От обилия красок разбегается взгляд, и Пиона не придумывает ничего лучше, чем смотреть прямо вперед и крепко держать Гарри за руку. Тот тянет ее то в одну, то в другую сторону, так и норовит нырнуть кому-нибудь под ноги и восхищается всем, что попадается ему на глаза. Они не успевают пройти и пары шагов, как Гарри прилипает к окну очередного волшебного магазина и громко комментирует все, что кажется ему интересным.

— Мам, давай купим сову, — Гарри указывает на темно-серую неясыть, склонившую голову набок и смотрящую ему точно в глаза, — Драко говорил, что волшебники обмениваются письмами с помощью сов.

— Ну так попросил бы его тебе написать, — Пиона же смотрит в упор на ярко-белую сову с пронзительными голубыми глазами, точно завороженная.

От красоты хищной птицы кружится голова, и Пиона даже думает, что купила бы ее, не раздумывая, укажи Гарри именно на нее. Однако ему приглядывается другая, любопытная неясыть с бурыми пятнами на серых перьях, и та отчего-то Пионе нравится тоже.

Вот только писать им все равно решительно некому, так что Пиона тянет Гарри дальше по улице, отвлекая его внимание на магазин с волшебными инструментами.

— Я не подумал, — Гарри рассеянно пожимает плечами и оглядывается, будто высматривает что-то на улице позади, — мам, ты можешь его найти? Мистер принцесса ведь твой друг, а я хочу поиграть с Драко. Ну ма-а-а-ам.

Гарри растягивает звуки, упирается ногами в мостовую и тянет Пиону за руку, неожиданно резко сменив настроение с любопытного на противное. Пиона закатывает к небу глаза, не двигается с места и старательно гасит вспыхнувшее в груди раздражение.

Гарри бесполезно что-то доказывать, убеждение на нем не работает, и Пиона просто стоит, вовсе не обращая внимания на прохожих. Взгляд ее падает на старое здание аптечной лавки, и сердце толкается в горло, норовя выпрыгнуть через глотку. Перед глазами белеет всего на мгновение, колени подкашиваются, и Пиона делает пару шагов, позволяя телу безвольно следовать за тянущей его силой.

Громкий хохот раздается прямо в ушах, мешается с гулом крови и вырывается надсадным сипением. Липкие руки страха обхватывают Пиону за плечи, и она горбится, ощущая, как болезненно пульсирует шрам. Висок взрывается болью, и все прекращается так же резко, как началось, только Гарри теперь смотрит на Пиону испуганно. Он крепко сжимает ее руку в своих детских ладошках, по инерции все еще пятится, и во взгляде его проступает странное понимание.

— У тебя тоже болит?

— Что тоже болит? — Пиона переспрашивает до того, как в висок ей уродливой сучковатой волшебной палочкой впивается осознание.

Ветвистый шрам у Гарри на лбу болит, а Пиона понятия не имеет, как долго это происходит. Пиона понятия не имеет, успокаивает истерики Гарри ужасными способами и никогда не спрашивает, что случилось.

Она падает перед ним на колени, убирает ладонями челку и почти ударяется лбом о его маленький лоб. Молния шрама кажется ей совершенно обычной, но Гарри хмурится, а в уголках глаз его выступают кристаллики слез. Волна стыда накрывает ее с головой, и Пиона точно проваливается в глубокую яму.

— Пойдем купим сову, — она поднимается слишком резко, так что перед глазами всего на мгновение расплываются черные пятна.

Пиона тянет Гарри назад, давит порыв взять его на руки и пуститься бегом.

— Ты ведь не хотела сову, — в голосе Гарри слышится нотка сомнения, но куда больше в нем восторга и радости.

Сердце Пионы стучит оглушительно громко, но она все равно слышит, как тяжело опускаются ее ноги на мостовую. Гарри семенит за ней следом, едва поспевая, но руку выдернуть не пытается.

— Напишем Драко письмо, — Пиона мысленно составляет план, в котором без Люциуса будет критически не хватать составляющих, — пригласим их с отцом в какой-нибудь парк развлечений.

Потому что Люциус — Пожиратель Смерти, и Пионе срочно нужна его консультация касательно темной магии. Потому что в том, что Гарри выжил после смертельного заклинания, не может быть виновата мифическая материнская защита Лили, о которой пишут в газетах.

Может быть, Пиона надумывает, сочиняет сказки не хуже Петунии, но мысли ее взрываются слепящими красками, и в голову больше не приходит ничего рационального. Так что она покупает неясыть и пишет письмо размашистым почерком, а затем в отчаянной ярости сжигает его, когда сова возвращается, не найдя адресата.