У меня всегда была хорошая интуиция. Я всегда знала, когда и с какой крыши на меня упадет кирпич. Брендон как-то даже пошутил, что мне нужно было учиться на прорицателя, а не на ритуалиста.

Ритуалистика — понятие весьма растяжимое. У большинства моих подопечных понятие «ритуала» ассоциируется с темной магией и прочей мерзостью. В их шестнадцатилетних глазах моя фигура окружена стойким мистическим ореолом. И каких только баек я о себе не наслушалась за те три месяца, что преподавала! Вплоть до того, что я каждое полнолуние забираюсь на крышу Алфеи и поклоняюсь на ней древним феям. Зато какое позитивное влияние эти слухи оказывают на посещаемость, вы бы знали!

На самом деле, ритуалистика является больше теоретической, чем практической ветвью магической науки. Правда, с легкой руки мастера Владислава математически выверенные процедуры периодически превращались в стереотипные танцы с бубном у костра (единственная причина, по которой моя личная версия графа Дракулы так упорно настаивала на уроках вокала). 

Использовались старые практики редко: раньше магия призыва была средством достижения совсем противоположного своему названию эффекта — большинство известных ритуалов предназначено для изгнания кровавых ведьм и прочей нечисти. Поэтому практическая надобность ритуалистики в современном понимании заключалась в обретении наиболее полного контроля над силой. Ну и, изредка — в возможности призвать на помощь бешеную белку. 

«По большому счету, » — сказал Владислав на одном из первых занятий, — «Ритуал — лишь условное название сделки с магией, заключаемой на твоих условиях. Стационарное заклинание работает через посредника — элемент или стихию: свет, огонь, вода, растения, память. Но с помощью ритуала, рассчитанного и подготовленного, ты минуешь посредника и напрямую обращаешься к Магии с просьбой. Короче говоря, можешь выкинуть что угодно, не оглядываясь на свою основную специальность. А всякую мерзость приплели ведьмы. Это, знаешь, им свойственно».

Жизнь крутилась колесом, и все чаще и чаще мне в голову приходила мысль, что время будто бы остановилось, замерло перед атакой. Строит мне шелохнуться, как оно набросится на меня. Дурное предчувствие застыло у меня под кожей холодной и вязкой пленкой.

Когда глубокой ночью меня разбудил звонок, я лишь молча выслушала тот ужас, что на меня обрушили, и начала собирать вещи. Ледяные пальцы судьбы день за днем сильнее сжимались на моих запястьях, пока я не нашла в себе сил принять неизбежное: Вальдемар умирает. Месяц — самое большее, на что он может рассчитывать. Буря эмоций, охватившая меня поначалу — гремучая смесь ярости и боли — превратилась в лезвие холодного расчета. Я посмела поверить в лучшее, посмела позволить себе сбежать от ответственности. Но теперь жизнь догоняла меня.

Бывший серый кардинал Эраклиона хватался за жизнь, утекающую сквозь пальцы, и все, что я могла сделать — смотреть на эту медленную, ужасную и бессовестную смерть. И только глупец мог подумать, что я не найду того, чье рыльце в пушку. Поэтому, когда черный вертолет с гербом Эраклиона на хвосте плавно опустился на посадочную площадку во дворе школы, я была готова к тому, что меня ждет. И кто меня ждет. Еще утром я зашла к Фаре — нужно было предупредить ее о том, что мне придется отлучиться на пару дней. Даулинг была не одна — они с Солом о чем-то негромко разговаривали, и тон их беседы немного успокоил меня. Хорошо, что хоть где-то все в порядке. Я кашлянула, и оба моих начальника обернулись.

— Селена! — воскликнула Фара, поднимаясь из-за стола, — Кофе будешь? И где Каллум, когда он так нужен?.. Селена? Что произошло?

— Ночью у Вальдемара был приступ, — без предисловий ответила я, мельком посмотрев в серые глаза Сола и тут же отведя взгляд, — Мне нужно будет уехать. Два дня, не больше.

Брови Фары сошлись на переносице. Она оперлась руками на стол, и я вдруг почувствовала себя той шестнадцатилетней девочкой, которая приходила в этот кабинет за пропуском в закрытый сектор библиотеки.

— Сколько времени у тебя есть?

