В холодном свете колдовских кристаллов Сун сидел на полу, глядя на убегающего вора, а когда шаги его стали совсем не слышны, молодой монах и вовсе расстелился по полу, придавленный до странного приятной тяжестью. Ему больше не нужно принимать решение, не нужно становиться Мессией. Сам того не зная, этот вор унес проблему Суна с собой! В голове не осталось ни одной мысли, и лишь странный, полный облегчения и смутной эйфории, смех вырывался из груди. Теперь дела храма его не касаются.

Он лежал и смотрел на сверкающий потолок, не желая даже пальцем пошевелить. Вероятно, стоило покинуть храм, но в этом месте время словно застыло, а снаружи… Неизвестно, что будет дальше. Судьба тех, кто не смог стать Мессией, известна немногим, никто из них не возвращался ни в скит, ни в само селение. Однако претенденты обычно проваливались сами. За всю историю культа посох ни разу не крали, а потому оставалась надежда, что Венан пощадит мальчишку. В конце концов, что он мог сделать?

В рассуждениях о недостойных, провалившихся, лишь одна мысль, старательно гонимая сейчас, пугала Суна: а решает ли жрец вообще хоть что-то? Что, если недостойные попросту не могли покинуть храм и становились его частью? Неспроста ведь мирянам запрещено даже подходить к нему! С другой стороны, здесь, наверно, оставались бы кости… Сун резко сел, тут же схватившись за голову от секундного потемнения в глазах. Нарастающий страх требовал немедленно броситься к воротам, но это означало вернуться в реальный мир и узнать вердикт в отношении своей судьбы. Для такого нужно гораздо больше воли.

Сун поднялся на ноги и медленно подошел к постаменту. Вор так внимательно осматривал его; интересно, что он искал? Вблизи это всего лишь грубо обтесанный камень, примечательный лишь несколькими символами, врезанными в круги. «Дым», «Обман», «Защита» — так описывал эти символы Венан, когда пытался обучить избранного хотя бы основам магии. Пусть чары так и не поддались воле Суна, витиеватые значки он запомнил, хоть сейчас и с трудом распознал в потертых пиктограммах сложную охранную иллюзию.

Неужели, именно эти картинки смутили вора?

Сун потер двумя пальцами переносицу, отгоняя ненужные мысли, и неторопливо двинулся к колоннам, дабы внимательно рассмотреть размашистую резьбу. Язык, несомненно, из Запретной Библиотеки, но сами буквы резкие, неравномерные, местами сколотые, будто кто-то выбивал их в спешке. Похоже, к своим первым последователям Ксенон был куда строже! Но, кто знает, может, тогда он им хотя бы действительно помогал?

Шаг за шагом паническое желание бежать из храма утихало, и Сун спокойно обходил колонны и разглядывал сначала незамеченные барельефы на стенах. Ничего особенного — божество, дарующее свою великолепную благодать склонившейся пастве. Вспоминая книжные картинки, любое божество могло похвастать похожим изображением, а это еще и потерлось со временем — черт лица не видать, лишь силуэты. Отчего-то, глядя на него, Сун вовсе не испытывал ожидаемого трепета, зато чувство вины показало свои первые ростки. На него была возложена важная миссия, но он слабовольно отсиделся в углу. На всякий случай, Сун преклонил голову перед барельефом, вознеся молитву о прощении, и тут же отвернулся, наткнувшись на изображение совершенно иного характера.

Чудовище. Огромный ящер с расправленными крыльями, сжимающий в лапе посох. Сун, рефлекторно отшатнувшись назад, осторожно приблизился к стене и всмотрелся в очень смутную резьбу, с близкого расстояния в которой ящера уже было и не разобрать. Зато отчетливо видно, как чьи-то заботливые руки стачивали мелкие детали. Как-то учительница истории обмолвилась, что раньше еретики изображали бога знаний драконом, якобы именно в этом обличии он явился к людям и даровал им Рактаас. Венан тогда даже прервал занятие, потребовав, чтоб учительница не забивала детям голову бреднями богохульников. Оттого так странно было видеть это изображение здесь, в обители Рактааса. Да, оно сохранилось хуже, кто-то явно пытался сколоть его вручную, не доверяя дело времени. Но оно все же было!

Как зачарованный, Сун осторожно, кончиками пальцев, дотронулся до камня, будто боялся, что он истает.

— Сун? — послышался звонкий голос с другого конца залы. — Ты в порядке? Что ты там делаешь?

Парень вздрогнул и убрал руки за спину, будто нашкодивший ребенок, прячущий от строгого воспитателя бесценное сокровище. С той лишь разницей, что никакого сокровища там и в помине не было. Стыдливо склонив голову, Сун вышел из тени колонн.

— Сестра Иса? — с недоверием спросил Сун.

Он еще отчетливо помнил о защитных чарах и иллюзиях, хотя и не думал, что мороки могут принять облик этой отстраненной женщины. Они учились в одной группе, но Иса окончила обучение и получила сан священницы, а Сун так и остался под надзором наставников. Всегда холодная, собранная, сосредоточенная она была идеалом последовательницы Ксенона и одновременно головной болью учителей. Слишком много и глубоко анализировала все, что видела и слышала, а это не особо подходит религии, что обычно требует слепого повиновения. Даже удивительно, что ее не поперли из скита.

Окончив обучение, Иса, и без того держащаяся в стороне, стала еще более закрытой и со всеми общалась только по делу, а с Суном даже не здоровалась, оттого странно было видеть здесь именно ее. Впрочем, справедливости ради, она хотя бы не издевалась над ним.

Он осторожно поднял глаза на невысокую фигуру, с головы до ног укутанную в черную мантию. Если бы не голос, Сун бы ее и не узнал. Иса же, словно отвечая на вопрос, скинула капюшон. С выпуска прошла пара лет, а труды уже пролегли на ее лице темными кругами под узкими, хищными глазами, сделав черты еще острее. Правая сторона черепа обрита, на ней тонкая надпись «Дисциплина и Совершенствование». По второй стороне, непослушно топорщась, лежала копна рыжих волос, почти полностью скрывающая левую половину лица.

— Значит, видами любуешься? — вскинула брови женщина. — Я-то думала, тебе помощь нужна, тот вор был вооружен до зубов.

Сун поджал губы и отвернулся.

— Со мной… все в порядке, сестра, — потупил он взгляд.

— Отчего тогда не выходишь? Без посоха это просто голые стены, — женщина демонстративно постучала костяшками пальцев по ближайшей колонне. Сун не ответил, лишь крепче сцепил руки перед собой. — Ладно, неважно, — выдохнула Иса.

— А что с вором? Его поймали?

— Да, — спустя секундное молчание, ответила Иса.

Тон ее сквозил разочарованием, словно она всем сердцем желала обратного. Удивленный необычной реакцией Сун подошел к ней ближе.

— И что с ним стало? Почему посох не вернули в храм? Что там произошло, сестра Иса? — с нескрываемой тревогой спросил он.

Он смотрел в лицо женщины, но с трудом мог понять, какого же ответа ждет от нее. Беспокойство о родном селении и годами вбиваемые в голову постулаты были сильны, но гнилая натура искренне надеялась, что проклятый посох канет в лету и от Суна отстанут.

— Мы нагнали его на границе леса, — тихо начала Иса. — Сначала собирались казнить на месте, — глаза Суна испуганно расширились, но, похоже, Иса не обратила на это внимания, — но этой перечнице Венану, — презрительно процедила она, отчего Сун внутренне сжался, будто ожидая удара, — смерти дурака показалось недостаточно! Он его проклял, отнял зрение, — сердце пропустило удар: безвольность Суна теперь обойдется незнакомцу медленной и мучительной смертью. — А потом, — женщина криво улыбнулась, — оказалось, что посох принял его.

Камень с души!

Сун едва удержался на ногах от облегчения. Все складывалось куда лучше, чем могло бы быть! У Ридайнии есть их долгожданный Мессия, незнакомец жив и, наверняка, скоро будет здоров, а Сун махнет рукой на все это монашество и вернется к мирской суете! Ну разве не чудесно? Так почему же Иса так печальна? Ее смущает личность нового Мессии? Нашла проблему! И года не пройдет, как сущность Рактааса поглотит душу незадачливого вора, ни один изъян не просочится!

— Сун, Венан бросил его там, посреди леса.

— Что?! — ниточка надежды оборвалась в груди юноши, рухнув в темную бездну реальности.

— Что слышал, — склонила голову Иса. — Он со своим Акари совсем рассудок потерял! Он покалечил нового Мессию и бросил его на верную смерть посреди леса. Скорее всего, парень не протянет и пары часов.

— Но почему ты тогда здесь, а не с ним?! — вскрикнул Сун. — Почему никто не остановил Венана?

— По той же причине, по которой ты сидишь здесь: страх. Страшно, что другие не поддержат тебя, а в одиночку твой голос ничего не значит. Как бы не прилечь рядом с этим вором, — вздохнула Иса. — Он и за тобой посылать не собирался, — она отвела взгляд.

— Это меня, как раз, не удивляет, — грустно усмехнулся Сун. — Какой же приговор мне вынес дорогой наставник?

— Изгнание. С этой минуты ты больше не можешь пересекать границу Ридайнии, — Сун понимающе кивнул. До сих слов в нем еще теплилась надежда, но он был готов и к более печальному исходу. — Возможно, оно и к лучшему. Жизнь в ските всегда была тебе не по нраву, — Сун удивленно вскинул брови. Никогда она не общалась с ним по душам, но оказалась невероятно наблюдательна, — а так сможешь начать жизнь с чистого листа. Знаешь, Сун, я даже завидую немного. Мне ни за что не хватит смелости оставить селение, но, похоже, сейчас самое время. Венан силен, но он превратился в тирана и самодура, Мессия изгнан и, вероятно, скоро умрет, Рактаас покинул свою обитель. Даже подумать страшно, что будет дальше.

— О чем он вообще думает?!

Иса покачала головой.

— Вот, возьми, — она кинула ему шест и кинжал, что у него забрали перед входом в храм, и меленький мешочек. — Здесь немного серебра. В селение тебе возвращаться нельзя, но люди из городов ценят эти побрякушки. Надеюсь, их хватит на первое время. Если пойдешь на северо-восток, выйдешь к Илинку. Плохой город, люди в нем — беглые преступники, но других селений поблизости нет. Будешь обходить Сонный овраг — возможно, найдешь того вора. Все запомнил?

Сун вновь кивнул.

— Спасибо, сестра!

— Упади на хвост лисице, Сун! Береги себя и не дай кликухам да лесным духам тебя сожрать! — вымученно улыбнулась женщина и, накинув капюшон, направилась к выходу.

