Господь, архангелы и Мефистофель
Рафаил
Звуча в гармонии вселенной,
Забыты мы в советской черни.
И в хоре сфер, гремя, как гром,
Советский пионер мим нас лишь шел.
Смеялся он над нами, Господ,
Для него ангел был ничтожен.
Гавриил
И с непонятной быстротою,
Молитву с утра позабыв,
Рабочий пятилетку ищет,
Зубами грызя мрак и свит.
Нет человеку из совета,
Проблемы в достиженье лета,
Когда на улице зима,
А за спиною три ружья.
Михаил
Грозя земле, волнуя воды,
Летят ракеты — инженер,
Творит сейчас удачней Бога,
Ибо считает нас глупей.
Ему границы нет в мышленье,
Его граница — занавеска,
Которую поставил Черчилль.
И то ее переплывет.
Все трое
Распалась сила упованья,
При виде мзолистой рукой:
Нынь человеки из завода,
Творят, не ноя от тоски.
Мефистофель
Опять, о господи, явился ты меж нас
За справкой о земле — что делается с нею!
Ты благосклонностью встречал меня не раз —
И вот являюсь я меж челядью твоею.
Прости, не мастер я по части громких слов.
Впервые я с ангелом согласен стану.
На земле этой нету дела уж к отраве,
Которой заповедью, кто-то назовет.
У них закон другой стоит и бог,
Совсем иной, молитв и подношений ждет.
Но есть и среди них особый господин.
Советский интеллигент, коей нам не зрим.
Учен, и виден, и желает знать…
Но что познаешь в запертых стенах границы?
Мученья человека здесь такие же, как раньше,
Но бога нет — и это для них славно.
Что говорить уж о черте?
Мы ведь с тобою идем рядом.
Смотреть мне неча не земле,
Лишь только грустно воздыхать.
Мечтая, поминая дни в вине,
Когда суды вершить могли для нас.
Господь
Ты кончил? С жалобой одною,
Являешься ты вечно предо мною!
Иль на земле совсем про нас забыли?
Мефистофель
Ничто не говори, а плох их белый свет!
Бедняга человек! Он жалок так в незнанье,
Что после смерти, так или иначе, с тобою встреча его ждет.
Господь
Ты знаешь Фауста?
Мефистофель
Он доктор?
Господь
В МГУ преподает.
Мефистофель
Так вот о нем и говорить желаю!
Последняя надежда на земле.
Ни пить, ни есть, не хочет по ком. слову.
Как сумасшедший, он рассудком слаб,
Что чувствует и сам среди сомнений,
Всегда в свои мечтанья погружен,
То с Штатов он читает нумерок,
То ловит в радио волну не ту какую.
Он будет твой же раб и мне моей слугою,
Ибо последний может нас понять.
Господь
Пока еще умом во мраке он блуждает,
Стаканы вод хлещет из уст профессоров,
Других, таких как он. Потом студенток совращает.
Какое дело ему к Богу, к Бесу иль другому?
Он в бюрократии университетских нот.
Мефистофель
Бьюсь об заклад, про нас узнает!
Прошу я только позволенья —
И снова будет Моисея свод.
Господь
Пока живет он на груди земной,
Тебе на то не будет воспрещенья,
Зато то запретит советский законвод,
А то важнее наставлений беса.
Мефистофель
Студенток — в рот, и трупы тоже.
Так что плевать ему в закон.
Господь
Тебе позволено: иди
И завладей его душою
И, если можешь, поведи
Путём превратным за собою, —
И посрамлёны же будем оба мы!
Знай: чистая душа в своем исканье смутном,
В советах никогда не явится.
Ангелы печально вздыхают вместе с Богом, и принимаются к обсуждению проблем церкви в современном капиталистическом обществе. На Мефистофеля никто не обращает внимания и он уходит в зловещей печали.