Сехун любил тайком наблюдать за поселением чужаков, что расположилось в низине холмов, практически у самого берега Большой Воды. Сначала он карабкался на высокие деревья, чтобы при свете дня увидеть дым от костров, затем подбирался ближе, пока из чащи леса не видел частокол и не слышал отдалённое эхо голосов.
Вход в поселение всегда охраняли два воина, разговаривающих между собой на забавном наречии. Голоса — мягче и мелодичней, да много незнакомых Сехуну слов.
В один из дней он едва не попался. С запада налетел свежий ветер, который бросился резвиться в кроне дерева, где притаился омега. Листья затрепетали, ветки закачались, запахи двух Детей Природы смешались; после запах унесло вперёд, к воинам. Один из них встрепенулся и завертел головой по сторонам, учуяв что-то странное.
Сехун затаил дыхание.
Ветру наконец-то наскучило резвиться в кроне дерева и он помчался дальше — в этом жесте Сехуну почудилось озорство самой Матери Природы. Воин же ещё раз огляделся.
— Ты что-то почувствовал, Чонин? — спросил второй, удивлённо глядя на беспокоящегося альфу.
— Показалось, видимо.
— Не беспокойся, аборигены точно не придут в наше поселение. А если что, — тот ухмыльнулся и тронул ремешок, что плотно прилегал к плечу, — у нас есть это.
Сехун помрачнел. За спиной чужака — Ручной Гром, что нёс мгновенную смерть. Прошлой весной из-за него погиб дядя. Казалось, что пришлый воин безоружен и не сможет причинить вреда на большом расстоянии. Но оглушительный треск показал, что Смерть настигнет везде.
Было больно.
Настолько, что Сехун поклялся больше никогда в жизни не приближаться к поселению, в котором есть Ручной Гром.
Солнце сменило Луну среди звёзд десять раз, а Сехун не смог побороть себя. Он снова отправился к поселению, избрав на этот раз другой путь. Прежний ему казался опасным, ведь чужак едва не раскрыл его из-за брата Ветра.
Про левую руку от поселения извивалась Лунная река. Сехун звериными тропами спустился к воде, резво переправился на тот берег в самом узком месте. А затем двинулся в сторону поселения. Когда сквозь деревья стал виден дым, он забрался на дерево, чтобы лучше видеть то, что происходило за оградой. Сейчас Сехун не боялся быть замеченным, потому что Природа всегда берегла своих Детей и укрывала. Но если подумать, то воины, пришедшие из-за Большой Воды, были слепцами и могли не увидеть даже мухи перед своим носом. Их альфы даже запахи с трудом различали.
Опасностью мог стать только тот чуткий воин, что смог отличить запах Сехуна от запаха Природы.
Он разместился на ветке дерева, задумчиво бросая взгляды в сторону ограды на том берегу.
Поселение манило тем, что у чужаков было много диковинок, начиная с их одеяний. Сехуну всё было в новинку, а природное любопытство брало верх над благоразумием. Они жили совершенно не так, не так ели, не так ходили, строили дома совершенно иначе и молились другим богам. Это было не понятно, странно. У них не было родовых амулетов, как и не было своего лесного хранителя.
У Сехуна он был. Чёрный волк, быстрый, как ветер. У чужеземцев был кто-то другой. «Бог» — так звали его, Сехун слышал. Но как он выглядел — так и оставалось загадкой.
Омег, — что женщин, что мужчин, — в поселении практически не было. Только самые храбрые и отчаянные, что осмелились вместе с супругом пересечь Большую Воду. Но дальше, чем к реке, они не выходили: только для того, чтобы постирать вещи. Но чаще всего они предпочитали набрать воды и скрыться за толстыми деревянными стенами.
На удачу Сехуна, место, которое он выбрал, уже было облюбовано омегами для стирки одежды, и он мог слушать не просто разговоры воинов, но узнать чуть больше о жизни в поселении.
Сегодня у омег, как оказалось, был день большой стирки. Все омеги, что жили рядом с супругами, вышли к Лунной реке, но не за тем, чтобы просто набрать воды, а постирать прямо на берегу. Сопровождать их вышел тот самый воин — Чонин, что учуял тонкий запах Сехуна. Цепкий взгляд альфы скользнул по тем деревьям, в которых прятался омега, и тут же вернулся назад.
Сехун едва заметно вздрогнул, поборов в себе кричащее чувство опасности. Он едва не выдал себя, — желание спрыгнуть и умчаться в лес зудело под лопатками.