Проводив женщину долгим задумчивым взглядом, Сун склонился над рассыпанными по полу предметами. Да уж, даже вещи собрать не дали… Он заткнул нож за голенище сапога, спрятал кошель за пазуху и, подняв шест, направился прочь из храма. За Сонный овраг… Как же ворюгу вообще угораздило бежать именно туда? Сун мученически вздохнул, слушая, как врата за спиной закрываются, а свечи перестают потрескивать, затухая одна за другой.

До рассвета еще несколько часов. Поиски во тьме этого леса почти бесполезны, но Сун не мог просто позволить кому-то умереть из-за его слабости, а потому побрел по едва видимым тропам. Опознать Сонный овраг нетрудно — энергия, бьющая ключом из точки разлома, тяжелая и гнетущая, даже не осведомленный человек почувствует ее. Учителя говорили, что это одно из тех мест, в котором мир живых соединяется с Царством Снов — переменчивым, безграничным миром в нигде и никогда, в котором обитают духи и боги. Если пробыть в таком месте слишком долго, душа отделится от тела и человек погибнет. Через эту же точку заблудшие духи проникают в мир живых, и именно они извратили этот лес, наполнив его чудными и опасными созданиями.

Однако со своими благородными намерениями Сун не учел одного: он в жизни не был так далеко от селения и едва ли мог ориентироваться в темноте. Благоразумнее было бы остановиться, укрыться в корнях векового дерева и дождаться утра, а то и вовсе заночевать в храме — туда-то входить не запрещали. И все же он продолжал практически наобум блуждать по лесу.

Охотничьим кинжалом он то оставлял в стволах глубокие царапины, то резким ударом ломал веточки кустарников, помечая свой путь в надежде, что это поможет, если лесные духи вздумают водить его кругами. Но сколько бы он ни двигался вперед, не находил ни Сонного оврага, ни вора, а едва не убившись при падении, начал всерьез задумываться о смысле своих действий. Чего ради он ищет вора, которого уже, может, и нечисть какая задрала? В Ридайнию он его все равно не приведет, брать на себя роль Мессии, если вор все же помер, тоже желания нет. Так и к чему биться головой о стены? Должно ли вообще быть столько сочувствия к обычному мародеру?

— Если бы ты не струсил, оба были бы живы и бед не знали! — прошипел Сун.

Ты и только ты во всем виноват! Ни на что не способный, негодный мальчишка. Даже простейшее поручение выполнить не можешь, вот и выгребай теперь, как хочешь! Пусть этот человек и вор, он не заслужил такой жуткой участи, а из-за тебя его теперь сожрут!

Сун пождал губы и дергано осмотрелся по сторонам. Неаккуратно сорвав засохшую от темной энергии ветку ползучего пепельника, он ногой расчистил небольшой участок земли и, собрав небольшую кучку сухих листьев, разжег огонь, запалив веточку пепельника. Стелющийся по земле, растущий везде и всюду этот сорняк мог подсказать местонахождение человека.

Мельком стерев кровь с поцарапанной руки о штанину, Сун уселся прямо на землю рядом с тлеющим костерком и, сосредоточившись, вдохнул дым пепельника. От едкого запаха заслезились глаза, а в горле засвербело, да так сильно, что игнорировать это не было сил. О каком уж трансе тут можно говорить? Парень согнулся пополам и закашлялся, запоздало осознавая, что у него все равно нет никаких вещей, связанных с вором. Он даже лица его не видел! Сун устало откинулся на ствол дерева. Все же магия совсем не для него.

— Как же тебя найти в этом огромном лесу? — пробурчал он.

Возможно, он рано поднял панику, возможно, он еще даже близко не подошел к Сонному оврагу и нужно лишь продолжать движение…

С этой мыслью он поднялся с земли и, стряхнув с себя мох и букашек, с тяжким вздохом пошел на северо-восток. Совсем скоро вдали послышались стенания. Не крики о помощи, не рев животных, а болезненные стоны сильно пострадавшего человека. Не думая более ни секунды, Сун удобнее перехватил шест и бросился на звук, совсем не заметив плывущих меж стволами теней. Не останавливаясь, он ловко скакал через торчащие корни и прорывался через кусты, и, только выбежав к обрыву, с которого едва не покатился на устланное призрачным туманом дно, понял, что больше никого не слышит. Он стоял у границы Сонного оврага, тяжелая сила которого безбожно сдавливала виски, но никого поблизости не видел.

— Эй! — крикнул он. — Есть кто-нибудь? Отзовись!

Тишина.

Лишь искаженное эхо стало ему ответом. Смутные подозрения стали закрадываться в темную голову, и Сун, настороженно оглядываясь по сторонам, двинулся вдоль обрыва. Эхо, постепенно затихнув, обернулось шепотом. Бессмысленным, бессвязным, но очень оживленным. Сун крепче перехватил шест и, когда почувствовал сбоку смутное движение, резко развернулся, с силой ударив по существу, скрывающемуся в тени. Кликуха с нечеловеческим визгом взвилась и быстро забралась на дерево, вывернув шею и шипя на обидчика. Отвратительная шестилапая тварь, покрытая мхом и обрывками ткани, вцепилась в необъятный ствол и неотрывно следила за каждым движением Суна, однако не спешила нападать. Вместо этого она разинула зубастую пасть и вновь застенала, будто это могло кого-то обмануть. Раздраженно сплюнув в сторону твари, Сун пригрозил ей шестом и, уже было, продолжил свой путь, когда со всех сторон стали доноситься похожие звуки. Под взглядом хищных глаз, возникающих то тут, то там, в жила стыла кровь, а ноги предательски подкашивались.

— Да сколько вас тут?! — с ужасом прошептал Сун, и кликухи моментально подхватили:

— Сколько… Сколько?.. Тут? У-ху-у…

Шелест голосов заполнил лес, перекрывая треск веток и скрежет когтей. Стиснув зубы, Сун выставил посох перед собой, направляя его от твари к твари.

— Убирайтесь! Оставьте меня в покое! — рыкнул он, отступая назад. — Только подойдите, и вам не поздоровится!

Нечисть задумчиво застрекотала, словно переговариваясь, и стала медленно, но решительно окружать парня. Шаг назад. Почва под ногами угрожающе посыпалась вниз. Мельком глянув на невидимое в тумане дно оврага, Сун тут же перевел взгляд на голодно облизывающуюся тварь и, недолго думая, спрыгнул вниз. Кликухи разочарованно зашипели и, потоптавшись у края, наблюдая, как парень кубарем катится к сияющему мареву, разошлись.

Бесконечно долго Сун падал вниз, мысленно проклиная каждый день своего существования. Лесной мусор и мелкие камни в кровь разодрали кожу на спине и руках, которыми Сун пытался прикрыть голову от ударов. Последний удар вышиб из легких воздух, оставляя парня, от боли теряющего сознание, корчиться на влажной листве.

— Мерзкие детишки, не правда ли? — раздался над ухом глубокий голос. — Только и могут, что жрать да плодиться, — сетовал незнакомец. — У всех дети как дети, а мои с каждым поколением становятся только тупее. Первые хоть говорить могли, — он тяжко вздохнул и потыкал Суна прутом в бок. — Эй, вставай, я вижу, что ты еще живой… — скучающе протянул незнакомец. — Можешь, конечно, и дальше валяться, но тогда это слово уже нельзя будет сказать в твой адрес.

Сун с трудом продрал глаза, будто чем-то склеенные, и сквозь странную муть попытался рассмотреть собеседника. Длинная шея, шесть конечностей… Сун схватил шест и, резко сев, попятился назад, но тут же наткнулся на землистый склон.

— Ух ты! Какой шустрый! Жаль, что ненамного умнее моих деток, — поцокал демон. — Стал бы я тебя будить, если бы хотел отведать твоей плоти?

— Да кто вас знает! Может, вам нравится загонять добычу, прежде, чем съесть ее? — прохрипел Сун, на что демон снисходительно рассмеялся.

В одно мгновение он оказался вплотную к парню и протянул к его лицу одну из своих конечностей. Сун крепко зажмурился, чувствуя, как холодные пальцы осторожно протирают его веки.

— Смотри, какая прелесть! — довольно воскликнул демон.

Сун осторожно приоткрыл один глаз, осознавая, что стал видеть гораздо лучше. Он судорожно осмотрел стоящего перед ним демона, до смешного похожего на кликуху. Только вот демон был облачен не в мох, а в длинную тунику, будто сотканную из клубящегося дыма и расшитую весенним травами. Он совершенно ровно стоял на задних конечностях, и его можно было бы принять за человека, если бы не удлиненная морда, похожая на олений череп, обтянутый кожей, да четыре когтистых руки, коими он мог бы разодрать Суна за доли секунды. Одну из рук демон держал вытянутой перед собой, а с когтя свисал полупрозрачный белесый паук. Сун тут же вздрогнул всем телом, принявшись тереть глаза, но, похоже, этот подозрительно заботливый демон все убрал.

— Что эта «прелесть» делала на моем лице?! — дрожащим голосом спросил Сун, на всякий случай, осматривая себя с головы до ног.

— Думаю, она хотела съесть твои глаза, — насмешливо ответил демон, но пасть его даже не дернулась. Звук шел сам собой, будто из-под маски. — Они, знаешь ли, большой деликатес для местных обитателей. Плоти да костей даже у самого тощего из вашего рода достаточно, а вот глаз всегда не больше двух. Вы, кстати, не собираетесь что-то с этим делать? — Сун ошарашено покачал головой. — Нет? Ну ладно. Вы так консервативны в отношении своего тела, — он разочарованно развел нижней парой рук.

В следующий миг «олений череп» открылся, показывая внушительный набор зубов, отчего Сун сильнее вжался в склон оврага. Однако демон вовсе не собирался полакомиться его глазами. Вместо этого он с мерзким чавканьем закинул в пасть паучиху. К горлу Суна подступила тошнота.

— Мда, — фыркнул демон, — ни о чем! В прошлый раз вкус был гораздо насыщеннее. Неужто, приелось?

Демон продолжал ворчать. Все-то сейчас не так! А раньше и народ умнее был, и пауки вкуснее, и мох под ногами мягче! Нервно сглотнув, Сун с трудом отвел взгляд от патетически размахивающего руками демона и только сейчас сообразил, что в лесу светло. Их все еще окружал густой туман, но сквозь него, очевидно, пробивался свет. Сун мигом подорвался с земли.

— Уже рассвет?! — вклинился в монотонную речь демона крик, полный ужаса. — Сколько я тут провалялся?!

Демон усмехнулся.

— Смотря, что понимать под словом «тут». Ты хоть знаешь, где находишься?

Сун замер и ненадолго задумался, восстанавливая в памяти последние минуты жизни.

