Раката.

Отрубленная голова с глухим стуком падает на землю. Ракатанец, под ноги которого она падает, долго на неё смотрит.

Затем улыбается.

— Это старейшина? — спрашивает он на языке, непоняьном никому, кроме неё.

Кандерус и Карт, стоящие по обе стороны от неё, являют собой полные противоположности. Карт мрачен, но он знает, что им нужны детали для ремонта корабля и коды для отключения защитного поля храма, чтобы они могли наконец отправиться в путь. Кандерус же выглядит так, как будто в этом нет ничего необычного. Просто бизнес.

Она скрещивает руки на груди.

— Да. У нас была сделка, моя часть выполнена.

— Конечно, — говорит ракатанец, всё ещё улыбаясь так, как будто День Жизни наступил раньше, чем он ожидал. Он поворачивается и уходит в другую комнату. Реван молча следует за ним, давая знак своим спутникам, чтобы они остались на месте.

Ракатанец поворачивается к ближайшей консоли. Реван наблюдает, как он вводит код, который она не успевает осознать. Потом он снова смотрит на неё.

— Мои люди доставят вашим детали, — говорит он. — Ваш корабль будет отремонтирован.

Реван кивает.

— А вторая половина нашей сделки?

Ракатанец берёт её руку в свою, и она с лёгким отвращением позволяет ему это сделать. Он вкладывает ей в руку датачип, его поверхность холодит ладонь. Коды для входа в храм.

— Другой здесь, — предупреждает он.

Реван сглатывает. Она думает, что знала. Какая-то часть её знала — с того самого мгновения, как их корабль оказался на поверхности планеты. Так всегда бывает между ними. Между ними всегда гравитация.

— Уже в храме?

— Да, — подтверждает он.

— Я так понимаю, он пришёл не один.

— Нет.

Реван закрывает глаза. Думает о Левиафане. О том, как он превзошёл её — даже если не смог дойти до конца. Потому что она была ослаблена. Потому что он ослабил её.

Но затем она думает о Коррибане. О вихре молний, в котором она выжила, и о жизни, пусть другой, которую ей удастся восстановить. Она уже не та, что раньше — так сказал Малак, когда они в последний раз встретились. Не тёмная. Не светлая. Посередине.

Возможно, это будет иметь значение. Потому что, наверное, пора. Может быть, всё кончится в белых песках Раката, а не на Кузнице.

— На этот раз, — предупреждает ракатанец, — не уничтожайте наши реликвии.

Она не может ничего обещать.

***

— Не ожидал, что у Реван будет так много друзей, — говорит Кандерус легкомысленно.

— Я говорила, что была здесь раньше.

— Просто не понимал, что отрубленные головы врагов — это способ дружбы. — Он ухмыляется. — Наше первое столкновение было бы гораздо более гладким, если бы ты отдала мне Кало Норда.

Реван качает головой, невольно забавляясь. Она всегда ценила мандалорскую лёгкую грубость. Особенно сейчас, когда она чувствует присутствие Малака, которое всё приближается с каждым шагом к монолитному зданию храма вдалеке.

Небо над ними голубое, волны прилива спокойные и ровные. В этом во всём есть что-то, что намекает на окончание долгого пути. Может быть.

Она не думает, что перестала двигаться вперёд с того дня, как десять лет назад прижала ладонь к центральному дереву и ушла со двора.

— Неплохое место для уединения, — говорит Карт, чтобы заполнить тишину. Она видит, как он смотрит на неё, и изо всех сил старается не замечать этого. Они совершенно разные люди, и она знает, что самое большое, чем они могут быть друг для друга — это попутчики в большом путешествии. — Если игнорировать местных жителей, пытающихся убить друг друга.

Кандерус фыркает.

— Люди убивают друг друга повсюду.

Она не может не согласиться.

Они доходят до храма. Она проводит пальцами по чипу в руке.

— Там будут ситхи, — ровно говорит она, чувствуя их присутствие, как подводное течение, пытающееся утянуть её с собой.

— Как я уже сказал, — бормочет Кандерус, втыкая стимулятор в бедро, — люди убивают друг друга повсюду.

Реван улыбается сжатыми губами. Вводит коды.

Дверь открывается.

