Игорь мнет в кармане ветровки два розовых билета, порядочно поистрепавшихся за пару дней в мальчишеских руках. А над вихрастой головой возвышается здание *половины* полицейского отдела. Время не щадит никого, особенно стражей порядка, которым, чтобы не остаться без крыши, без исторического закутка полиции, приходится сдавать половину здания под казино. И Игорю так странно неприятно от этого факта, он зыркает из-под бровей на литой баннер с дурацким названием «Фараон» и протискивается сквозь раскинувшейся у здания рынок. Не как на Удельной, в разы меньше, но тоже можно найти всякого прикольного барахла, надо лишь глазами пошарить, только вот у Игоря нет никакого желания вглядываться. Но не выцепить глазами плеер просто не выходит, лежит перед носом самым, так и напрашивается на хмурый взгляд. Но Игорь вовремя сжимает билеты в ладони и наконец сворачивает в арку, подальше от этих соблазнов для ветренной ребячьей головы.
Прошмыгивает под шлагбаумом и прям-таки всем существом чувствует, что вот, вот отсюда начинается отдел. Там же снаружи сумеречная зона, где все поголовно выглядят жутко, где нельзя расслабиться, иначе пасть несправедливого мира схлопнется прямо на тебе. Игорь опять хмурится, а фингал под глазом жжет, пока сердце отбивает ритм прямо в ушах. Игорю вроде и хочется, чтобы папа оказался на месте, но и колется, только и дома сидеть в одиночку, смотря «Криминальную Россию», нет никаких сил. Даже если так и не получится уломать на эти билеты, ну и… не важно, в другой раз, в другой жизни, просто хочется хотя бы рядом посидеть, пока отцовская рука строчит раппорт. Даже такому совместному вечеру Игорь будет рад, да хоть какому-нибудь. Не может же быть работа важнее сына, правда?
Во дворике как всегда обильно курят и шарахаются туда-сюда люди в форме, всем знакомым лицам Игорь кивает, но рта не раскрывает. Кажется, что, если он заговорит с кем-то, вся решимость просто улетучиться, выпорхнет в задымленный воздух и Игорь останется безоружным против холодной железной двери, за которой скрывается отец.
Но дверь распахивается, и Игорь проскакивает под локтем вышедшего полицейского внутрь. Так же кивает знакомым дежурным, тем заметно непривычно без своей зарешёченной коморки, из которой в казино сделали кассу. И снова становится неприятно, с такими-то условиями много можно поймать бандитов? Обидно, за отца, за себя…
Игорь оглядывает помещение, заставленное письменными столами, в поисках отца, но, не выискав высокой фигуры среди приевшейся отцовских коллег, заметно приуныв доходит до рабочего места Кости. На столе, как и дома, царит беспорядок из папок, личных дел и прочей макулатуры. Он усаживается за стол и достает из кармана заветные билеты, начиная те усердно разглаживать о деревянный край. Они до сих пор кажутся Игорю поддельными, сколько бы часов он их не рассматривал, сколько бы Игнат не приседал на уши, увещая, что за такую-то медаль, за такую олимпиаду страшнющую обязательно положены только подлинные билеты и никак иначе.
Игорь битые полчаса сидит, пялясь то в пололок, то по сторонам, и ни отца, ни дяди Феди в упор не видит, разминулись получается. И он глубоко вздыхает, домой идти не хочется, а у Игната какие-то траблы, что он после школы занят, мерзопакостный день в общем. Но Игорь слышит хлопок двери – он на каждый подобный звук дергается в желание увидеть отца – но видит довольного дядю Юру, засовывающего белый конверт во внутренний карман своего блатного пальто. Игорь ни то, чтобы ждал, он даже не надеялся увидеть дядь Юру. В последний раз, когда Игорь про него спрашивал у отца, тот сказал, что дядь Юра в командировке в Москве и не известно когда явится в родные пенаты, но вот он, стоит и смотрит прямо на Грома-младшего. Игорь же весь подбирается и не отрывает глаз от приближающегося к нему человека. Он до сих пор не может связать образ дяди Юры, определенно отдающий блотняком, и его нахождение здесь в отделе не в качестве гостя, пришедшего решать вопросики, а в качестве мента…полицейского то есть.
Юра выбивается из местного контингента, будто являет собой сумеречную зону, приносит ее часть в любое место, где находится. Тень, на которую нельзя не обратить внимания, которая питается этим вниманием, гипнотизирует, не давая отвлечься, завораживает всей своей сущностью.
— Чего смурной такой, малек? – пальцы прокручивают несколько раз пистолет в руке, а Игорь задирает голову и жмет плечами. С дядь Юрой решимость же никуда не улетучится, просто не сможет, а значит можно и ответить, да?
— Папу жду… – Игорь глядит на настенные часы и хмурится пуще прежнего, опять нечаянно сминая билеты.
— На задержание они с Федей, – дядь Юра облокачивается на спинку стула, на котором зачастую сидят потерпевшие и очень внимательно осматривает Игорька, а тот ежится. Не знает, что дядь Юра умеет так смотреть, да и откуда бы. Игорь его раз десять за все время видел, половину которых помнит смутно, но знает, что те были такие же крутые как остальные.