Я поняла, что она имеет в виду.

— Месяц, по словам лекаря. Может, меньше. 

«Как ужасно», — думала я, — «Знать о том, когда ты умрешь».

— Конечно, за это время мы успеем немногое... Но, быть может, получится перестраховаться, и заключить нужные союзы… Я не знаю, может быть, мне вообще придется уйти из школы, на время или полностью. Но я сделаю все, чтобы Скай смог продолжить обучение в Алфее. Как мой наследник, он имеет на это право.

Я устало опустилась в гостевое кресло напротив Сола. Фара ободряюще сжала мою руку. Ей нужно было подумать, и я видела это. Даулинг была моим самым близким другом, но ни она, ни кто-либо другой не могли повлиять на решения, касающиеся короны.

— Среди моих знакомых есть хорошие целители, — сказала Фара спустя какое-то время. Я отрешенно заметила, что Каллум все же принес кофе.

— Даже лучшие не справились, мисс Даулинг, даже мастер Владислав, а он специалист в снятии проклятий, — медленно проговорила я. Какая-то заторможенность владела мной с того самого момента, как до меня донеслась фраза: «Он умирает».

Сухая ладонь Фары судорожно сжалась, но я будто и не почувствовала этого. Гораздо сильнее я ощущала прожигающий мой висок взгляд агатовых глаз. Сильва знал, что я была не готова к этому. Ни к ответственности, ни к титулу, ни к тому, чтобы вообще уезжать из Алфеи. Я говорила ему об этом. Все, чего я хотела — это зарыться в книги, провалиться в их маленький, необъятный мирок, стать их частью и застыть вереницей выведенных чьей-то фантазией слов. И чтобы вся моя жизнь вдруг оказалась сказкой, в которой обязательно будет счастливый конец.

— Фара, — горло вдруг пересохло, — Я читала, что проклятья кровавых ведьм рассеиваются после смерти заклинателя. Может ли это значить, что тот, кто сделал это с регентом, все еще жив?

Взгляд директрисы застыл, как и рука с чашкой кофе, к которому она так и не притронулась. Мне показалось, что в серых глазах женщины мелькнул страх.

— Сомневаюсь, Селена, — мягко произнес Сол, — Насколько я знаю, в живых не осталось ни ведьм, ни сожженных. Во всяком случае, если твоя догадка верна, и заклятие пробудилось по чьей-то воле, то это должен быть кто-то из близкого круга регента Вальдемара, а защита замка построена таким образом, что попасть внутрь никакое магическое существо, кроме носителя силы фэйри, не может.

Я сглотнула. Неужели мои опасения насчет семьи д’Аспро подтвердятся? 

— И мы не можем исключать вероятность того, что регент болен чем-то еще, — аккуратно заметила Фара.

— А также того, что с моей матерью восемь лет назад произошло то же самое, но ни лекари, ни министры не хотят этого признавать, — сказала я резче, чем было нужно, — Как и того, что защиту не обновляли уже очень долго. Скай не войдет в это проклятое место, пока я не наложу все необходимые заклинания.

На какое-то время повисла тишина, прерываемая только тиканьем настенных часов. Вдруг Фара поднялась с места, прошла к одному из своих шкафов и провела рукой по одной из книг. Та будто втянулась в стену, и вместо книжных полок я увидела некое подобие сейфа. В нем было всего несколько предметов, разглядеть которые я не успела: Фара быстро взяла небольшую коробку, а когда развернулась ко мне, шкаф вновь был на своем законном месте.

— Протяни руку, — велела она, открывая металлическую шкатулку с рунами настолько мелкими, что я едва могла их различить, — Это, — она вынула из шкатулки небольшую серебряную на вид цепочку, — «Белый круг». В случае опасности создай магический импульс, и он перенесет тебя в Алфею. Ни в коем случае не снимай его.

Фара застегнула незамысловатое украшение на моем запястье, и я нахмурилась. Тяжелая для такой тонкой работы цепочка приятно холодила кожу и странно гармонировала с массивным золотым кольцом на большом пальце. Я знала цену таким артефактам. Я хотела было отказаться, но Фара остановила меня взмахом руки.

— Он принадлежал Соларе, поэтому можешь считать, что я возвращаю ей долг, — сказала она, и в сердце что-то болезненно сжалось при звуке маминого имени. 

