Впервые Питер видит его летом, когда на улице стоит жуткая жара, а ещё настолько душно, что существовать не хочется. Он, ужасно уставший от всего на этом свете, тащится с подработки, еле перебирая ногами. Хочется лечь лицом прямо в траву на газоне, но его не поймут. Людей на площади много, и почти в каждого Питер врезается, даже не успевая извиниться — видя его мешки под глазами, извиняются уже перед ним.
Бредет парень к фонтану, чтобы хотя бы умыть вспотевшее лицо, но в итоге он как-то увлекается, и все волосы тоже оказываются мокрыми. Это хотя бы дарит какую-то прохладу, и Паркер уверен, что вот он, скоро таким образом попадёт в самый настоящий Рай.
— Хе-ей, выглядишь уставшим!
Питер устало поднимает голову, понимая, что скорее всего обращаются к нему. Широкими шагами стремительно к Питеру приближается парень, на котором широченная дурацкая рубашка, собранные в растрепанный хвост темные волосы, а самое главное — табличка. На его груди висит гигантская картонка с как можно более крупно выведенной надписью «БЕСПЛАТНЫЕ ОБЪЯТИЯ».
— Чувак…
Питер хочет сказать «нет», но почему-то совсем ничего не говорит, только выдавливает какой-то странный сдавленный звук. Не то, чтобы он действительно против, наоборот ему бы сейчас обнять кого-нибудь и рыдать в плечо, просто… Паркер не знает, что именно «просто», но в своей голове как аргумент использует то, что он весь мокрый и уставший.
Конечно же его не слушают. Никогда.
От парня, что нагло кладет свои руки на его спину, приятно пахнет. Не духами, а чем-то другим, особенным и по-домашнему уютным. Питер глубоко вдыхает, уткнувшись лбом в чужое плечо. Рубашка наверняка намокнет.
Парень посмеивается так легко, и Питеру совсем спокойно. В его объятиях уютно, и постой так Питер немного дольше — он бы точно уснул, почему-то чувствуя абсолютное спокойствие. Этого допускать нельзя, поэтому он отрывается от чужого удобного плеча и бурчит что-то на подобии неразборчивого «спасибо». Парень в ответ всего лишь усмехается.
— Я тут часто тусуюсь, поэтому, может быть, ещё встретимся, — говорит он, прежде, чем Питер окончательно уходит, и машет рукой на прощание.
Паркер краем глаза замечает, что этот (так он про себя назвал его, не зная, что ещё придумать) уже обнимает какую-то девчушку лет шести. Что же, это даже мило.
В следующий раз Питер встречает его на следующей неделе. На улице, слава всем Богам, уже нет такой отвратительной погоды. Парень всё с той же табличкой его, кажется, узнает и подходит, хотя Паркер и не планирует ни с кем обниматься, а просто мимо хочет пройти. Ну серьёзно, не ходит же он тут
только для того, чтобы во второй (!) раз встретиться с темноволосым придурком. Парень нагло треплет Питера по волосам, наводя ещё больший беспорядок в кудрях, слегка улыбаясь на то, как Питер опять утыкается в плечо.
— Не знаю, зачем тебе это, но меня Локи зовут, если что.
Что же, отлично, теперь он знает имя идиота с табличкой и может где-нибудь на стене написать крупными буквами «ЛОКИ ПРИДУРОК». Правда делать этого он всё равно не собирается, просто удивляется таким мыслям, да и этого человека он совсем не знает, чтобы делать такие поспешные выводы. А имя-то у парня красивое…
— Питер, — неловко бубнит в ответ Паркер.
— Милота.
Локи кивает и отходит, дальше продолжив своё странное хобби. Питер зачем-то думает, что в тот раз рубашка на нем была другая. Но эта всё-таки красивее.
Так вообще-то продолжается довольно долго, до конца лета, а после уже реже. Они привыкают так стоять по минуте, может быть, даже дольше, пока Питер говорит о том, как он устает, а Локи мягко гладит его по волосам. Задержаться немного больше Питер боится. Навязываться он не хочет, и так ведь прилип как банный лист к заднице.