***

Она не замечает. Это её гордость, её высокомерие. Она не видит, как его гнев превращается в решимость. Её не волнует, что Саул Карат больше не приветствует её по каналу связи. Она почти упускает из виду отсутствие Малака на её брифингах.

Она попрощалась с ним в тот день, когда он забрал её из вихря. Они были мертвы друг для друга с тех пор, как она взмахнула световым мечом и забрала часть его.

Она не замечает.

Это единственная и самая большая ошибка, в которой она когда-либо признается.

***

Они достигают вершины храма, и Реван останавливается, когда видит вдалеке фигуру в тёмной мантии. Она думает: Митра, но это не Митра. Митра ушла. Мертва, насколько ей известно. И связь, которая у неё с этим человеком, уже не та. Они не противоположности, они вместе удерживают баланс между жизнью и смертью Силы.

Они… связаны.

— Это?... — спрашивает Карт.

Реван закрывает глаза.

— Да.

Это Бастила. И она их ждёт.

Реван медленно вдыхает.

Она не думает, что она одна.

— Бастила потеряна, — предупреждает Реван Карта. Она знает, что Кандерус выстрелит до того, как у него может проснуться совесть. — Во тьме.

— Тогда мы её вытащим.

Она хмыкает от радости, которой не чувствует. Они настолько далеко, что не могут разглядеть черты лица друг друга, но Реван чувствует, как связь между ними ослабевает, как будто она слишком долго была натянута, а теперь её немного отпустили.

Но связь также даёт им чувствовать мысли и эмоции друг друга. Она видит Бастилу тщательно зафиксированной, и Малак наблюдает за её пытками. Её попытку и провал этой попытки — она не может обрести спокойствие перед лицом боли и страха. Реван видит каждый шаг, который она сделала на своём нынешнем пути, каждое падение и неудачу.

Она думает о том, как поступила бы Митра. Была ли она такая же после Малакора? Было ли её падение ошибкой Реван, как падение Бастилы — её ошибка?

Она смотрит на Бастилу и знает, что Бастила смотрит на неё. В этот момент кажется, что в галактике есть только они вдвоём. Реван пытается вспомнить себя в возрасте Бастилы. Если бы она была такой же надменной, упрямой и гордой. Такой же злой. Такой же испуганной.

Она понимает: зеркала. Они — зеркала.

— Каков план? — бормочет Карт. Но его рука приближается к бластерам, и Реван чувствует облегчение от этого движения.

Она закрывает глаза, но она видит себя так, как Бастила видит её. Препятствие. Кто-то, с кем её сравнивали и заставляли страдать из-за этого сравнения. Она думает, что она сильнее Реван, она жаждет, жаждет проявить себя. Бастила думает, что Реван ослабла, что это её шанс доказать Малаку…

Реван вздыхает. Позволяет себе открыть глаза.

— Без боя мы не уйдём, — спокойно инструктирует она, делая шаг вперёд.

Позади Бастилы появляется ещё одна фигура.

Одет в красное.

***

Её предали.

Это единственное объяснение. Она стоит спиной к мостику, слушая хаос позади. Ударная группа высадилась на её флагман, и она знает, знает, как они прошли щиты. Кто дал им коды.

— Лорд Реван, — говорит один из её командиров, приближаясь к ней и воняя страхом. — Силы джедаев взломали защиту мостика…

Она слышит приглушённое шипение световых мечей вдалеке. Но оно неуклонно приближается.

— Они не представляют опасности, — говорит она, глядя вперёд. На корабль Малака. На мгновение она почти может представить его на его мостике, смотрящего на неё. Это дешёвая тактика, даже для него, в их игре на двоих.

— Жалко, — шепчет она. Но она не злится. Она ничего не чувствует.

Звуки световых мечей и бластерных выстрелов становятся громче, и она поворачивается на каблуках, чтобы противопоставить себя силе, которая, по мнению джедаев, достаточна, чтобы противостоять ей.

Она думает: недостаточно. Быстро считает до семи. Во главе — девушка, едва снявшая падаванскую мантию, её нестандартные доспехи заставляют её немилосердно думать об Алеке в начале войны. Отчаянно жаждущем признания.

Один из джедаев замечает Реван и вырывается из строя. Твилек — кричит, машет световым мечом.

