Пиона опускает Малену на каменный пол, отирает ладони о длинную юбку и оглядывается на снующих людей. В этой, как и в любой другой, части вокзала шумно и людно, так что постоянно приходится уворачиваться от чужих плеч и ботинок, но Пиону это нисколечко не смущает. Она взглядом выискивает проход на платформу, тянет шею, точно девчонкой ищет заплутавших родителей, и радостно улыбается. Воодушевление охватывает Пиону, и она едва не пританцовывает в такт цокоту каблуков и скрипу тележек.

Впрочем, на вокзале Кингс-Кросс они, кажется, выглядят лишними: одетый с иголочки Люциус выделяется настолько, что оборачиваются на него и дамы, и кавалеры. Шерстяной светло-серый костюм выглядит на нем, как на самом заядлом моднике, и Пиона в своем собственном платье с голубыми цветами наверняка кажется деревенской простушкой. Хотя платок в кармашке и запонки на манжетах рубашки у Люциуса тоже пронзительно-голубые, и оттого представляется, будто они идеальная пара, отправляющая в путешествие в самом начале учебного года.

Пиона фыркает собственным мыслям, поправляет пальто и цепляется взглядом за парочку, исчезающую прямо возле неприметной стены. Она машет ладонью и идет туда же, задирает голову и завороженно всматривается в купол вокзала.

Пиона не была здесь уже очень давно, и оттого совсем немного волнуется, чувствует себя школьницей, впервые отправляющейся в волшебную школу, и семенит, кажется, куда быстрее обычного.

— Нам нужно пройти сквозь стену? — Драко скептически вздергивает светлую бровь, и Пиона давит желание натянуть козырек его кепки до самых ресниц. — Мы же могли воспользоваться камином, а не строить из себя…

Он замолкает, когда Малена восторженно вздыхает и кладет ладошку на кладку стены. Глаза Гарри тоже сверкают искренним любопытством, однако гораздо более спокойным, чем Пиона может себе представить. Сама она изводится от нетерпения, переступает с ноги на ногу и воровато оглядывается, будто кто-то может заметить их исчезновение в плотной толпе.

Не вынимая палочку из кармана, Пиона проверяет наложенные вокруг чары отвода глаз и вплетенные в камни — перемещения. Теперь она может представить, как все это работает, но отчего-то все равно первое всамделишное волшебство, с которым она столкнулась в детстве, все равно кажется восхитительно потрясающим. Пиона плохо помнит, как, расставшись с сестрами и родителями, проходила здесь в первый раз, зато как наяву воспроизводит ощущения их первой поездки с Лили.

Хочется зажмуриться и визжать от восторга, но Пиона только закатывает глаза и насмешливо фыркает:

— Дети, рожденные в волшебстве.

Впрочем, Люциус, кажется, тоже заинтересован волшебной стеной, и Пиона вдруг вспоминает, как он рассказывал, что никогда не пользовался этим путем.

— Пойдемте скорее! — взвизгивает уставшая ждать Малена и толкает стоящего ближе всего Драко в колени. — Я хочу посмотреть на поезд! Скорее, скорее!

Драко, удивленно вздохнув, проваливается в стену и исчезает, и Малена хлопает в ладоши и довольно хохочет. Гарри встречается взглядом с Пионой, быстро смотрит на кивающего ему Люциуса и тоже исчезает в проходе, и они остаются втроем посреди нестройной толпы.

Колючее предвкушение охватывает ее, и Пиона вдруг отчего-то пугается, так что потеют ладони и ботинки прилипают к полу. Она словно и впрямь снова становится школьницей, и впереди у нее остаются все приключения. Пиона не замечает, когда Малена тоже исчезает в стене, ловит на себе задумчивый взгляд Люциуса и поджимает губы.

— Отца хватил бы удар, узнай он, что я повел Драко этим путем, — Люциус усмехается, задирает голову и долго смотрит в своды вокзала, — хотя я не уверен, что он вообще о нем знал.

Пиона тихо хихикает, прогоняет тоскливое ощущение, и сжимает ладонь Люциуса в своей. Вокруг снуют, вовсе не обращая на них и капли внимания, люди, спешат по своим простецким делам, и Пиона, признаться, им даже немного завидует. Для них волшебство навсегда остается выдуманной детской сказкой, в которой нет боли и страха, и оттого можно верить в него и прятаться от собственного скучного настоящего.

Впрочем, Пиона верит в рассказы Петунии, в ее волшебных котов и ожившие стулья, а еще в волшебные замки из облаков, которые они строят с Маленой, и жуткую древнюю магию, в которой добра и зла вовсе не существует.

— Мне кажется, время, когда я проходила сквозь эту стену, было где-то совсем в другой жизни, — Пиона вздыхает и улыбается, проводит пальцами по шершавой каменной кладке.

Стоит надавить чуть сильнее, и ладонь проваливается по запястье, а Люциус вдруг дергает ее на себя и укрывает в объятиях. Кто-то проходит почти сквозь них, оглядывается воровато и исчезает, кто-то толкает Люциуса плечом, а кто-то кричит почти у самого уха. Звуки сливаются в мерный гул, мир схлопывается до маленькой точки, и Пиона, вздрогнув, задирает голову.

Губы Люциуса касаются ее щеки осторожно, почти невесомо, словно он опасается, что она вот-вот навсегда растворится, исчезнет в мире за волшебной стеной, и Пиона протяжно вздыхает, теснее прижимаясь к нему. Люциус держит ее в плотном кольце, точно в клетке, и она прижимается грудью к его груди, чувствует дыхание сквозь пальто и обхватывает руками за шею. Пиона тоже хватает его, тоже держит в кольце и тоже касается губами щеки, а потом они, повинуясь вспыхнувшему разом желанию, целуют друг друга.

Это кажется Пионе потрясающе удивительным — никто не обращает на них ни капли внимания, а они стоят, обнявшись, посреди маггловского вокзала и самозабвенно целуются, будто подростки. Будто они же на развилке коридоров в Хогвартсе, только теперь не бьются зубами неловко и не боятся, что кто-то застанет врасплох. Пиона даже не закрывает глаза, смотрит на Люциуса и тонет в этом его ужасающе ласковом взгляде.

Пиона, пожалуй, вовсе не думает, что ее не должны так сильно любить, просто отчего-то не может поверить, что ее самые смелые подростковые мечты сбываются наяву.