— Я помню, что прыгнул в Сонный овраг, — протянул он. — Неужели, это место уже затянуло мою душу в мир мертвых? — от этих слов сердце в груди бешено заколотилось, но внешне Сун старался не выдавать своего беспокойства. Паниковать раньше времени не стоит, ни к чему хорошему это его еще не приводило, да и неизвестно, как демон отнесется к чужому страху. — Но почему я все еще чувствую боль?

— Эм… Потому что ты еще не умер? — развел руками демон. — Уж не знаю, как долго ты спишь там, тут-то время течет совсем иначе. Но спешу тебя обрадовать, маленькая котлетка, ты только на перепутье, в межпространственном кармане, а значит, твоя связь с телом еще достаточно крепка! — он потыкал пальцем по переносице Суна.

Сун схватил демона за руку и подошел к нему почти вплотную:

— Послушайте, господин демон…

— Хивас.

— Хивас, мне нужно срочно выбраться отсюда! Там, в лесу, из-за меня умирает человек, я должен помочь ему! — воодушевленно, с нотками паники, протараторил он.

Демон склонил голову, чуть брезгливо вытягивая свою руку из захвата юноши.

— Забавный ты человечек, — задумчиво произнес Хивас. — Твоя собственная жизнь висит на волоске, а ты трясешься за человека, чьего имени даже не знаешь. Очень благородно. Настолько же благородно, насколько и глупо.

— Могу я не выслушивать о своей никчемности хотя бы от демона на перепутье?! — рявкнул Сун и тут же испуганно замолк под удивленным взором собеседника. — Прошу вас, помогите мне выбраться в мир живых, — тихонько попросил он.

— Какая прелесть! — гортанно засмеялся Хивас. — Ты еще глазки опусти и ножкой шаркни! А что мне будет за это? Я смотрю, у тебя с собой из ценного только ты сам. Что ты предложишь мне, котлетка?

— Я… — проблеял Сун.

Предложить? Что может понадобиться плотоядному демону из мира мертвых? Серебро его явно не интересует. Взгляд Суна судорожно забегал, пытаясь выцепить в окружении что-то подходящее, но в голову навязчиво лезла лишь одна мысль — демону нужна плоть. Слушая клокочущий тихий смех забавляющегося его растерянностью демона, Сун крепко сжал посох. Стоит ли оно того? Неужели он готов лишиться части тела ради спасения незнакомца? Еще и непонятно, жив ли тот вор вообще и найдет ли его Сун. Это один из самых бессмысленных обменов… Однако рука Суна против воли потянулась к глазам. Тонкие когти чувствительно полоснули по пальцам, заставляя его резко опустить руку.

— Да уж, гений! Тебе самому спасатель нужен! Ты в своих глазах совсем ничего не стоишь, раз собираешься разбазаривать их налево и направо?! — возмущался Хивас. — Я уже молчу о том, что ты еще даже не получил от меня положительного ответа да еще и забыл, что есть я тебя не собирался! За кого ты меня держишь? За одну из этих тварей, у которых желудок вместо мозгов? — он оскорблено сложил руки на груди и отвернулся.

Сун за его спиной обессилено рухнул на колени, чувствуя, как соленые слезы защипали глаза. И что теперь делать? Чего хочет этот демон?! Время и так уходит, сколько еще он собрался тянуть?! Не хочет помогать, так пусть катится на все четыре стороны!

— Рано ты сопли по лицу размазывать стал, — фыркнул Хивас. — Я еще не сообщил тебе плохую новость, — демон повернулся полубоком, свысока глядя на вскинувшегося парня. — Я не могу тебе помочь. Ты не можешь просто взять и уйти отсюда, если только кто-то в мире живых не разбудит тебя.

— Неужели, никакого способа выйти с перепутья?! Вы же как-то выбираетесь в наш мир!

— Мы и не люди, — пожал плечами демон. — Сколько здесь живу, слышал только про одного человека, который свободно скакал меж измерений. Можешь каргу про него поспрашивать, но вряд ли она что-то расскажет. На твоем месте я бы уже присматривал местечко для отдыха и придумывал бы себе занятие до дня перерождения, а то мало ли на сколько ты тут задержишься…

— Где эта карга? — сипло произнес Сун, прервав полный энтузиазма монолог.

— Хм? А мне почем знать? Может, там, а может, вон там, а может, еще где, — все его руки, закручиваясь вокруг тела, показывали в прямо противоположные стороны. — Просто иди куда-нибудь. Это же перепутье Царства Снов! Чтобы куда-то прийти, нужно лишь очень этого захотеть! — он приобнял Суна за плечи и рывком поднял с колен.

Сун с сомнением посмотрел на демона, слишком добродушного для обитателя этих мест и существа, породившего хищную нечисть их мира. Говорит ли он правду или лжет? Он смотрел на Хиваса и совершенно не понимал, чем руководствуется это создание, но все же счел нужным поблагодарить его. Если слова его правдивы, то лишить его даже ответных слов было бы невежливо, если же демон лжет, все это уже не будет иметь значения для души, плутающей в тумане на перепутье. Сун сделал всего несколько шагов, но одолевающие его сомнения не позволили смолчать. Он повернулся лицом к демону, рассевшемуся под склоном обрыва.

— Почему вы решили помочь мне?

— Хочу посмотреть, как бабочка трепыхается в сетях, — оскалился Хивас, и Сун тут же отвернулся, краем уха услышав исполненный тоской шепот: — И как она, наконец-то, вырывается из них.

Однако обернувшись вновь, Сун увидел лишь густой мерцающий туман. Все глубже он уходил в Царство Снов, однако, пока спина горела ссадинами, а ноги ныли, беспокоиться не о чем — он все еще жив. Он шел вперед, наблюдая, как камни и деревья, что стояли на пути, исчезали, растворяясь в воздухе, как в небо зеленоватым сиянием поднимались кусочки мха и земли. Туман, как живой, окружал и льнул к лицу и рукам, ластясь, подобно кошке, и подталкивая вперед. С душераздирающим воплем над головой проносились странные птицы, тут же сцапываемые лапами-ветками, в мгновение ока поднимающимися с земли. Однако всего этого Сун не замечал. Он стремительно двигался вперед, подгоняемый мыслью о чужой смерти и до дрожи пробирающему ощущению слабеющей боли. Нужно торопиться!

Вдруг земля под ногами задрожала, да с такой силой, что Сун рухнул на четвереньки и отчаянно вцепился в дерн. Гигантские ветви показались со всех сторон, поднимая островок земли с Суном к небу и унося далеко с тропы. Парень с криком зажмурил глаза, увидев внизу лишь бурлящий клубящийся туман и бесконечную бездну над головой. В следующий миг рука древесного духа замерла, но лишь за тем, чтобы резко рвануться вниз. Когда же Сун, едва удерживающийся на островке, уже был мысленно готов к полету в неизвестность, все прекратилось, и островок остановился перед стоящей на до смешного тонких жердях роще. Сун посмотрел в темные провалы между ветвями и рухнул навзничь, пытаясь отдышаться. Вот это уже куда больше походило на испытание, чем то, что было в храме!

— Человек? Человек! Живой! Совсем живой! — раздался оглушающий шепот множества голосов. — Мягонький! Тепленький! Смотри, смотри! Еще не сожрали! Кличущий хорошо работает! Да! Молодец! Заслужил награду! Карга будет довольна! Довольна! — набирал шепот силу, превращаясь в гвалт, от которого хотелось зажать уши руками, лишь бы как-то отгородиться от него.

Обманул-таки.

Однако не было ни страха, ни гнева. Отчего-то стало потрясающе легко на душе, как в миг, когда вор забрал посох. Все кончено. Больше никаких решений, никаких переживаний. Он больше никому ничего не должен. Тихо смеясь над своей глупостью, Сун лежал, раскинув руки, и смотрел в безграничную черноту неба перепутья. Не так он представлял собственный конец, но от этого лишь хотелось смеяться громче. До того нелепо умереть… Действительно можешь только ты, Сун!

Древесная рука вновь дернулась и двинулась к провалу между ветвями, и Суна накрыл непроглядный мрак. Через несколько мгновений «рука» перевернулась и стряхнула Суна с островка на плотно утоптанную тропу. Он нелепо шлепнулся на землю, от неожиданности не сразу поднимаясь на ноги. Ничего не понимая, он хлопал глазами и даже не пытался пошевелиться. Он был наверняка уверен, что процесс съедения ощущается по-другому. Однако сколько бы он ни лежал, ничего не происходило, лишь конечности затекали все сильнее. Сун развернул голову и с удивлением обнаружил особенно яркий в этой тьме фонарь. Так близко, только руку протяни! Он настороженно поднялся на ноги и двинулся на свет. Может, это и огонь, в котором он сгорит, подобно мотыльку, но других путей в этом чудном месте все равно нет.

Чем ближе к фонарю он подходил, тем четче виднелся силуэт небольшой хижины, похожей на заваленный листьями пень с дверью и единственным круглым окошком. Из изогнутой трубы тянулась тонкая струйка дыма, едва видимая в свете фонаря; весь порог порос ядовитыми грибами. Вокруг ни души, лишь толстые нити паутины тянутся от веток к хижине и десятки крошечных глаз наблюдают с нее за гостем. Похоже, именно здесь живет карга. Все в этом месте жаждет, чтобы они встретились, но от этого желание встретиться только угасало быстрее. Древесный дух говорил, что Хивас хорошо выполнил свою работу, направив живого человека к карге. Значит ли это, что демон подставил его? Есть лишь один способ узнать.

Сун решительно открыл дверь и шагнул в хижину, в следующий миг оказавшись в удивительной красоты белокаменной беседке, залитой светом неестественно большой луны. Вокруг протирался усыпанный красными цветами луг, а вдали виднелся размытый силуэт горного хребта. Видимо, пейзажи мира живых карге куда больше приходились по душе, нежели переменчивые картины Царства Снов.

— Явился — не запылился! — недовольно процедил скрипучий женский голос сбоку. — Как долго ты собирался заставлять меня ждать?

Сун резко развернулся на голос и нос к носу столкнулся с высокой женщиной средних лет. Кожа бледно-серая, похожая на пергамент, распущенные черные волосы свободно змеятся по телу, слегка прикрывая облегающее бордовое платье с узкими длинными рукавами. На мгновение ярко зеленые глаза ее пугающе распахнулись, а радужка увеличилась, делая женщину похожей на змею или ящерицу, но в следующую секунду все исчезло. Тонкие пальцы вцепились в лицо Суна, вынуждая того поворачивать голову из стороны в сторону, пока карга рассматривала его, как недозрелый фрукт.

— Хивас, безмозглый ящер! Тебе хоть что-то можно доверить?! — раздраженно процедила она, отстраняясь. — Впрочем, как его винить? Люди все на одно лицо, а живые сюда почти не приходят… — она сокрушенно покачала головой и вышла из беседки, будто потеряв всякий интерес к опустившему взгляд мальчишке.

