кровать, запрыгивает рядом и принимается беспечно болтать ногами. Лили девять, у нее рыжие волосы и веснушки по всему телу, а еще она остается дома еще на два года, и оттого Пиона по-настоящему ей завидует.

Пиона, пожалуй, понятия не имеет, как разговаривать с сестрами, и потому они молчат, пока не захлопывается с грохотом дверь комнаты Туни. Самой-то Пионе четырнадцать, и уже три года она проводит куда больше времени в волшебном, чем в нормальном мире.

— Туни выбросила твой цветок, — ябедничает Лили, продолжая размахивать ногами, — ходила с ним туда-сюда, делала большие глаза, а потом выбросила. Я нашла его в контейнере в двух кварталах от нашего дома.

Лили не поясняет, а Пиона не спрашивает, остался ли цветок лежать там, где его выбросили и нашли. Пиона запихивает дурацкие черные мантии в чемодан и вовсе не обращает внимания на опасно накренившуюся стопку книг. Оживленный магией цветок давно засох и стоит теперь торчащими из земли палками на чердаке, потому что выбросить вроде как жалко, но и оставить на виду неприглядно.

— Когда я поступлю в Хогвартс и распределюсь на Гриффиндор, — продолжает Лили, мечтательно запрокинув голову к потолку, — ты же будешь мне помогать?

— Чего? — Пиона даже переспрашивает от неожиданности, отрывая голову от чемодана.

Впервые в жизни себялюбивая Лили просит кого-то о помощи, и оттого кажется, что мир точно свернул себе шею.

— В смысле, я же буду там совсем новенькой, — Лили очаровательно склоняет голову набок и причмокивает губами, — не буду никого знать, могу запутаться в собственных ногах и упасть на лестнице, а какой-нибудь красивый мальчик меня поймает.

Смешок вырывается из горла, и Пиона не уточняет, где в этом гениальном плане место для ее помощи. Вместо этого она вытаскивает из шкафа книги за второй курс и кладет их стопкой с другой стороны от разинувшей рот сестры.

— У тебя есть целых два года, — смеется Пиона, постукивая пальцем по обложке Зельеварения, — будешь самой лучшей умницей-разумницей во всей школе.

— Умницей-разумницей! — взвизгивает Лили, а затем радостно хлопает в ладоши. — Только не слишком, потому что умницы-разумницы скучные. Добавлю огонька, чтобы глаз от меня оторвать не могли!

Она коварно хохочет и срывается с места, оборачивается вокруг себя и, забыв книги, несется рассказывать маме. Дверь комнаты Туни снова оглушительно хлопает, сестра кричит быть потише и больше не выходит до самого ужина, где, впервые за целый день, они собираются полной семьей.