Юре не нужно втираться к Грому-младшему в доверие, Юра просто крутой во всех смыслах настолько, что любой мальчишка хочет ему подражать, даже не осознанно. Но Игорь подражает Косте. Во всем, от микро-выражений, до движений и фраз, думает еще небось мыслями отца, Юра уверен так и есть, иначе бы взгляды были разные.
— Че там у тебя, лотерейки? Папку озолотить решил? – Юра посмеивается, а Игорь разжимает пальцы и лишь мотает вихрастой головой.
— Билеты…в Диснейленд, – Игорю вовсе не стыдно за такие дурацкие мечты, мечты на то и мечты, чтобы быть дурацкими. Он наблюдает как безволосые брови взлетают вверх и дядь Юра присвистывает.
— Ну раз билеты, то че ж им пропадать, да? – Юра с хитрой улыбкой выравнивается, обтряхивает свое пальто и кивает Игорю в сторону выхода, мол, пошли со мной. А у Игоря сердце как заклокочет от смеси чувств, руки, перебирающие билеты, вспотеют, страшно думать, вдруг спугнет, но неужели дядь Юре не жалко таких денег? Неужели они у него есть?
Улица встречает сумерками и ветром в рожу, Игорь опять ежится, а Юра вдыхает с каким-то наслаждением понятным только ему.
— Где взял то? Украл или выиграл? —спрашивает Юра поправляя ворот и чуть-чуть расслабляя аляписто-тусклый галстук, когда они отходят от рынка.
— Приз за первое место в олимпиаде по английскому.
— Гуд бой получается, – он ерошит кудрявую голову, продолжая улыбаться, а у Игорька сердце замирает и начинает с новой силой стучаться в ребра, – Медаль дали небось? – Игорь угукает и кивает одновременно.
— А у вас есть медали, дядь Юр?
— Конечно, и кубки тоже есть, целый шкаф пылится в них, – он хохочет и сворачивает. Игорь думает, что и его медаль будет так же пылиться, толку то с нее, меди позолоченной.
— А вы хотели их продать?
— Думал, было дело, да и сейчас думаю порой, деньги лишними не бывают, – он озорно подмигивает Грому, ловя согласие в мальчишеских глазах.
— А почему не продали?
— Да мать как вцепилась в них, – он вздыхает с какой-то редкой для себя печалью, – а после ее смерти рука уже не поднялась, – и в улыбке теперь проскальзывает грусть, которую Игорь от чего-то очень хорошо понимает.
Под болтовню они доходят до здания, состоящего полностью из неона, так Игорю кажется. Вокруг него множество людских кучек, в основном курящих. Игорь выцепляет глазами, и братков, и скинов, и еще кого-то, но приковывает его взгляд огромная неоновая вывеска «Disneyland».
Юра хлопает мальчишку по плечу, кивая на вход, спрашивая, пойдет ли тот. Это единственный Диснейленд, который знает Юра в Питере. Как и единственное, что Юра может предложить пацану вместо денег, которых у Юры нет. Сумеречную жизнь и к чему она приводит. Юра видит смятение, а еще видит любопытство. А потом Игорь кивает.
Внутри всё в неоновом дыму, а басы прошивают все тело насквозь, глуша даже мысли. Игорь следует за Юрой шаг в шаг, глазея по сторонам на проплывающих мимо людей. На женские статуи, подсвеченные розовыми софитами. Игорь почти не моргает в желание увидеть всё. Много пьяных и не только – Игорь чувствует – людей. По этим плавным, расслабленным движениям, по замутнённым глазам, которые смотрят сквозь него. И по спине пробегают мурашки. Видит, как кто-то блюет в углу, и ускоряет шаг.
Переводит взгляд на Юру. А тот будто на своей волне, будто это место создано под него и для него, как влитой встает на место, не замечая гнетущей атмосферы, которая в любой момент может поглотить целиком, и прежним вернуться уже не выйдет. И Игорю совсем капельку не по себе, с Игнатом это все похоже на игры, да это игры и есть, а здесь, в этом месте всё по-настоящему.
— Дядь Юр… – Игорь хватает Юру за рукав. Игорь хочет сказать, что насмотрелся, что уже можно идти, что его потеряет отец…
— Юрооок, в няньки заделался? – Юра не успевает обратить внимание на Игоря, как на него наваливается высокий мужик в дорогом костюме, обхватывает длинными руками за плечи и утыкается носом в волосы, вдыхая, а Юра только морщится от алкогольного шлейфа.
— Многофункциональность, брат, в наше время очень ценится. А тебя когда из рехаба турнули? – Юра смотрит на знакомца, но кладет руку на плечо Игоря, вроде как сообщая, что помнит про него, что все в порядке.
— «Турнули» – он смеется и тянет Юру за собой, в более тихое место – Скажешь тоже. Я свободный человек, в свободной стране! – и опрокидывает в себя явно не первый стакан виски.