Локи окончательно создает впечатление хорошего парня.
Почему-то в голове не вяжется образ того, что человек с табличкой про объятия на груди, который мягко теребит и без того растрепанные кудри и тихо смеётся, может быть плохим. Ощущение будто вот он тискает котиков и подкармливает бездомных собак.
Осенью Локи, да и сам Питер в парке появляются уже не так часто — учёба, всё такое. Паркер чувствует себя Беллой у окна, которая всё ждёт и ждёт, хотя, конечно, не месяцами. Да и сам Питер через площадь реже ходит, и ведь абсолютно точно ему чего-то не хватать стало. Признавать это не хотелось, но перегородка в уме уже начинает ослабевать.
Итак, в сентябре–октябре они пересекаются по воскресеньям. Питер зачем-то приходит и сидит со стаканчиком кофе у закрытого фонтана, а Локи здоровается и молча присаживается рядом. Картонки с надписью на нем уже нет. Они не говорят, но почему-то у них такая мини-традиция что ли. Или просто глупость. Порой, кто-то из них не приходит, а может быть и сразу оба. Проблема в том, что Паркер всё не может придумать нормальных тем для разговоров и в голову лезет идиотское «Погода сегодня супер, да?». О чём вообще можно говорить с человеком, с которым не говорил-то нормально? Можно же ведь о чем-то.
Рубашки Локи с наступлением прохлады не исчезают, но поверх надевается кожаная куртка, и Питер почему-то на фоне тёмного замечает какие красивые у Локи зелёные глаза. Вместо кед крупные ботинки. На Паркере появляется карамельного цвета пальто, а очки он почему-то надевает всё чаще. Ситуация походит на какую-то дешёвую идиотскую эстетику. Они ведь даже старательно игнорируют существование друг друга и стараются не смотреть.
В конце ноября Локи наконец-то усмехается, глядя на хмурое небо. Скоро совсем должен выпасть первый снег.
— Знаешь, это забавно.
— Что именно? — Питер поворачивается на парня.
— То, как мы здесь постоянно сидим вместе, словно придурки, но никто из нас никогда не говорит.
Локи пожимает плечами. Питер в его словах что-то такое находит. Верно — придурки.
— Я не знаю о чём именно можно говорить, но очень хочу, — Паркер хмурится. Обалденно, тема для разговора сама нашлась.
— Я тоже хочу, но постоянно всё, что хочу сказать, забываю, — Локи честно признается.
После он тянет руку к волосам Паркера и с улыбкой их треплет.
— Давно так не делал, но очень хотел.
Питер отчего-то сильно смущается и поджимает губы, нервно смотря куда-то в сторону.
— Надеюсь, у тебя есть шапка, потому что скоро совсем уже холодно будет.
Питер теряется ещё больше. Это вообще к чему было?
— Есть.
— Это хорошо.
И опять молчат. Прям ужас какой-то. Паркер такую тишину ненавидит. Это ещё более неловко, чем они обычно сидят.
— Зачем ты ходил с этой табличкой?
О да, Питер, гениальное продолжение диалога! Но Локи, кажется, вопрос оценивает.
— Люблю, когда хмурые люди начинают улыбаться. Некоторые, конечно, посылают к чертям, но некоторым помогает. Тебя я, например, долго вытаскивал, прежде, чем ты по-настоящему хоть раз улыбнулся. А ведь улыбка у тебя такая красивая, это скрывать нельзя.
Питер весело фыркает на искренность, старательно игнорируя горящее лицо. Да и у Локи оно выглядит не на много лучше.
— В твоих объятиях было приятно. Правда.
Ой, ну и глупость-то ты сморозил, Паркер, ужас.
Улыбка Локи растёт в геометрической прогрессии. Такая широкая, даже пугает, но Питеру безумно нравится, и он входит во вкус ситуации.
