При свете свечи

Кави постоянно засиживается допоздна со своими чертежами, сосредоточенно вырисовывает, щурясь, крохотные линии, чешет в затылке, что-то отмеряя, размышляет, какой формы сделать фасад, какой — крышу, и все это при слабеньком свете свечи. Хайтам за это часто ворчит на него, мол, бурчит что-то постоянно, светит своим несчастным куском воска с фитильком, прогоревшим почти до основания, в общем — спать не даёт. И Кави всегда лишь отмахивается от него, а иногда и вовсе игнорирует, будто это он постоянно носит звуконепроницаемые наушники, а не Хайтам.

Но в один день ночные посиделки Кави стали волновать Хайтама в другом плане. Они сидели за ужином, все было как обычно, однако Хайтам все равно заметил, что с Кави было что-то не так. Он время от времени щурил глаза, смотря в свою тарелку, часто-часто моргал и иногда отрывался от еды, чтобы потереть глаза руками. Хайтам нахмурился и чуть наклонился, чтобы заглянуть Кави в глаза. Нахмурился ещё сильнее — они были краснющие, усталые и несколько расфокусированные, будто Кави не спал несколько ночей подряд. Возможно, конечно, так и было.

— Кави, все в порядке? — спросил Хайтам осторожно. Кави снова проморгался и удивленно взглянул на него — спрашивать такое ни с того ни с сего было не в духе Хайтама.

— Ну, думаю, да. А что?

— У тебя что-то с глазами? Опять всю ночь за чертежами сидел? — поинтересовался Хайтам, добавив голосу настойчивости, чтобы Кави не смел увиливать от темы.

— Ничего. Думаю, просто устал. — Махнул рукой Кави, принявшись снова за ужин.

— Скажи, ты можешь прочитать название той книги, — Хайтам указал на толстую книжку, пылившуюся на подоконнике на противоположной стороне комнаты.

Кави прищурился.

— Ээээ, законы...— Он крепко зажмурился и возобновил свою попытку прочитать расплывающиеся перед глазами буквы, — законы оптики...и природа света? — Пф, очередная твоя заумная книженция. К чему все это было? — Съехидничал Кави, складывая руки на груди.

— У тебя зрение портится, — недовольно заключил Хайтам, зеркаля движение Кави, заставляя того нахмуриться. — Никаких больше чертежных работ при свечах.

— Но...! Но как же я тогда по-твоему буду работать?! — возмутился Кави, драматично всплеснув руками. — Я должен делать все свои проекты в срок, иначе так и не смогу от тебя съехать в ближайшее время.

Хайтам поморщился, будто ему в рот сунули лимон. Этот дурак опять слишком много надумывает лишнего.

— Разве я выгонял тебя, Кави? Живи у меня, сколько хочешь. Хоть всю жизнь. Главное, не веди себя так безответственно, ты знаешь, я этого не терплю.

— Да что тебе опять не нравится! — Воскликнул Кави, успешно пропустив мимо ушей речь Хайтама, и громко отодвинул стул, вставая с места. — Какое тебе вообще дело до моего здоровья? Надоел меня поучать. Я работать, спокойной ночи, — едко выплюнул он, и, насупившись, рассерженно вылетел из кухни.

Хайтам устало вздохнул. Кави совсем не умеет принимать заботу, несмотря на то, что сам очень любит позаботиться о всех вокруг. Хайтам невольно вспомнил, как Кави, будучи в ужасе от его кресла для чтения, причитая, что оно просто жутко неудобное, да еще и в интерьер не вписывается, смастерил ему новое, оказавшееся и впрямь гораздо более комфортным и приятным глазу. Или как он каждый день бегал к Коллеи, когда та подхватила какую-то неприятную болезнь, и приносил ей свежих персиков, а потом долго-долго сидел рядом с её кроватью и читал ей сказки об аранарах.

На губах сама собой появилась ласковая улыбка. Все-таки Кави был потрясающим. Только не жалел себя совсем. И даже сейчас, обиженный и уставший, наверняка чертил очередной роскошный дворец. И Хайтам решил, что просто обязан о нем позаботиться, раз уж он сам не может. Потому что видеть радостного и здорового Кави ему нравилось больше, чем, как сейчас, расстроенного, понурого и стремительно тускнеющего.