Чужаки переговаривались между собой, смеялись чему-то своему, а Сехун даже не пытался вслушиваться в их красивую речь. Он просто наблюдал за тем воином, что сейчас расслабленно примостился на самом крупном камне. Сбоку лежал Ручной Гром.
Тёмная кожа делала его удивительно похожим на соплеменников Сехуна. Но на этом схожие черты заканчивались: он оказался чуть ниже ростом и был темноволосым. Племя же Сехуна отличалось тем, что альфы высокие и со светлыми волосами.
Несмотря на то, что он не создавал впечатление сильного воина, под натягивающейся на мышцах одеждой Сехун смог приметить сильные руки и прямую спину. Словно чужак готовился в любой момент спрыгнуть с камня и ринуться в бой. Запах опасности и дикости.
Сехун не знал, есть ли у чужаков вожди в поселениях, но если были, то этот альфа определенно их вожак.
— Нашему бы супруга хорошего, а то смотри-ка, таскается с нами, себя не помня. Даже муж мой так не следит за мной, как Чонин, — уловил Сехун краем уха разговор ближайших омег у воды.
— Так потому и следит за нами, чтобы мужья спокойней были, — приблизилась к ним одна из женщин, тихо-тихо, чтобы не потревожить округлившийся живот. Сехун посмотрел на неё как на ожившее чудо: румяная, счастливая. — А супруга Чонин сыщет, коли нужда появится.
Омеги согласно покивали головами и продолжили дальше стирать вещи.
Сехун посидел ещё немного, запоминая каждого из чужаков, впитывая их запахи. Последний раз бросив взгляд на воина, что сидел на камне в пол-оборота с закрытыми глазами, а после бесшумно соскочил с дерева и двинулся назад, к своему племени.
Чонин резко открыл глаза и задумчиво втянул воздух. Сквозь запах текущей воды пробивалось что-то чужое и одновременно знакомое. Что-то, что позвало его за собой в лес. Незримо, легко, как будто чья-то рука, что коснулась локтя. Чонин снова скользнул взглядом по противоположному берегу и, не найдя ничего, пожал плечами. Но чувство, что кто-то следил за ним, не хотело покидать его ещё долгое время.
***
Сехун был задумчив, находился мыслями в долгих странствиях между протекающими днями и своими фантазиями. Лиён сразу заметил это, ведь не зря он был наречённым супругом для этого омеги.
Они никогда не вели себя так, как было положено им по статусу — Сехун ценил Лиёна как своего друга и того, кто будет управлять после своим поселением, что находилось в нескольких днях пути, за Лесным ущельем. Лиён тоже никогда не рассматривал Сехуна в роли омеги — будто младший брат, которого нужно оберегать от опасностей.
Тем не менее, они не отказывались от своей участи: оба прекрасно знали, что родившись в семье вождя, тебе нужно уважать выбор родителей. Вот так и Лиён по древней традиции должен был жить в семье омеги два года, а после забрать его в свой дом и вступить в права владения своим племенем.
Сехун всегда с улыбкой говорил, что последует за Лиёном. И что его не остановит даже зов своего альфы. Но этот задумчивый взгляд… Лиён догадывался, что он означал — кто-то почувствовал тот самый сладкий зов, почувствовал того, кто предначертан духами. Он корил себя за то, что не уследил за омегой и позволил узнать это чувство. Ведь рано или поздно, но ему придётся покинуть дом и уйти в семью вместе с Лиёном. Разрывать установившуюся связь будет невыносимо.
Но омега не знал о терзаниях своего наречённого, он лишь задумчиво плёл рыболовную сеть и вспоминал вожака чужеземцев. Кажется, он даже слышал имя его, что вырвалось из уст одной девушки и воина, — Чонин.
Он смаковал странное, но красивое имя на языке, шёпотом, так, чтобы никто не услышал. Со стороны могло показаться, что Сехун просто под нос напевает песню, чтобы работа ладилась лучше. И все удавалась ему, может рука была лёгкая, а может потому, что день солнечный.
— Не к добру твоё настроение, — улучшил минутку Лиён и утянул Сехуна в укромный уголок от любопытных глаз. — Будто духи зовут тебя из лесу в море.
Намек альфы был моментально понят, и Сехун помрачнел. Складка легла на переносицу. Он выдернул руку их цепкой хватки и отвернулся.
— Тебе не о чем переживать, — спустя некоторое время произнёс омега. — Мой долг не получится пошатнуть дуновением лёгкого ветерка.