Я услышала, как Сильва за моей спиной резко выдохнул, вставая на ноги. Я оглянулась на него, но мужчина невозмутимо смотрел в окно. Тогда я услышала пока еще едва различимый шум лопастей вертолета. Мне стоило поторопиться.

— Я поговорю со Скаем позже, — сказала я, обращаясь к Фаре, — По протоколу наследовать должна я, но если со мной что-то произойдет, он займет мое место. Директор Сильва, — прилюдно я до сих пор использовала официальное обращение, — Вы его ближайшее доверенное лицо, и я рассчитываю на Вас. 

— Об этом не беспокойся, — произнес Сильва с легкой улыбкой, но я видела, как тяжело она ему далась. Я улыбнулась ему в ответ, и от меня не укрылось, как потеплели в этот момент холодные серые глаза. Я могла положиться на него. 

Я вышла на крыльцо в тот же момент, что Вальтер д’Аспро, неоднократно вспоминаемый мной в последние дни, сошел с трапа. Он был одет по-осеннему: расстегнутое черное пальто, кашемировый шарф, безупречно-белая рубашка, жилет и брюки со стрелками. Безукоризненно-чистые лакированные туфли. Длинные светлые волосы, убранные назад. На пальцах блеснули фамильные перстни.

Мой длинный белый жакет и строгое в тон к нему платье с высоким воротом были единственным светлым пятном во всей этой картине. В голове вдруг вспыхнуло сравнение с червовым валетом и белой королевой. Что же это еще, как не игра? У него в руках крапленые карты, а я сплю и вижу, как бы устроить ему цугцванг.

Никаких украшений, кроме отцовского обручального кольца на большом пальце и браслета матери, на мне не было. И все же только эти две вещи говорили больше, чем если бы я нацепила все фамильные драгоценности.

Вместе с цветом волос и сталью в глазах мне от отца передалось умение выглядеть уверенно тогда, когда мне это нужно — даже если внутри все разодрано в клочья. Он всегда таким был. Смеялся тогда, когда наш мир рушился на части. Иронично перекатывал на языке чужие угрозы, а в голове держал детальный план расплаты. Если бы шестнадцать лет назад мне показали на него и сказали «ты будешь такой же», я бы не поверила. Но теперь… теперь образ отца в моей голове, его кольца — слишком большие даже для 23-летней меня, были единственной константой, за которую я могла уцепиться, противостоя всему миру. Главное — не повторить его судьбу и не оказаться в капкане раньше, чем я успею обезопасить Ская.

Глаза Вальтера опасно блеснули. Холеный аристократ со змеиными повадками, он видел меня мышью перед питоном Каа, я в этом не сомневалась. Он улыбнулся и склонился в глубоком поклоне:

— Ваше Высочество, — произнес он и поднял на меня холодный взгляд. Я ответила ему таким же, — Несмотря на обстоятельства нашей встречи, я благодарен судьбе за возможность видеть Вас.

Я сдержала так и просящуюся на губы ухмылку. Судьбе, как же. 

— Лорд д'Аспро, — я улыбнулась в меру доброжелательно. Без должной практики при дворе она вышла не слишком убедительной, — Рада встрече.

Ага, держи карман шире. Как будто я не знаю, почему он здесь. Д’Аспро, что отец, что сын, всегда любили смотреть на шоу в первых рядах.

Итак, белые ходят первыми.

***

— Думаешь, он не опознает браслет Солары? — спросил Сильва, не поворачивая головы. Из окна открывался слишком хороший вид на расшаркивания лорда восточных земель перед наследной принцессой. Как будто бы он не видел, кто из них действительно находился в позиции силы, -- Мало ли в замке тех, кто видел это украшение?

— Я надеюсь, что все пройдет гладко, — ответила Фара, не отрываясь от документов, — Королева никогда не распространялась о свойствах "Белого круга", а что насчет д'Аспро... Ты помнишь, как Андреас относился к Себастьяну и его родне.

О том, что Вальтер Себастиан д’Аспро два года обучения из пяти провел в Алфее, знали немногие. Фара и Сол были среди них как раз потому, что им обоим частенько приходилось сдерживать, казалось бы, ничем не обоснованную неприязнь уже выпустившегося Андреаса к первогодке.

