Когда Мидори раскрыла глаза, она почувствовала слабость во всём теле: как будто все мышцы онемели, отказываясь подчиняться своей хозяйке. Девушка хрипло выдохнула и всё-таки перевернулась на спину, вспоминая произошедшее.

Сперва они помогли какой-то старушке добраться до дома, потом выпили у неё чаю, познакомившись с её внуком, а после свалились без чувств прямо у них в гостиной. Васаби мысленно прокляла Ясухиро, который какого-то чёрта доверился какой-то там старушенции и практически поругался со своей девушкой из-за этой самой бабульки.

Настроение было испорчено.

Мидори с трудом села, хватаясь за голову и пытаясь унять внезапно подступившее головокружение. Она чувствовала себя так, словно из неё высосали все силы и желание жить в придачу. Хотелось только забиться в уголочек и лечь спать.

Васаби приоткрыла глаза и чуть повернула голову, из-за чего всё перед взором поплыло, а к горлу подступила тошнота. Девушка не знала, что с ней сделали, но уже ненавидела этих людей.

— Как ты? — раздался хриплый голос рядом.

— Хочу сдохнуть и убить тебя. Вернее, сперва убить тебя, а потом сдохнуть, — честно ответила Мидори.

— Двойной суицид — это совсем не романтично, — цыкнул Цугивара.

— Во-первых, теперь я хочу тебя придушить ещё больше, язвительный ты наш. Во-вторых, это не двойной суицид, а намеренное убийство с самоубийством после осознания содеянного, и, в-третьих, Осаму Дазай находит двойной суицид самой романтичной вещью в мире.

— При чём тут Осаму Дазай?

— Забей, ты не смотрел. И вообще, какого хрена я тут помираю, а ты такой бодрый? — прошипела Мидори, сумев, наконец-то, совладать с головокружением, но не спеша встать или хоть как-то двигаться, лишь слегка повернув голову в сторону своего парня.

Тот, несмотря на всю язвительность, тоже выглядел отнюдь не бодрым и свежим, как огурчик: его лицо побледнело, а под глазами залегли мешки. Как он так быстро из довольного и пышущего жаром и юностью смог превратиться в такое полумёртвое создание — один чёрт знает.

Ну, или те гады, что их сперва напоили снотворным, потом что-то сделали и затем забросили сюда.

Кстати, а куда это — сюда?

Васаби аккуратно огляделась, боясь спровоцировать новый приступ головокружения. Они находились в клетке, на которой висело несколько то ли факелов, то ли масляных ламп — девушка так и не поняла. На каменном полу лежал какой-то матрац, не позволивший Мидори продрогнуть до костей, хотя от холода её всё же потряхивало.

И всё. Больше ничего не было. Решётка, матрац и факелы. И то, последние были настолько слабы, что с трудом можно было понять, что находилось снаружи клетки, кроме тьмы и еле заметных очертаний дубовой двери.

— И как давно ты очнулся? — спросила Васаби.

— Не знаю. По ощущениям так целый час назад. Хотя могло пройти всего пять минут. — Ясухиро пожал плечами. — Тебе тоже хреново, или это только я так страдаю?

— Мне очень, очень хреново. И я искренне надеюсь, что ты мне объяснишь, какого чёрта ты доверился этой бабульке, хотя я предупреждала. Наверное, время сказать самую лучшую в мире фразу: а я же говорила!

— Что? Какой бабульке? Ты о чём?

Ясухиро удивлённо захлопал глазами, и Мидори подавила в себе дикое желание ударить его пару раз лицом о стену. Помешать этому смогло лишь то, что девушка была сейчас слишком слабой, чтобы хоть как-то двигаться. И, конечно же, тот факт, что Цугивару она вроде как любила и было бы грустно смотреть на его избитое лицо.

— Ты издеваешься или да? Поверь: я слишком на тебя зла, чтобы играться с тобой в дурака, — прошипела Васаби, проводя руками по своему лицу.