— Я не о долге беспокоился, — теперь была очередь Лиёна морщиться. — А за тебя. Ветерок, что был поднят с земли бабочкой, становится ураганом, что потом тяжело отрывать от сердца.
Сехун повернулся, а в глазах стояла решимость.
— Когда поднимется ураган — я уйду. Я знаю своё место. Наши миры — чужие друг другу, и море никогда не сманит меня, лесного жителя.
— Глупый, — Лиён шагнул вперёд и притянул упрямого омегу в объятья. — Эти чувства — хорошие, я не осуждаю. Просто… не делай глупостей.
Сехун расслабился в объятьях. Он не пытался вырываться, потому что Лиён сильный, он не сможет успокоиться, пока не почувствует безмятежность омеги. Он попытался расслабиться, вдыхая терпкий запах ели. Злиться на Лиёна — это последнее дело, ведь он один из немногих, кто искренне заботился о Сехуне.
— Всё, — дыхание омеги было спокойным, а буря улеглась. — Маленький глупый омега, — в шутку бросил Лиён, со смехом наблюдая, как у Сехуна оживает взгляд.
Тот, в свою очередь, нарочито надулся, подхватывая с земли рыболовные сети и резво умчался в сторону реки. После разговора ещё больше захотелось увидеть того альфу, звавшего к берегу моря. И Сехун знал, где сегодня его можно будет отыскать.
***
Чонин почувствовал слежку. Внезапно, как будто в спину бросили камень. Он знал, что где-то рядом было поселение аборигенов, но не думал, что кто-то отважился приблизиться к чужеземцам на такое расстояние. Чужой взгляд жёг под лопаткой, что нестерпимо захотелось почесаться.
Он втянул воздух, осторожно, проверяя запахи вокруг. И снова почувствовал тот самых аромат, которым была отмечена земля на другом берегу реки у поселения.
И буквально тут же понял — это был всего лишь зов омеги, единственный зов, который ты услышишь в своей жизни. Такой зов слышал его отец, когда впервые увидел мать Чонина.
— Выходи, я знаю, что ты здесь, — негромко проговорил Чонин, расслабленно остановившись посреди леса. Где-то сбоку журчал ручей, птицы носились между деревьями, да случайная ветка хрустнула где-то вдали.
Больше ничего.
Чонин вздохнул.
— В самом деле, я чувствую тебя, выходи. Или мне самому пойти на запах?
Сехун шумно выдохнул. Он в действительности не рассчитывал на то, что альфа заметит его. То, что омега хвостиком ходил за чужаком по лесу — чистая авантюра, чтобы проверить, действительно ли его присутствие можно было раскрыть. Что-то ребяческое, нестерпимое; хотелось сделать всё, чтобы его заметили, и одновременно с этим — чтобы не увидели. Вот такое чувство бесновалось в душе.
Он спустился с дерева, оказываясь лицо к лицу с чужаком. Настороженный, готовый сорваться в любой момент на быстрый бег.
— Дикий волчонок, — хмыкнул Чонин, осматривая омегу, что осторожно ступал по земле.
Сехун молчал.
— Как зовут тебя, волчонок? — Чонин склонил голову, не зная, понимает ли его абориген или нет. — Чонин, — указал он на себя.
Сехун закатил глаза и фыркнул.
«Ага, понял, а имя знает», — догадался по незамысловатым и искренним жестам Чонин.
— Хорошо, не хочешь разговаривать, не будем, — и альфа сел прямо на землю, подогнув под себя ноги. Омега насторожился, а потом недоумённо взглянул на Чонина. Он в самом деле собрался просто сидеть?
— Сехун, — имя прозвучало тихо, на выдохе, что Чонин не сразу услышал. Он быстро окинул омегу взглядом, но тот набросил на себя безмятежный вид и тоже сел на землю.
Они сидели тихо, наблюдая друг за другом. В какой-то момент омеге наскучило, и он стал плести из травинок венок. Сехун настолько увлёкся, что не замечал, как понемногу альфа придвигается ближе. Лишь когда крепкие руки хватили поперёк живота, он встрепенулся.
Омега вскочил, сбрасывая чужие руки, отпрыгнул в сторону и оскалился. Но остановился, услышав грудной смешок.
— Действительно, дикий волчонок. Ты придёшь ещё раз сюда?
— Я подумаю, — выдохнул Сехун и умчался назад, под крыло своего племени.
***
На следующий день на его голову обрушился зов.