Она лениво взмахивает своим, и он падает. Реван наклоняет голову, холодно наблюдая, как джедаи уничтожают её оставшихся помощников и продвигаются вперёд.

— Тебе не победить, Реван! — кричит девушка.

Она почти смеётся. Она описывает световым мечом полную дугу, получая некоторое удовлетворение от паники на лицах позади упрямого ребёнка. Не говоря ни слова, она ждёт, пока они созреют, её руки расслабленно лежат на рукоятках световых мечей.

Но этого не происходит. Потому что Малак труслив и не видит причин и следствий за своей яростью.

Реван быстро всё понимает — она всегда всё быстро понимает. Сначала возникает давление в воздухе. Потом холод. Затем она чувствует жар в спине, боль от дюрастиловой шрапнели, пронзившей кожу. Наконец, раздаётся звук — треск, громкий. Взрыв, сотрясающий пространство, в котором она находится; она чувствует, как её ноги отрываются от земли, а её тело летит.

Её шлем защищает её — когда она врезается головой в консоль. Взгляд расплывается, голова раскалывается. Она думает о том, смерть ли это, и может ли она победить её снова.

Взгляд расплывается. Она чувствует, как что-то вырывается из неё, как это воспламеняется и разлетается пеплом. Она думает, что это сила. Гордость.

Взгляд расфокусируется и фокусируется снова. В один из моментов фокусировки она видит над собой лицо девушки. Видит, как её полные губы сжимаются в тонкую-тонкую линию.

Видит её серые глаза — широко распахнутые и озабоченные.

Она помнит, что у Митры были серые глаза. У Малака серые глаза. Всё всегда серое.

Реван протягивает руку, её пальцы вспыхивают в последней надежде, и она направляет всю свою оставшуюся силу на вызов молнии.

Корабль снова сильно трясёт, и её голова снова встречается с консолью.

Её последняя мысль перед тем, как началось её следующее и последнее путешествие, была о зверях в клетках на Ондероне.

***

Реван удерживает своё внимание на Бастиле. Молодая бывшая джедайка изранена, но практически вибрирует от предвкушения боя. Реван идёт вперёд, медленно, расправив плечи. Через мгновение она слышит шаги Кандеруса и Карта.

Она напоминает себе: ты уже не та. Ты не такая, какой он хочет тебя видеть.

Присутствие Малака — тяжесть, его взгляд ощущается давлением. Она знает, что он снова видит её лицо, её поведение. Он пытается выстроить осколки, которые у него от неё остались, в какую-то картину, которую он может понять.

Он стоит позади Бастилы, и поэтому она упрямо игнорирует его присутствие. Руки скрещены на груди. Всё его существо кричит волнением и какой-то самодовольной гордостью. Она почти смеётся, когда понимает, что он искренне верит: то, что он сделал из Бастилы, может превзойти её.

Реван останавливается менее чем в десяти футах, Кандерус и Карт окружают её. Никто не берётся за оружие. И долгое время все молчат.

Он хочет, чтобы она посмотрела на него. Она это чувствует.

Она не посмотрит. Она перестала потакать его мелким желаниям.

Ожидаемо, младшая говорит первой:

— Мы снова встретились, Реван.

— Бастила, — говорит Карт невероятно усталым голосом, — что ты делаешь?

— Это тебя не касается, — отрезает она, скривив губы. — Или тебя, мандалорец.

Кандерус смеётся, и это звучит почти искренне.

— Проблемы Реван — это мои проблемы, джедайка.

— Нет! Я больше не джедайка, и ты скоро поймёшь это! — Бастила выдыхает, явно разгневанная, а затем поворачивается к Малаку. — Видите, учитель? Я говорила вам, что Реван не будет бояться храма.

— Да, — тихо говорит он, подходя к ней. Она не двигается. Он берёт её пальцами за подбородок и поднимает его, пока у неё не остаётся выбора и она не встречается с ним взглядом. Серый цвет его радужек выглядит на солнце бледным пятном. Говорит он одновременно раздражённо и обвиняюще. — Потому что ты изменилась.

Его кожа обжигает её. Всегда обжигала.

— Какой в этом прок, Малак?

Его глаза сужаются — он не в силах уловить смысл.