— Обращайся, для тебя буду работать подушкой для объятий, — в свою очередь гордо заявляет Локи, совершенно не теряясь.
Ситуация, кажется, выходит за все грани абсурда. Ко всему прочему, с неба начинает капать. Да, такой себе первый снег.
Локи определённо смелеет пока разглядывает на скучной серой плитке под ногами крупные капли дождя.
— Пойдём куда-нибудь. Скоро совсем хлестанет.
Питер, конечно же, соглашается. Как он может отказаться, когда происходит такое?
Никуда добежать они так и не успевают и промокают до ниточки. Локи громко чихает и трясёт мокрой одеждой и волосами. Питеру в тот момент кажется, что он похож на мокрого кота.
Они обмениваются номерами в тот день.
***
Прямо посреди недели Локи пишет и зовёт в кафе. Паркер ну просто не может отказаться, да и соглашается с радостью. Усталость почему-то быстро снимает, остаётся предвкушение и странное волнующее чувство внизу живота.
Питер кусает губы, когда Локи к нему подходит и так красиво ему улыбается. У Питера, кажется инфаркт, ему срочно нужна скорая, потому что иначе он свое так быстро бьющееся сердце объяснить не может.
Оказывается, что Локи не любит кофе. Почему-то всё вокруг становится ещё милее и красочнее.
— Мы совсем идиоты, — честно вздыхает Локи, поднимая глаза от критичного разглядывания столешницы.
Питер угукает, подтверждая. Что же ещё сказать. Только идиоты не могут заговорить друг с другом на протяжении такого долгого времени, если Локи вообще про это.
Ещё через пару прогулок Локи смеясь преподносит Паркеру большой краснобелый леденец. Питер начинает краснеть всё чаще.
Потом они едят мороженое. Как раз идёт первый снег, да и на улице холодно, но им всё равно. Питер как-то быстро начинает забываться и уже почти совсем не думает о том, что работает за копейки и учёба даётся тяжело. Странно и необычно, что его выслушивают, поддерживают и понимают. Паркер привык, что у него никого нет.
Впервые Питер берет его за руку, когда на улице уже сугробы. Небольшие правда, насколько они вообще возможны в Куинсе. Он боится, но Локи ладонь не вырывает, наоборот сжимает в ответ, приободряюще улыбаясь. Питер почти готов разрыдаться прямо здесь, на месте.
И какие-то дни они ходят за руку, очаровательно боясь посмотреть друг на друга. Паркеру кажется, что он глупая влюблённая малолетка.
Ещё через какое-то время Локи крепко переплетает их пальцы. Несчастное сердце Питера в тот момент громко падает куда-то в пятки и подскакивает снова, грозя вскоре разорваться. Ещё позже, Локи аккуратно, почти мимолетно целует его в лоб. Питер уж точно теперь готов раствориться на месте. У Локи Одинсона слегка обветренные губы, но всё равно горячие и самые-самые лучшие на свете.
В губы, как давно хотел Питер, но боялся, они целуются прямо в ночь Рождества. Питер сидит всё на той же площади, где людей сейчас нет вообще. Ему ведь делать больше просто нечего. Все лучше тут, чем в доме, который он и Домом-то назвать не может.
Локи словно знает, что Питер будет там, и приходит. Наверное, им двоим просто идти некуда было.
Локи сначала немного мнется, набираясь решимости, а после мягко тянется, обхватывая лицо Паркера своими руками, и сначала нежно только касается, а после прикусывает, и сердце паркеровское безумно быстро бьётся, особенно когда он чувствует чужой горячий язык в своём рту. Питер явно тает. Это приятно. Локи вскоре от губ отрывается, судорожно вдыхает-выдыхает.
— Нечего мерзнуть, пойдём ко мне. — неловко бубнит Одинсон, пока Питер ладонью прикрывает свой рот. Лица у обоих горят. — Я торт купил. Немного не то, что обычно едят на Рождество, но всё же…