— Я правда не знаю, как мы тут оказались, — честно ответил юноша. — Я помню, как мы ехали из храма, улепётывая от злодеев, потом мы увидели старушку на трассе — и всё. Дальше воспоминания обрываются. Когда я очнулся — я уже был здесь, а ты лежала рядом. Я хотел было оглядеться, понять, где мы и как отсюда выбраться, но меня так страшно мутило, что я даже встать толком не мог. Не то чтобы тебя начать будить.

Мидори со свистом вздохнула, чувствуя, как безысходность и ненависть расползаются по её венам, словно яд. Если Ясухиро говорил правду, то это значило, что бабка с ним что-то сделала. Этим можно было объяснить его странное поведение и безграничное доверие к бедненьким старушкам посреди дороги.

Но, конечно же, это ни в коем случае не отменяло того факта, что Васаби хотелось ударить парня, и она обязательно сделает это, как только они выберутся.

— А что с твоей причудой? — спросила девушка. — Если использовать её?

— Если ты хочешь, чтобы меня стошнило прямо сейчас, то да, я с радостью, — отозвался парень. — Мне нужно время. Я не знаю, что с нами произошло, но я даже двигаться нормально не могу. Такое бессилие и усталость…

Мидори попыталась было встать, но тут же отмела эту идею: стоило ей перенести вес на ноги, как те задрожали и подкосились, и девушка упала на задницу, больно ударившись копчиком.

Сгиб локтя прошибло болью, будто несколько иголок впилось ей в руку, и девушка в ужасе обернулась к руке. Голова тут же закружилась, и Мидори пришлось замереть на месте, зажмурившись и проклиная свою жизнь и Цугивару за всё происходившее.

Спустя какое-то время, которое девушка провела в одной позе, головокружение отступило, Мидори таки смогла спокойно выдохнуть и медленно раскрыть глаза. В отвратительном свете от факелов (или всё же это были масляные лампы?) ей всё же удалось разглядеть небольшие красные точечки на внутренней стороне локтя, которые постепенно расплывались в один большой синяк.

— Эти сволочи либо накачали нас чем-то внутривенно, либо забрали нашу кровь, — озвучила она свои догадки.

— Склоняюсь ко второму, — ответил Ясухиро. — Чёрт, как же хреново.

— Из-за тебя мы тут, — напомнила ему Васаби.

— О, да, я такой прям ужасный. Особенно когда не ведаю, что творю.

— Ещё одно слово — и я вырву твой язык, — пообещала Мидори. — Просто помолчи и не беси меня, пожалуйста.

Цугивара затих.

Васаби и сама не понимала, почему так остро реагирует. Да, каждый из них может ошибиться, да, вина парня была лишь косвенной, учитывая тот факт, что бабка явно что-то с ним сделала, но Мидори была уверена, что ей теперь никогда не избавиться от этого чувства предательства.

Девушка легла обратно на матрац, уставившись во тьму потолка. Разговаривать с Ясухиро желания не было, смотреть на него — тем более. Она чувствовала, что что-то пошло не так, и теперь их отношения вряд ли станут прежними. Не потому что это Васаби такая злопамятная, а потому что…

Она даже сама себе не могла объяснить причину происходившего. Ей нравился Цугивара, она была в него влюблена, она призналась ему в любви и ответила на поцелуй, пусть совсем и не умела целоваться. Ей было не жалко отдать свой первый поцелуй Ясухиро, ей не жалко обниматься с ним и путешествовать, но при этом было стойкое чувство, что что-то идёт не так.

Васаби резко раскрыла глаза. Нет, это были неправильные мысли. Она сразу начала видеть наихудшие исходы проходившего, а это как минимум неправильно! Сперва надо пожить и понять, счастлива ли она с парнем, и лишь потом что-то решать.

Её думы прервал скрип открывающейся двери. Мидори осторожно села, вглядываясь в силуэт вошедшего. То был парень, судя по широким плечам и росту. Когда же свет от лампы (или всё же факела?) упал на его лицо, то девушка признала в нём Ямаду Рюу — сына той самой полоумной старушенции.