— Еще бы не помнить. Бедняга был его личной подушкой для битья, а теперь он — единственный, кому можно доверять в этом змеином клубке, — Сол усмехнулся, провожая взглядом мелькнувшее в окне вертолета белое пятно. На душе скребли кошки — он уже привык и заранее знал, что не успокоится, пока его подопечная принцесса вновь не переступит порог Алфеи.

— Селена считает, что он замешан в смерти ее родителей. Вернее, так считает Вальдемар.

— Ты знаешь, кто действительно в этом замешан.

— Сол… — начала фея, но Сильва перебил ее.

— Не нужно, Фара. Себастьян, будь он хоть трижды лордом, не перестанет быть тем же славным парнем с книгой подмышкой. К тому же, он единственный, кого я мог бы назвать другом после вас с Беном. С ним Селена в безопасности, несмотря на все косые взгляды. А слухи, как ты знаешь — всего лишь слухи.

***

Сейчас, зимой, двор располагался в основной резиденции. Летняя, построенная моим прадедом для моей прабабушки, пустовала. И, хотя по дате постройки она была моложе, все называли ее Старым дворцом. 

— Добро пожаловать домой, Ваше Высочество, — произнес Вальтер, подавая мне руку. Я сжала его пальцы своими и улыбнулась. 

Добро пожаловать в Ад, Селена. Первым делом я должна была навестить регента. 

— Предупреждаю Вас об одном, — наклонился ко мне лорд д’Аспро, — Его милость регент… он не всегда в своем уме. 

Я кивнула. Я понимала, что меня ждет.

Оставив Вальтера дожидаться меня в приемной, я зашла в спальню Вальдемара, и тут же закашлялась. От дыма благовоний, заполнившего собой воздух, я едва могла разглядеть завешенные окна и очертания кровати, на которой мертвой куклой лежал человек, заменивший мне отца. 

— Не стоит этого делать, — услышала я полухрип-полустон, стоило мне шагнуть к окну.

— От нехватки кислорода ты умрешь быстрее, чем от проклятья, — я решительно распахнула окно, впуская поток свежего воздуха. 

— Портьеры! Портьеры закрой! — неожиданно громко для тяжело больного закричал регент, заходясь в гудящем сухом кашле. Я резко задвинула штору, не закрывая окна, и с ужасом посмотрела на него. 

С кровати на меня смотрел не человек. Меня затрясло, а Вальдемар, откинувшись на подушки, устало провел рукой по лицу. Длинные почерневшие когти прошлись по его иссохшей серой коже, оставляя бледные полосы. Волос на голове почти уже не было, редкие седые пряди спадали на морщинистый лоб. Глаза пожелтели и ввалились. 

— Ты изменился... — глухим голосом спросила я, сгорбившись и смотря на него распахнутыми глазами, и закончила уже шепотом, — Что с тобой произошло, пока меня не было?..

Он перевел на меня усталый взгляд. Мне показалось, что я разглядела в нем вину. И вдруг атмосфера комнаты изменилась.

— Селена, — протянул он с блаженной улыбкой, — Милая Селена, ты пришла!..

— Регент Вальдемар?.. 

Я сделала шаг к его постели, но не смогла заставить себя подойти ближе. Лицо его переменилось. Он привстал на подушках и доверительно зашептал:

— Подойди ко мне, ну же! — он поманил меня к себе когтистой рукой, и я повиновалась, — Я солгал тебе, — он захихикал, как умалишенный, — Я врал тебе все эти годы, моя дорогая Селена!

Вальдемар счастливо улыбнулся, как будто вместе с этими словами с его души свалился невыносимый груз. Он протянул ко мне ладони, как ребенок, и взял меня за руку. Я почувствовала, как его когти впиваются в мою кожу. 

— Понимаешь, — он замялся, смотря широко распахнутыми глазами куда-то мимо моего лица, — Понимаешь, девочка моя, я… как бы это сказать помягче… я что-то вроде вампира. Я… это мое проклятье, видишь ли, поэтому твой профессор только и смог, что развести руками: живого мертвеца можно лишь вернуть в могилу, — он дернул губами, но вместо клыков я увидела почерневшие зубы. Я решила, что он бредит, о чем и предупреждали меня лекари, но вдруг он взгляд его стал вменяем, и он абсолютно серьезно сказал, — Я… это я убил Солару. 