Реван поднимает руку, обхватывает его пальцы своими. Малак широко раскрывает глаза, она крепче сжимает его пальцы и отталкивает его руку от себя.

Реван смотрит на Бастилу, а потом снова — на него.

— Из-за Митры? — тихо понимает она.

И — судя по его ухмылке — угадывает правильно.

— Ты всегда любила её. Готова была рискнуть жизнью только ради одного человека. — Он наклоняется вперёд. — Интересно, готова ли ты сделать то же самое ради Бастилы?

Ревнивый и придумывает лишнее — как всегда.

— Я рисковала жизнью не только ради Митры. И никто ничего не сможет у меня отобрать. — Реван кладёт руку на меч. — Я уже не тот человек, в которого ты стрелял.

— Ты лжёшь, — шипит он.

Она соглашается: всегда. Но она сохраняет спокойное выражение лица, насколько это возможно, старается не проявлять бунтующих внутри неё эмоций.

Карт неохотно переводит взгляд — с неё и Малака на Бастилу.

— У нас будет время на… что бы это ни было, позже. Бастила, мы должны идти. — Он хмурится и предупреждающе смотрит на Малака. Но это бесполезно. Малак и не переставал за ней наблюдать. — Я сообщил флоту Республики. Они могут появиться здесь в любой момент.

— Пусть идут, — усмехается Бастила. — Они ничто против мощи ситхов.

— Заткнись, — устало говорит Реван. — И возвращайся с ними на наш корабль.

— Мы не оставим тебя… — начинает Карт.

— Время бежать прошло, — рычит Малак, словно приходя в себя. — Это конец твоего пути, Реван. Ты больше никогда не увидишь Звёздную Кузницу.

Кандерус направляет на него бластер.

— Мне не нравится, когда кто-то угрожает Реван. Особенно трус, отказавший ей в честном бою.

— Теперь мандалорец? — Малак смеётся, коротко и горько. — Твоя коллекция дураков растёт.

— Давай просто покончим с этим, — говорит она, прежде чем он снова придёт в себя. Она помнит, что было на Левиафане, как он хотел убить Карта и похитил Бастилу просто потому, что она каким-то образом заботилась о ней.

— Да, — соглашается он.

— Я готова, Учитель, — начинает Бастила.

— Убей остальных, — командует он, глядя ей в глаза.

— Вы сказали…

— Ты переспрашиваешь? — рычит он, и она замолкает. Она смотрит на Кандеруса и Карта. Её два клинка загораются — с явной неохотой. Красные. Конечно.

Реван делает полшага назад.

Кандерус делает шаг в его сторону. Он всё ещё не опускает бластер.

— Скажи слово, Реван, и всё будет кончено.

При этом заявлении ярость Малака — ощутимая и резкая. Он не хочет никого лишнего, его отказ Бастиле достаточно показателен. До атаки, в которой она проиграла джедаям, он всегда был слабее. Но она знает: ему не потребуется многого, чтобы убить солдата и наёмника. Не сейчас. То, как он щурится, смотря на Кандеруса, ясно это показывает.

Она медленно вдыхает, тщательно обдумывает свои слова.

— Ты и Карт нужны мне.

— Чтобы убить какую-нибудь джедайскую принцессу?

— Он не причинит ей вреда, даже если потребуется, — резко заканчивает она.

Малак фыркает, но Кандерус подходит к Карту.

Как только он это делает, Реван протягивает руку и сжимает её в кулак.

Крыша храма трескается, разваливается пополам. Сила заставляет всех, кроме Реван и Малака, потерять равновесие, звук сталкивающихся камней и рушащихся стен заглушает всё вокруг. Она слышит своё имя тоном обеспокоенным — это Карт — и гневным — это Бастила. Но наконец пыль оседает, и остаётся — пропасть между ней с Малаком и остальными, и упавшие столбы, которые мешают им смотреть друг на друга.

И тогда она понимает, что к ней вернулась сила

— Учитель! — кричит Бастила, и Реван взволнованно выдыхает.

— Убей остальных! — громко рычит Малак.

— Реван! —кричит Карт. — Мы идём!

— Верните её на наш корабль! — приказывает она.

— Мандалорец и солдат против ситха. — Малак смеётся и подходит к ней ближе. — Я с нетерпением жду их смерти.

