Темно. Нечто огромное и тяжёлое упало ему на грудь, передавило, ломая рёбра, не давая ни сдвинуться, ни в вдохнуть воздуха, как если бы на него обрушилось целое жилое здание. Тяжёлый монстр отчаяния и страха - он так глубоко поселился в нём, что Аки даже не почувствовал, как тяжесть вслед за грудной клеткой разлилась по всему телу. Она потекла по венам, затопила зрачки чёрной слизью, мешающей видеть и чувствовать, и он было уже начал задыхаться, как вдруг "оно" исчезло - Аки открыл глаза, оказываясь лежащим всем своим телом на широкой кровати. А перед ним длинный рассеивающийся луч луны обнимал тонкую фигуру, лежащую на нерасправленном одеяле.
Что-то разорвалось с оглушительным грохотом, полного противного фальцетного человеческого страха смерти - она, Макима лежала на его кровати, неподвижно, словно хрупкая фарфоровая кукла. В белой сорочке, свернувшись, обхватывая себя своими по-женски красивыми руками с розовыми острыми локтями и тонкими пальцами, она молчала, смотря в стену, так, что он не видел её глаз и вообще лица.
Воздух между ними будто натянулся и затрещал, разверзаясь чёрной бездонной пропастью - кошмар наяву, - как вдруг она осторожно перевернулась, смотря на него с саднящей, словно разбитая детская коленка, тоской, - смотрела неотрывно и печально, глазами Ангела. Его волосы были заплетены в косу - сегодня вечером, его же - Аки, - руками.
- Тебе что-то приснилось?
Аки вдохнул - его лёгкие треснули, как стекло, выпуская весь воздух, который он с трудом вдыхал, и сердце едва билось, однако царапающая тревога понемногу покидала его - руки не так сильно дрожали, и разум постепенно прояснялся. Ангел, как сонный котёнок, смотрел на него снизу вверх.
- Ты не спал? - ответил Аки вопросом на вопрос, хотя знал ответ заранее.
- Нет.
Кошмары.
Ангел придвинулся ближе, и Аки без слов надел на себя перчатки - так, чтобы закрыть своё тело. Ангел едва коснулся его ладонями, и прильнул ближе - нечто странное очнулось и тут же потерялось в груди, горько-солёное детское воспоминание, лишённое смысла и конкретики - но не чувств. Ангел обнял его - завесил сквозную дыру в груди занавеской, - и поднял голову. Аки надел маску.
Искра пробежала по рукам - от кончиков пальцев до подбородка, потом - крохотное сияние улыбки в уголках губ, - его сердце словно выпустило шипы, нечто такое между розой и репейником, большой спутанный куст - смазанные поцелуи циклона и летнего звёздного неба, - сердце зацепилось за другое, схватилось - случайно, нечаянно, неосознанно, - и застряло, способное лишь тихо бессмысленно биться и дышать в такт чужим шагам.
Должно быть, это называется влюблённостью - сладкая горечь тёплых рук, шершавость ткани, свет луны, очерчивающий тонкие черты лица, спутанность волос и слов, запах лака и стирального порошка - нечто странное, тёплое и ворочащееся в интимной тишине уличного автомобильного шума.
Но, к сожалению, Ангел не был таким. Он - противоположность окровавленной глупости, скатывающегося смеха, рождённого солёным морем и безысходностью. Он не похож ни на одного древнегреческого бога - богиню даже, хотя он был столь же совершенен в цветении своей печали и тоскующей сострадательности.
Он не такой - и это заставляет сомневаться в себе, потому что сердце трепещет, заполняя пищевод противными порхающими бабочками. Словно бы Ангел - произведение искусства, слепленное из шёлка, хлорки и острого, колючего снега, белизной своей отпечатавшегося на закрытых веках, режущего глаза в сиянии утреннего зимнего солнца - яркого, но совсем не тёплого.
В нём нет тех неловких шуток, выстраданных и выскребленных намеренно где-то на подкорке мозга для того, чтобы быть лишь раз произнесёнными, нет неловких движений рук и влюблённого стеснения, а вместо этого - ребяческая глупость, бессмысленные страхи и беспомощность - во всём, от готовки до взглядов на жизнь. Невыросший ребёнок, непонятый и не понявший, что ему хотели сказать - расстопыренные ладони, красные полосы на тонких локтях, сжатые брови и острые, скулы, сломанный нос, разбитые коленки, перевязки и пластыри - словно память о несуществующем безмятежном детстве, знак несогласия, клеймо сопротивления - Ангел не был похож на себя самого, как если бы он никогда не рождался посреди воды, снега и крови - опасное чудовище, демон всей своей сутью. Человек, едва знающий о любви и счастье.
Ангел смотрит на него - в упор, пронзительно, словно душу ему разглядывает и выворачивает наизнанку, достает глазницы, разрезает мышцы и кости. Где-то в голове - внезапные неуловимые осознания - в жестах и речи, в жизненных ситуациях, в ощущениях - ты не тот и не там, чувствуешь и ведёшь себя не так, и сердцебиение тут же ускользает сквозь пальцы, не давая понять и прочувствовать, ни единого общего на двоих ритмичного синхронного вздоха, ни единого слова на грани "нашего" и "чужого", ни одного шага в сторону или от, ни одного неловкого, неприличного и неправильного взгляда, только блаженная, неощутимая тоска - мой милый эфирный принц, потерянный в письмах, словах, веках и мифах, не слышащий моего тихого "прости" и "я влюблён в тебя".
Аки молчит, глотая злость и страх, Аки знает - это конец.