— Простите, госпожа, — нервно выдохнул Сун, — мне неведомо, кого вы ожидали. По настоянию господина Хиваса я лишь надеялся попросить вас о помощи. Без вас мне никак не выбраться…

— «Лишь»? Так говоришь, будто просить помощи у той, что вы зовете Морой, — сущая безделица, доступная любому желающему! — презрительно фыркнула женщина, с насмешкой краем глаза наблюдая, как парень стремительно бледнеет, едва удерживаясь на ногах.

Как рыба, выброшенная на берег, он открывал и закрывал рот, не в силах произнести нечто вразумительное. Неужели, и правда перед ним самое настоящее божество? Неужели, карга, к которой столь пренебрежительно отправил его Хивас, и есть богиня смерти Мора? От осознания этого тряслись руки.

— Прекращай бормотать ерунду! Подойди и ответь: известен ли тебе человек по имени Акари? — грозно вопросила Мора, оборачиваясь к Суну.

С последним словом дрожь исчезла, словно обрубленная топором палача. Акари. Снова он. Даже в знакомцы к Море умудрился затесаться досточтимый Мессия! Сун, чувствуя наплыв гнева, прикусил нижнюю губу, но тут же с ужасом вздрогнул — боль становилась заметно слабее. Времени мало, и стоило распорядиться им разумно, раз уж судьба не спешит скормить парня местным демонам. Взяв себя в руки, Сун неуверенно шагнул к женщине.

— Едва ли он был единственным в мире, но это имя носил последний Мессия бога знаний. Если вы ждали его, то я не понимаю, отчего искали живого человека, — тихим и ровным голосом отвечал Сун, невольно отметив, как напряглась женщина. — Господин Акари был жестоко убит почти десять лет назад.

— Невозможно! — резко повернулась Мора. — Все мертвые души людей проходят через перепутье!

— Однако это так, — смиренно склонил голову Сун, внутренне содрогаясь под яростным взглядом глаз, вновь ставших змеиными. — Мы всей общиной хоронили его.

— Интересно, — едва слышно протянула Мора. — В таком случае, — громче произнесла она, обращаясь к Суну, — я отдам эту вещь тебе. Мне она не нужна, ему — тем паче, — и зашагала вперед, сквозь поле кроваво-красных цветов.

Не до конца понимая, о чем говорит Мора, Сун чуть запоздало кинулся за ней, едва не путаясь в собственных ногах. Медленно и степенно, она словно плыла по своему бескрайнему саду, высеребренному холодным светом неестественно большой луны. Ветер нетерпеливо трепал цветы, но совершенно не касался впереди идущей женщины — все в этом месте подчинялось ее воле. Какое-то время Сун смиренно плелся за ней, боясь лишний раз поднять глаза, однако каждая потраченная здесь секунда отзывалась в нем отголосками злости. На себя, на Венана с его одержимостью старым Мессией, на этого глупого вора и на богиню, будто намеренно тянущую время. Время, которого и так нет! То и дело Сун щипал себя за руки, убеждаясь, что связь с телом еще не утрачена.

Впереди ничего не менялось. Поле было поистине бескрайним, а горы оставались недостижимыми. Совершенно неясно, куда вела его Мора. Там нет ни лесов, ни домов.

— Отчего ты замолк? Давай, развлеки старую каргу! — насмешливый голос Моры врезался в сознание Суна так неожиданно, что тот вздрогнул. — Идешь как баран на заклание, только веревки на шее не хватает! Неужто, тебе совсем не любопытно? Или боишься, что за слово неосторожное я съем тебя? — хищно оскалилась женщина, притормаживая и слегка поворачиваясь к парню. — Уже стоило бы сообразить, что если бы кто-то здесь желал твоей смерти, мы бы сейчас не разговаривали.

— Д-да, я понимаю, — кивнул Сун. — Господин Хивас сказал мне то же самое.

— Видишь? Говорить со мной не так уж страшно. Давай-давай, продолжай! Ты и представить себе не можешь, как наскучивает перепутье за тысячи лет! Местные демоны совсем не навещают старуху. Лишь Хивас иногда заходит, но он предпочитает болтаться у червоточины.

— Похоже, что он кого-то ждет, — парень нерешительно поравнялся с Морой.

— Скажи, ягненок, на кого похож Хивас?

На монстра!

Сун невольно вспомнил свое первое впечатление о демоне, и по телу побежали мурашки. Однако парень не спешил высказать крутящееся на языке слово и призадумался.

— Я не знаю, госпожа Мора. Трудно сказать. Это похоже… как если бы какой-то безумец слепил человека и зверя воедино, — тихо ответил Сун, искренне надеясь, что его слова не дойдут до ушей демона.

— Хивас не всегда был демоном. Когда-то это был молодой мужчина из благородной семьи. Однажды они с друзьями и супругой много выпили, и кто-то предложил отправиться на охоту в ближайший лес. Уже в глубине леса Хивас почувствовал себя скверно — кто-то подсыпал ему снотворного. Он звал на помощь, пытался вернуться назад, но не смог. Сонного его задрали дикие звери, — Сун непроизвольно сжал ладони, тут же подумав про ослепленного незнакомца, брошенного недалеко от сонного оврага. — Боль и ужас, что он пережил не могли не сказаться на его душе, — голос Моры звучал спокойно, без гнева, без насмешек. История, от которой в жилах должна стыть кровь звучала, будто любимая бабушка рассказывала сказку. По крайней мере, Суну казалось, что голос бабушки звучал бы примерно так, если бы та дожила до его сознательного возраста. А Мора все продолжала рассказывать. Выглядело так, будто собеседник ей не особо нужен, лишь бы кто-то натолкнул на тему поинтереснее! Возможно, в своем одиночестве она часто болтала с собой… — Кто-то предал его, и страдания его было столь велики, что позволили ему вырваться из своего последнего сна…

— Последний сон?

— Не забивай себе голову, — отмахнулась Мора. — У людей такого нет, ваше посмертие совсем иное, лишь перепутье отделяет вас от вечного забвения, — парень было открыл рот, чтобы задать еще вопросы, но Мора продолжила рассказ, оставив Суна наедине с противоречием возникшем в его голове. Жрец о посмертии рассказывал ему совсем другие вещи. — Так… на чем я остановилась? Ах, да! Он умер и вырвался из Царства Снов. Вот только Царство Снов не привязано к какому-то месту. Из одной и той же двери можно попасть куда угодно. Но Хивас не был в состоянии управлять этим, и его выбросило на ваш остров. Обезумевший, он бродил по ныне проклятому лесу и звал ту, которой доверял больше всего, — свою супругу. Люди, что сталкивались с ним, заражались его безумием и в итоге стали теми, кого вы зовете кликухами, а сам демон получил имя «Хивас» — кличущий.

Парень невольно оглянулся назад, будто отсюда мог видеть сидящего у земляного склона Хиваса, так и не нашедшего покой. Они были едва знакомы, но все же демон был добр с ним, и от этой истории жалость поселилась в душе юноши.

— Не думал, что у демона может быть такая трагичная судьба, — задумчиво протянул он, будто сам не был тем, кого «близкие» безжалостно выставили на мороз. — Господин Хивас все еще ждет ее?

— Вряд ли, — покачала головой Мора. — Это было очень давно. Так или иначе, Хивас оказался на острове и на перепутье случайно, вряд ли бы она повторила этот путь. И неважно, была ли она убита в тот же день, избежала ли заговорщиков или же вовсе была той, кто подсыпал ему снотворного…

— Разве можно поступить так с тем, кого любишь? — тут же вскинулся Сун, чем немало позабавил хозяйку перепутья.

Взращенный на историях о справедливом мире, сказках о вечной любви, о неземном и нерушимом чувстве, что соединяло сами души, он просто не хотел верить в подобное. Хотя его реальность раз за разом разрушала его наивную, почти детскую веру. Словно в ответ на его вопрос перед глазами встала картинка, когда родители выпроводили его в скит. Скорее всего, они желали ему лучшего, но сам Сун чувствовал себя преданным.

— А с чего ты взял, что она его любила? — фыркнула Мора и резко вильнула в сторону. — Иной раз нами правят и корысть, и ненависть. Иной раз мы улыбаемся тем, кого с удовольствием бы придушили собственными руками. Иной раз ты… в человеке души не чаешь, — ее голос заметно дрогнул, а пальцы невзначай коснулись шеи, — а он ложно обвиняет тебя в государственной измене и «в память о прошлом» предлагает на выбор яд или плаху… — на считанные мгновения ее взгляд потускнел, будто она переживала свой самый страшный кошмар, но тут же вернулся в норму. — Не стоит делать выводы о тех, кого ты совсем не знаешь. Мы почти пришли, но я вижу, что тебя что-то гложет. Спрашивай, времени еще достаточно.

— Простите мое любопытство, но вы так удивились смерти Акари… — немного замявшись, начал Сун. — Неужели, госпоже Море неведомо, что творится в мире живых?

Мора замерла и смерила его оценивающим взглядом, после чего рассмеялась, будто он спросил совершенно очевидную нелепицу.

— Перепутье, ваше Упокоище, — вот мое царство! На своем острове копошитесь, как хотите, мне не интересно!

— Но… Как же так? Сотни людей молятся вам каждый день!

— Ха! Ты слышишь эти молитвы? Нет. И я тоже. Как и другие ваши «боги». А если бы и слышала, думаешь, мне было бы не все равно? Мне нет дела до людских симпатий, — фыркнула женщина. —Неважно, любите вы меня или ненавидите, ведь в конце вы все окажетесь здесь!

Сун стушевался, пытаясь подобрать слова к странному скребущему чувству.

— Но как тогда вы встретились с Акари? — непонимающе протянул он.

— Так же, как и с тобой, маленький ягненок! — усмехнулась она и выставила руку в сторону, не позволяя ему идти дальше. Второй рукой она ударила по воздуху, разошедшемуся кругами, подобно озерной глади. Часть пейзажа просто мигнула и исчезла, оставляя посреди цветущего поля черный зев, за которым можно было разглядеть очертания мебели. Мора шагнула внутрь и жестом позвала Суна за собой. — Он еще ребенком забрел в Сонный овраг. Я вывела его обратно в мир живых, а через какое-то время вновь обнаружила его у червоточины. Думала выпроводить и пригрозить оставить его умирать, если встречу его еще раз, а потом выяснила, что Царство Снов даровало ему зрение. Вот только дары этого места люди только здесь и могут использовать. В итоге, он часто стал заглядывать сюда, а как стал Мессией этого вашего Ксенона, вовсе начал ходить как к себе домой, — улыбнулась она. Вспоминать прошедшие годы ей явно нравилось. А Сун чувствовал, как закипает с каждым словом, сказанном о почившем Мессии, однако не позволял гневу и на доли секунды проявиться во вне. Пока Сун топтался на пороге, скованно разглядывая в полумраке роскошную, но захламленную обстановку помещения, Мора рылась в шкафах. — Ты, вероятно, слышал это тысячу раз, но Акари был удивительным человеком. Природа лишила его зрения, но его дух оказался несгибаем. Его внутренний огонь, амбиции, желания — он всегда добивался того, чего хотел. По крайней мере, до последнего момента, — выдохнула она и разочарованно нагнулась к комоду. — Знаешь, сейчас, когда я вспомнила о нем, мне даже стало любопытно, как получилось, что один из его сородичей, возможно, приемник, — она из-за плеча глянула на парня, — оказался настолько душевно сломлен.