Сильный, непривычный. Такого никогда не бывало прежде: раньше он слышал только зов вождя, своего отца. Но не чужого альфы, чей зов был мягче и уютнее, словно летние воды.
Сехун сопротивлялся всё утро, выкидывал посторонние мысли из головы. Погрузился полностью в работу и в помощь другим омегам поселения, но назойливый, будто муха, зов скрёбся под лопаткой.
Улучшив момент, Сехун выбрался из поселения, и буквально летел туда, где его ждали.
Чонин лежал в центре поляны в окружении густых трав с закрытыми глазами. Он даже не шелохнулся, когда услышал лёгкий шорох рядом с собой. Он просто улыбнулся и вытянул навстречу руку.
Сехун благоразумно не стал приближаться и касаться чужой руки, хотя нестерпимо хотелось почувствовать тепло кожи. Он сел на землю, но уже не так далеко, как вчера.
— Твой зов не давал мне покоя, — недовольно буркнул Сехун.
— Я не знал, когда ты сможешь прийти, поэтому надеялся лишь на него.
— Зови меня, когда увидишь солнце рядом с горой Ма, как сейчас, — Сехун кивнул на высокую гору, которую было увидеть отовсюду, где бы ты ни находился. Чонин привстал и посмотрел в сторону горы. Действительно, солнце было рядом с её вершиной. — Именно тогда я смогу прийти. Либо ищи меня у Лунной реки, когда солнце будет над твоей головой.
— Я запомню, — Чонин улыбнулся и перевёл взгляд на омегу. — Сегодня дикий волчонок не боится, что я схвачу его?
— Я Сехун, а не волчонок, — насупился тот и слегка отодвинулся.
— У тебя на груди амулет волка.
— Это священный зверь племени, мой покровитель. Я родился под звездой чёрного волка, быстрого, как ветер.
— Он тебе подходит.
Сехун смутился и больше ничего не ответил.
Они виделись каждый день. Ровно тогда, когда солнце подходило к вершине горы Ма. Сехун быстро привык к этим встречам, и уже даже без зова и по своей воле уходил, едва видел, что приходит время для встречи.
Неожиданностью стал лишь сегодняшний день.
Сехун, по обыкновению, вышел к любимому изгибу Лунной реки, где можно было поймать рыбу, что по утру плыла вниз с течением воды. Но что-то пошло не так: то сеть запутывалась и цеплялась о камни, то рыба была осторожной. Омега огорчённо уселся на камень, решив немного отдохнуть и перекусить овощами, что он взял с собой на охоту.
За спиной что-то зашелестело, как будто зверь продирался сквозь чащу.
Он насторожился, вскочил, готовый либо бежать, либо напасть, но в голову ударил опьяняющий запах альфы. Чонин.
— Нашёл! — обрадовался альфа. — Долго пришлось искать, уже думал, что нужно поворачивать назад.
— Ты совершенно не умеешь ходить в лесу, даже рыбу всю распугал своим появлением, — поддел омега. Он расслабился, хотя всё ещё не подпускал чужака к себе близко.
— Не утерпел, хотелось увидеть тебя раньше, — Чонин протянул руку вперёд к Сехуну, пытаясь коснуться его. Омега на инстинктах сделал шаг назад, позабыв о том, что стоит на скользком камне у самого края. Он пошатнулся и вскрикнул, но упасть не успел: тёплые руки крепко держали за спиной.
Сехун оказался прижат к чужой груди. Он слышал быстрое, словно у птицы, биение сердца.
— Я испугался, — признался альфа. — И это волнительно, я впервые смог не просто коснуться тебя, а обнять.
Но омега тут же воспротивился и вывернулся из объятий, хоть они так приятно грели его. Но делать резких движений не стал, — во второй раз альфа мог бы не успеть схватить его.
— Ты удивительный, — Чонин осторожно поднял руку и кончиками пальцев коснулся до скул Сехуна.
Они оба затаили дыхание.
За спиной плеснула рыба.
Сехун моментально покраснел и отвернулся, чтобы поправить рыболовную сеть. Чонин, почёсывая в затылке, сделал шаг назад и просто принялся наблюдать, как ловкие пальцы перебирают тонкую сеть.
***
С каждым днём они становились всё ближе.
Сехун больше не убегал, поняв, что чужие руки были приятными и родными, как руки матери, что гладила его по голове. Чонин был ласков, много говорил и рассказывал о своей жизни.