— Потому что они следуют за мной? — спрашивает она, уже зная ответ.

Его ноздри раздуваются.

Но она настойчиво продолжает:

— Потому что они важны?

— Никто для тебя не важен.

Она сглатывает, вспоминает пещеру. Вспоминает призраков, обещавших ей, что она умрёт в одиночестве. Голос у неё тихий.

— Они важны.

Малак зажигает свой меч, и его гнев будто бы ощущается в воздухе между ними — тёмным облаком.

— Можешь притворяться сколько хочешь, Реван. Время покажет, что это всего лишь ещё одна маска.

Она дышит.

Поднимает руки.

Её световые мечи оживают.

Ни один из них не двигается.

— Нападай! — требует он, когда этот момент затягивается.

Она не может заставить ноги двигаться. Да и он, кажется, не может.

Поэтому он решает помочь.

— Твой прогресс впечатляет, несмотря ни на что, Реван. — Он указывает на трещину в камне, и Реван странным образом вспоминает обещание, данное Старейшине: не уничтожать ракатанские реликвии. — Почти то, что было раньше.

Её тело напряжено, готово к бою.

— Это потому, что я была на Коррибане.

Он замирает.

Она давит.

— В Академии. Утар теперь возглавляет её — как я и обещала.

Его гнев в ответ на это имя пронзает Силу. Она решает не говорить ему, что он мёртв.

— О да. Твой маленький питомец…

— И я вернулась в вихрь. — Она с вызовом наблюдает за ним. — Я выжила. Я сильнее этого.

Ей кажется, что она расслабляется, когда воспоминания вновь обнажают старые раны. Она знает, что он думает о том дне — об их последнем дне. Когда она была так близка к смерти, а он рискнул жизнью, чтобы вернуть её. Только для того, чтобы она его оттолкнула. Только для того, чтобы он плюнул на землю, на которой она лежала. 

Он сказал: ты ничто.

Реван опускает руку. Фиолетовый световой меч несётся росчерком, его кончик вонзается в камень под её ногами.

— Я должен был оставить тебя гнить там, — шепчет он.

— Да, — соглашается она. — Но ты этого не сделал, и теперь ты должен смириться с этим. Как и я. — Её голос, несмотря ни на что, становится мягче. — Мне пришлось столкнуться со всем этим на Коррибане, Малак. 

Он смеётся, это похоже на лай.

— О? И теперь твои спутники простили грехи всемогущей Реван?

— Нет, — говорит она. — Но они решили смириться с ними.

— Как удачно.

— Если ты продолжишь, — ровно говорит она, — одному из нас придётся умереть.

Он усмехается.

Она продолжает:

— На этот раз я позволю тебе уйти. Если ты уйдёшь.

Эти слова удивляют их обоих.

Это предложение неправильно.

Он приближается к ней, высвобождая световой меч, но вместо атаки мечом он протягивает руку, и Сила грубо бросает её на землю. Она едва успевает удержаться, падает на руки, быстро приходит в себя и садится на корточки. Она резко поднимает голову — он собирает в руках молнии.

— Кто ты такая, чтобы позволять мне что-то делать?! — Он кричит, и она слышит в этом боль и успевает ощутить стыд. — Ты слаба. Бессильна. И я покажу тебе, что это значит.

Он выбрасывает руку. Молния трещит и разрывает воздух между ними. Реван стискивает зубы и протягивает руку.

Молния ложится ей в ладонь, начинает кружиться вокруг неё, она хмурится, душит её рукой.

— Остановись, Малак!

— Ты больше не имеешь права мне приказывать!

Он снова посылает молнию.

На этот раз она отправляет её обратно.

Он останавливает большую её часть, но не всё, и кричит от боли, когда эта атака достигает его груди. Он выбрасывает другую руку и снова швыряет Реван на землю — на этот раз с большей силой. Она не кричит от боли, но чувствует, как что-то ломается, и понимает, что это её предплечье. Ощущение — вспышкой, ослепляющее — и её левая рука на красном мече сама расслабляется. Она отвечает, стиснув зубы, откидывает голову назад и отправляет Малака в полёт. Упавший столб останавливает его падение — об спину. 