— Что? — чуть удивленно спросил Сун, не ожидая, что фокус внимания сместится на него.

Ящик комода захлопнулся, а Мора развернулась к парню, подбрасывая в руке какую-то резную костяшку.

— С момента твоего появления в моих владениях я чувствую, как бурлит твой гнев, и не понимаю, как такая обида, злость, отчаяние, как эта всеобъемлющая ярость может уживаться с раболепием абсолютно сломанного человека, — она хищно прищурилась и подошла ближе. — Ты готов броситься на любого, кто скажет неверное слово, но продолжаешь кланяться и смотреть в пол; ты был уверен, что духи хотят сожрать тебя, и просто смирился; ты прямо сейчас умираешь сам, но печешься лишь о жизни человека, которого даже в лицо не видел. Неужели, в твоих глазах ты не стоишь ничего? — Сун опустил взгляд, не зная, что ответить. Лишь богохульные гадости подсовывала жгучая обида. — Как же так вышло?

— Вам стоит спросить об этом господина Акари! — рявкнул Сун и тут же испуганно отшатнулся назад. Мора же лишь насмешливо вскинула брови. — Его желание сломало мне жизнь… — чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, он до крови закусил губу.

— Любопытно, — протянула Мора. — Ты ненавидишь его всей душой, но продолжаешь называть его господином.

— Нет! — резко ответил Сун, а глаза его распахнулись от ужаса. Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоить зашедшееся сердце, и тихо проговорил: — Разве могу я ненавидеть Мессию, который так много сделал для Ридайнии?!

— Почему нет? Твою жизнь он подтолкнул к пропасти. Да ты буквально дрожишь от злости, когда я говорю о нем! — спокойно парировала женщина, но в следующую секунду бросилась к парню.

Тяжело и часто дыша, Сун схватился за голову и упал на колени.

— Нельзя! Так нельзя! Я просто глупый и ничего не понимаю! — истерически бормотал он, склоняясь лицом к полу. — Мессия велик и мудр, добр и всепрощающ! Я просто неблагодарный некчемыш!

Слово за словом он продолжал поливать себя грязью. И слова эти принадлежали не ему. Как заученную мантру, он повторял гадости, что впитал в себя за годы жизни. Взгляд его мгновенно сделался пустым, с застывшим в нем страхом. Его колотило как от жесточайшего мороза, а тело то и дело припадало к полу в поклоне.

Мора с силой подняла его за плечи и резко тряхнула, заставляя замолчать, однако он продолжал испуганно пялиться в пустоту, пока хлесткая пощечина не привела его в чувство. Пару раз непонимающе моргнув, Сун тут же согнулся в поклоне, прося прощения. С некоторым отвращением Мора шагнула назад и замолкла. Пару минут в доме звучали лишь извинения. За тысячи лет Мора видела всякое, но когда ей на глаза попадались такие, как Сун, всякий раз становилось жутко. Что нужно делать со здоровым человеком, чтобы превратить его в безмолвную скотину, способную лишь выполнять приказы и кланяться в ноги? Как можно низвести своего сородича до такого? Впрочем, какие-то отголоски «я» еще теплились в голове юноши, заставляя его злиться на всякую несправедливость по отношению к нему. Быть может, время и добрые люди смогут помочь ему встать на ноги… Мора крепко сжала резной клык в ладони.

— Встань, не позорься! — грозно приказала она, и юноша послушно поднялся. — Это, — она показала ему клык, — ключ. Ты понимаешь меня? — Сун нервно кивнул. — С его помощью ты быстро и без проблем, прямо отсюда вернешься в мир живых. Ясно? — парень вновь кивнул. — Хорошо. Возьми его.

Сун резко поднял голову, удивленно посмотрев на Мору.

— Я… должен вам что-то дать взамен? Что-то сделать?

— А ты часто предлагаешь что-то взамен, когда молишься у статуй? Или, увидев меня лично, ты решил, что я не могу быть бескорыстной? — хотелось сказать еще что-нибудь колкое, но, глядя на испуганное лицо парня, Мора решила воздержаться. — Возьми и уходи.

Парень настороженно взглянул на резной клык размером с его ладонь и нерешительно забрал его из руки Моры. Стоило клыку оказаться в его руке, как комнату и все вокруг заволокло непроглядным туманом, а земля ушла из-под ног, лишь на грани сознания прозвучал голос «В заброшенном северном храме я услышу твои мольбы, ягненок!»

Закрыв портал, Мора с облегчением выдохнула. Эта встреча была безумно тяжелой. Она с непередаваемой горечью посмотрела на место, где только что стоял мальчишка, и тут же поспешила покинуть комнату, с удовольствием окунувшись в призрачный ветер. Что же творится в Редайнии? Отчего культ бога знаний стал так суров и карает собственную паству за инакомыслие? Разве не должна быть эта община приютом ученых и творцов?

— Почему ты отдала ему ключ? — вошел в беседку Хивас и вольготно устроился рядом с Морой. — Даже он сам не поверил, что все так просто.

Мора, оторвала взгляд от бессменного полнолуния и неохотно перевела его на демона. Впервые за долгие годы ей не хотелось, чтобы кто-то находился рядом. Отчего-то беседа с мальчишкой истощила ее.

— Во вселенной проще всего получить неприятности, — поморщилась женщина. — Я исполнила свое обещание, но не чувствую, что моя совесть чиста. Этому человечку и так пришлось туго. Стоило просто выпроводить его с перепутья и подождать кого-то еще.

— Что проку пилить опилки? Ты уже сделала, что хотела, остальное оставь мальчишке. Вряд ли он настолько безнадежен, чтобы умереть от обычной костяшки!

Мора скривилась, заторможено кивнула и отвернулась, показывая, что разговор окончен.

Чувствуя, как корни деревьев болезненно впиваются в изодранную спину, Сун тут же распахнул глаза и резко сел, на что тело отозвалось ноющей болью. Он едва-едва понимал, где находится, и несколько минут потратил, переводя взгляд по туманному дну оврага. Все случившееся с ним казалось дурным сном, словно никакого храма вовсе не было. Будто Венан просто наказал его за очередную надуманную провинность. Однако резная костяшка, намертво зажатая в руке, мигом пробудила в его памяти все недостающие детали, заставляя юношу с ужасом вскочить на ноги. Светало. Он подхватил свои скромные пожитки и, убрав странное украшение за пазуху, помчался к месту, где проводили суд над вором. Прошло много времени, но отчего-то Сун надеялся найти вора там, хотя разум твердил, что незнакомца, скорее всего, уже сожрали кликухи, не сумевшие добраться до Суна.

В рассветных лучах, с трудом пробивающихся сквозь кроны деревьев, он вскоре нашел импровизированное судилище, однако вора и след простыл. Внимательно осмотревшись, Сун даже засомневался, но истоптанная трава и взрытая пальцами земля четко указывали — ошибки быть не могло. Вот только как далеко и куда мог уйти избитый и слепой вор? Сколь давно он пришел в себя? Чувство вины, перерастающее в тревогу, не оставляло Суна ни на секунду, заставляя того усерднее вглядываться в поисках следов. Разум подсказывал, что вор, каким бы искусным он ни был, ослепленный и брошенный в едва знакомом лесу, просто не мог их не оставить. Несколько раз, согнувшись чуть ли не в три погибели, парень обошел поляну, довольно быстро заметив в земле округлые углубления, как от палки, и, долго не думая, пошел по ним. Похоже, Рактаас все еще у него, хотя и думать о том, что великий артефакт используется как обычная опора, было неловко. Следы то и дело терялись, странно петляя или сменяясь дорожками из ошметков земли и травы, а потом и вовсе смешались со следами других людей. Сун облегченно выдохнул. Вероятно, илинкские охотники вывели бедолагу из леса. Похоже, жители города не так плохи, как говорила Иса.

Заметно приободрившись, Сун зашагал по путанным следам туда, где все четче пробивался свет солнца и слышался стук колес. Коль воришка спасся, Сун мог заняться собой. Впереди виднеются очертания шумного города, обещающего ему совершенно новую жизнь. Подобравшись к обочине дороги, парень присмотрелся в смутным силуэтам чужих домов и невольно приобнял себя за плечи в попытке успокоить мелкую дрожь. Он никогда не был так далеко от дома. Да что там! Он за пределы Редайнии-то выходил лишь в близлежащие лесные угодья, и то, под надзором старших! Венан всегда видел в нем лишь криворукого дурачка, который без присмотру не протянет и пары дней. Казалось, только наказ Акари не позволял жрецу вытурить мальчишку из скита. Теперь же Акари нет, а Венан быстро нашел себе оправдание в виде проваленного испытания. Первые годы Сун огрызался и активно противился такому отношению наставника. Даже, когда привык молча проглатывать обиду, говорить только то, что старшие хотели слышать, и смиренно принимать все издевки и унижения, внутренне он кипел и негодовал. Однако… Однако сейчас, когда он стоял на пороге большого незнакомого мира, их слова казались правдивыми. Редайния была не просто городком. Это был маленький мирок. Да, жестокий, но родной и понятный. Место, в котором Сун знал всех и каждого, знал, чего ожидать и как реагировать. А теперь…

Сун нервно сглотнул.

Что делать теперь?

Однако погружаться в нелегкие думы Суну не позволили. С грохотом пронесшаяся рядом телега быстро привела парня в чувства, и тот, вздрогнув и настороженно посмотрев на дорогу, широкими шагами направился вдоль обочины. На то, чтобы поддаваться гнетущему чувству неопределенности у него есть целая жизнь, так что с этим можно не торопиться, а вот тело после странной ночки требовало отдыха и хоть какой-то еды. Потому, первым делом, Сун собирался просто дойти до Илинка и пристроить себя в спокойное местечко, а заодно послушать, о чем говорят местные.

Может, и про незадачливого вора что услышит.

Едва эта мысль промелькнула, как Сун тут же себя одернул. И почему только его мысли раз за разом возвращаются к этому вору? Право слово, это уже похоже на одержимость! Ну-ка соберись и выбрось это из головы! Даже если ты мог вывести его из леса, в городе ты ему ничем не поможешь.

