– Что это?
Не то чтобы Хайтаму было свойственно интересоваться работами Кавеха – но тёмные абстрактные пятна на картинах невольно цепляют взгляд.
– Заказ Академии, – Кавех выглядит очень довольным собой, хотя Хайтам уверен, что смог бы наляпать краской ничуть не хуже. – Для новой экспериментальной отрасли исследований. Они называют её психология – наука о душе.
– Чушь, – Хайтам моментально теряет интерес. – У меня нет души. Как, впрочем, и у всех остальных людей.
– Конечно, есть, – несмотря на вялый протест Кавех тащит Хайтама ближе к своим творениям и усаживает в кресло. Ставит одну картину ближе прочих. – Вот, смотри. Что ты видишь здесь?
– Это уродливая ваза, которую ты притащил с аукциона месяц назад, – не задумываясь отвечает Хайтам, – и которая оказалась настолько громоздкой, что поставить её пришлось снаружи.
– Она не уродливая, – фыркает Кавех. – Это раритет. Антиквариат. Хорошо, а на этой картине?
– На этой картине я вижу твоё лицо по утрам, когда ты только проснулся и твои волосы торчат во все стороны.
– Издеваешься надо мной? – Кавех сердито хлопает ладонью по столу. У Хайтама дёргается глаз.
– А вы точно психолог?
– Конечно нет, я архитектор, – резонно замечает Кавех. – Знаешь, мне кажется, у тебя просто проблемы с абстрактным мышлением. Попробуй придумать мне ассоциацию к слову “книга”.
– Чтение.
– Видишь, – Кавех кивает почти сочувственно. – Ты очень буквальный. Нужно думать о чём-то более неочевидном, может даже, метафоричном. Например, “солнце” – “счастье”. “Мора”?..
Кавех смотрит на Хайтама выжидающе.
– Тоже счастье.
– Никуда не годится, – Кавех морщится и трёт подбородок ладонью. – Нужно что-то, что выбьет тебя из привычной колеи… придумал! – его глаза хитро блестят. – “Кавех”.
– Кавех?
– Да, Кавех. Это моё имя. Ассоциации?
Хайтам открывает было рот, чтобы ответить что-то, но слова застревают комом в горле, потому что их оказывается слишком много, и он не знает, какое из них озвучить первым. Кавех это раздражающая способность спорить до хрипоты. Это ворох чертежей, макеты, шорох грифеля по бумаге и стук долота. Это чай с привкусом краски, потому что кое-кто опять прополоскал свои кисти не в той чашке. Это золотые солнечные блики в волосах; песня, которую Кавех мурлычет себе под нос, когда утром готовит кофе. Шлёпанье босых ног по полу – опять не пойми куда закинул тапки – и занятая на полтора часа ванная. Запах персиков зайтун, которыми Кавех любит закусывать вино. Чернильные пятна на полу, оттереть которые не удалось, – пришлось прикрыть ковром. Заноза, которую Хайтам достал из его пальца позавчера под ойканье и шипение.
– Бардак, – говорит наконец Хайтам. Вот моя ассоциация.
Кавех смотрит на него снисходительно – так, словно смог краем глаза подсмотреть мысли Хайтама и теперь ни капли ему не верит – и Хайтаму это совсем не нравится.
– Ты слишком долго думал для такого простого ответа.
– В том, что я умею использовать головной мозг по назначению, моей вины нет. Всё, сеанс окончен, – Хайтам поднимается со стула. – С вас тридцать тысяч моры.
Кавех давится возмущением.
– За что?!
– За компенсацию морального ущерба клиенту. Кстати, что там с заключением?
Кавех улыбается победно и широко:
– Ты не умеешь в ассоциации. А душа у тебя есть, – Кавех снова смотрит на Хайтама так, словно знает много больше положенного. – Вот такое заключение.
Что-то закручивается внутри в спираль от этого взгляда тепло и мягко, пугающе приятно. Хайтам не знает этому чувству названия, но ощущает подспудно, что оно и есть самый точный ответ на последний вопрос Кавеха.
Когда он отыщет верное слово, чтобы как-то его обозначить, то непременно добавит в свою цепочку ассоциаций.