Я отпрянула от него, резко почувствовав нехватку воздуха, хотя окно от сквозняка открылось нараспашку, и винного цвета портьеры за моей спиной заколыхались, как паруса. Вальдемар резко сжал мою руку, оставляя следы. 

— Дослушай меня! — рявкнул он, вмиг теряя всю свою приветливость, — Выслушай то, что я тебе скажу! Ты прокляла меня, ты виновата во всем, что со мной произошло, так имей же совесть меня послушать! — он закашлялся, а я совсем потерялась в том бреде, что он нес, — Я был молод, я заигрался с магией. Я исследовал теорию перехода магических потоков от одной фэйри к другой, и в своем безумии забрался в закрытый сектор дворцовой библиотеки. Я украл у твоего деда, короля Эрендора VI, ключ от хранилища, и за это меня отправили в ссылку. Но с собой я сумел забрать книгу. В ней описывалось, как, не прибегая к магии кровавых ведьм, отнять у фэйри магию.

— Вампиров не существует, — я жалко помотала головой, — Это выдумка из Первого мира…

— Любая сказка имеет под собой реальные факты, — он улыбнулся, будто объяснял это ребенку, — Пусть впоследствии они обрастают всяким бредом вроде необходимости пить кровь или байкой о вечной жизни — ничего этого нет! Никакой вечной жизни нет, если не подпитывать ее все время... Но в определенный момент, Селена, люди замечают, что с тобой что-то не так. За все приходится платить. И мне пришлось. Ты знаешь, вампиризм, он притупляет чувства, отнимает само желание жить. Оказалось, что книга, которую я выкрал, была лишь первой частью рукописи. Вторая все еще находилась в замке. Именно в ней был описан ритуал, благодаря которому маг может вернуть себе вкус к жизни. Мне было не достать ее, пока правили твои отец и дед, но потом Андреас был убит, и путь во дворец открылся сам собой, — он развел руками, все еще держа в одной из них мою безвольно повисшую ладонь, — И тогда я прибегнул к помощи Валери д’Аспро, моей родной племянницы, матери нашего Вальтера, и она уговорила Солару прервать мою ссылку. Бедняжки не знали ничего о той старой истории: беспокоясь о репутации жены сына, Эрендор скрыл истинные причины моей ссылки даже от моей семьи. Я нашел вторую часть книги: это было нетрудно, все же Солара была в таком трауре… Я… Нужна была жертва, чтобы я смог жить, как раньше. Нужна была жертва… Я не мог иначе… Я не мог поступить иначе…

Я тяжело дышала, осмысляя все, что мне рассказывал этот человек, потерявший человеческий облик -- да и не имевший его никогда.

Почему мама? Почему он не мог выбрать кого-нибудь другого? Почему именно она? Почему? Почему? Ведь она была дочерью его брата...

— Какое отношение имею к этому я? — ледяным тоном спросила я, опуская взгляд на место, где на моей коже под его когтями выступила кровь, — Ты сказал, это я виновата в том, что ты умираешь.

— Ты права, — он погладил меня по истерзанной ладони второй рукой, — Конечно же, ты права… Ведь в день смерти Солары ты прокляла убившего ее, и сделала это на родовом алтаре. Дух-хранитель династии отнял у меня все, что я приобрел с таким трудом… 

— Если это правда, — я наклонилась к нему почти вплотную, так, что его дыхание оставляло кислотные следы на моем лице, но мне было плевать на это, — Я сожгу тебя живьем.

— Разве смог бы я обмануть тебя? — спросил он жалостливым тоном, и меня передернуло от отвращения к человеку, которого я все еще любила, — Ведь ты же знаешь, Селена, как я дорожу тобой.

Безумный, он вызывал даже не ужас, но отвращение. 