— Тебе бы кто помог, Сун! — проворчал парень себе под нос, быстро приближаясь к небольшим домикам на окраине.

Однако, сколько бы он не пытался прекратить думать о воришке, у него это не особо выходило. То и дело взгляд старался найти среди редких прохожих едва знакомый силуэт. Пусть все указывало, что вор добрался до города, Сун хотел убедиться в этом лично, чтобы окончательно успокоить свою совесть. Да и, чего греха таить, думать о чужой беде было куда проще и спокойнее, чем о собственной.

Сун тревожно бродил среди изобилия чужих домов, очерчивающих своими громадами улицы, оглядывал прилавки, из-за которых на него подозрительно смотрели торговцы, и, в конце концов, устало опустился на завалинку под окном какого-то трактира. Едва увидев собственное отражение на стекле, парень с грустной усмешкой отвернулся. Немудрено, что на него так косились — меньше суток прошло, а он уже будто во всех канавах города повалялся, еще и палка из волос торчит! Сун с тяжким вздохом откинулся на стену. Можно сколько угодно отвлекаться и делать вид, что все в порядке, но от себя и своего тела не убежать. Ноги болят, а ободранная спина горит, и раны на ней стоило бы промыть. От голода и жажды уже не то, что желудок сводит, голова кружиться, ведь перед испытанием нельзя есть. Да, к таким вещам ему не привыкать. После очередного наказания его моги запросто погнать на обучение или работы, дабы «дисциплинировать и тело, и дух». Но сейчас его никто не держит. Это не просто последствия недовольства наставников, они не временные и не пройдут сами собой, если вести себя достаточно послушно и незаметно.

Нужно что-то делать. Где-то жить, чем-то питаться, во что-то одеваться. Все это можно выменять у местных, вот только при себе у него лишь нож, палка и немного серебра. Насколько бы ни был Сун несведущ в вопросах цен и торговли, даже он понимал, что надолго его запаса не хватит. А все это ему нужно уже сегодня, не говоря уже о более далеком будущем.

Глубокий вдох.

Кажется, еще с полчаса назад ты собирался кого-то спасать, да, Сун? Смешно, смешно.

Выдох.

Тряхнув головой, Сун прижал руку к голодно воющему животу и поднялся с насиженного места, намереваясь уйти подальше от трактира, издающего умопомрачительные запахи. Вновь выйдя к торговой площади, которая потихоньку стала заполняться людьми, Сун вдруг заметил, что торговцы были все так же насторожены, хотя его сомнительная личность надолго пропала из виду. Нелепо пригладив растрепанный жгут волос, будто это могло что-то исправить, он неуверенно подошел к лавке с выпечкой. Торговка тут же недовольно воззрилась на посетителя, принявшись внимательно следить за его руками и даже не думая что-то предлагать.

— Стащишь хоть один бублик — останешься без пальцев, мелкий оборванец! — угрожающе подняла она кухонный топорик, блеснувший в солнечном свете.

Юноша поспешно поднял руки перед лицом.

— Что вы, уважаемая, я лишь хотел узнать, сколько они стоят да, может, купить парочку! — криво улыбаясь, увещевал он женщину, но та продолжала недоверчиво коситься на него. — Путь до вашего города оказался серьезным испытанием, и видок у меня тот еще, но я вовсе не вор, — он достал из-за пазухи кошель и красноречиво бряцнул его содержимым.

Выражение лица женщины заметно смягчилось, и, проворчав извинения, она стала поспешно рассказывать о своем товаре. Сун, сделав настолько понимающий вид, насколько мог, положил на стойку одну серебряную монетку и стал с любопытством наблюдать, как тороговка отсчитывает баранки.

— Мне только кажется, или местные чем-то взволнованны? — как бы невзначай спросил Сун, мельком глядя на людей вокруг.

— Пф! Да дурачье это охотничье со своими россказнями про демона из леса! Всех покупателей распугали! — фыркнула женщина и вручила парню связку баранок.

— Россказни?! — тут же вмешался в разговор жестянщик из лавки через дорогу. — Да ты же, дура старая, видела его своими глазами!

— Во-во! — подхватили с соседних лавок.

— И я видела!

— И где ж теперь ваш демон, а? Это просто чья-то глупая шутка!

— Сам ты дурак! — рявкнула торговка, заставляя Суна невольно вжать голову в плечи и попятиться. — Это ж Нэнкин вшивый артист! Тебе, пес, дым совсем глаза выел?!

— Да с чего вдруг у этого артиста глаза были бы черные, как уголь? — продолжал упираться жестянщик, а Сун про себя подметил, что воришки действительно в городе.

— Уголь у тебя вместо мозгов! Ты их видел? Нет! Так и откуда тебе знать? Может, тень так упала, или он чернил себе в них залил, он же совсем дурной!

Казалось, перепалка вот-вот прекратится, как толпа вновь загудела. Людям, конечно, хотелось, чтобы это действительно был какой-то артист, но опасения насчет демона оказались сильнее здравого смысла, да и не каждый способен признать свою ошибку. Поняв, что ничего более ценного Сун не услышит, он тихонько откланялся и незаметно побрел дальше от площади. В глубокой задумчивости он брел до самой верфи, лишь единожды остановившись, чтобы выпить воды из колодца. Здесь, на верфи, жизнь кипела. Рыбаки, еще ранним утром закинувшие сети, расположились в доках, приводя лодки и снасти в порядок. Множество людей шныряли из стороны в сторону, некоторые из них с концами скрывались в хлипких домишках, оставляя Суна в неведении об их занятиях.

Сун замер неподалеку. В Редайнии нет денег, здесь же нужно платить за все. Серебро кончится глазом моргнуть не успеешь, даже если есть одни баранки. А одними баранками сыт не будешь.  Он вновь задумчиво посмотрел на кипящую внизу, у воды, работу. Работа на верфи тяжелая, не каждый выдержит. Там всегда нужны рабочие руки, быть может, найдется дело и для него.

Глубоко вдохнув, Сун собрал волю в кулак и стал решительно спускаться к пристани. Немного нервно лавируя между рыбаками, он всматривался в чужие лица, не зная, к кому обратиться. И вот, подойдя ближе к докам, он расслышал чей-то командный голос, раздающий указания. Должно быть, именно этот человек здесь за главного… Однако увидев крепкого пожилого мужчину с цепким взглядом, Сун тут же развернулся и с нарастающей паникой двинулся вдоль побережья. Волнение переходило все границы дозволенного, а неясный страх сковывал, прямо как во мраке храма. Лишь потеряв верфь из виду, Сун смог выдохнуть и остановиться. Рядом с маленьким покосившимся сарайчиком он шлепнулся на землю и, остекленевшими глазами глядя на виднеющиеся за морем горные пики, вцепился зубами в бублик.

— И что это сейчас было? — раздраженно процедил он, не сводя взгляда с горизонта. — Чего ты испугался? Не съедят же они тебя!

Тут же подскочив с земли, Сун нервно обошел вокруг сарайчика, глубоко вдыхая и выдыхая, но почему-то это действие не успокаивало, а, скорее, наоборот. Подойдя к воде, мирно накатывающей на берег в сей дивный безветренный день, он склонился к морю и посмотрел на свое искаженное отражение.

— Здравствуйте, — криво улыбнувшись, протянул он. — Меня зовут Сун, я только прибыл в ваш город и мне очень нужна работа. К кому я могу обратиться? — парень тут же разогнулся и, спрятав лицо руками, вдохнул. — Видишь? Это совсем несложно! А теперь умойся, подойди в докам и повтори все то же самое! Давай, Сун! Ты справишься! Тем более, что выбора у тебя нет… — он невнятно заскулил и вновь обошел сарай. — Боги, надеюсь, никто этого не видит!

Вновь собрав остатки смелости, Сун вернулся на верфь. Около получаса он нервно кружил между доками и причалами, не решаясь подойти хоть к кому-то с заветным вопросом. Неизвестно, сколько еще он крутился бы на месте, если бы тот самый пожилой мужчина не остановил его резким поворотом за плечо.

— Я не видел тебя здесь раньше, — с сомнением пробасил он. — Кто такой и чего тут разнюхиваешь?

— Я… это…

Сун с широко распахнутыми от страха глазами смотрел на рыбака и бессмысленно открывал и закрывал рот, иногда выдавливая из себя нечленораздельные звуки. В одно мгновение его будто окунули в раскаленное масло, а следом тут же швырнули в сугроб и хорошенько потоптались. Устав слушать чужое бормотание, рыбак встряхнул парня за шиворот, как котенка, чтоб из него уже, наконец-то, вывалилась хотя бы одна фраза:

— Работу ищу.

— Много тут вас таких ходит! — сплюнул рыбак, отпуская Суна. — Ты в море хоть раз выходил? — Сун вжал голову в плечи. — Рыбу ловить умеешь?

— В детстве с отцом ходил пару раз… — неуверенно пробормотал он.

Рыбак только презрительно фыркнул под сдавленные смешки проходящих мимо.

— Ты хоть пробоину-то в лодке залатать сможешь? Или вместе с ней ко дну пойдешь? — усмехнулся он.

Сообразив, куда все движется, Сун выпрямился и с горящими глазами ответил:

— Мне никогда не доводилось чинить лодки, но я быстро учусь, я не подведу вас!

— Гуляй, щенок! — крикнул кто-то со стороны. — Некогда нам с тобой возиться!

— Но мне правда нужна работа, — упрямо смотрел Сун на рыбака. — Прошу вас, не отказывайте мне! Если нужно, я могу взять на себя саму грязную и тяжелую работу…

— Ты-то? — фыркнул кто-то, и окружающие разразились смехом.

Сун непроизвольно сжался. Дома наставники любезно скидывали на него чуть ли не весь физический труд по скиту, и тростинкой парень не был. Однако на монастырских харчах вширь не раздашься, как ни старайся, и на фоне рыбаков он выглядел изящным вьюношей, коему впору читать стихи, а не грести веслами. Утерев выступившие от хохота слезы, рыбак спросил:

— Откуда ты только взялся такой?

— Из Редайнии… — опустил парень взгляд.

Окружающие притихли, и, казалось, разговором заинтересовались даже те, кто до сего момента еще пытались работать. По толпе побежал шепот.

— Чегойнии?

— Так это, похоже, его видели выходящим из леса.

— Он ксеносит? То-то такой странный.

— Да и не говори!

Взгляд рыбака, и до этого не лучившийся радушием, стал и вовсе ледяным.

— Книжник, значит, — Сун удивленно хлопнул глазами. — Тут, мальчик, руками работать надо, а «тайные знания» прибереги для базарных бабок, они такое любят! — он говорил насмешливо, но в голосе сквозило некоторое напряжение. Казалось, что в этой словесной игре здоровенный мужик вдруг забоялся мальчишку. Он даже незаметно отступил, будто «книжник» мог плюнуть в него ядом или наслать порчу.