— О, вы очнулись. Как мило, — произнёс он. — Как себя чувствуете? Плохо? Или отвратительно? — Его голос так и сочился ядом, и Васаби испытала дикое желание врезать ему по лицу. Но вместо этого она лишь сжала кулаки и спросила:

— Что вы с нами сделали и где мои вещи?

— О, вам этого знать не стоит. Я пришёл сюда не за болтовнёй. Пожалуй, ты, девчонка, пойдёшь первой.

— Что? — удивилась Мидори, — куда?

— Увидишь.

С этими словами Рюу достал огромный ключ и повернул его в замочной скважине. Дверь клетки со скрипом отворилась, и юноша шагнул внутрь, направляясь к Васаби.

Девушка почувствовала, как у неё от страха: странного, первобытного страха, который она испытывала только рядом с монстрами, а не с обычными людьми, скрутило живот. Она начала отползать назад, неловко и даже как-то смешно перебирая руками и ногами, пока не упёрлась в ледяную каменную стену спиной.

Ямада, казалось бы, наслаждался отчаянием девушки: на его губах заиграла улыбка, не дружелюбная, а какая-то хитрая, как у хищника, который загнал свою добычу в ловушку.

Где-то сзади послышался глухой звук падения: Мидори и Рюу одновременно обернулись на его источник. Вот только если девушка почувствовала, как её сердце ухнуло куда-то в желудок, то парень лишь смешливо фыркнул: Ясухиро, потянувшегося на помощь К Васаби, подвели собственные ноги, и он рухнул на каменный пол, ударяясь всем телом.

— Из тебя выкачали больше крови, чем из этой девчонки, так что не думай, что сможешь нормально двигаться ближайший час. Всё же ты нам нужен, а вот она — нет.

Мидори почувствовала, как ужас парализует её. Она знала, к чему такое обычно приводит: трудно не догадаться, когда за спиной столько фильмов и сериалов с подобными ситуациями. Её собирались убить, вот только зачем — неизвестно.

Были эти люди каннибалами или чрезмерно верующими, она не знала, но понимала, что спасения им не видать: Ясухиро был лишён возможности двигаться, а она едва ли могла шевельнуться от страха. Если их захотят прикончить — их прикончат сразу же, не дожидаясь чудесного спасения в распоследний момент. Спасаться надо было самим. Но как?

Ямада схватил её за шиворот и поднял на ноги, совершенно не интересуясь тем, что у Васаби закружилась голова, ноги отказывались работать, а по горлу поднимался этот проклятый чай с печеньем. Не церемонясь, парень повёл её к выходу из клетки, довольно жёстко подталкивая вперёд, чтобы она шла, а не волочила ноги кое-как.

Когда Васаби покинула клетку, Рюу вновь закрыл решётчатую дверь, и в этот миг Мидори смогла увидеть Ясухиро: злого, пышущего ненавистью и злобой, но в то же время такого уставшего, слабого и униженного, что на глазах наворачивались слёзы. На него было больно смотреть. Его хотелось пожалеть и погладить по голове, но уж точно не доверить свою жизнь.

Цугивара с трудом перекатился на спину и сел, держась за голову и пытаясь что-то сказать, но его голова дико кружилась, и всё, на что он был способен — лишь бездумные охи да ахи.

Это было ужасно. Ясухиро, всегда сильный Ясухиро, что был выше её на голову, постоянно уступал ей место лидера, слушал её, защищал и не терял голову в самые страшные моменты, оставаясь трезвым и объективным, сейчас же бы лишь какой-то тенью себя прежнего: слабым, подавленным, отчаявшимся и униженным. Раздавленным суровой реальностью.

Васаби закусила губу.

Рюу толкнул её вперёд, к дубовой двери, и Мидори поклялась, что она найдёт способ вытащить их из этого мерзкого места.