По-детски смущаешься, Серёж

      Ярко-рыжие волосы, лицо в крапинку и фиолетовый свитер странно сочетались с неразговорчивостью юного Серёжи Разумовского. Обычно мальчишки громко смеялись, играли, бегали, Серёня же часто пропадал в своей тетрадке с рисунками и бегал лишь глазами по строкам привезённых в лагерь книг. Правда, когда его взор ненароком поднимался от привычных страниц, он всегда обращал внимание на чью-то яркую усмешку и карие глаза поодаль.

      Красиво. Хочется нарисовать.

      Серёжа начал молчаливо выводить, узор за узором, картинку на бумажном листе. Успокаивает. Погружает в собственные мысли, идеи…

      Интересно. Этот мальчишка стал бы с ним дружить? Хотя, наверно, он очень активный, а Серёжа по своей натуре совсем не такой. Единственный не дающийся ему предмет — это физическая культура. А может, он, как и все, сочтёт его похожим на девчонку? Эти странные длиннющие волосы и застенчивость его совсем не красят, по мнению многих-многих других мальчишек, что каждый день выводят на его парте неприятные слова.

      Кажется, теми же карандашами, что Серёжа сейчас рисует того мальчика напротив.

      Но только фокус его мысли смещается с листка, тот понимает, что мальчишка куда-то сбежал, предательски оставив Серёжу в недоумении и с незаконченной работой.

      — Меня рисуешь, рыжик?

      Он подкрался сзади и безумно испугал бедного «рыжика», заставив перевернуться и упасть на спину, прижав к груди черновик. В то же мгновение на Серёжиных щеках расплылся чуть видный румянец. Новый знакомый на это лишь ещё ярче заулыбался и протянул руку, помогая встать на ноги.

      — Как тебя зовут?

      — Серёжа…

      — Ты очень мило и по-детски смущаешься, Серёж! Меня зовут Олег.

***

      Уже неделя прошла, как у Серёжи появился новый знакомый (может, друг?), хотя привыкнуть к этому он так и не сумел. Тот и вправду оказался довольно активным, участвовал везде. Вот недавно кто-то из старших гитару принёс и рассказывал, как аккорды ставятся, так Олег туда самым первым примчался. Теперь вечно гитару тырит и худо-бедно наигрывает себе что-то, хотя пальцы болят.

      Смешной.

      Олег бывает настырным и упрямым — заставляет Серёжу участвовать где-то, знакомиться, с поцанами играть (и слава богу, если в картишки, но если что-то физически-активное — пиши пропало!) Один раз Серёжу обманным путём в реку сбросил, чтоб тот поплавал. А то совсем уже в своих рисунках и книжках засиделся! Но как бы непривычно это порой не бывало, Олежа ему всё ещё нравился.

      С ним интересно и никогда не скучно!

      Недавно ещё рассказывал, что у него фамилия Волков. Бабушка из-за неё часто энциклопедии ему дарила со всякими биологическими фактами, при этом Олег часто читал только страницы о волках. Хотя он не только читал, но ещё и сравнивать себя с ними очень любил! А ещё больше любил, когда его кто-то другой сравнивал: к примеру, когда его во дворе «вол-ча-ра!» зазывали, а старшие — «волчонок».

      Хочу его Волче называть.

      Иногда, всё же, Серёже было плохо: многим он не нравился. И пусть он вроде бы уже и привык, но то, к чему привыкнуть было сложно — это забота со стороны нового друга. Олежа за него всегда заступался и делал гадости тем, кто смел про рыжика хоть что-то неодобрительно рявкнуть, да хоть ляпнуть. А потом приходил к Серёже и поддерживал, говорил, что все вокруг просто идиоты, а ты — хороший! И было так спокойно с ним, что слёзы постепенно прекращали литься, а все плохие слова забывались.

      С ним спокойно и безопасно. С ним можно быть собой.

      И вновь, узор за узором, грифель послушно ложился на лист. А мысли лились рекой. Или, нет! Как снежный ком катились: одна за одной, другая за другой. И слипались в этом коме снежинки, всё больше и плотнее он становился, всё увереннее мысли шли и карандаш пачкал тетрадь. И, знаете, так чмокнуть хотелось этого мальчишку!

      — Снова меня рисуешь? Дай посмотреть, дай посмотреть!

      Олежа увидел.

      На рисунке красовался рыжий-конопатый мальчик, чмокающий другого, темноволосого, с карими глазами и той же знакомой усмешкой. Серёже стыдно. Серёжа схватил черновик и убежал куда подальше. Запереться бы, заплакать и забыть. Ведь это так странно и так неправильно, и он не знает, как вообще Олежа к такому отнесётся. Друг же. Единственный и лучший.

      Серёжа дрожит и сидит где-то в уголке. Сам не знает, где очутился. Прибежал туда, куда глаза глядят. Вот только сейчас из-за слёз глаза пусть и глядят, да ничего не видят. Вокруг тихо. Только слышно, как кто-то, всё же, идёт к нему.

      Олежа опускается к плачущему рыжику.

      — Серёж, не плачь, всё в порядке… Я здесь и всё хорошо. Ты… ты влюбился в меня?

      Серёня только шмыгает носом и нервно, очень тихо, одобрительно мычит.

      — Хочешь, я тебя поцелую?

      Он поднимает глаза и удивлённо поднимает брови. Олежа не против?

      Волче осторожно берёт заплаканное лицо в свои ладони и действительно тихонько чмокает Серёню в губы. И Серёжа бы наверняка подумал, что его лицо сейчас похоже на помидор, а целоваться он и вовсе не умеет, и стыдно как-то это всё получается… Только вот думать он сейчас не мог никак. Если представить, что мозг — это компьютер, то у Серёжи сейчас высвечивается синий экран и ошибка запуска операционной системы.

      — Вроде уже много времени прошло со дня нашего знакомства, а ты всё так же мило смущаешься!

У них всё только начинается.

<3