Однако Сун так и не заметил, что позиции резко сменились, продолжая неловко топтаться и поглядывать на собеседника исподлобья.

— Но!.. — попытался возразить Сун, шагнув вперед.

— Шуруй отсюда, мальчик! — отшатнувшись, вскрикнул рыбак. — Увижу тебя в доках — пущу на корм рыбам!

«Я вас понял», — одними губами произнес Сун и с отрешенным видом зашагал вдоль побережья, не обращая внимания, как расступаются окружающие, провожая его опасливым взглядом и продолжая шептаться о чарах и проклятьях «книжников».

Сун вернулся к сарайчику на побережье. Хотелось рухнуть на землю, уснуть и проснуться в своей почти пустой келье, однако эту мысль парень старательно отгонял. Редайния уже не его дом, дорога туда закрыта, а значит, нужно продолжать болтыхаться здесь. Один отказ ничего не стоит, и Сун прекрасно понимал это, хотя и решимости сильно поубавилось.

Еще даже не полдень.

Стоит успокоиться и попытать счастья в городе. Пораспрашивать местных, быть настойчивее и увереннее. В конце концов, как бы тому рыбаку не хотелось верить в обратное, работать руками Сун умел, спасибо наставничкам! Главное, не сдаваться. Не получится сегодня — получится завтра! А еще стоит поменьше болтать о своем происхождении — у последователей Ксенона явно не лучшая репутация среди соседей.

Однако, несмотря на проснувшийся боевой настрой, Сун продолжал бродить вокруг несчастного сарайчика, попутно подметив, что тот вполне крепок и неплохо подходит для ночевки. Лишь когда светило поднялось в зенит, он чуть ли не за шкирку поволок себя в город. И каждый шаг, стук в дверь, каждый диалог сопровождался отчаянными мысленными уговорами.

Надо. Надо. Надо.

Это не напрасно. Ты все правильно делаешь. Только не останавливайся!

Это не Редайния, здесь ты сам за себя. Не сделаешь ты — не сделает никто!

Однако старания юноши остались невознагражденными. Одна за другой захлопывались двери мастерских и магазинчиков. Презрительно люди окидывали взглядом его неопрятный помятый вид и, скривившись, гнали прочь, а кто-то сразу заявлял, что не хочет иметь дел с «колдунами и книжниками». До самого заката он бегал по городу, повсюду получая от ворот поворот. В голову уже стала закрадываться мысль, что пора бы покинуть этот богами забытый городок и направиться дальше, пока количество серебра еще позволяло ему обзавестись хоть какими-то припасами в дорогу. Но страх сделать все еще хуже торопливо выметал эту мысль, не позволяя ей укорениться.

Валясь с ног после длинного дня, Сун завернул к ближайшему кабаку, надеясь перехватить еды поприличнее связки баранок. Будучи выгнанным уже из нескольких заведений из-за сомнений в его платежеспособности, Сун уже мысленно подготовился к очередной порции презрения. Однако его не последовало. «Роза чайная» встретила его теплом, шумом посетителей и запахом жаренного мяса, от которого заныл желудок. Постулаты последователей бога знаний не запрещали животную пищу, зато это активно делали сами священники, лишь по большим праздникам ставя на стол что-то, кроме каш и овощей. С непривычки даже закружилась голова, и под бдительным взором крупной женщины за стойкой Сун опустился за ближайший к двери свободный стол. Некоторое время он молча наблюдал за окружением, не решаясь подозвать кого-то из работниц. Алкогольный кумар пропитал все помещение и теперь медленно просачивался в усталое тело Суна, отчего тот невольно расслабился и чуть ли не расстелился по столу, подперев рукой резко потяжелевшую голову. Поглядывая на веселящихся людей, часть из которых он видел на рынке и верфи, он не сразу заметил, как в кабак медленно, буквально наощупь, вошел еще один человек. Лишь когда со стороны стойки до него донесся грозный голос хозяйки, выгоняющей одного из рыбаков, Сун соизволил повернуть голову.

«Это же он!» — встрепенувшись, чуть не выкрикнул он, но вовремя прикусил язык.

Человек сидел к нему спиной, но был абсолютно уверен, что именно этот силуэт видел в храме, а то, как незнакомец слепо шарил по столу, пытаясь взять свой напиток, только подтверждало это. Однако, что удивило, посоха при воришке не было. Странно…

— Ты сюда есть пришел или сплетни собирать? — раздался рядом насмешливый женский голос. Разглядывая фигуру вора, Сун даже не заметил, как хозяйка кабака подошла к нему. От неожиданности он едва смог выдавить что-то в ответ, чем лишь сильнее позабавил женщину. — Деньги покажи, — почти приказала Нэна, уперев руки в бока. Сун с готовностью продемонстрировал ей кошелек с серебром. — Болван легковерный! — фыркнула женщина, заставляя Суна спрятать кошель. — Вот тебе первый и единственный бесплатный совет: никогда не показывай денег больше, чем ты готов заплатить, иначе лишишься их. Может, даже вместе с головой.

Сун, стушевавшись, поспешно спрятал кошель за пазуху, выложив на стол горсть медяков. Одобрительно кивнув, Нэна приняла его заказ и продолжила движение вдоль столиков, помогая официанткам и иногда с любопытством поглядывая на мальчишку. Сун же вновь направил свой испытующий взор в спину вора. Тот спокойно сидел на стуле, слегка ссутулившись, и неспешно потягивал что-то из кружки. Лишь нервное постукивание пальцами выдавало в нем сильное напряжение — парень явно чего-то ждал. Однако время шло, но ничего не происходило. Вот Суну уже принесли его рагу, а вор по-прежнему сидел на месте. Никаких событий и диалогов, никто не подходил к нему и даже особо не смотрел, если не брать в расчет самого Суна, который все никак не мог налюбоваться на выжившего незнакомца.

Посоха при нем, действительно, нет. Только вот как же так вышло? Неужто, кто-то обокрал вора? Впрочем, вслепую он мог и вовсе не найти Рактаас, или нечисть какая утащила "блестяшку" к себе, а следы в лесу оставлены обычной палкой... Сун смотрел на него и никак не мог понять, почему не может отделаться от мыслей о посохе. Какая теперь разница, право слово! Будто посох может что-то изменить в его судьбе! Незнакомец жив, а остальное Суна должно интересовать меньше всего. Что бы ни сталось с посохом, это теперь проблема Редайнии. Оставить Мессию умирать в лесу — это ж надо было додуматься! Пусть Венан теперь выкручивается, как хочет, а ему, Суну, больше нет дела до их святейшеств. В конце концов, они сами выгнали его, как недостойного. Недостойного быть Мессией, недостойного даже вдыхать один с ними воздух. Недостойный...

— Не думал, что когда-нибудь это слово будет звучать приятно, — с лёгкой улыбкой прошептал Сун, поднося ложку ароматного варева ко рту.

— Эй, малец, чего ты там бубнишь? — раздалось вдруг из-за соседнего столика

— А? — Сун удивленно развернулся и сей же миг встретился с мутными взглядами изрядно подпитой компании. — А! Просто говорю, что здесь лучшая еда, которую я пробовал! — громко ответил он, искренне улыбнувшись.

— Хаха! Эта да! Тетка Нэна знает свое дело! — радушно расхохотался мужчина, и впервые за день Сун почувствовал себя чем-то большим, чем жалким оборванцем. — А попробовал бы ты местный эль... А чего это я? — спохватился он, тут же подтягивая к себе еще один стул. — Садись к нам да отведай лучшего эля во всем Илинке! Да что там Илинк, сам наместник не отказался бы!

Сун смущенно отвел взгляд, вежливо отнекиваясь, но долго противиться столь ярому порыву чужой щедрости не смог и, в конце концов, перебрался за шумный столик. После первой же кружки эля парень поплыл и напрочь выбросил из головы и вора, и посох, и жрецов.

За минутами полетели часы.

Еда, эль, глупые шутки и плохая музыка уносили далеко-далеко от насущных проблем. Средь веселых незнакомцев, которым не было никакого дела до его вида и происхождения, Сун чувствовал себя невероятно свободным, хотя и продолжал лишь наблюдать. Кружка за кружкой, и в итоге он так и не понял, как оказался на улице. Дурман крепко засел в голове, а ноги едва держали его. Глупо хихикая над собственной неловкостью, он брел по ночной улице в сторону моря, к одинокому покосившемуся сарайчику на побережье. Забившись в самый дальний угол, куда еще днем спрятал связку баранок, он положил чугунную голову на какую-то свернутую тряпку и прикрыл глаза, быстро проваливаясь в сон.

Перед глазами, как наяву, предстали побитые временем деревянные стены кельи. Старое помещение пропахло сыростью и плесенью. И в летний зной, и лютой зимой здесь всегда было невыносимо холодно. Именно это место Венан считал идеальным, чтобы оставить ученика на день-другой «хорошенько поразмыслить над своим поведением». Вот только Сун так и не разу и не понял, что он делал не так, и со временем лишь научился покорно опускать взгляд. Впрочем, это жреца злило еще больше.

Дотронувшись кончиками пальцев до пульсирующих от боли висков, Сун медленно сел на грубо сколоченной кровати. Все тело дрожало от холода, пронизывающего до самых костей. Парень медленно провел рукой по стене, чувствуя, как капли воды стекают по ладони. А точно ли это сон?

Хлопнула входная дверь, и по полу зашуршала тяжелая ткань мантии. Едва слышно выдохнув, Сун встал на ноги и, повернувшись к жрецу лицом, склонил голову.

— Ученик приветствует его святейшество, — сиплым голосом произнес он, но не спешил поднимать взгляд.

— Прошло уже два дня, а ты все еще крепко стоишь на ногах, и на лице ни капли раскаяния, — силой развернув лицо парня к себе, надменно сказал Венан. — Ты хоть понимаешь, за что тебя заперли здесь?

8От обиды на глаза наворачивались слезы. Он ничего не сделал. В этот раз он совершенно точно ничего не сделал. Он был послушен, не смел первым заговаривать со священниками, даже не смотрел на них. Он честно выполнял все, что ему приказывали. Другие ученики позволяли себе гораздо больше, но их никогда не наказывали за подобные мелочи. Сун не понимал, почему именно к нему относятся подобным образом, почему во всех бедах винят его. Хотелось вырваться из цепких пальцев жреца и кричать на него, вывалить на него все, что накопилось за десять лет. Хотелось занести руку и отвесить ему пощечину. Пощечину? Нет… Хотелось просто нещадно бить его за все перенесенные унижения и боль, за каждый презрительный взгляд и оскорбление. Но ноги подкашивались от одной только мысли, что реальность именно здесь, в этой келье, а не в Илинке. Потому, ощущая, как скатывающаяся слеза обжигает кожу, он лишь выдавил из себя:

— Нет… Я не понимаю… Не знаю, что я сделал не так.