— Но теперь послушай меня, — тихо, едва слышно припечатала я, — Закрой рот и слушай. Я доверяла тебе. Я любила тебя, как отца, потому что иного выбора у меня не было. Андреас Эраклионский, мой родной отец, чей трон ты занял, всю жизнь считал тебя предателем и трусом, и теперь я понимаю, что, возможно, он был прав. А если он прав… и если ты говоришь правду об убийстве императрицы и о том, что магия рода мстит тебе за нее… то, поверь мне, я буду ждать твоей смерти с нетерпением, — под конец я уже шипела, — Но если все, что ты сейчас мне сказал, окажется бредом старого, больного человека, путающего реальность с кошмарами, то я сделаю все возможное, чтобы облегчить твой уход в благодарность за все, что ты сделал для меня и моего брата.

— Селена, я убил твою мать, — прошептал он, и лицо его исказилось гримасой ужаса, — Свою племянницу… Я убил свою девочку…

Я со сдавленным криком отшатнулась, сбивая с прикроватного столика какие-то склянки. За дверью послышалась какая-то возня. Регент захрипел, и в спальню влетел главный лекарь. Окинув меня взволнованным взглядом, он метнулся к Вальдемару, хватающемуся рукой за воздух — такой же ледяной, как и его душа. Я оглянулась на распахнутое окно и, не посмотрев на Вальдемара, вышла за дверь. 

— Он совершенно точно не в своем уме, — выдавила я, — Вы слышали, что он сказал? 

— В общих чертах, — уклончиво ответил Вальтер, избегая смотреть мне в глаза. 

— Выясните, что из этого — правда, — приказала я и, не дожидаясь ответа, вышла из приемной. 

Вальтер проводил меня долгим взглядом и шагнул в покои, мрачно отмечая следы моей крови на пальцах Вальдемара. 

Я влетела в свои комнаты, едва не сбив с ног стоящую у дверей стражу. Вихрем пройдясь по кабинету и не найдя нужную папку, я зашла в спальню. Либо комод, либо сейф. Решив, что мне должно было хватить ума не оставлять письмо без защиты, я сняла со стены бесспорно прекрасного Дега, положила его на застеленную кровать и быстро ввела пароль. Выдохнула. Нашла.

Оставлять его здесь я не решилась, поэтому, скрутив бесценную бумагу в трубочку, я щелкнула пальцами — и она попала в пространственный карман. Запрещенная магия. Но содержимое этого документа и стоящие под ним подписи сейчас были важнее. К тому же, в силу квалификации и статуса мне кое-что все-таки прощалось.

Налив в стакан воды из графина, я одним глотком осушила его. Так же стремительно выпила второй, потом плеснула водой на кровоточащую кисть левой руки. На запястье уже расцвели фиолетовые синяки, пальцы потемнели и онемели от нехватки крови. Я тряхнула рукой, чувствуя пронзающую ее боль, и захлебнулась в сухих рыданиях. 

Я посмотрела в зеркало. Из отражения на меня смотрела женщина с горящим синим взглядом, которую я не узнавала. 

В подземельях всегда пахло чем-то затхлым и мерзким. От этого запаха меня едва не выворачивало наизнанку, но сегодня мне было все равно. Пройдя мимо прохода к темницам, я свернула в сторону хранилища. Здесь лежала часть артефактов и ритуальных принадлежностей, необходимых круглый год. Уровнем ниже находились сокровищница и закрытое книгохранилище: личное собрание короля Эрендора Первого. С помощью магии для него создавались искусственные условия, позволяющие пользоваться тысячелетними свитками даже теперь, в двадцать первом веке. Доступ к ним имели только избранные члены семьи. Именно из этого хранилища Вальдемар украл книги, убившие мою мать. 

Я шла сюда не за этим. Говорят, система туннелей под замком простирается на километры в ширину. Когда-то это действительно было так, но на сегодняшний день сохранилось лишь шесть общеизвестных проходов. О седьмом знала одна лишь я: его тайну я не открыла даже Скаю.

Регент, как и многие другие, знал, что где-то в замке находится родовой камень: алтарь вроде каменного круга Алфеи, но в сотни раз мощнее. Этот алтарь защищал не просто жалкий клочок земли, но целую империю. В день смерти матери я поклялась себе, что больше никогда не приду сюда, но теперь, зная о том, что произошло на самом деле, иных вариантов я не видела. 

