Никто не говорил, что проигрывать так тяжело.
Все говорят, что надо снова встать, утереть слезы и идти дальше. И снова пытаться. И снова, и снова.
Чтобы снова упасть.
Никто не говорил, что поражение так сложно принять.
Хината буквально умер на том поле. Он сделал всё, что мог, но этого всё равно оказалось недостаточно.
Он похоронил себя под сеткой, напоследок сказав, чтоб его укрыли футболкой от формы.
А он ведь так радовался ей. Он так радовался новой игре.
Он хотел летать, но сам же подрубил себе крылья.
Все так мечтали о победе, все так мечтали о финале, а он всё разрушил.
Падать больно, вставать ещё тяжелее.
Отчаяние сжимает горло, не даёт дышать.
Сердце бьется чересчур быстро, чересчур сильно. Отдается в кончиках пальцев.
Они так сильно болели после игры.
Дома было тяжело вернуться в привычный уклад: снова ходить в школу, на тренировки. Засыпать и просыпаться.
Было тяжело смириться, что он всех подвёл.
Тело ещё долго восстанавливалось, и первые тренировки пришлось пропустить.
Он лежал на кровати, медленно делал учебные долги, уже засыпая, играл с Натсу, пытаясь не смотреть на волейбольный мяч. Не смотреть на форму.
Может, это не его вовсе, может, правда с его ростом не выиграть.
Может, это всё было зря.
Какой толк от всего этого если они проиграли.
На первых тренировках он лажал: то примет не так, то пас кривой сделает, то вообще не пробьет, а если и пробьет, то в аут.
Столько дней и столько бессонных ночей. В чем итог?
Без Дайчи стало тяжелее, да и без Асахи и Сугавары тоже. Ячи тоже теперь одна со всем справляется.
Хинате было страшно. Страшно снова оказаться на площадке, снова услышать продолжительный свист судьи.
Никто не говорит, что вставать настолько тяжело. Подниматься с больных коленей, выравнивать сбившееся дыхание, утирать слезы горечи и успокаивать больное сердце.
Всё это — один большой забег за счастьем, за счастьем в виде пьедестала.
Но только ли?
Хинату никто не укрыл его футболкой. Только Кагеяма мяч запустил прямо в затылок.
— Кагеяма, ты придурок, ты че в меня мячи кидаешь?! — громко возмущался Хината, хватаясь за больное место.
Танака недоуменно спросил:
— А почему трупы вообще говорят?
Хинату схватили за воротник и подняли, чуть не задушив.
Кагеяма выглядел чересчур уж злобно да так страшно, что у Хинаты по коже мурашки пробежались.
— Ты меня бесишь своей меланхолией. Если так и продолжишь, попрошу Энношиту-сана выгнать тебя из команды.
Хината улыбнулся и засмеялся. Громко-громко.
В раздевалке Танака вспоминал смешные моменты с игр и тренировок, сильно смущал Кагеяму его промахами. Нишиноя смеялся с этого, пытаясь доконать Тсукишиму.
Матч это всего лишь матч. Это одна игра.
Разве ради победы Хината начал играть в волейбол?
Каждый приём, каждая передача и атака, блок, снова приём.
Утренние и вечерние тренировки, долгий бег и тяжёлые силовые.
Усталость по вечерам и крепкий сон после хорошего дня.
Шоё живет этим и никак не нарадуется этому всему.
Просто порой забывает, в чем именно скрывается счастье.
И это вовсе не победа.
Как бы ни было больно, надо встать, глубоко вздохнуть и с открытым сердцем шагнуть вперёд, чтобы снова вспомнить, в чём именно хранится счастье.
А уже потом может и победить.