Больше всего Сехуна впечатлили дома. Это ведь немыслимо: внизу живёт человек, затем просто поднимается вверх, а там живёт другой! Хотелось даже хоть одним глазом увидеть эту диковинку, посмотреть, как там всё устроено внутри. Вероятно, это было очень красиво. Чонин посмеивался же над ним и говорил, что это не так красиво, как он думает. Возможно, он просто привык и не может понять, что такого здесь необычного и красивого?
— Красота всегда в простых вещах. Видишь траву? Я вижу её каждый день, но любая травинка — прекрасна, — Сехун любовно погладил по зелёной траве, приминая ту к земле. Она нежно щекотала кожу и отзывалась в нем голосом Матери Природы.
— Вероятно, ты прав, — согласился Чонин.
Сехун был увлечён этими встречами, что даже не замечал, что творится вокруг. Лиён каждый раз пытался что-то сказать, образумить, но омега отмахивался от будущего супруга. Омега старался не думать, что может случиться дальше, ему хотелось идти туда, куда ведёт знакомый зов. Лиён мрачнел, но не знал, чем помочь. Иногда он тайком наблюдал за Сехуном и чужаком издалека. Так было спокойней. Но его сердце тревожилось чем-то.
Вожак племени кидал косые взгляды на Сехуна, когда тот возвращался после очередного исчезновения, но молчал. Молчал и Лиён, — ждал в небе грозы.
***
Сехун снова сбежал.
Лиён пытался выкрутиться, когда вожак подошёл и буквально прижал его к дереву.
— Ты же знаешь, где пропадает мой сын? Говори!
Приказ вождя заставлял подчиняться. Лиён пытался сопротивляться этому, но не мог — такова его участь, пока он живёт в этом племени и пока не вступил сам в права.
— Знаю, — едва слышно выдавил тот.
— Чужак? — догадался вождь.
Говорить не требовалось, но Лиён кратко кивнул. Тяжёлая рука разжалась, и альфа почувствовал себя свободно. Но в душе было мерзко, как после предательства.
— Что же, пришло время образумить свернувшего с пути, — сказал вожак и развернулся.
Лиён смотрел в его спину, а после со всего духу припустился за Сехуном. Единственное, что он мог сделать сейчас: предупредить, увести, не дать увидеть чужака…
***
— Вас выследили, — откуда не возьмись на поляне появился Лиён. Он чувствовал беду, что назревала, но не успел её предотвратить. Сехун уже почувствовал за спиной отца.
— Я вижу, сын мой, что подружился ты с теми, кто смерть и разрушения несут нашей жизни, — голос был тихий, но властный, взывающий к древним инстинктам послушания. Приходилось согнуться в коленях, к самой земле. — Схватить чужака.
Внутри всё похолодело, и даже отцовский мысленный приказ ослаб. Сехун почувствовал, как его отбрасывает от земли, как он кидается всем телом вперёд, врезаясь в воинов племени. Он едва не упал, на изумленного Чонина, но вовремя успел остановиться и круто развернуться в зверином оскале.
Как волчица, которая ринулась защищать шею своего волка.
— Отец!
Тот даже не высказал удивления, лишь грустно взирал на своего любимого взбалмошного отпрыска. Поразительным было другое, что был нарушен древний приказ. Значит, выбрал омега себе другого вождя, неосознанно. Такое возможно лишь с тем, кто предначертан древними духами.
Его ветерочек Сехун умчался из племени на зов чужого альфы.
— Оставить. Ты что-то хочешь сказать мне? — отец старался сохранить спокойствие перед лицом своего племени.
— Не трогай его. Он вожак, что ведёт своё племя, среди них не только воины, но и омеги, что ждут встречи со своими детьми, — сакральные слова прозвучали, и теперь омега был уверен, что племя чужаков не тронут, а Чонина — отпустят. Ничего не было настолько священным, как омега, что носит под сердцем новую жизнь.
— Что же… — отец задумался над словами сына. — В таком случае, пусть чужак уходит. Не место ему среди нас, и тебе не место среди них. Тебе позволена лишь последняя встреча, чтобы принести поселению мою волю. Это наша земля, берег останется им.
Сехун готов был выть, как воют волки чёрной ночью после утраты. Он знал, что это значит — чужаки должны уйти в другое место, туда, откуда пришли.
— Я понял, отец. Позволь завтра вечером увидеться с ним и сопроводить к племени. А сегодня пусть останется с нами.
— Так и решим.
«Но если завтра не вернешься, то будешь изгнан, а чужаки убиты. Все как один», — прочитал он невысказанное в глазах своего отца.