Я приложила ладонь здоровой руки к испещренной барельефами стене и почувствовала резкую боль, как если бы по коже полоснули лезвием. По освещенному крохотным сгустком света камню потекли бурые потоки крови. Я сглотнула, сдерживая крик. Раздался скрежет, и горельеф ожил, переливаясь и шелестя, как клубок змей, складываясь в совершенно новую картину: там, где раньше был изображен сюжет основания Эраклиона, теперь раскинул гигантские крылья покрытый острой обсидиановой чешуей дракон. Сверкнув в мою сторону изумрудными глазами, он скользнул в сторону, открывая мне путь. На меня пахнуло свежим запахом снега. 

Я сделала первые несколько шагов и вздрогнула от пробирающего до костей холода, но чем глубже я спускалась, тем жарче становилось вокруг. Я не решалась колдовать, боясь привлечь ненужное внимание, и довольствовалась лишь крохотным огоньком на кончике пальца. Не было слышно звуков, обычных для этих пещер — ни стука капель, ни шелеста ветра. Я знала одно: подо мной и надо мной была бездна, и единственной опорой в ней была бесконечная каменная лестница, что вела меня вниз, в преисподнюю. 

Но именно это место, а вовсе не дворец, было настоящим домом династии Эрендор, потому что именно здесь лежали останки ее основателя. 

Чем дальше я шла, тем тяжелее было дышать. Я никогда не боялась темноты, но даже мне было не по себе от того, насколько непроглядной была тьма вокруг. И тогда я услышала звук чужого дыхания. Оно было размеренным и глубоким, едва слышным, но таким оглушительно громким в этой пустоте, где единственным, что нарушало тишину, были мои шаги. 

Почувствовав, что ступени под моими ногами кончились, я поняла, что почти достигла цели. Я прошла дальше, пытаясь вспомнить, в какую сторону мне нужно. В этом месте не было привычной логики. Пещера уходила вниз по спирали, и на мгновение я испугалась, что не найду пути назад. 

Я почувствовала, как горячий ветер приподнимает пряди моих волос. Пройдя еще несколько шагов, я остановилась. Радужки моих глаз вспыхнули белым, и тьма отступила. Прямо напротив меня на невероятных размеров постаменте, изрытом барельефами из черного гранита, покоился белоснежный драконий скелет. Казалось, вытянутые кости, гладкие и ровные, будто созданные рукой внимательного мастера, начали излучать тусклый свет. Я протянула к ним руку и, почувствовав, как в нее ударило теплом, приложила раскрытую ладонь к полутораметровому клыку. Казалось, жар его мог расплавить мою кожу, но этого не происходило. Я прикрыла веки, но даже сквозь них пробивались очертания дракона, вспыхнувшего жарким пламенем в тот момент, когда к нему прикоснулась рука его потомка. 

— Династия пришла в упадок, — сказала я, — Нас осталось лишь двое: я и мой брат, иных наследников у меня нет. Я прошу тебя: помоги мне поднять мой род на ноги, дай мне время. Я прошу тебя. Я знаю, что я должна сделать. Я прошу тебя: встань рядом со мной, когда никого больше не будет. 

Несколько мгновений ничего не происходило, а после случилось то, что разделило мою жизнь надвое: хранитель династии ответил мне.

— Дитя пришло ко мне с просьбой о помощи? — раздался в пустоте над моей головой рокочущий, полный силы и мощи голос. Голос, имеющий власть над моей судьбой. Кости под моими руками дрогнули, и я распахнула глаза. 

Скелет, до того безвольно лежавший, начал оживать. Задвигались, будто приведенные в действие гигантским механизмом, позвонки, становясь одной вытянутой цепью. Встряхнулись крылья, и массивное тело начало подниматься на ноги. Наконец, поднялась и голова. Вспыхнув изумрудно-зеленым пламенем, засветились глазницы, и Костяной дракон смерил меня пристальным взглядом. Я расправила плечи, сжимая руки в кулаки.  

— Я пришла с предложением о взаимо-помощи, — сказала и я растянула искусанные губы в улыбке, обнажившей клыки. 

— И что же ты можешь предложить мне, дитя людей? 

— Свободу и жизнь. 

***

Трон короля высечен в стене: он неотделим от замка, как правитель Эраклиона неотделим от своей страны. Холодные нешлифованные грани все еще хранили свою остроту, хотя первый камень дворца был заложен в день основания империи. Это произошло больше тысячи лет назад. Во всем волшебном измерении нет династии древнее, чем династия Эрендор — моя династия. Мой род. И я была ее главой. 