— Значит, ты считаешь, что наказан несправедливо? — вскинул брови Венан. Сун резко зажмурился, будто ожидая удара. — Несносный мальчишка! — жрец оттолкнул его от себя. — По-твоему, мы все здесь дураки, а то и звери, которым лишь бы истязать тебя?! Прекращай строить из себя святого мученика! Ты и так занимаешь чужое место, неблагодарный выродок!

— Если вы так ненавидите меня, то почему не позволяете уйти?! — вскрикнул Сун, резко подавшись вперед, но щеку тут же опалило хлестким ударом, и, мгновенно опомнившись, парень рухнул на колени, будто парализованный. — Почему вы просто не оставите меня в покое?..

— Хотел бы и я знать, почему из всех Мессия выбрал тебя, — процедил Венан. — Глуп и бездарен! Таскать тяжести и драить полы — вот твой предел! Но ничего… Настанет день, когда я приволоку тебя в обитель Рактааса и позволю тебе лично доказать всем свою никчемность!

Едва удержавшись от плевка в сторону Суна, жрец развернулся и вышел из кельи, громко хлопнув дверью.

В этот же миг в сарае на морском побережье юноша вскочил в холодном поту и стал панически ощупывать свое лицо и озираться по сторонам. Голова трещала по швам, будто все выпитое собралось в ней и отчаянно пыталось вырваться наружу, спину и шею ломило после жесткой постели из досок и проросшей травы, и, казалось, что насекомые всего Илинка успели за ночь полакомиться парнем. Однако никто не кричал на него с утра пораньше, не тащил на службы, не отдавал приказов. Все еще пребывая под впечатлением ото сна, Сун молча сидел на месте и смотрел в одну точку, слепо ощупывая вещи вокруг себя. Но они не спешили истаивать, события не сменяли друг друга, да и вряд ли ему бы столь четко снилось незнакомое место.

Сун с улыбкой выдохнул и медленно выполз на улицу. Время давно перевалило за полдень, и сам воздух пропах жаром летнего солнца и морской солью. В надежде унять головную боль Сун спустился к морю, от которого веяло приятной прохладой, и, скинув пропитавшуюся потом и пылью одежду, по пояс зашел в воду, тут же окунувшись с головой. Когда же, вдоволь набултыхавшись, он вернулся к сваленным в кучу пожиткам, то обнаружил одну крайне неприятную деталь — кошелька с серебром там не было. Быстро подавив первый приступ паники, Сун оделся и стал расхаживать по пляжу и окрестностям вокруг сарайчика, внимательно глядя под ноги. Он обрыскал все вокруг, перевернул сарайчик вверх дном, но исход печален — ни единого медяка. И неясно, потратил ли он все в пьяном угаре или же кошель просто оказался у вчерашней компании, как и предвещала хозяйка кабака. Как бы то ни было, даже если б он мог вспомнить их лица, отобрать серебрушки у здоровенных мужиков не получится, и значило это только одно — время у Суна сильно сократилось, а возможность убраться в другой город и вовсе пропала. Сун с тоской посмотрел на скудный запасы баранок, изрядно задубевших за ночь, собрал волосы в небрежный хвост и вновь двинулся в город, надеясь, что в северном районе ему повезет больше.

В некотором смысле, удача действительно повернулась к нему, если не лицом, то хотя бы боком. Рубка дров, мытье полов, чистка загонов — Сун хватался за любую работу, какую ему только предлагали. И все же к вечеру, загнав себя хуже скотины, он тоскливо сидел на рыночной площади и пересчитывал горстку честно заработанной меди. Он не разбирался в ценах, но, помня, сколько отдал за обычный ужин, был уверен, что этого невероятно мало. Неужели, все так живут здесь?

Пара серебряных монет, звякнув, вдруг упали на дорогу перед ним. Сун поднял голову и встретился с сочувствующим взглядом девушки, в которой он с трудом вспомнил одну из официанток «Розы чайной».

— Что ты делаешь? — одернула ее другая женщина, уводя девушку в сторону. — Посмотри на него! Здоровый лоб, руки-ноги на месте! Как только не стыдно выпрашивать деньги у людей!

— Ирма! — укоризненно произнесла девушка. — Ты же не знаешь ничего! Его пропоицы наши вчера до нитки обокрали. Напоили до звездочек. Я, когда вчера домой уходила, видела, как его обшаривали, — прошептала она. — Жалко парня, каждый второй пытается облапошить…

Сун поджал губы и подобрал монетки с земли, краем глаза наблюдая за уходящими женщинами. Разглядывая теснение, он сидел и думал: неужели, так и будет все продолжаться? С тяжким вздохом парень встал на гудящие от усталости ноги и вновь направился по улицам, расспрашивать насчет работы. Обманывают или нет — что проку гадать, выбор невелик, да и вряд ли его труд стоит больше.

До глубокой ночи он скитался по дворам и «домой» направился, лишь когда на горизонте показались первые лучи солнца. Хозяева лесопилки были весьма щедры, и на порядок увеличили количество меди в маленьком мешочке из обрывка ткани, но подработка эта сильно затянулась и едва не стоила Суну пальцев и сорванной спины. Едва способный думать, он брел по каким-то закоулкам и меньше всего желал наткнуться на кого-то из ночных обитателей города.

По крайней мере, так он считал, пока по телу не пробежала знакомая до боли волна. Нечто похожее на страх, что он испытывал в храме, но теперь неведомые чары будто будили в нем затаенную злость и подталкивали к действиям. Мгновенно проснувшись, не до конца веря собственным ощущениям, Сун затаил дыхание и, повинуясь чужой воле, направился на зов Рактааса. Чем ближе он подходил, тем сильнее чувствовал тонкие, цепкие нити, окутывающие разум, и тем отчетливее слышал шум драки. Еще сохраняя рассудок достаточно ясным, он припал к стене здания и стал из-за угла наблюдать за яростным сражением. Посох то и дело перекачевывал из одних рук в другие, а бой все больше напоминал кучу малу из окровавленных тел. Кричащий, визжащий комок плоти, катающийся по пустынному проулку. Комок, к которому посох призывал присоединиться. Побороться за обладание им.

Но, когда сопротивляться зову уже не оставалось сил, все резко закончилось. В драке посох сильно отбросили, чей-то силуэт подобрал его, и посох, будто бы довольный таким исходом, замолк. Возня среди бандитов продолжалась еще несколько минут, пока один из них не отделился, обращая внимание остальных на удаляющийся силуэт:

— Эй, а разве это не артист?!

Высокий крепкий мужчина с поразительно знакомым лицом, тяжело дыша, пристально вгляделся вдаль.

— Он.

— И что же? Позволим ему забрать посох?

Рукавом стирая кровь с рассеченной брови, Вэйл высокомерно посмотрел на подчиненного и протянул:

— А ты жаждешь вновь прибрать его? Рактаас уже выбрал хозяина. Так что пусть щенок оставит эту проклятую вещь себе! Уходим! — с этими словами он развернулся и, более не удостоив раненных бандитов ни единым взглядом, скрылся за поворотом.

Когда за ним, ковыляя со сломанной ногой, пошел последний бандит, Сун позволил себе выдохнуть и медленно сполз по стене. Воздействие посоха — совсем не то, что захочешь испытать на себе во второй раз. Еще и в такой ситуации. Продлись все это хотя бы на пару минут дольше, и парню, скорее всего, больше никогда не пришлось бы задумываться о будущем. Нервно усмехнувшись, Сун выпрямился и продолжил свой путь. В принципе, все не так уж плохо: посох у Мессии, а сам Сун, похоже, начинает понемногу вливаться в новую жизнь.

Следующие же пара недель пролетели, как единый кошмар, убивающий всякую веру в лучший исход. Сун, как лошадь, пахал целыми сутками, бегая с одной подработки на другую, но денег все равно едва хватало даже на еду, а покупка простейшей сменной одежды вновь перевела его на хлеб и воду на несколько дней. Время все шло, а его жизнь становилась будто только хуже, и к концу второй недели на нем уже совсем не было лица, однако он вовсе не представлял, как вырваться из это порочного круга. Скудный быт съедал каждую секундочку свободного времени, не оставляя места даже мыслям. И в этом мраке, подобно смилостивившемуся божеству, явилась она. Ирма. После случая на рынке он часто видел ее на улицах города, но не придавал этому большого значения. А теперь именно она склонялась над его обессиленным телом с фонарем в руках.

— М-да, — протянула Ирма, с сомнением осматривая щурящегося парня. — А тебя так просто и не выловишь! Бегаешь по всему городу, как ужаленный, и не слышишь ничего, — фыркнула она, отходя в сторону.

— Вы искали меня? — прикрывшись рукой, недоверчиво спросил Сун, приподнявшись на локте.

— Сейчас? Нет. Чистая удача, что ты именно эту развалину облюбовал, — она топнула по полу, и одна из досок резко поднялась. — Я-то здесь столичный бренди храню, чтоб его родственнички в первый же день не вылакали! — усмехнулась она, доставая из тайника покрытую пылью бутылку.

— Зачем вы искали меня? — Сун исподлобья посмотрел на женщину.

— Да вот смотрю на тебя, и сердце кровью обливается, — Сун поджал губы. — Бегаешь, стараешься, а все впустую, потому что люди жадные и прекрасно видят, что перед ними наивный дурачок, которого можно припахать за «спасибо», — задумчиво протянула она и едва слышно добавила: — Если б мой муженек прикладывал хотя бы половину твоих усилий…

— Что?

— Ты когда-нибудь работал на кухне? — строго спросила Ирма.

Однако Сун тут же отвел взгляд.

— Меня только к чистке овощей подпускали да дрова таскать…

— Сойдет, — Ирма кивнула. — Того балбеса научили и тебя научим, — не веря своим ушам, Сун с недоумением посмотрел на нее. — Чего ты? «Розу чайную» помнишь? У нас помощничек уехал в Златославу, как бы не с концами, а работать кому-то нужно, — она отвернулась, вставляя доску на место. — Скажу сразу, Нэна платит не очень-то много, но комнату тебе найдет, — на этих словах глаза Суна, уже забывшего, кого это — спать в тепле, загорелись, а сам он стал поспешно собирать свой небогатый скарб, — да и о еде беспокоиться не придется. Наверное, я должна сказать, что работа не такая уж простая, как кажется, но тебе ли об это говорить? В общем, — она разогнулась, — если надумаешь…

— Я готов! — чуть ли не подпрыгнув на месте, ответил Сун.

Женщина лишь довольно кивнула и жестом позвала его за собой.