***
Чонин пропал после обеда. Сехун искал его с тревогой, думал, что произошло что-то страшное, пока он не видел. А затем он услышал зов.
Чонин звал его.
Так больно и надрывно, будто в последний раз.
Сехун не помнил, как вышел к той самой поляне, где они впервые увиделись.
— Мне не нравится, что ты зовёшь меня, — Сехун против воли коснулся руками до рукавов чониновской рубахи. — Зов моря мне чужд, рядом с моим плечом — плечо супруга. Не зови меня. Мне больно.
— Это ты зовешь меня, — возразил Чонин, накрывая ладони Сехуна своими. — Не вижу смысла отказываться. Я хочу забрать тебя с собой, пока это возможно.
Омега отшатнулся на три шага.
Чонин же наступал, до тех пор, пока омега спиной не почувствовал деревянный ствол дерева. Смуглые ладони скользнули по рукам, до плеч, обхватывая лицо. Жар затопил омегу от макушки до пят, кожа впитывала болезненные, но сладкие прикосновения губ.
— Этот ураган стал слишком сильным, — прошептал Сехун, вжимаясь спиной в дерево. Ему хотелось сбросить эти оковы, но губы были слишком требовательны и напористы, дыхание — прерывистым. Он пил его, как пьют росу, он растворялся в Чонине, как растворяются в воздухе запахи цветов. Без остатка.
Альфа был ближе к нему, чем само родное племя. Танец страсти, который приходилось только видеть, был диким, необузданным, резким. Сехун вскрикивал, хватался пальцами за плечи, пытаясь задержаться хотя бы на миг в сознании. Чтобы запомнить его взгляд, прикосновения, шёпот.
Жар был везде. В каждой клетке. Он выжигал клеймо с именем чужака на плече.
Буря была быстрой, а Чонин ещё быстрее.
В какой-то миг Сехун увидел яркие вспышки перед глазами, а после — они вместе упали на траву.
Вокруг наступила тишина. Спину холодила земля, но под боком был жар от тела альфы.
В голове Сехуна было пусто, как лесу после пожара и засухи.
Лиён прав от начала до конца: когда ураган поднялся, то трудно потом оторвать от сердца. Но отрывать приходилось.
Чужая ладонь коснулась плеча, где теперь навеки было выжжено чужое клеймо.
— Море всегда будет рядом с тобой, — Чонин нагнулся и оставил поцелуй на всё ещё горящей коже. На бедро легла огненная ладонь.
— Я не вынесу второй раз, — признался Сехун, чувствуя, как едва угомонившаяся кровь снова закипала.
— Я тоже, — тихий смешок в шею. — Но ты сам продолжаешь звать меня.
— Я знаю, — пробормотал Сехун, снова окунаясь в эту тёмную пучину.
***
— Я заберу тебя с собой туда, где ты можешь не переживать о семье и своём супруге. Хорошо? Прошу тебя.
— Хорошо. Я уйду с тобой. А теперь, отдыхай.
Чонин задремал, не заметив, как нежный взгляд в глазах Сехуна стал отдавать печалью и решимостью.
***
Ранним утром Сехун возвратился в поселение, оставшись незамеченным даже для воинов, что были на страже. Омега проник к Лиёну, разбудив своим появлением.
Тот сразу почувствовал запах, которым пропиталась даже кожа Сехуна.
— Кажется, ураган смел всё, что было в моей душе, Лиён, — всхлипнул омега.
— Не плачь, Сехун, — и не сказав больше ни слова, он притянул Сехуна поближе к себе, дожидаясь, когда все слёзы упадут на землю.
— Кажется, пора уходить, — проговорил Сехун спустя некоторое время. Первые лучи солнца начинали касаться земли. — Сможешь ли ты звать себя супругом омеги, что отмечен другим навечно?
— Ты не должен совершать такой выбор. По традиции ты получишь мой отказ, но я всегда последую с тобой, как с другом, как с младшим братом. Я не оставлю тебя, — задумчиво проговорил Лиён, прислушивающийся к звукам леса. Кажется, что и его решение было давно обдумано. — Ты не останешься?
Омега покачал головой. Выбор был сделан, раньше, чем он услышал этот соблазнительный зов моря. С самого начала их миры обречены быть раздельно, зверь не может жить в лесу, а чужак — без земли за морем. Лишь духи пророчили эту судьбу, но на земле духи бесплотны.
Сехун ушёл, пока Чонин спал. Ушёл, пока его родное племя мирно отдыхало.
Если уходить дальше в лес, то однажды моря не будет видно.