Тогда Хайтам начал думать, что он может сделать для Кави, чтобы при этом не задеть его чувства, что было очень и очень легко.

Спустя несколько часов долгих размышлений, Хайтам так ничего и не смог придумать. Он устало поднялся с дивана и случайно бросил взгляд на подоконник. На ту самую книгу, название которой с горем пополам смог прочитать Кави. Оптика. Ну, конечно, как же он сразу не подумал об этом. Идея в голове сформировалась моментально. Осталось только соорудить. Но с его знаниями и навыками это не составит особого труда. И Хайтам принялся за работу.

Он провел несколько дней, мастеря свое хитрое устройство, и когда все наконец было готово, он с гордостью оглядел плод своего упорного труда и аккуратно понес аппарат к Кави. 

— Кави, откроешь? — Хайтам постучался в дверь и замер в ожидании ответа. За дверью была тишина. Кави все еще обижался на него. Хайтам тяжело вздохнул и постучал снова. — Кави, пожалуйста, я только отдам тебе кое-что и сразу же уйду.

Спустя несколько долгих напряженных секунд дверь отворилась, и на пороге возник раздраженный Кави, недовольно разглядывающий на удивление смиренное лицо Хайтама.

— Ну, чего тебе? Говори быстрее, у меня работа.

Хайтам бесцеремонно прошёл в комнату Кави и, освободив на заваленном пергаментом столе немного места, водрузил на него свое изобретение. Что-то там подкрутил, настроил зеркала и, взяв со стола подтекающую расплавленным воском свечу, вставил её в центр конструкции. В ту же секунду комнату залил приятный мягкий свет, прекрасно освещающий целиком весь стол и небольшое пространство вокруг него. Кави, до этого наблюдавший за действиями Хайтама с недоверием, сейчас переменился в лице и выглядел как минимум очень сильно удивленным. В его глазах зарябила какая-то непонятная эмоция, и он, не успев подумать, перехватил за руку собравшегося молча уйти Хайтама.

— Постой. — Попросил он, и Хайтам послушно остановился, развернувшись к Кави лицом. — Что это?

— Это тебе. Чтобы глаза не портил по ночам. Просто вставляй свечку в центр, а зеркала все сделают сами. Если что-то будет непонятно или ты захочешь поменять настройки — зови, помогу. — Спокойно объяснил Хайтам, глядя на внезапно стушевавшегося Кави.

— Ты сделал это...для меня? Даже после того, как я сорвался на тебя из-за ерунды? — Губы Кави задрожали, и Хайтам почти запаниковал, не зная, что он должен будет сделать, если Кави расплачется. Но Кави все решил за него, заключив его в крепкие объятия и уткнувшись покрасневшим носом в его ключицу. — Спасибо, — пробормотал он сдавленно, и Хайтам окончательно расслабился, обнимая Кави в ответ.

Так они и стояли ещё несколько минут, не решаясь выпустить друг друга из объятий. Потому что было слишком приятно, потому что наконец-то они решили свои разногласия, потому что все, что было между ними неприятного, отошло на задний план, остались только мягкие, робкие прикосновения, сбитое дыхание в чужую кожу и тепло под пальцами.

Кави отстранился первым, взял Хайтама за руку и наклонился в сторону стола, чтобы задуть свечу, а после потащил соседа за собой в спальню, не обращая внимания на его поддразнивающий смех.

— А как же работа, Кави? — улыбнулся Хайтам, когда его усадили на кровать и чуть надавили на грудь, заставляя лечь. Матрац прогнулся под чужим весом, и Кави придвинулся к Хайтаму так, чтобы снова обнять его, прижимаясь всем телом.

— Хочу побыть с тобой сегодня, — пробормотал Кави, пряча смущение в изгибе чужой шеи, едва касаясь кожи губами.

Хайтам наклонился к Кави и, отведя волосы с его лба, мягко поцеловал. Давно они так не засыпали вместе. Он бы соврал, если бы сказал, что не хочет так каждый день. Довольная улыбка на губах Кави и то, как он тесно жался к нему, говорили о том, что это взаимно.