Реван плохо исцеляет Силой, и, пока он приходит в себя, она роется на поясе и находит упаковку бакты. Она клеит пластырь и чувствует, как боль мгновенно утихает. Он в это время начинает вставать.

— Может быть, вместо этого я сломаю тебя, — рычит он, вскакивая на ноги, весь в пыли от треснувшего камня. — Как и твою дорогую Бастилу. Сделаю тебя ученицей, а себя учителем.

Эта идея заставляет её отшатнуться. Он, похоже, этого и хотел — он смеётся.

— Это было бы для тебя хуже смерти, да? Атака на твою драгоценную гордость.

Она слышит, как за ними Бастила издаёт крик боли, понимая, что проигрывает Кандерусу и Карту. Малак тоже ясно это понимает — и двигается вперёд. Оа встаёт в стойку, онемевшей рукой берёт меч и слабо сжимает его.

— Ты не победишь, — обещает Реван.

— Мне нужно победить тебя, — мрачно говорит он. Сейчас он на расстоянии меньше длины светового меча. Одно движение любого из них могло бы убить. — Я сожгу планеты. Я убью всех джедаев в галактике и каждого из твоих товарищей, Реван, если это будет означать, что ты проиграешь.

Она хочет спросить, что сделало его таким. Что окончательно сгубило их обоих. Но она знает ответ. Как и он.

— Вернись. — Это всё, что она может сказать.

— Вернуться? К чему? Ты явно не имеешь в виду к Свету. — Он теряет оружие, возможно, не осознавая этого, и, несмотря на весь её здравый смысл, она делает то же самое. — Света нет. Всё, что было до войны, было ложью.

Она качает головой. Она знает, что для них обоих нет света, потому что их руки в крови по локоть. За некоторые вещи всегда приходится платить.

— Я выдела твою смерть, — пытается она. — На Коррибане. Я видела…

Он хватает её сзади за шею, притягивая к себе. Они почти соприкасаются носами.

— Мне плевать, что ты там видела. И мне не нужно больше твоей лжи.

Это не ложь, но она знает, что с ним бесполезно спорить.

— Отпусти, — говорит она.

Он сжимает её шею, будто бы намеренно не понимая.

— Ты не победишь, Малак. — Она не понимает, почему у неё жжёт в глазах. — Мне придётся убить тебя. За Телос. И Тарис. И Дантуин. Ты не можешь жить так. Я не могу тебе этого позволить.

Его дыхание тяжёлое, обдаёт теплом её лицо.

Звуки бластерных выстрелов стихают. Битва Бастилы так или иначе окончена.

— Я мог бы убить тебя прямо сейчас, — тихо шепчет он.

Она запрокидывает голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Его светлые глаза — на контрасте с её тёмными.

Реван ждёт.

Он сглатывает, хмурится. Сжимает пальцы. Всё, что ему нужно сделать — это поднести их спереди к её горлу и раздавить его. Сломать ей шею. Он в двух шагах от того, чтобы убить её, и он не может этого сделать.

Его слова, сказанные так давно, эхом отдаются в её голове: я хочу, чтобы ты любила меня.

Она слышит его сердце — так громко оно стучит в его груди.

— Нападай, — приказывает он.

— В следующий раз я это сделаю, — обещает она, глаза всё ещё жжёт, эмоции, которые она не может понять, выходят на поверхность. — В следующий раз я не остановлюсь.

Она не знает, что он видит, не понимает, что эмоции, которые так быстро появляются и пропадают на её лице, принадлежат девушке с Дантуина — той, которую война ещё не сломала.

Следующий вздох Малака перекрывает дрожь.

Это звук двигателей.

— Учитель! — Крик Бастилы прорезает воздух. — Республика уже у Кузницы!

— Что собираешься делать? — мягко спрашивает Реван.

Она снова сжимает руку на мече. Корабль позади них разгоняется до полной мощности.

Она почти чувствует изменение частот его вокодера.

— Мы, — начинает он сдавленно, — не закончили. Я найду для тебя что-нибудь похуже простой смерти, Реван.

Малак зарывается пальцами в её волосы. И прежде, чем она понимает, что происходит, он смотрит на неё — и её тело погружается в стазис. Он неохотно отводит рукку, смотрит на неё, будто бы волнуясь, и отступает.

Она не может извиниться.

И он, как всегда, уходит.