— Разумеется, брат. Но Белый спросит с меня, почему ты здесь, а не в больничке, – Игорь видит, как лицо дядь Юры хмурится. Он не знает о чем речь, но ему и не хочется знать, как не хочется знать кто такой этот «Белый» и почему он может что-то спрашивать с дядь Юры. Он заводит их в VIP зону на балконе, где музыка не так шумит, а столики закрыты ширмами от посторонних глаз.
— Как же он спросит, если не узнает, Юрок? Неужто сдашь меня? – дядь Юра усмехается и кивает, мол, да, сдаст со всеми потрохами. Мужик на это крутит головой, посмеиваясь, будто не верит, что у дядь Юры хватит яиц, а потом смотрит на Игоря своими темными расширенными зрачками и жутко освещенным лицом. У Грома волосы на загривке дыбом встают.
— Космос Юрьевич, – большая ладонь ждет, когда ее пожмут, и Игорь весь сжимается в пружину, хмурится, чувствует руку дядь Юры на плече и слышит его смешок.
— Николай Олегович, – от балды говорит Игорь, ловя реакцию дядь Юры глазами, тот ему подмигивает и Грому становится чуть легче. Космос Юрьевич же ржет в голос, вызывая у Игоря неуверенную улыбку.
— Серьезный малец какой, чей не скажешь? – Юра лишь мотает головой, а Космос понимающе кивает.
Игорю вся эта ситуация кажется очень нестабильной, как и человек напротив, но рядом с дядь Юрой это чувствуется не так остро. Игорь ощущает себя как за каменной стенной, что с ним ничего страшного не случится, если он и дальше не будет отходить, как с отцом. Поэтому он может позволить себе улыбаться на дурацкие шутки Космоса, на истории, в которые не хочется верить, которые не кажутся страшными пока рядом дядь Юра.
А потом музыка резко глохнет, окуная всех в звенящую тишину. Игорь замирает, слышит, как матерятся дядь Юра и Космос Юрьевич. Начинается суета, когда Игорю остается только вжаться в диван и не отсвечивать.
Юра прикладывает палец к губам и поднимается, выглядывая за ширму. И в этот же момент раздается страшное: ВСЕМ ЛЕЖАТЬ МОРДОЙ В ПОЛ.
— Менты, Космос! – шипит вернувшийся Юра, — Скидывай, что там у тебя в твоих бездонных карманах! Шустрее!
У Игоря сердце в пятки проваливается, а он даже не понимает от чего, он ничего плохого не сделал, ничего не видел, но страх видимо передается по воздуху, а он тут заполняет весь балкон. Игорь уверен, что запомнит этот вечер на всю жизнь.
— Всё, готово, чист нахер! – Космос еще раз обхлопывает себя по карманам, шарит глазами по столу, с которого было стряхнуто все незаконное. Юра наблюдает, а после медленно отодвигает ширму. Встречаясь глазами с автоматом, тут же заводя руки за голову.
На Игоря смотрят с недоумением, не зная, заковывать ли пацана в наручники.
— Тут ребенок, Федор Иваныч! – кричит шлем. И Игорь с Юрой переглядываются. Прокопенко взлетает по лестнице в несколько широких шагов и смотрит на них широко распахнутыми злыми глазищами. И замечает Космоса.
— Этого увести вниз, – приказ исполняется в тот же момент. Космос возмущается, но не вырывается, Игорю кажется, что тот до сих пор не осознает всей ситуации.
Юра следит, как Космоса уводят, и опускает руки, выдыхая. Переводит взгляд на злого, готового замахнуться вот-вот, Федю и думает, что тот не бьет только из-за Игоря. А потом догоняет.
— Интересно у нас теперь задержания происходят, Федь, неужели бюджет повысили? – ерничает, не спрашивает напрямую почему его не предупредили о облаве, Юра всё прекрасно понимает, Юре не надо слышать ответ. Федя опускает глаза, смотрит на виноватого Игоря и подзывает того к себе. Спрашивает все ли хорошо и, когда получает кивок, успокаивается.
— Что у нас тут за детский сад? – Костя появляется внезапно, смотрит на Юру, – вовсе не удивляясь его присутствию, – а потом видит Игоря.
— Дорвался-таки до Диснейленда?
— Прости, пап, – но Костя только ерошит волосы сына, как хороший порядочный отец в хорошем расположение духа. Юре прям таки завидно, а еще Юра убеждается в своих выводах окончательно, смотря на пришибленного Федю, который ожидал от Грома бурной реакции.
— Цепляйте браслеты свои, давайте, – Юра подтягивает рукава пальто и пиджака, открывая запястья, а Федя защелкивает на них железки, – Беретты только верните потом, окей?
— Шагай давай, – говорит Федя и не может не улыбнуться Юре в ответ.
Решетка обезьянника захлопывается за Юрой, он видит, как Игорь уходит вместе с Костей домой, как собирается Федя, когда ему самому тут целую ночь торчать.
— Так что, Юрок, на сколько мы здесь застряли? – спрашивает Космос осипшим похмельным голосом, упираясь затылком в прохладу бетонной стены.
— Не ссы, брат, успеешь еще в свой рехаб, – отвечает, пристраиваясь рядом Юра.