Ребенком я любила рассматривать расползающиеся по стенам узоры, выложенные крупными азмазами, рубинами и изумрудами. Тусклый свет факелов — единственным источником света помимо них были пять витражных окон под самым куполом тронного зала — заставлял их вспыхивать разноцветными огнями. В детстве я представляла, что в них живут души моих предков.

В стенах Алфеи я могла быть кем угодно, но здесь… Здесь, сидя на этом троне — будучи единственной, кому это позволено — я была дочерью своего отца. Я обладала силой, что была могущественнее любой магии — властью. И я должна была сделать все, чтобы удержать ее в своих руках. 

— Прошу вас, — я приподняла ладонь, — Начинайте. 

Обычно за меня прошения слушали регент или его — теперь мой — десница, которого неплохо было бы сменить. Но в такие дни, как этот, петициями занималась я. Несмотря на пережитые потрясения, я нашла в себе мужество выйти на люди. А людей было много: ко мне допускали не только членов совета и чиновников, но и обычных просителей — людей простых, часто совсем ничтожного положения. Такова была традиция: мои предшественники считали, что наследник не может управлять империей, если не научится решать проблемы голодных, продрогших и уставших — если не увидит их своими глазами, не поймет, кто на самом деле опирается на него, и на кого опирается он. Столетиями единственной возможностью связаться с представителями династии напрямую можно было только через наследника. В конце девятнадцатого века все изменилось: любой мог отправить во дворец свободное письмо, и один из Эрендоров обязан был его прочитать. В конечном итоге писем стало так много, что мой прадед начал перепоручать их третьим лицам, а люди перестали видеть правящих ими иначе, чем в окружении полдюжины гвардейцев во время официальных мероприятий. Мой отец стал тем, кто настоял на возвращении Дня прошений — но погиб спустя пять лет после ее учреждения. Теперь на его месте сидела я. 

Я помню, как он брал меня с собой, когда я была ребенком: можно сказать, я ходила за ним повсюду, что бы он ни делал, какие бы вопросы не решал. Воспоминания о тех днях вызывают во мне противоречивые чувства: не было в моей жизни времени счастливее, но не было ничего болезненнее осознания их невозвратимости. Не было ничего больнее, чем знать, что отца больше нет. Я ни от кого не услышу совета. Никто не придержит меня за локоть, если я споткнусь. Никто не поймает, если я ошибусь и упаду. Никто не спасет меня от моих ошибок. 

Что ж, говорят, судьба наследника сплетена из судеб мертвых королей, а их души правят его рукой. Только вот мой отец не верил в призраков. 

Я же знаю, что они существуют.

Остроконечная корона, предназначенная для шеи более крепкой, чем моя, давила на мою голову. Четыре вытянутых изумруда венчали ее. Темно-синее, почти черное бархатное платье с длинными рукавами закрывало мои забинтованные ладони, скрывая последствия сегодняшних встреч. Я мягко улыбалась, оценивая каждого, кто подходил ко мне. Я следила за реакциями и лицами всех, кто был в этом зале -- людей которых я так хорошо знала и не знала вовсе. 

Когда поток просителей иссяк, я встала со своего места. Двор зашелестел, синхронно склоняя головы. Я улыбнулась чуть шире. Начинается моя игра. Я буду вести ее до конца: до тех пор, пока не выиграю, или пока мне не поставят шах и мат. 

— На сегодня достаточно. Однако, прежде чем завершить слушания, я хочу объявить о том, что по истечении назначенного регентом срока в четыре недели я, Селена Эрида из дома Эрендор, наследная принцесса империи Эраклион, буду коронована по традиции и обычаю нашей страны. 

Я сошла по каменным ступеням, шелестя изумрудной мантией и проходя мимо склонившихся в глубоком поклоне лордов. Я знала, что, как только я выйду, тронный зал наполнится шумом, ведь так грубо нарушить протокол себе не позволял даже скандально известный король Андреас. Я улыбнулась. Кажется, Сильва был прав в одном: я действительно похожа на своего отца.

Что же: кость брошена. Пусть псы бьются, чтобы вырвать ее из чужих зубов.