Корпус механоида рождает звук, и каждый трансформер — идеальный инструмент. Тарн умел разгадывать их звучание, ему нравилось настраивать их. Некоторые были так нежны и чувствительны, и он готов был циклами подбирать силу, частоту, плавность воздействия, когда писал мелодии для них. Некоторые были жёсткими, несгибаемыми, с трудом отдающими свой драгоценный звук, и Тарн ударял по ним с размаху, вырывая песню, главную песню их жизни. Иногда — первую и последнюю песню.

Много лет и так много мелодий спустя Тарн хорошо знал, как обращаться с практически каждым — они давно уже не гибли в его руках по ошибке. Но всё равно ему слишком часто встречались те, кто звучал неверно. Те, кто нуждался в исправлении, корректировке своей несущей частоты. Тогда он брал собственное звучание, собственную частоту за основу — и направлял заблудившегося в диапазоне в нужную сторону.

Модулированный сигнал всегда звучал высоко и чисто, выводя лучший мотив исправившегося трансформера, и как ничто радовал своим успехом искру Тарна. Ему было жаль только одного: лучшие песни вставших на верный путь врагов длились недолго, утихая в тот момент, когда трансформера - с последним, самым надрывным, самым высоким и самым болезненным криком - изнутри разламывало на куски, крупные и мелкую крошку. Он переставал кричать в тот миг, когда тело рвалось, когда трескались жилы, взметались снопы искр, и остатки мёртвого механоида падали, усыпая осколками корпуса и лиловыми брызгами энергона землю у ног Тарна.